Не бойся, милый, я с тобой

А бабушка мне говорила, что нужно выбирать спокойную, размеренную жизнь. Чтобы сытой быть, потомство дать, красоту созерцать в тепле и безопасности. А для этого спутник должен быть под стать: человек простой, пускай без полёта фантазии, зато родной, надёжный, послушный. Ну и чтобы здоровьем отличался, конечно.
А я что? А я ж умнее всех, венец эволюции! Мне гения подавай, чтобы с ним хоть в огонь, хоть в воду, хоть сквозь стратосферу. Чтобы его бесчисленные таланты выкапывать, потенциал раскрывать, и даже без выходных! Открытия вместе совершать, мир менять, да так чтобы бесповоротно и бескомпромиссно к лучшему. А там уже можно и потомство, где-то ближе к пенсии.
Молодость-дурость. Надо было бабушку слушать.
– Гришенька, солнышко, – с ним нежно надо, издалека, слишком уж ранимые эти великие учёные, – ты близок к переохлаждению, и уровень сахара в крови упал. Давай прервёмся на обед.
– Да подожди ты, – Гриша взял в руки очередную пробирку. – Почти уже, почти! Ещё немного…
– Я это уже два часа слышу, милый. Твои когнитивные способности снижаются, нужен перерыв.
– Ну так подкрути мелатонин с кортизолом, в первый раз, что ли?
– Вот именно, что не первый! Я тебе сейчас так подкручу, кроме кружки супа и подушки, думать ни о чём не сможешь! А пока по-хорошему прошу, закругляйся.
– Ну что с тобой делать. Надо было Ю в пару выбирать, она не ерепенится в отличие от некоторых! Вон как у Толика с ней карьера попёрла.
– А мне – пастуха! Как у бабушки!
Это мы в шутку, конечно, бранимся, ритуал такой. У нас с Гришей редкий уровень совместимости, прямо любовь с первого взгляда по человеческим понятиям. Да и у Толика с Ю не всё так гладко: в каждой избе свой сор.
Гриша ворчит, но инструменты убирает. Нежность нежностью, а иногда надо и припугнуть.
– Дай хоть результаты испытаний внесу в таблицу, чтобы эксперимент заново не начинать.
– Вноси, – великодушно разрешаю я.
Наконец Гриша заканчивает с отчётом, проходит процедуру дезинфекции и выходит в жилой отсек. Тесно тут, конечно, но это же передвижная лаборатория, что с неё взять. Скоро закончим опыты, заберём образцы и вернёмся на территорию колонии. А пока рай в шалаше.
Гриша подходит к автомату для выдачи пайка.
– Номер семнадцать, – подсказываю я. Там много углеводов, ему сейчас не повредит.
Он нажимает кнопку, и машина выплёвывает поднос, на нём контейнер с бульоном, питательная паста, хлеб и, конечно, капсула для ингалятора.
Гриша садится за крохотный стол, распаковывает бульон и делает большой глоток. По его телу растекается дофамин.
– А говорил, что не голодный. Зря я тебе потакаю, надо было ещё два часа назад пообедать, по расписанию.
– Не будь как моя мама, а? Я же в шаге от успеха! Эти грибы, которые мы тут нашли, будут прорывом в медицине, я создам антибиотик нового поколения с эффективностью, которая раньше человечеству и не снилась! А ты мне про суп.
– Я, знаешь ли, тоже работаю и нуждаюсь в отдыхе, – но Гриша, конечно, эту фразу пропустил мимо ушей.
– Одного не пойму, почему образец не выживает за пределами среды обитания. Температура, состав воздуха и грунта — условия идентичны, и всё же… Несколько часов, и начинается разложение.
– Гриш, ешь уже и про ингаляцию не забудь, а то разложение у тебя внутри начнётся.
– Опять ты со своим… Подожди-ка…
Он допивает бульон залпом и вскакивает на ноги.
– Куда?! Обед ещё не закончен!
– Я на минутку, только записи посмотрю. — И вот он уже мчится к компьютеру и пересматривает видеоотчёт с места забора образцов. – Как же я сразу не понял, идиот! Мушки, Лу, в пещере, где мы добываем грибы, везде мушки! Понимаешь?
