ОАЗИС- (развлекательно-познавательный портал)

11 мая

Москва итальянская

Какая площадь самая центральная в Москве? Многие ответят – Красная, но Красная площадь за пределами Кремля, на посаде. А самое сердце столицы – Соборная площадь, и она же наиболее древняя в Москве. По периметру – старые соборы, патриаршие и царские палаты. И почти все, что мы видим вокруг, построено итальянцами.

Стены Успенского собора с гордостью творца оглаживал городской архитектор Болоньи Аристотель Фьораванти. Ему было, чем гордиться – в далекой Московии он построил центральный собор. Быстро (всего за 4 года) и качественно – построенный в 1479-ом году, Успенский собор – самое старое из полностью сохранившихся московских строений.
Фасад храма по русской традиции разделен лопатками на одинаковые прясла. А кирпич, из которого сложен храм, Фьораванти делал собственноручно. Приехав в Москву, мастер нашел, что известь в наших постройках не крепка и камень не тверд. Поэтому он своими силами изыскал на берегу Москвы реки месторождение хорошей глины, и поставил там кирпичный заводик.
Как же оказался Аристотель Фьораванти в Москве? В эпоху Возрождения все страны наперебой приглашали к себе итальянских мастеров. Мы не могли остаться в стороне, тем более, что московский князь Иван III после свадьбы с племянницей последнего византийского императора Софьи Палеолог вынашивал честолюбивые планы провозгласить Москву третьим Римом. А третьему Риму необходим огромный кафедральный собор.
Вот для этой стройки и приглашают известнейшего 60-летнего архитектора. Фьораванти прославился уникальными проектами: он передвинул, не разбирая, на 17 метров колокольню Сан-Марко в Болонье. Но в Московии он оказался заложником построенного им храма. Зодчий приехал к нам только на одну стройку, он поступал так во многих странах, но настолько хорош оказался архитектор, что пригласивший его князь обратно его не отпустил.
Аристотель пытался бежать, его поймали, имущество конфисковали, и посадили в тюрьму. Затем князь смилостивился, и взял итальянца с собой в поход на Тверь начальником артиллерии. Но так и не суждено было Фьораванти вернуться на родину, он умер в России.
Многие вернувшиеся из Италии недоумевают, почему Кремль называют итальянской работой, мы, мол, там ничего подобного не видели. Действительно, Спасскую башню мы в Италии не найдем, ее верх украшали через 150 лет московские мастера. А весь каменный низ строили в конце15-го века итальянцы. И зубец кремлевской стены в виде ласточкиного хвоста это чисто итальянская деталь.
После Фьораванти в Москву приезжает целая плеяда итальянских мастеров. Укрепления московского Кремля строят Антон Фрязин, Марк Фрязин, Петр Фрязин, Алевиз Фрязин Старый. Это не однофамильцы, «фрязинами», а чуть раньше «фрягами» на Руси называли выходцев из Фряжских, то есть итальянских земель. С 1490-го года строительством укреплений московского Кремля руководит Петр Фрязин, или Пьетро Солари, миланский инженер. Его единственным в летописи, после Фьораванти называют «архитектон». Он построил шесть из 20-ти башен Кремля, например, ту же Спасскую.
Самое главное произведение Солари – старейшее светское здание Москвы, Грановитая палата, построенная в 1491-ом году. За этими стенами самый большой в Московском государстве зал. Там проходили заседания боярской думы, Земских соборов, принимали иноземных послов. Название «грановитая» от оформления главного фасада, выходящего на Соборную площадь, он облицован белокаменными блоками, каждый из которых обтесан на восемь граней. Такая обработка камня, характерная для архитектуры итальянского Возрождения, называется «бриллиантовым рустом».
Следующее здание на Соборной площади, Архангельский собор, опять построено итальянцем, Алевизом Фрязиным. По дороге на Русь он попал в плен к крымскому хану, и успел построить тому Бахчисарайский дворец. В 1505-ом году он приступает в Москве к строительству Архангельского собора.
Неожиданное решение для нашей архитектурной традиции. Зодчий поделил здание мощным двухчастным карнизом на два этажа, хотя внутри это единое пространство. Так же из иноземных элементов прекрасной работы растительные капители, и морские раковины в закомарах. Так что, убери эти купола, и мы увидим типичный римский палаццо.
Архитектор в старину должен был уметь все: тесать камень, вырезать узор, обжигать кирпич, растирать краски. Сначала приезжие мастера тщательно изучают наши архитектурные традиции, а потом уже их постройки становятся образцовыми для русских мастеров. Капители на колоннах, круглые фигурные окна, сильно профилированные карнизы со временем становятся привычными на наших зданиях.
Одновременно с Архангельским собором в начале 16-го века итальянец Бон Фрязин возводит колокольню-столп, по-итальянски «кампанилу». Правда, тогда колокольня была ниже на один ярус, через сто лет, в царствование Бориса Годунова, ее увеличили, о чем сделали золотом надпись под куполом.
А рядом с ней, стена к стене, итальянец Петрок Малый строит церковь, которую потом преобразовали в звонницу.
Точным повторением судьбы Фьораванти, гения, ставшего заложником творений, стала участь другого талантливого итальянского зодчего – Петрока Малого. Из важных его строений – стены Китай-города и церковь Вознесения в Коломенском. Храм в честь Вознесения Господня воздвигнут в 1532-ом году, по повелению московского князя Василия в его загородной резиденции. – Коломенском.
