25 сен 2019
МИХАИЛ КЛЕОФАС ОГИНСКИЙ – уникальная фигура европейской истории и культуры.
История так распорядилась, что целых три европейских страны, – Беларусь, Польша и Россия, – считают Михала Клеофаса Огинского своим важнейшим деятелем культуры и национальным гением. В Польше его считают национальным героем, ведь он родился в Гузове под Варшавой. В России о нем пишут как о выдающемся русском дипломате, ведь он присягал Императору Александру I. Между тем, нет никакого сомнения, что духовно Огинский был связан прежде всего с Беларусью. История его жизни полна мифов. Таинственные слухи, домыслы и сплетни сопровождали его всегда и везде.
Удивительный факт, но об Огинском многие люди знают лишь как об авторе известного полонеза. Вместе с тем, в первую очередь, Михаил Клеофас Огинский прославился будучи великолепным политиком, дипломатом и общественным деятелем. Его любовь к музыке скорее была хобби, он был самоучкой. Талант одаренного человека позволил ему сочинить несколько произведений, которые настолько полюбились публике того времени, что музыка стала фактически классикой. Знаменитый «Полонез Огинского» звучит уже более 200 лет, напоминая соотечественникам композитора, что самая страшная рана сердца – это прощание с Родиной, которую ты никогда не сможешь вернуть…
Сам себя Огинский причислял к литвинам. Его предки происходят из земель восточной могилевщины, придерживались православного вероисповедания. Род Огиньских возник после того, как король Речи Посполитой выделил и подарил им имение Огинты. Более ста лет различные представители Огинских находились на самых высоких государственных постах в Речи Посполитой и Великом Княжестве Литовском (ВКЛ).
Сам Михаил Клеофас был одним из лидеров восстания Костюшко. Именно его считают одним из авторов проекта автономии ВКЛ. Служение отечеству представителей рода Огинских является примером того, как всецело погруженным в свои непосредственные обязанности и карьеру людям не оставалось времени на почести и лавры. При этом мало кто знает, что прадед Михаила Клеофаса был витебским воеводой; дядя – литовским гетманом; дед и отец – трокскими воеводами. Политикой и государственной службой жила вся семья Огинских.
Казалось бы, еще до появления на свет малыша ему была уготована та же судьба и участь. В семье уделялось большое внимание домашнему образованию. С раннего детства мальчуган научился играть на нескольких музыкальных инструментах. Михаилу Клеофасу игру на фортепиано преподавал Осип Козловский, придворный музыкант семейства Огинских, затем Джованни Джорновики учил его игре на скрипке, позднее он совершенствовался в Италии у Дж. Б. Виотти и П. М. Ф. Байо.
Его дядя, великий гетман литовский Михаил Казимир Огинский, был не только государственным деятелем и военным, но и большим любителем искусства, в частности — музыки и поэзии, и потому играл на нескольких инструментах, сам сочинял оперы, полонезы, мазурки, песни. Михаил Казимир усовершенствовал конструкцию арфы и даже стал автором статьи об арфе в Энциклопедии Дидро. Молодой Михаил Клеофас часто приезжал в резиденцию дяди в Слониме, там был театр с оперной, балетной и драматической труппами, оркестр, ставились польские, итальянские, французские и немецкие оперы. Его дядю характеризуют как истинного деятеля эпохи Просвещения, который, в частности, организовал детскую школу. Михаил Клеофас посещал театральные, балетные и оперные постановки. Заводил знакомства с полезными и влиятельными людьми.
Уже в возрасте 19 лет Огинский стал депутатом сейма. Его с ходу настолько увлекла государственная служба, а особенно международные отношения, что спустя всего 5 лет его отправляют в высоком статусе посла Речи Посполитой в Великобританию. Кроме того, ему удалось побывать в должности посла в Голландии, члена Финансовой палаты, военного в период революции в Польше. Мало кто в истории Речи Посполитой становился подскарбием литовским в столь юном возрасте. Все эти успехи не вскружили юноше голову, это сумела сделать одна паненка из не менее знатного польского рода - Изабелла Лясоцкая. Молодые люди поженились, дав клятву пронести любовь и в счастье, и в горести.