Конечно, не понимаю. Я вообще от науки далека, и процентов семьдесят из того, о чём обычно говорит Гриша, для меня загадка. Моё-то дело простое: чтобы он кушал хорошо, чувствовал себя отлично, жил долго. Чтобы мозг его на сто процентов работал. А про идиота он лукавит, конечно. Гриша умный, иногда даже слишком, вот как сейчас. Озарение у него, понимаешь, а значит, можно и не обедать, а мне потом расхлёбывать. И капсула ингалятора до сих пор нетронутая. Неблагодарный.
– Нам срочно надо спуститься в пещеру. Всё дело в мушках, нутром чую, надо взять новые образцы. — Ну всё. Пора уже напомнить, что я ему не нянька. Гришину ногу сводит судорога, и он от неожиданности некрасиво распластывается на полу.
– Еда!
Выброс норадреналина – Гриша злится. Ничего-ничего, зато вспомнит, что не один тут решения принимает.
– Хватит уже нагнетать, я себя прекрасно чувствую и сам знаю, что и когда мне делать!
– Ах, сам? Ну тогда давай сам, а я отдыхать.
Сам! Ну-ну. Посмотрю я, на сколько его хватит без моей помощи.
В боку неприятно ёкает. Ну ещё бы, столько часов работы и никакого питания! Но унижаться я перед Гришей не буду. Раз уж помощь моя ему не нужна, потерплю. Потом прощения просить будет.
Гриша смотрит на мониторы: уровень опасности окружающей среды – жёлтый. Не оранжевый, конечно, но выходить наружу не рекомендуется: если ситуация ухудшится, возвращаться придётся быстро. Но он ведь знает это и сам!
А тем временем Гриша уже завершил упаковку своих колб и контейнеров, подготовил оборудование, нацепил респиратор, визор и направляется в шлюзовой отсек.
Передвижная лаборатория располагается совсем близко от входа в пещеры. Одна беда: плантация грибов прячется довольно глубоко, но система спуска уже отлажена, так что всё безопасно. Жёлтый уровень, конечно… С другой стороны, если б Гриша с коллегами выходил наружу только при зелёном, их пенсия случилась бы куда раньше хоть какого-нибудь открытия.
Ну и я за Гришей всё же присмотрю. Но помогать не буду!
Уровень кортизола подрос, дыхание учащённое. Вообще-то Гриша побаивается высоты, хоть и подзабыл уже. Да и зачем о таком думать, когда кто-то как по волшебству убирает все неприятные симптомы?
Теперь вспомнит. Смотри-ка. Жмурится, сопит, но спуск продолжает и помощи не просит. Упрямец.
Спустился, вот и плантация. Давление повышено слегка, но в пределах нормы. Достаёт герметичные контейнеры: один пустой, а в другом уже есть образцы грибов. Странно, Гриша же говорил, что они уже полудохлые, зачем их обратно тащить? О, бежит за мушками своими. И туда же их, в контейнеры.
Ох… Снова колет… Скорее бы уже он в лабораторию вернулся. Помирились бы…
«Внимание! Внимание! Уровень опасности красный! Эвакуация!» – чеканит голос по каналу внутренней связи.
Это что ещё такое?!
– Что за ерунда… Был же жёлтый… – Гриша боится. Пульс учащённый, всплеск адреналина в крови, но до паники далеко – надеется, что ошибка. И я надеюсь…
«Повторяю, уровень опасности красный! Срочная эвакуация! Наблюдается не прогнозируемая сейсмическая активность. Всем сотрудникам в секторе «Альфа» незамедлительно вернуться в колонию. Всем сотрудникам за пределами сектора «Альфа» укрыться в лабораторных отсеках и следовать протоколу безопасности».
А вот теперь началась паника.
– Гриша, спокойно, я с тобой! Сейчас стабилизируем тебя немного и без труда выберемся отсюда! Бегом к подъёмнику!
Адреналин на максимум, кортизол нормализовать. Работаем.
