Комментарии
- 23 фев 2017 22:37Тамара ТымченкоСПАСИБО ОГРОМЕННОЕ!!!!!!
- 6 янв 2021 05:08Парень Питерскийспасибо! очень интересно! Генрих Витгенштейн владел также усадьбой Дружноселье под Петербургом. И там вроде была большая коллекция оружия и раритетов его деда фельдмаршала Петра Витгенштейна. Непонятно, почему в 1919 году Генрих с семьёй оказался в Каменке, а не в Дружноселье. Узнать бы обстоятельства их жизни в годы революции и гр войны.
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
В период войны в Каменку, в бывшее родовое поместье вернулся потомок прежнего владельца Каменки, героя Отечественной войны 1812 года, полководца Петра Христиановича Витгенштейна - праправнук князь Леон с супругой Евой Лукрецией, урождённой Василько- Серецкой, родом из семьи румынских дворян, владевших большими землями в Буковине.
Князь Леон (Лев Генрихович) Сайн-Витгенштейн был старшим сыном князя Генриха Фёдоровича Сайн-Витгенштейна и Елизаветы Набоковой (тёти Лауреата Нобелевской премии Владимира Набокова), владевших Каменкой перед установлением в крае Советской власти .
Напомню читателям: в 1-й книге “Жемчужина Приднестровья” я писала о том, что в трагическую новогоднюю ночь с 1917 на 1918 год, когда грабили и жгли княжеский дворец, нашлись добрые люди, которые помогли княгине Елизавете с сыном Леоном и другими детьми бежать через Днестр. По воспоминаниям старожилов одним из них был Владимир Баранецкий – отец уважаемого в районе человека Сергея Владимировича Баранецкого . Князь Генрих остался, вынужден был скрываться, но был схвачен, и погиб в 1919 году в Винницкой большевистской тюрьме.
Его сын князь Леон окончил в Берлине сельскохозяйственный университет и перед войной работал в больших компаниях в Румынии, которые эксплуатировали леса в Карпатах.
История распорядилась таким образом, что Леону Генриховичу довелось ещё раз вернуться в Каменку.
Бывшим помещикам румынская администрация разрешила вернуться в свои бывшие имения.
Князь Леон вернулся в Каменку в 1942 году, в надежде наладить здесь хозяйство, и владел бывшим родовым имением 2 года.
Князю был передан список немецких жителей Каменки с петицией, в которой они написали о трудных условиях жизни при советском правительстве и сообщали о своих нуждах в одежде, обуви, лошадях, плугах и сельскохозяйственном оборудовании для обработки земли.
Князь старался ладить с местным населением. По крайней мере, никто из жителей Каменки – свидетелей того времени не сказал мне о Витгенштейнах ни одного плохого слова.
Галина Яковлевна Гришина (Скалецкая) вспоминала, что перед войной “... агроном по фамилии Рощин выделил подводу и дал задание моему отцу и двум девушкам-комсомолкам эвакуировать скот. Вместе с отцом Яковом Дионисовичем на подводе поехала и я. На переправе перед Первомайском началась бомбёжка. Я была ранена в ногу, а девушек-комсомолок убило. Я два месяца лежала в больнице, а потом вернулась в Каменку.
Князь с семьёй жили на втором этаже дома, в котором до войны был клуб, и жили семьи комсостава. А после войны в этом здании была контора совхоза имени Микояна, а на 1-м этаже – медпункт.
К князю люди поначалу обращались “товарищ князь”. Он объяснил, что понимает, почему так, но пояснил, что у них такое обращение не принято. К нам обращался “госпожа”, “господин”.
Так случилось, что нашу невестку – жену брата-коммуниста, забрали в префектуру. Её обвинили, что якобы она говорила о том, что Советская власть вернётся. В это время старостой в Каменке был Горох из 5-го района. Он был в хороших отношениях с отцом и сообщил ему об аресте невестки. Отец обратился к князю, и князь спас её, забрав “на поруки”.
Князь на Кошары румын не допускал.
Я работала на складе, где хранились продукты, бензин, керосин. Заведовала этим складом жена моего старшего брата, а была её помощницей.
Мама моя была из немцев. Её отец приехал сюда ещё до революции, был садовником. Умерла мама во время войны. Закопали её за домом. А князь привёз пастора, тот читал молитвы, а потом гроб с телом мамы перевезли в Каменку на немецкое кладбище и похоронили возле забора.
Княгиня Ева понимала в медицине, приходила домой к больным и лечила их. Это было удивительно для людей. Они были благодарны ей за это.
Князь нанял учительницу-немку. Школа была в маленьком помещении, где был детсад.
