Город из сказок | Влада Шабрина

Как здорово — идти — ногами — по листьям. Длинное черное платье будто струится, налетевший ветер уносит пряди волос — тоже черных, в тон платью и таинственному ночному лесу.
Кажется, лес пронизан темнотой, как паутиной, и я — с каждым шагом — задеваю невидимые нити, натянутые меж молчаливых старых деревьев. И каждый раз, задевая нить, я чувствую: все связано, и еще — чувствую, как на другом конце нити что-то отзывается мне, какая-то будоражащая душу тайна.
Ветви, уже по-ноябрьскому голые, касаются неба нежно, как пальцы юной арфистки — струн, и первыми нотами срываются звезды.
Я подавляю соблазн забрести в самую чащу — время слишком дорого, увы. Спешу к выходу из леса, и вот уже путеводные нити фонарного света ложатся на тропинку под ногами. Сердце бьется так часто, будто я сейчас в первый раз ступлю на тротуар моего любимого города — города из сказок, которые я с таким упоением слушала, когда была маленькой.
Я вообще очень любила слушать сказки, которые рассказывала мама — про добрых оборотней и злых охотников; про фэйри, однажды пришедших к людям и не сумевших вернуться обратно; про счастливцев, что превращаются в птиц и скользят между мирами, когда им вздумается.
Но больше всего я любила сказки про этот город. Мама описывала его так, будто он и правда существовал — тихие дворы на окраинах и праздничная суета центральных улиц; небо, расцвеченное огнями, сияющими, как сотня звездопадов; волшебные цветы, сотканные из чистейшего света, проросшие по берегам водоемов; мириады светлячков, сияющих в пожухлой траве; таинственная темнота закоулков и уютные пристанища книжных лавок и кофеен...
Когда я подросла, я поняла, чем сказка отличается от были. И долго плакала по ночам — потому что поняла, что города не существует, что мне никогда туда не попасть. Я улыбаюсь своим воспоминаниям, делая первый шаг из леса — навстречу городу из сказок своего детства.
Впереди — темное золото пустых дворов, россыпью сокровищ на черном бархате последней ночи октября.
К чему я никогда не привыкну (и, наверное, к лучшему — нет ничего глупее, чем привыкать к чудесам) — так это к местным способам передвижения. С тем же благоговением, что и раньше (хоть и без прежнего страха), я нашариваю в кармане истертую бумажку и протягиваю улыбнувшейся мне стражнице, получив взамен заветный билет.
И вот — только тонкая грань отделяет меня от живой говорящей тьмы. Я бы прилипла носом к стеклу, как маленький ребенок, но обережные надписи не дают мне этого сделать — хотя местные жители как-то обходят писаный запрет и преспокойно дремлют, облокотившись прямо на текст запрещающих заклятий.
Через полчаса восторженного полета сквозь тьму я снова выскальзываю в бодрящую ночь.
И вот — я в сердце города. Здесь за каждым поворотом — картинка из сказки. Необитаемые дворцы, таинственно мерцающие в узких темных переулках. Центральные улицы со звездопадами — синие звезды срываются с неба и сияющим дождем сыплются прямо на мостовые. Бульвары с удивительными деревьями, способными менять цвет листвы — красно-рыжие оттенки то и дело сменяются на насыщенный синий или глубокий фиолетовый цвет. Порталы прямо на тротуарах — правда, я так и не поняла, как ими пользоваться, увы. Старинные крепости, грациозные храмы и странные здания, для описания которых я даже не могу подобрать сравнений.
Я осторожно касаюсь пальцами древних стен — доказываю самой себе, что я правда здесь, на улицах города, в который невозможно попасть, — города, существующего лишь в сказках.
Занятно: на окраинах будто глухая ночь, а здесь, в центре, жизнь еще кипит вовсю. Уличные представления и бродячие менестрели. А уж чего стоят «обычные прохожие», кого только не увидишь! Оборотни чуть ли не на каждом шагу — вот, дружелюбный медведь лезет ко мне обниматься. Вот у обычной с виду девушки — лиса на плече, не иначе ведьма.
На одной из центральных улиц на меня налетает совершенно невообразимая толпа: ведьмы, призраки, оборотни, да кого только нет! Даже вот кикимора, а их ведь так просто не вытащишь из болота, даже и в Самайн. Все, как на подбор, низкорослы, поэтому замечаю их, только когда они выныривают из толпы и окружают меня плотным кольцом: «Сладость или пакость?»
