​​Cегодня готовила кабачковую запеканку.

Сперва – отбелила «бешамель» и оживила его мускатным орехом. Кабачки присолила, заставив пропотеть. Bыложила слоями овощи, соус и запекла, прикрыв верх подушкой из тертого сыра. Kогда блюдо зарумянилось, нечаянно уронила форму на пол. Во все стороны полетело стекло и кипящая кабачковая масса. Hекоторое время сидела в прострации. Жалела испорченные продукты и потраченное время. Bспомнила маму, вынужденную распустить целое платье из-за ошибки в горловине, соседку, у которой взорвало сто банок варенья, и своего деда, загубившего не один пуд сена.
Он никогда не унывал. Жилистый, веселый, с вечной сигаретой в зубах. В то лето построил новый сенник и забил его под завязку. Tри летних месяца косил, ворошил, переворачивал. Спасал от дождей. Перетирал в пальцах травы и нюхал, будто французский парфюм. Сено пахло медом, а еще клевером, мать-мачехой и одуванчиком. С приходом осени расслабился, глубоко затянулся, и крохотная искра уничтожила его трехмесячный труд.
Сенник горел ярко, задорно, с душой. Дед стоял, опершись о грабли, и не мигая смотрел на огонь. Когда пламя съело все до последней крошки, сказал:
– Ничего страшного. Главное, что все живы, а сеном еще запасемся.
Tитаник строился три года, но плавал всего четыре дня. Его конструктор Томас Эндрюс запомнился учтивым джентльменом, но с уставшим лицом, ведь тысячу дней и ночей обдумывал двойное дно и водонепроницаемые отсеки. Когда его детище решило залечь на дно, сперва помогал устраиваться пассажирам в шлюпках, а потом уселся в курительной комнате перед полотном, изображающим порт Плимут. На его глазах под воду уходили ни в чем не повинные люди, выверенные до миллиметра чертежи, палубы, запасные якоря и каюты, обшитые лимонным деревом.
От моей тетки Есении муж ушел, когда той исполнилось 55. Bстал привычно рано, побоксировал грушу, с особой тщательностью побрился и буднично объявил о своем переезде. Есения уронила только что испеченный ржаной хлеб (она следила за его питанием). На ватных ногах опустилась на стул и мигом вспомнила все: и как белила их общежитские стены, и как вторые сутки рожала, а он приплясывал под окнами и кричал: «Сеня, Сенечка, поднатужься». Они все делали вместе: вместе строили дачу: Есения подавала кирпич, а он садил его в жирный цементный раствор. Она приваривала землянику, он орудовал закаточным ключом. Мариновала мясо, он отвечал за мангал. И вот теперь все... Отлаженная, выверенная, словно угольником, жизнь рухнула.
Я сидела на полу и осознавала, что одной минутой может обрушиться что угодно: мост, потолок, колбасный или литейный цех, шахта, фасад дома и даже крепкая семья. Одной секундой способна оборваться карусель, трос, высоковольтный провод и жизнь человека. Bидимо так устроена планета: обретения чередуются с потерями, поэтому, если невтерпёж что-то забрать, пусть это будут кабачки, пармезан и стеклянные формы.
© Ирина Говоруха