Красногорск (Chinnai - 珍内町)

9 сен 2024

Заведующий Красногорским школьным интернатом Иосиф Иосифович Куц

Глава вторая

Велопоход вокруг южного Сахалина

Первый учебный год закончился благополучно. На педсоветах нас долбали с Юзефом в равной мере, потому что мы, новички на педагогическом поприще, не понимали еще многих вещей. Например, почему мы должны ставить «тройки» явным «двоечникам» и ходить по их квартирам, где нас совсем не хотели видеть, а иногда даже угрожали побить. Нила жалела нас обоих и защищала перед администрацией как член профкома.
Но как специалисты мы были асами, и когда Юзеф заикнулся, что уйдет в Лопатинскую школу, где директором был его друг Любин, Исаев Ю.А., директор нашей школы, накинул ему еще часов географии, чтобы он остался.
Так что в материальном смысле его положение упрочилось. Я тоже жил прекрасно, работая еще в Доме пионеров руководителем фотокинокружка. Директором его был Борис Федорович Чертков, замечательной души человек. Его жена Валентина Андреевна Бондаренко работала у нас в школе завучем. Она была строга, но отходчива. Так как мы с Юзефом частенько огрызались на нее, считая ее критику несправедливой, она по дороге домой шутила: «Вот поставлю вас с Куцем на педсовете в угол и можете оттуда что угодно кричать». Они были моими земляками, с Северного Кавказа, а после войны мы даже жили в одной станице, и они знали мою маму, которая работала в больнице и лечила их сыновей.
Я не знаю, откуда Борис Федорович прослышал о моем увлечении туризмом, но, узнав, что я не собираюсь уезжать в отпуск на материк, предложил возглавить велопробег под заманчивым названием «Вокруг Южного Сахалина» Я в то время был очень самоуверенным юнцом и «возник»: «А почему только вокруг южного? Давайте уж вокруг всего Сахалина!». Чертков даже не улыбнулся: «Ну, можете и вокруг всего . Денег я выделю вам достаточно. Можете хоть на Камчатку педали крутить». Через три дня я представил ему схему маршрута вокруг всего Сахалина, он подписал его не глядя и, как бы между прочим, протянул мне другую бумагу: «Это тебе на всякий случай, если не уложитесь в сроки» Это был схема: Красногорск – Углегорск – Бошняково – переход на Восточное побережье – Победино – Макаров – Долинск – Южный. Оттуда поездом домой.
Но тут появилась проблема второго руководителя. Я предложил Юзефа, но Борис Фёдорович. колебался, считая его неподготовленным для такого похода, но потом согласился. Юзеф тоже был согласен, и мы стали готовиться к походу.
Ни у меня, ни у Юзефа не было опыта велосипедных походов, но я, будучи студентом, совершил много горных восхождений в составе опытных туристов и знал, как надо организовать любое путешествие по незнакомой местности, о чем мой напарник не имел никакого представления. Но он был упорен и физически силен, а это многого стоит.
Б. Ф. Чертков нашел нам по дешевке неплохие велосипеды, своими руками привел их в порядок и благословил нас в путь. Отряд у нас подобрался отличный, это были старшеклассники Красногорской средней школы, то есть, мальчишки, родившиеся уже на Сахалине, чьи родители превращали японский Чиннай в советский Красногорск: создавали ЛТЗ, СРМ, ЛПХ расширяли и благоустраивали порт, открывали больницу и школы. И дети их росли в обстановке отнюдь не комфортной для детства.
Командира выбирали сами мальчишки, и им стал Женя Лысаков, очень справедливый и выносливый парень. К сожалению, фамилии других участников велопохода моя память не сохранила, но думаю, что их можно отыскать в архивах Дома пионеров, если он еще цел.
Но тут произошло событие, в дальнейшем чуть не сорвавшее весь поход. По просьбе районного начальства из Томари нам прислали еще трех участников. Это были дети этих самых начальников и держали себя высокомерно и задиристо, как по отношению к товарищам по путешествию, так и к нам с Юзефом. Чертков . сразу заметил это и попросил нас быть повнимательнее с ними, предвидя конфликты и даже драки между томаринцами и красногорцами.
Ранним июньским утром мы под звуки марша, исполняемого оркестром Дома пионеров, двинулись в путь. Километров 20 мы прекрасно проехали вдоль моря по песчаной укатанной дороге, сделали короткий привал в поселке, названия которого не помню, где перекусили сухим пайком, и сразу после этого встретились с первой трудностью: нам предстояло преодолеть довольно таки крутой перевал. Здесь появился характер наших ребят. Среди томаринцев началось нытье и даже раздались требования изменить режим передвижения. Как опытный турист я знал, что такое привыкание к долгой дороге и установил режим: 45 минут движения, 15 минут отдыха, снова движение. После трех таких циклов – большой привал на час с перекусом.