Хотя одним из образцов для Петрока были русские деревянные, еще домонгольские, шатровые храмы, церковь Вознесения получилась оригинальной, абсолютно новой, и настолько привлекательной, что породила целое направление в русском церковном зодчестве – строительство шатровых соборов. С легкой руки итальянца, их возводили по всей Руси больше ста лет. Только патриарх Никон посчитал их не каноничными, и к концу 17-го века строительство шатров замирает. Церкви вернулись к традиционным куполам, а шатры остались на крылечках и колокольнях.
Строительство каменного шатра, в отличии от деревянного – более сложная архитектурная задача. И с ней Петрок Малый справился блестяще. Он объединил в этом здании элементы русского деревянного зодчества, и готической крепостной архитектуры, добавив чисто итальянские детали, например, капители. Вообще, и отдельные детали, и общая структура этой церкви, оказали огромное влияние на все дальнейшее развитие русского церковного зодчества.
Петрок был обласкан при дворе Василия III, а вернуться на родину не мог. Конечно, по контракту, итальянца приглашали на несколько лет, а потом удерживали в Москве силой. Последние сведения в русских документах о нем такие. Он был командирован в Псков вместе с переводчиком, оттуда бежал. За ним отрядили погоню, настигли, и на этом следы его теряются. Причем, скорее всего в темнице.
В городе есть уголки, которые кажутся чисто московскими, а созданы они итальянскими архитекторами. Например, Манежная и Театральная площади: здание Манежа, Большой театр – все это построено Осипом Бове, русским зодчим итальянского происхождения.
Центральная часть Политехнического музея была построена итальянцем Ипполитом Монигетти, и с его подачи в этом стиле потом строятся ГУМ, Исторический музей, Третьяковский проезд и большое количество особняков, учебных и лечебных заведений.
В 1912-ом году на Спиридоновке московский архитектор Иван Жолтовский практически точно повторил работу своего любимого итальянского зодчего Андреа Палладио «Палаццо Тьене» в городе Виченца. Вообще, Жолтовский так часто использовал итальянские мотивы в своем творчестве, что некоторые специалисты считают, что именно Жолтовский способствовал возрождению классицизма в России в 30-ые годы.
На фасаде на латыни написано имя хозяина – армянского купца Тарасова. Тарасовы – семья из Армавира, разбогатевшая на торговле, причем настолько быстро, что московский предприниматель Щукин вспоминает, что помнит их еще путешествующими третьим классом с мешком сухарей. Прошло всего пара лет, и они явились в Москве в собольих шубах с бобровыми воротниками.
В Китай-городе стоял древний ветхий Гостиный двор. Екатерина Великая, желая поправить строение, вызывает из Петербурга итальянского архитектора Джакомо Кваренги. Страстью Квареги были колоннады. Колонны Кваренги прекрасных пропорций, но очень большие, не всякому по карману, поэтому он работает для императоров и богатейших вельмож. В Москве для Екатерины он строит дворец в Лефортово, с 16-ти колонной лоджией из дикого камня.
А для графа Шереметев – Странноприимный дом с колоннадами-крыльями, как у Собора святого Петра в Риме. Сейчас это институт Склифосовского.
И вот теперь он работает для московского купечества. Участок очень большой, и Кваренги планирует окружить строение колоннадой из 120-ти гигантских колонн. «Это будет самая большая колоннада в моей жизни» – мечтает архитектор. Он в Питере чертит схемы Гостиного двора, чтобы облегчить проезд по узким улочкам, скругляет углы и вписывает в них лестницы. Коринфские полуколонны чередует с арками.
Но мэтр не знал главного – в этом месте довольно крутой спуск в Москве-реке, а колонны на склоне не поставишь. Московские архитекторы получают его проект из Санкт-Петербурга, и начинают думать, как им подковать итальянскую блоху на русский манер. И вот они что придумали – с торцов здания обычная колоннада, а там, где длинная пологая сторона, колонны карабкаются на все повышающиеся базы, затем перебивка – тамбур, и колонны начинаются с нового уровня. Не получилось, как мечтал Кваренги, единой колоннады в 120-ть колонн, их здесь всего 108, что тоже немало.
Бродский, Тарковский, Блок, Достоевский, многие наши художники подолгу живали в Италии. Вот и большой поклонник Италии Гоголь говорил: «После Рима можно любить только Москву». Дом, который входит во все учебники архитектуры, шедевр стиля модерн – особняк на Малой Никитской. Он словно перенесен из Италии – плоские кровли, причудливые рамы в больших окнах, на фасаде – большие южные сочные орхидеи. Здесь жил большой любитель Италии Максим Горький.
Этот дом в 1902-ом году архитектор Федор Шехтель построил для текстильного магната, банкира и основателя автомобильного производства в Москве Степана Рябушинского. Архитектор задумал дом-фантазию на тему морского пейзажа. Дом, как раковина, разворачивается своими фасадами навстречу волнам.
Недавно в районе Полянки был построен «Римский дом». Издалека типичный сталинский дом. А с переулка дом встречает нас характерным карнизом-галерейкой последнего этажа.
Подходишь ближе, и открывается двор-колодец, дом круглой площади, и под чашей ее разбегаются колоннады. А во дворе руины античного цирка.
Материал взят из цикла передач Михаила Жебрака «Москва итальянская».

#факты
•

Комментарии