Мои племянники учились в школе на Кошарах. Они рассказывали, что учительница иногда била их линейкой по рукам.
В то время в Каменке было голодно. А нас, работавших у князя подростков, один раз в день кормили горячей пищей, поэтому голодными мы не были. А вместо денег нам выдавали картошку, кукурузу, крупу и муку, жидкое мыло и соль.
Княжеские дети бегали и играли вместе со всеми сельскими детьми.
На Рождество верующие старики и мы, дети, приходили в княжеский дом “посевать”. Нас сажали за стол, угощали, князь и княгиня благодарили нас за поздравления.
А на Новый год княгиня Ева организовывала для нас ёлку и дарила всем детям конфеты, пряники и подарки: одежду и обувь. Мне она подарила красивое платье.
В марте 1944 года кто-то постучал в наше окно, отец ушёл. А утром люди рассказывали, что княгиню с детьми на лодке увезли через Днестр.
Потом выяснилось, что перевозили их мой отец и верный княжеской семье человек по фамилии Окнян. А когда в Каменку вернулись наши, кто-то отца выдал, его бы осудили, но нашлись люди, которые посоветовали ему скрыться. Он уехал, работал на шахтах, вернулся в 1950 или в 1951 году. Жил с мачехой в Каменке и работал в совхозе имени Микояна на винподвалах слесарем.
Раньше выжимки от винограда закапывали в землю, а отец предложил делать из них водку. Водку потом отвозили в Тирасполь для изготовления коньяка”.
Князь с семьёй жили на втором этаже дома, в котором до войны был клуб, и жили семьи комсостава. А после войны в этом здании была контора совхоза имени Микояна, а на 1-м этаже – медпункт.
К князю люди поначалу обращались “товарищ князь”. Он объяснил, что понимает, почему так, но пояснил, что у них такое обращение не принято. К нам обращался “госпожа”, “господин”.
Так случилось, что нашу невестку – жену брата-коммуниста, забрали в префектуру. Её обвинили, что якобы она говорила о том, что Советская власть вернётся. В это время старостой в Каменке был Горох из 5-го района. Он был в хороших отношениях с отцом и сообщил ему об аресте невестки. Отец обратился к князю, и князь спас её, забрав “на поруки”.
Князь на Кошары румын не допускал.
Я работала на складе, где хранились продукты, бензин, керосин. Заведовала этим складом жена моего старшего брата, а была её помощницей.
Мама моя была из немцев. Её отец приехал сюда ещё до революции, был садовником. Умерла мама во время войны. Закопали её за домом. А князь привёз пастора, тот читал молитвы, а потом гроб с телом мамы перевезли в Каменку на немецкое кладбище и похоронили возле забора.
Княгиня Ева понимала в медицине, приходила домой к больным и лечила их. Это было удивительно для людей. Они были благодарны ей за это.
Князь нанял учительницу-немку. Школа была в маленьком помещении, где был детсад.
Мои племянники учились в школе на Кошарах. Они рассказывали, что учительница иногда била их линейкой по рукам.
В то время в Каменке было голодно. А нас, работавших у князя подростков, один раз в день кормили горячей пищей, поэтому голодными мы не были. А вместо денег нам выдавали картошку, кукурузу, крупу и муку, жидкое мыло и соль.
Княжеские дети бегали и играли вместе со всеми сельскими детьми.
На Рождество верующие старики и мы, дети, приходили в княжеский дом “посевать”. Нас сажали за стол, угощали, князь и княгиня благодарили нас за поздравления.
А на Новый год княгиня Ева организовывала для нас ёлку и дарила всем детям конфеты, пряники и подарки: одежду и обувь. Мне она подарила красивое платье.
В марте 1944 года кто-то постучал в наше окно, отец ушёл. А утром люди рассказывали, что княгиню с детьми на лодке увезли через Днестр.
Потом выяснилось, что перевозили их мой отец и верный княжеской семье человек по фамилии Окнян. А когда в Каменку вернулись наши, кто-то отца выдал, его бы осудили, но нашлись люди, которые посоветовали ему скрыться. Он уехал, работал на шахтах, вернулся в 1950 или в 1951 году. Жил с мачехой в Каменке и работал в совхозе имени Микояна на винподвалах слесарем.
Раньше выжимки от винограда закапывали в землю, а отец предложил делать из них водку. Водку потом отвозили в Тирасполь для изготовления коньяка”.