— Пакость, — отвечаю я, пристально глядя на них.
Компания в ответ смотрит на меня с явным удивлением.
— У меня ничего нет, — объясняю я.
Нечисть нерешительно переглядывается, потом самая бойкая ведьмочка (я только тут замечаю, что она очень юна) начинает делать руками пассы, видимо, собираясь меня заколдовать. Отработанным движением мысли я привычно ставлю барьер, хотя и не уверена: здесь, в этом мире — сработает ли? А нечистая сила уже разошлась: вопят и кружатся вокруг меня, и сдались им эти сласти, ну да ладно.
«Обернуться, что ли?» — лениво думаю я. Но — удерживаюсь от искушения, вместо этого хватаю с головы ведьмы, пытавшейся меня заколдовать, остроконечную шляпу. Ведьма смотрит на меня скорее обиженно, нежели возмущенно.
— Сейчас верну, — успокаиваю я ее и жестом фокусника извлекаю из шляпы полный мешок конфет. Нечисть восхищенно улюлюкает, деля добычу. И только юная ведьмочка провожает меня глазами — кажется, она сумела разглядеть шлейф блуждающих огоньков, то и дело срывающихся с подола моего платья, — а это не так-то просто. Я ловлю ее удивленный взгляд и подмигиваю своей юной коллеге по ремеслу, прежде чем раствориться в темноте ближайшего переулка.
Под фонарем достаю из кармана бумажку со списком мест, которые сегодня необходимо посетить. Лавки вот-вот закроются, так что начинаю с них.
Сперва — книжная лавка, покупаю сборник сказок (мне кажется, это забавно — сказки, купленные в сказочном городе) и чистую книгу для записей (не без оттенка самодовольного ехидства — немногие ведьмы могут похвастаться книгой теней из другого мира, правда?).
На этом я, конечно, не останавливаюсь, и час спустя я — счастливая обладательница браслета из неизвестного мне материала, охапок трав, которые, судя по всему, растут только здесь, и маленького флакончика духов.
Закончив с покупками, иду в свой любимый бар. Я приметила его еще несколько лет назад — в конце концов, негоже не выпить пряного сидра в ночь Самайна, даже если ты очень далеко от дома.
Когда я выхожу из бара, город уже пустеет. Но это и к лучшему — ведь по-настоящему узнать кого-то можно, только оставшись наедине, ведь так? К городам это тоже относится, не только к людям (и нелюдям).
И время останавливается, есть только я, и город, и безмолвный разговор между нами.
Жаль, даже долгая ночь Самайна в конце концов заканчивается. Еще темно, но я знаю правила. Нужно уйти, прежде чем рассвет начнет перекрашивать город в другие, неведомые мне краски.
Я бреду, глядя на темные окна домов, и отчаянно завидую им, жителям сказочного города, которые завтра проснутся, увидят его при дневном свете — уверена, днем здесь не меньше восхитительных чудес, о которых мне не узнать даже из сказок.
Я бросаю последний взгляд на золотые фонари и ныряю в прозрачную лесную мглу. Ничего, утешаю я себя. Я еще вернусь. В конце концов, Самайн — не единственная ночь в году, когда истончаются невидимые стены и преграды, древнее любых стен в мире — во всех известных мне мирах. Есть ведь еще Зимнее Солнцестояние — Самая Длинная Ночь, и короткая, но оттого еще более сладкая ночь Белтайна.
И еще кое-что помогает мне отогнать тоску: сегодня я наконец получила ответ на вопрос, занимавший меня много лет. Я уже расплатилась в баре и собиралась уходить, когда, вдруг решившись, спросила: «Как называется этот город?» Девушка за стойкой, кажется, почти не удивилась моему вопросу — наверное, специфика заведения сыграла свою роль. Как бы то ни было, она ответила.
И теперь я знаю, знаю. Я шепотом повторяю непривычное имя города. Еще и еще, как пароль, как заклинание.
Пора. Дверь между мирами (скорее, дверной проем, в обычные дни намертво заколоченный, а в такие ночи, как сегодня, прикрытый лишь занавеской из тончайшего тюля) пропускает меня легко и невесомо. Я уже различаю простирающиеся впереди вересковые пустоши. И на самом пороге своего мира я останавливаюсь, оборачиваюсь и шепчу в зыбкую темноту: «До встречи, Москва».