В марте 1794 года в Речи Посполитой началось восстание, которым руководил Тадеуш Костюшко. Граф Михал Клеофас Огиньский оказался в первых рядах восставших. Он был избран в Национальный Совет, на одном из заседаний которого он заявил: «Отдаю на благо Родины свои имущество, труд и жизнь». Это были не пустые слова. На свои средства он сформировал большой вооруженный отряд, которым сам и командовал.
В одном из писем жене — Изабелле Огиньской — он просил ее быть бережливой, поскольку деньги нужны для восстания, для содержания отряда. Письмо он адресовал не «графине», а «гражданке». Себя называл гражданином и солдатом революции. «Для своего отряда я написал марш на свои слова. Этот марш с того времени исполняли и многие другие поляки. Я писал также военные патриотические песни, имевшие успех среди товарищей по оружию, возбуждавшие героизм, энергию и энтузиазм», — писал позднее Михал.
В одном из писем жене — Изабелле Огиньской — он просил ее быть бережливой, поскольку деньги нужны для восстания, для содержания отряда. Письмо он адресовал не «графине», а «гражданке». Себя называл гражданином и солдатом революции. «Для своего отряда я написал марш на свои слова. Этот марш с того времени исполняли и многие другие поляки. Я писал также военные патриотические песни, имевшие успех среди товарищей по оружию, возбуждавшие героизм, энергию и энтузиазм», — писал позднее Михал.
К слову, участие в восстании Костюшко серьезно изменило всю его жизнь. Будучи известным, богатым и обладая немалым влиянием, ему пришлось эмигрировать сначала в Константинополь, где стал активным деятелем эмиграции, затем переехать в Париж. В Париже контактировал с Талейраном и французской директорией с целью восстановления независимости Речи Посполитой.
В своих последующих мемуарах Огинский признавал, что возможно некоторые шаги его были преждевременными и недальновидными. Тем не менее, любовь к родине и желание обретения независимости толкали его на решительные действия.Находясь в изгнании он много перемещается с места на место. Сначала намеревался переехать во Францию и присягнуть на верность Наполеону. Затем, разочаровавшись в нем, и понимая, что Великое Княжество Литовское в ближайшее время не обретет независимость, обратился к российскому императору Александру Первому за разрешением вернуться и возвращением родового имения.
В своих последующих мемуарах Огинский признавал, что возможно некоторые шаги его были преждевременными и недальновидными. Тем не менее, любовь к родине и желание обретения независимости толкали его на решительные действия.Находясь в изгнании он много перемещается с места на место. Сначала намеревался переехать во Францию и присягнуть на верность Наполеону. Затем, разочаровавшись в нем, и понимая, что Великое Княжество Литовское в ближайшее время не обретет независимость, обратился к российскому императору Александру Первому за разрешением вернуться и возвращением родового имения.
Все последующие годы Михаил Огинский проводит в Залесье (Ошмянском уезде Виленской губернии) – имении, которое подарил племяннику богатый дядя. Этот подарок позволил вывести из долгов родовое имение Огинты. В тот жизненный период у Михаила Клеофаса наступает разочарование в политике. Он решает привести в порядок имение и заняться его обустройством.Михаил Клеофас принялся за строительство собственной усадьбы: просторный одноэтажный дом-бунгало в форме буквы L и множество отдельно стоящих строений — часовня, жилые помещения для слуг, водяная мельница, конюшни. Длина самого короткого флигеля была 50 метров, а длина самого большого — не менее 160-ти
Поездки по Италии и Франции, предместьям Петербурга сделали свое дело — Залесье славилось в обществе своими парками. К большому французскому парку добавился романтический парк в английском стиле, который простирался до реки Вилии. Примерно к 1820 году, незадолго до отъезда Михаила Клеофаса на постоянное место жительства в Залесье, появилось описание этого местечка, автором которого стал поэт Александр Ходько.