Жительница Каменки Татьяна Владимировна Бровинская вспомнила такой эпизод: к Леону Витгенштейну пришла женщина, сказала, что её дети голодают. На вопрос: “А где муж?”, - ответила, что он в Красной Армии. Князь Леон отправил её домой, а когда она подошла к дому, увидела во дворе подводу с мешком муки.
У его сына, князя Лео Витгенштейна, бывшего гостем Каменки в 2008 году, когда праздновали 400-летний юбилей города, остались в памяти воспоминания о детских годах, проведённых на Кошарах. Он писал: “Мой отец, моя мама и я с сестрой (мне было 7 лет, сестре – 5), вернулись в Каменку в 1942 году.
Моему отцу удалось вернуть многое из наших старых владений, пока мы не уехали в 1944. Мы жили на Кошарах. Мои родители всегда помнили опыт отношений с людьми Каменки
История Каменки до революции включала много аспектов для развития сельского хозяйства и винной продукции. До революции имение производило около миллиона литров вина в год. Каменка имела большой винный погреб. А к 1942 году старый благородный виноград заменили гибридом низкого качества, который требовал намного меньше ухода.
Шёлковая промышленность тоже была на низком уровне. В 1943 несколько семей всё ещё держали шёлковые мастерские. Мой прадедушка пробыл два года в Китае. У него был опыт для того, чтобы развивать эту промышленность.
Кургауз стал на один этаж выше. Когда я увидел его, он использовался как склад для ферментации листьев табака.
Вечером на берегу Днестра можно было видеть мешки с солью. Соль перевозили с другого берега контрабандой.
Кирха и склеп, в котором были похоронены наши предки, были разрушены. Кирха потеряла свой вид, так как она использовалась как склад для хранения зерна.
Я смутно помню, как я был с отцом в 1942 году в склепе, и я смотрел на разбитые мраморные плиты с захоронений и на валявшиеся рядом кости.
Мой папа перезахоронил эти останки на немецком кладбище около бывшей кирхи.
Новое место захоронения наших предков было отмечено большим крестом, сделанным из дуба.
Я вспоминаю, что моя мама, которая не имела специального медицинского образования, несколько раз была приглашена для оказания скорой медицинской помощи, так как докторов не было. У неё был небольшой запас медикаментов и перевязочного материала.
А когда был официальный визит доктора из другого города, многие люди немедленно скрывались, и не возвращались, пока доктор не уедет. У людей был страх, что доктор специально приезжал, чтобы забрать их в армию или на работу в Германию, или что-то ещё. Это было, наверное, в новогоднюю ночь 1942-1943 года. После полуночи всё было тихо, мои родители отдыхали. И хотя ночи были спокойными, двери на ночь обычно запирались. Вдруг послышался шум, за дверью собралась небольшая толпа. Мои родители не понимали, что происходит. Оказалось, что это была группа доброжелателей, которые пришли поздравить нас с Новым годом. Они схватили моего отца, стали подбрасывать его в воздух с самыми лучшими приветствиями и пожеланиями.
Я припоминаю фамилии Гросс и Фаслер. Я помню, что некоторые члены семьи Фаслер делали прививки кроликам во время эпидемии.
Мы покинули Каменку в 1944 году и с мамой пересекали реку ночью в рыбацкой лодке. Мой отец с несколькими повозками, запряжёнными лошадьми, пересёк Днестр в Рыбнице.
Мы бежали через Румынию, Болгарию, Венгрию и, наконец, Германию, всегда впереди наступающей Советской Армии.
Я высылаю вам несколько фотографий 1942-1943 годов, которые мама хранила в маленьком альбоме” [Письмо князя Лео Сайн-Витгенштейна. Личный архив автора].
После войны в кирхе устроили маслобойню. А 12 августа 1962 года случился пожар.
Через несколько лет обгоревшее здание кирхи снесли. Осквернённый, обгоревший фамильный склеп Витгенштейнов сохранился. Сейчас там все ниши зияют пустотой. И только сохранилась одна мраморная плита с именем Антонины Витгенштейн (Снарской).
ЧИТАТЕЛЬСКИЙ ОТЗЫВ: Прочитав нашу статью о возвращении князя Витшенштейна в Каменку во время войны, житель села Кузьмин Иван Пантелеевич Подгородецкий, 1931 года рождения, вспомнил, что зимой 1942-43 года князь охотился на зайца на кузьминских полях.
При этом князь нанял кузьминских парней для того, чтобы пугали и направляли зверя к охотникам. После окончания охоты каждый из них получил от князя по одному убитому зайцу.
Кузьминчане тогда говорили, что «приехал помещик с Кошар в санях с красивыми и сильными лошадьми».
По книге М. Е. Балицкой «Война была всенародной» (с сокращениями)