Гриша крепит контейнеры к поясу и бросается к подъёмнику. Теперь, когда страх взят под контроль и все чувства обострились, он действует как машина. Половина пути позади, добегает до второго подъёмника… Есть! Платформа поднимается, самое страшное…
Подземный толчок сотрясает свод пещеры, падают сталактиты. Адреналин, кортизол… Главное, сохранять баланс.
– Всё хорошо, ещё немно…
Ещё один толчок, куда сильнее предыдущего. Начинается обвал, один из тросов обрывается, но стопор не даёт подъёмнику упасть. Камни сыпятся один за другим. Реакция Гриши на пределе, я всё для этого делаю, но моих усилий недостаточно: булыжник рикошетит от стены и попадает Грише в бедро.
– А-а-ах, твою мать! – он заваливается и начинает плакать.
– Гриша, всё хорошо. Сейчас пойдут эндорфины и боль утихнет… Сейчас… — Я не успеваю ему помочь: всё моё тельце охватывает страшная судорога. Слишком долго без отдыха. Слишком долго без питания.
– Лу… Лу, что с тобой? – он тоже чувствует, со мной что-то не так.
– Я… Я сейчас…
– Боже, Лу! Я ведь… Я ведь не вдыхал стимулятор уже больше суток! Минуту, Лу, держись, я быстро…
Ещё один толчок. Гриша вжимается в стену и дрожит от страха. Наверняка ему хочется зажмуриться, но вместо этого он шарит в сумке в поисках ингалятора. Достаёт капсулу, руки трясутся…
Стены содрогаются. Нам пока везёт: камни больше не летят в сторону Гриши, но капсула выскальзывает из пальцев и откатывается на край платформы.
– Нет, нет! — Как же мне хочется ему помочь… Но мне так больно… Я… – Не… надо… рисковать… камни... опасно…
Гриша умудряется прийти в себя без моей помощи. Он всё ещё боится, но уже не дрожит.
– Всё нормально, Лу, я смогу. С тобой всё будет хорошо.
Ему очень больно, и всё-таки он дотягивается до края подъёмника. Уверенным движением берёт капсулу, рывком прижимается обратно к стене. Его глаза щиплет от пота, но он вставляет заполненную трубку ингалятора в респиратор, вдыхает…
Наконец-то… Я начинаю елозить между его рёбер, едва сдерживаясь: не хватало только разорвать контакт с нервной системой из-за нетерпения. Расправляю усики, соединённые с лёгкими, и впитываю пары стимулятора. Боль немного отступает, я снова могу быть полезной.
– Лу! Лу, тебе лучше? Я не смогу выбраться без тебя. Пожалуйста, скажи, что ты в порядке!
– Я… в порядке, – это правда, порция питания вовремя придала мне энергии. Было бы обидно загнуться вот так, да и разлагающийся симбионт – не самая полезная вещь для человеческого тела.
Сверхусилие отняло у Гриши последние силы, и он разрыдался. Ну-ну, не время. Нормализую кортизол, вспрыскиваю эндорфины.
– Осталось немного, Гриш. Пристёгивайся к тросу и давай карабкаться.
Нам везёт, и следующий толчок застаёт нас уже в шлюзовом отсеке. Гриша запирается в лаборатории и снова нарушает протокол, первым делом вдыхая ещё одну порцию стимулятора вместо отправки запроса на медпомощь. Заботится, приятно. Я всё равно его отругаю, но как-нибудь потом.
Гриша берёт в руки один из добытых контейнеров, и уровень эндорфинов в его крови растёт без моей помощи.
– Смотри, Лу. Грибы после подселения мошек оправились. Они не могут друг без друга, совсем как мы с тобой.
– Да, Гриш. Совсем как мы. Только слушайся меня почаще.
Он тяжело вздыхает.
– Прости меня, Лу. Я дурак, я такой дурак…
– Да нет, Гриш, умный. Иногда даже слишком… Но мы об этом потом поговорим. А пока отдыхай.
И не бойся, милый, я с тобой. И мало ли что там бабушка говорила.
#АлександраЛебедева