Виленская мемуаристка Габриэля Пузынина описала залесский парк в своей книге «В Вильно и в литовских усадьбах: воспоминания 1815–1843 годов»: «Резиденция в Ошмянском уезде, некоторое время тому назад восстановленная князем Михалом, сенатором, включала густой парк, в котором водились лани и росли цветы, и выстроенную из камня усадьбу».
Михал Клеофас разместил на территории залесской усадьбы два природных памятника, представлявшие собой большие валуны, на поверхности которых были выбиты имена Костюшко и Жана Ролея соответственно. В 90-е годы XX века их обнаружили и восстановили.
Талантливый человек талантлив во всем. Он настолько преуспел в своем занятии, что вскоре имение стало центром для светской знати. Его даже стали именовать «Северные Афины». Находясь на пути из Санкт-Петербурга в Варшаву и Черное море, в Залесье стали часто заезжать и останавливаться на длительное время многочисленные видные российские деятели. Эти знакомства позволили ему рассчитывать на благосклонность императора.
Михал Клеофас разместил на территории залесской усадьбы два природных памятника, представлявшие собой большие валуны, на поверхности которых были выбиты имена Костюшко и Жана Ролея соответственно. В 90-е годы XX века их обнаружили и восстановили.
Талантливый человек талантлив во всем. Он настолько преуспел в своем занятии, что вскоре имение стало центром для светской знати. Его даже стали именовать «Северные Афины». Находясь на пути из Санкт-Петербурга в Варшаву и Черное море, в Залесье стали часто заезжать и останавливаться на длительное время многочисленные видные российские деятели. Эти знакомства позволили ему рассчитывать на благосклонность императора.
В 1821 году в Залесье приехал Иосиф Козловский — первый учитель музыки Огинского. Это в истории забытая личность, а ведь именно он написал русский национальный гимн, который исполнялся до 1833 года. Козловский приехал поправить здоровье. И с его приездом Огинский вновь начал активно заниматься музыкой. Он создал струнный квартет, где первую скрипку исполнял сам, испанец Эскудеро был второй скрипкой, Козловский играл на виолончели, а на альте — его дочь.
«Залесье сделалось местом проведения дискуссий, очагом распространения новых знаний, – писал граф Константин Тышкевич в своей книге «Вилия и ее берега», – все обладавшие весом в обществе люди, именитые граждане Короны и Литвы, радевшие о благе своей страны, приезжали в Залесье, чтобы обменяться мнениями, и собирались у князя, который был для них радушным хозяином иногда на целые недели. Князь, обосновавшись в своем поместье, равномерно распределил свое время на государственные дела, научные занятия и отдых, означавший для него музыку. Ее он очень любил, сам был прекрасным исполнителем и мастером композиции, о чем свидетельствует его музыкальное наследие. Итак, дни шли своей чередой, и каждый из них как бы делился на части. По утрам устраивались серьезные дискуссии с участием гостивших в доме светил, улаживались дела, шла разборка корреспонденции и диктовались дневники. В час дня все собирались на завтрак, по завершении которого у дома выстраивалось большое количество экипажей и просто оседланных лошадей, и вся компания, дамы и господа, отправлялись, кто в экипаже, кто в седле, в условленное место, откуда начиналась прогулка.
Это развлечение длилось около двух часов, затем, возвратившись во дворец, все, как правило, слушали музыку; квартет исполнял новые сочинения, которые постоянно доставлялись в Залесье из-за границы. Первую скрипку играл сам князь, он был настолько талантливым и умелым музыкантом, что всегда великолепно исполнял новое произведение прямо с листа, без предварительной подготовки».
