«Белая Армия, чёрный барон снова готовят нам царский трон…» – и сейчас ещё ежегодно в последние февральские дни мелодия этой революционной песни часто звучит по радио, проникает в телеэфир.

Ею сопровождаются анонсы передач на 23 февраля. Что ж, как не называй сей праздник – Днём Советской Армии или Днём защитников Отечества, по сути, он всё же остаётся «красным».
И не важно, что никакие рабочие отряды под Нарвой и Псковом не останавливали наступающих немцев: данный факт – из области исторических мифов. Да и войскам кайзера Вильгельма вовсе не было надобности прорываться с боями к Петрограду: там и без них вовсю хозяйничали агенты германской разведки. Немцы спокойно дошли (доехали по рельсам) до Нарвы и Пскова, ускорив этой демонстрацией подписание Брестского мира.
А по мирному договору в Брест–Литовске Германия получала от большевиков такие земельные пространства, что и захватить–то их сразу не могла. Плюс к тому – пятьсот миллионов золотых рублей контрибуции, колоссальные запасы обмундирования и оружия с военных складов и заводов, находившихся в оккупационной зоне, свыше двух миллионов пленных соотечественников для пополнения боевых потерь.
Так что ленинское воззвание «Отечество в опасности!», вышедшее в зимние дни 1918 года, своим заголовком вполне отвечало реальной ситуации в России. Вот только откуда исходила эта опасность?
Нет, не немецкое продвижение к Петрограду пугало большевиков. Так или иначе, но немцы в тот момент были их главными союзниками и защитниками: даже во время октябрьских событий 1917 года на улицах Питера действовали группы переодетых германских офицеров (подтверждение этому есть в воспоминаниях, написанных свидетелями всего происходившего). И немцев, находившихся на грани поражения в мировой войне, вполне устраивала такая власть в России, которая ради своего сохранения могла пожертвовать всем – и землёй, и людьми, и золотом (не говоря уж о понятиях национальной чести и достоинства). Главная опасность для ленинского правительства находилась внутри страны, в самом народе, во всех его сословиях. И прежде всего – в самых консервативных: офицерстве, казачестве, крестьянстве…
И Ленин, и Троцкий – политики дьявольского ума и решительности! – воплощали в жизнь изначальный план превращения мировой войны в гражданскую. Чтобы утвердить в России власть, проповедующую химеру построения бесклассового, безбожного и безнационального общества, нужно было треть населения страны уничтожить сразу, уничтожить физически, в гражданской войне. А для этого нужна была армия, Красная Армия. Нужен был репрессивный аппарат: органы ВЧК, тюрьмы, лагеря, застенки… Но прежде всего – необходима регулярная сила, защищающая новую власть.
Тогда, в январе 1918 года, большевики выпустили декрет об организации собственных вооружённых сил на регулярной основе. Но если первые месяцы Красная Армия была добровольной, то уже с июля 1918–го в стране развернулась принудительная мобилизация, невиданная по масштабам и жестокости. Недавние пораженческие и пацифистские лозунги большевиков были цинично отброшены. Взамен появились другие: «Революция, должна защищаться, расширяться и стать, наконец, всемирной!».
Немецкий генерал Эрих Людендорф, один из организаторов отправки в Россию запломбированного вагона с Лениным и товарищами, рвал позже на себе седые волосы и проклинал тот день и час, когда решился на эту акцию. Ведь вскоре революционные дрожжи забродили и в самой Германии. И тут уж российские большевики из недавних друзей и агентов превратились в злейших противников. Но это уже другая история…
А в февральские дни 1918 года на юге России, в Новочеркасске и Ростове, зарождалось движение, несущее в себе смертельный заряд ненависти к большевизму и ставшее навсегда антиподом всему советскому и красному – Белая Гвардия.
«Мы смело в бой пойдём за Русь Святую…» Узнаёте песню? Её пели соратники генерала Лавра Георгиевича Корнилова. В ночь с 22 на 23 февраля (по новому стилю) они покинули Ростов под гул канонады наступающих красных частей и вышли колоннами в заснеженную донскую степь. Было их около 4–х тысяч бойцов и свыше 2–х тысяч беженцев. Что же это за армия, в которой ротами подчас командовали полковники, а штабс–капитаны шли рядовыми, да и сам командующий шагал впереди с вещевым мешком за плечами?
