Ничего не зная о простуде,

о проектах городов и зданий,
вдалеке от мира жили люди.
Люди, что сидели в чемодане.
В чемодане было так просторно:
и буфет, и чашки, и салфетки.
Лев Ильич цитировал Платона,
Вера Пална жарила котлетки.
Лев любил рассказы про Одессу.
Вера Пална обожала шали.
Чемодан переезжал раз десять.
Лев и Вера не переезжали.
Тайно сбережения хранили
в ящике с трусами и носками.
Вздрагивали (показалось? или?),
если звонко щёлкали замками,
если поднимались тучи пыли.
Лев ронял с усмешкой, между прочим:
хорошо, что все про нас забыли.
Жалко, что забыли, но не очень.
Вот бы на рыбалку, чтоб мормышку,
самогона да ржаного хлеба.
И сидели, и смотрели в крышку,
а считали, что смотрели в небо,
доброе, обтянутое тканью.
Так и жили, так и ночевали.
В небе улыбались могикане,
шли шаланды, полные кефали.
Шли эпохи, изменялись эры,
пели птицы, шелестели кроны.
Как дела, — Лев спрашивал у Веры,
— сделаем на ужин макароны?
Развлекался чемоданный ветер,
по тарелке ползали опята.
Веру расстреляли в сорок третьем.
Лев погиб на фронте в сорок пятом.
Резная Свирель