«Залесье сделалось местом проведения дискуссий, очагом распространения новых знаний, – писал граф Константин Тышкевич в своей книге «Вилия и ее берега», – все обладавшие весом в обществе люди, именитые граждане Короны и Литвы, радевшие о благе своей страны, приезжали в Залесье, чтобы обменяться мнениями, и собирались у князя, который был для них радушным хозяином иногда на целые недели. Князь, обосновавшись в своем поместье, равномерно распределил свое время на государственные дела, научные занятия и отдых, означавший для него музыку. Ее он очень любил, сам был прекрасным исполнителем и мастером композиции, о чем свидетельствует его музыкальное наследие. Итак, дни шли своей чередой, и каждый из них как бы делился на части. По утрам устраивались серьезные дискуссии с участием гостивших в доме светил, улаживались дела, шла разборка корреспонденции и диктовались дневники. В час дня все собирались на завтрак, по завершении которого у дома выстраивалось большое количество экипажей и просто оседланных лошадей, и вся компания, дамы и господа, отправлялись, кто в экипаже, кто в седле, в условленное место, откуда начиналась прогулка.
Это развлечение длилось около двух часов, затем, возвратившись во дворец, все, как правило, слушали музыку; квартет исполнял новые сочинения, которые постоянно доставлялись в Залесье из-за границы. Первую скрипку играл сам князь, он был настолько талантливым и умелым музыкантом, что всегда великолепно исполнял новое произведение прямо с листа, без предварительной подготовки».
В 37 - летнем возрасте Михаил Огинский опять женится. Избранницей князя становится вдова его умершего друга, графа Нагурского, 25-летняя итальянка Мария Нери. Биографы князя Огинского сообщают, что темперамент его супруги был поистине безудержным: нельзя было счесть числа её любовников. В этом браке родилось четверо детей — три девочки и один мальчик, но лишь относительно одной из дочерей Огинского, Амелии, у современников не было сомнений в подлинности отцовства князя. Столь дурная репутация супруги князя, тем не менее, не помешала их браку просуществовать целых 13 лет
Амелия, дочь Огинского, свободно и грациозно играла на фортепиано и хорошо усвоила теорию композиции. Следуя примеру отца, она сочинила несколько фортепианных дуэтов – для совместного исполнения с Эммой – включая полонез до минор для игры в четыре руки, рукопись которого сохранилась до наших дней. Амелия также сочиняла романсы в стиле своего отца, два из них дошли до наших дней: «Моп ате aujourd’hui» и «J’aime la nuit». Михал Клеофас поощрял занятия девочек композицией и написал для них «Марш-экспромт» для игры в четыре руки – этот марш считается утерянным. Повзрослев, Амелия внимательно слушала отцовские рассказы о больших оперных постановках; она настолько заинтересовалась музыкальным театром, что у нее возникло желание ставить семейные спектакли, к участию в которых девушка привлекала слуг и для которых писала песни и хоровые партии, а также интерлюдии для скрипки и фортепиано.
В поместье Огинского витал дух творчества, здесь каждый рисовал или делал наброски. У Амелии также стал проявляться талант к живописи, и ее картины составили часть содержимого семейных альбомов. Гости были в восторге от них, особенно им нравилась ее акварель с изображением парка.Амелия страстно любила поэзию и написала много стихотворений, посвященных в основном Залесью и природе. Частым гостем в поместье был поэт Антон Одынец, а также братья Ходько – поэт Александр и этнограф Леонард. В 1819 году Леонард переехал в Залесье и стал секретарем Михала Клеофаса. Он помогал рассортировывать массу его письменных документов и сочинений, оформлять дневники. Леонард Ходько счел стихотворение Амелии «К музыке» достойным опубликования в его альбоме «Польша живописная».