Конечно, сейчас, когда к нам вернулись книги Романа Гуля и генерала П.Н.Краснова, мемуары А.И.Деникина и П.Н.Врангеля, нет нужды лишний раз объяснять, что белогвардейцы вовсе не звери в человеческом обличье, как показывалось в советских фильмах, что сражались они не за дворцы и поместья, и даже не за Царский трон, как пелось в большевицкой агитке… Но вспомнить о них нужно, и именно 22 – 23 февраля, в первые дни Ледяного похода. Вспомнить хотя бы потому, что костяк Белой Гвардии составляло кадровое русское офицерство – те самые защитники Отечества, праздник которых ныне отмечается. А ещё там были мальчишки-юнкера, чудом спасшиеся и пробравшиеся на Дон из своих разгромленных и расстрелянных училищ. Были 13–летние кадеты, с трудом поднимавшие винтовку, были вчерашние гимназисты и студенты, девушки–курсистки, ставшие сёстрами милосердия… В ледяную донскую степь уходила русская интеллигенция, те самые «сливки общества», которые столетия выделял из своей среды народ и которые по воле большевицких вождей были обречены на уничтожение.
«Белая Армия, чёрный барон…» – не было ещё в феврале 1918 года во главе Белых войск «чёрного барона» Петра Николаевича Врангеля, действительно носившего баронский титул, но не имевшего ни дворцов, ни огромных земельных угодий. Другие вожди вели тогда маленькую Белую Армию. М.В. Алексеев, Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин, С.Л. Марков, М.О. Неженцев – эти имена навсегда вошли в Историю. Почти все они погибли в том же 1918 году. Лишь один Антон Иванович Деникин дожил до глубокой старости, став историографом давних боёв и сражений.
Два с половиной месяца длился Ледяной поход. Две трети из тех, кто вышел в него, покидая Ростов, так и остались в донских и кубанских степях. Красное кольцо вокруг Белой Армии то сжималось, то разжималось. Был многодневный, кровопролитный штурм Екатеринодара. Гибель генерала Корнилова. Отход белогвардейцев обратно на донские земли, охваченные всеобщим восстанием казаков.
Да, они не были ангелами, воины «лебединого стана». И на жестокость отвечали не меньшей жестокостью. Расстреливали, вешали, убивали… Гражданская война тем ужасна, что происходит внутри самого народа: свои бьют своих. «Народ не с нами, народ против нас!» – говорил полковник Турбин из знаменитой булгаковской пьесы. Какой народ? Мобилизованный под угрозой неминуемой смерти в Красную армию? Или заманенный хлёсткими призывами в петлюровские части? Да в любой Гражданской войне народ всегда сражается против самого себя! И Булгаков знал это не хуже любого другого, сам ведь некоторое время служил у добровольцев.
Но вот сейчас ещё можно слышать фразу типа: «Белые воевали за свою правду, а красные – за свою». Из этого следует, что понимание правды у Белых и красных было разным. Любопытно, а за чью «правду» погибали крестьяне Тамбовской губернии, которых красный командарм Тухачевский травил газами? За чью правду сражались рабочие Ижевского и Воткинского заводов на Урале, знаменитые Каппелевцы, до 1919 года ходившие в атаки на красных под красным же флагом? А может, у махновцев тоже была какая–то своя правда, защищая которую, они с равным пылом рубили и большевиков, и белогвардейцев?
Нет, правда была и есть одна–единственна: Божья правда! Идеи и стремления – разные. Но если говорить только о красных и Белых, то тут ведь война шла между господами и товарищами: господа – они с Господом, а товарищи – они товар ищут. Для большевиков товаром была Россия, её они пытались разменять на мировую революцию и в 1918 году, и позже. А тогда в страшные годы гражданской бойни великий Иван Бунин писал в дневнике: «Святейшее из званий, звание «человек», опозорено как никогда. Опозорен и русский человек, – и что бы это было бы, куда бы мы глаза девали, если бы не оказалось «ледяных походов»! Лучше, пожалуй, не скажешь.
Д. Кузнецов