В поместье Огинского витал дух творчества, здесь каждый рисовал или делал наброски. У Амелии также стал проявляться талант к живописи, и ее картины составили часть содержимого семейных альбомов. Гости были в восторге от них, особенно им нравилась ее акварель с изображением парка.Амелия страстно любила поэзию и написала много стихотворений, посвященных в основном Залесью и природе. Частым гостем в поместье был поэт Антон Одынец, а также братья Ходько – поэт Александр и этнограф Леонард. В 1819 году Леонард переехал в Залесье и стал секретарем Михала Клеофаса. Он помогал рассортировывать массу его письменных документов и сочинений, оформлять дневники. Леонард Ходько счел стихотворение Амелии «К музыке» достойным опубликования в его альбоме «Польша живописная».
Шли годы, дети взрослели и играли все более важную роль в Залесье, где всегда гостила элегантная молодежь, у которой бурлила энергия жизни. «У Огинских было три красивых дочери, – пишет Пузынина, – и в их доме, полном иностранных гувернеров и гувернанток, всегда было радостно и оживленно; Залесье являлось просто райским местом».
Дети М. Огинского от двух браков:
Тадеуш Антоний (1798—1844)
Франтишек Ксаверий (1801—1873)
Амелия (1803—1858), жена с 1826 года Кароля Теофила Залуского (1794—1845), внебрачного сына О. А. Игельстрома
Иреней Клеофас (1808—1863/1870), гофмейстер
Эма (1810—1871), 1-й муж с 1827 года Ипполит Бжостовский, 2-й муж Высоцкий
Ида (1813—1864)
Дети М. Огинского от двух браков:
Тадеуш Антоний (1798—1844)
Франтишек Ксаверий (1801—1873)
Амелия (1803—1858), жена с 1826 года Кароля Теофила Залуского (1794—1845), внебрачного сына О. А. Игельстрома
Иреней Клеофас (1808—1863/1870), гофмейстер
Эма (1810—1871), 1-й муж с 1827 года Ипполит Бжостовский, 2-й муж Высоцкий
Ида (1813—1864)
В 1810 году Огинский был назначен на должность сенатора Российской империи по вопросам территорий, отошедших в результате разделов Речи Посполитой. Даже находясь на службе Российской империи Михаил Клеофас не оставлял попыток продвижения идеи автономии ВКЛ. Несколько попыток представления проектов Александру Первому создания Великого княжества Литовского в составе Российской империи, известный под названием план Огинского остались безуспешными. Так, Огинский разочаровывается в политике повторно. Вскоре после смерти младшей дочери, ухудшившегося здоровья и разлада с женой он решает навсегда покинуть Российскую империю.
Летом 1822 года семья Огинских выехала из Залесья, – сначала в Париж, а затем – во Флоренцию, где Михал Клеофас провёл в одиночестве последние 10 лет своей жизни.Во Флоренции композитор издал книгу с нотами своих музыкальных произведений, среди которых был и тот самый «Полонез». В общей сложности там было более 60 композиций для фортепьяно и пара песен. Мемуары Михала Клеофаса Огинского опубликованы в 1826 году в 4 томах на французском языке еще при жизни автора. Пятнадцатого октября 1833 года он умер в арендованной им квартире во Флоренции в доме Мариони на улице Торнабуони .
Дочь Михала Клеофаса Эмма вместе с мужем И. Бжостовским первоначально похоронила своего отца на монастырском кладбище при храме Санта Мария Новелла. Позднее прах Огинского был перенесён в крупнейший флорентийский храм-усыпальницу Санта Кроче, где покоятся около 300 выдающихся деятелей политики, науки и культуры, в том числе Галилео Галилей и Николо Макиавелли,Микиланджело и др., в базилике Санта Кроче есть Памятная доска Леонардо да Винчи, который также родился во Флоренции.
Надпись на памятнике из белого каррарского мрамора гласит:
«Здесь похоронен Михал Огинский, из Литовской земли, происходящий из старой аристократии,сенатор империи, досточтимый советник при всероссийском императоре, короле польском и т.д. Он был талантлив, образован,мастер в музыке,французском, немецком, итальянском языках,оратор, писатель, необычайной эрудиции,после вынужденного скитания по европейским странам,а также много сделав для Флоренции,умер в возрасте около 68 лет, похоронен в октябре года Господня 1833. Вечная ему память»
Надпись на памятнике из белого каррарского мрамора гласит:
«Здесь похоронен Михал Огинский, из Литовской земли, происходящий из старой аристократии,сенатор империи, досточтимый советник при всероссийском императоре, короле польском и т.д. Он был талантлив, образован,мастер в музыке,французском, немецком, итальянском языках,оратор, писатель, необычайной эрудиции,после вынужденного скитания по европейским странам,а также много сделав для Флоренции,умер в возрасте около 68 лет, похоронен в октябре года Господня 1833. Вечная ему память»
Сегодня память о выдающемся композиторе, политическом, общественном и культурном деятеле, представителе древнего княжеского рода Михале Клеофасе Огинском возвращается в Беларусь.Появился памятник Огинскому в Молодечно, доска в его память на стене Молодечненского музыкального училища.В издательстве «Четыре четверти» завершена двухлетняя подготовка мемуаров Огинского, они увидели свет, переизданы книги потомков князя — Анджея Залуского «Время и музыка Михала Клеофаса Огинского» и Иво Залуского «Ген Огинского», издана партитура оперы Олега Залетнева «Мiхал Клеафас Агiнскi. Невядомы партрэт».
Полонез № 6 Огинского исп. Иво Залуский - правнук Михаила Клеофаса
Полонез № 6 Огинского исп. Иво Залуский - правнук Михаила Клеофаса
Документальный фильм МИХАИЛ КЛЕОФАС ОГИНСКИЙ. РАНА В СЕРДЦЕ
Дмитрий Дмитриевич Шостакович.
С Огинским его роднят национальные корни и политическая судьба прадеда и деда.
Его прадед Пётр Шостакович (1808-1871) родился в местечке Шеметово (Белоруссия). В 1830—1831 годах участвовал в польском восстании и после его подавления был выслан на Урал.
Его дед Болеслав (1808-1881) принял активное участие в организации побега из тюрьмы революционера Ярослава Домбровского, был арестован и приговорён к ссылке в Сибирь.
Его отец Дмитрий Болеславович (1875—1922) закончил Санкт-Петербургский университета и работал под руководством Д. И. Менделеева.
И о Дмитрие Дмитриевиче Шостаковиче (1906-1975).
Его музыку называют зеркалом эпохи.
Она создавалась в условиях тотальной и жестокой диктатуры, тяжёлым катком прошедшей через души и тела своих граждан.
"О, в этот век преступный и постыдный .
Не жить, не чувствовать — удел завидный..." Микельанджело.
Шостакович родился тогда, когда уже произошла революция в искусстве 20-го века и для него стал родным новый язык, ещё чуждый академизму, массовому потребителю и политической верхушке, видевшей в искусстве мощный рычаг управления массами.
И потому он, говоривший сложно, жёстко, иногда эпатажно и гротескно, несмотря на феноменальную одарённость и раннюю мировую известность, подвергся жесточайшей травле, обвиняемый в формализме, антинародности и идейной чуждости.
Власть надломила, но не сломила его.
"То что меня не убивает, делает меня сильнее" (Ницше).
Его силой стала интеллектуальная гибкость, позволившая соединить потребность говорить искренне, с семантикой, связывавшей смысловыми нитями музыкальные аффекты, несущие амбивалентные значения (протест и лояльность).
Упростив язык, в подчёркнуто классических формах, но с такой эмоционально взвинченной, пронзительной экспрессией и глубиной, на которую способны были лишь Бетховен, Чайковский и Малер, он создавал музыку востребованную и властью и широкой аудиторией.
Но тайные смыслы его музыкальной риторики раскрывались не многими и не сразу.
Его произведения вмещают в себя такое количество музыкальных, исторических, философских и культурных аллюзий, что впору вспомнить "Улисс" Джеймса Джойса, в котором за сюжетной простотой скрыта едва ли не вся мировая история.