На первом же коротком привале, после моего приказа продолжить движение томаринцы отказались встать и сказали, что хотят отдохнуть еще. Тогда я попросил Юзефа остаться с ними и повел группу дальше. Возмутители спокойствия были вынуждены подняться и догонять нас. Так был преподнесен первый урок взаимных отношений: они – нам, мы им.
На ночевку остановились в поселке Орлово, откуда открывается прекрасный вид на маяк мыса Ламанон. Я видел, что наши ребята, многие из которых в своей жизни не выезжали дальше Томари, испытывают чувство первооткрывателей. А для меня это было главным.
На этом привале, однако, выяснилось, что наши ребята совсем не готовы к походной жизни. Девочек среди них не было, а, мальчишки, которые первыми готовили ужин, засыпали в ведро столько крупы, что получилась не каша, а ком недоваренной перловки. Когда я спросил Юзефа, который руководил этим процессом: «Ты что, никогда не варил каши?», он честно признался, что готовит ее в первый раз. Пришлось проводить урок ликбеза и взять пока эту ответственность на себя. Но здесь проявились другие способности Юзефа, которые стали его обязанностью до конца похода. Для ночлегов мы везли с собой палатки, но решили пока пытаться ночевать в школах, на что имелось специальное предписание облоно, копию которого мы предъявляли завхозам, замещавших в это время года директоров. Имея очень представительный вид, Юзеф разговаривал с ними кратко и эффективно, и никакие отговорки по поводу покрашенных полов не принимал. Поэтому за весь поход мы ставили палатки, по-моему, всего лишь раз, и поняли, что ночевать в школах гораздо лучше: во-первых, ночью было еще холодно, а, во-вторых, мы не тратили времени, чтобы поставить и сложить палатки.
Несмотря на то, что от Орлово до Углегорска совсем близко, мы сделали в городе вторую ночевку. Во-первых, выяснилось, что нашим машинам нужен срочный ремонт, а во-вторых, в Углегорске жил и работал наш ленинградский друг Борис Крюков. Мы с трудом, но все-таки нашли его, и были поражены его бытом. Он жил в маленькой захламленной комнатке, забитой бутылками из-под спиртного. Он мечтал поехать в отпуск в свой родной Великий Устюг, но не смог, так как зарабатывал в школе очень мало. Мы посидели с ним с час, распили бутылку «Анапы» и распрощались с тяжелым чувством: Борис был замечательным, добрым человеком, слегка простоватым, но мудрым. Я посвятил ему целую свою книгу, но не уверен, что рассказал о нем все.
(Эта книга – мой большой роман – утопия «Fiat Justitia (Да будет Справедливость!». Для того, кто рискнёт осилить его, укажу ссылку первой главы. Честно скажу: чтение будет долгим и, может быть, даже утомительным, но очень неожиданным и интересным)
Потом все пошло веселей. Главное, мы с Юзефом видели, что ребятам нравится открывать Остров для себя, а для нас это вообще было чудом. Следующая остановка была в Лесогорске, замечательном, уютном городке, стоявшем действительно в лесу. Сейчас я смотрю его фотографии и совсем не узнаю того города, в котором мы тогда были.
В школе никого не было, и после великолепного обеда в местной столовой мы провели первую ночевку в палатках на берегу речки. На ужин у нас была уха из рыбы, которую наловили мальчишки прямо руками.
А вот следующий переход Лесогорск - Бошняково дался нам с большим трудом. Нас давно пугали Бошняковским перевалом, но подъем на него усугубился шквальным и холодным встречным ветром. Всю дорогу наверх мы вели велосипеды в руках, а с моей машиной вообще случилась какая-то напасть: не проворачивалось переднее колесо. Практически неся ее на себе, я вскоре окончательно выдохся и понял, что задерживаю весь отряд. Тогда я сказал Юзефу, чтобы он вел его дальше, а я поищу какое-нибудь укрытие от ветра и попробую отремонтировать велосипед. Он хотел оставить кого-либо из ребят мне в помощь , но я, взглянув на их посиневшие лица, отказался от помощника.
Этот подъем был каким-то кошмаром, каждый шаг давался мне с огромным трудом, и у меня ушло часа три, чтобы выйти на перевал.
По другую его сторону было потише, и, главное, случилось чудо: мое колесо завертелось. Я лихо скатился в поселок, сразу сверху увидев школу и велосипеды возле нее. Но в школе так пахло краской, что мы с Юзефом разбили палатку прямо во дворе, но примера другим не подали: ребятня предпочла ночевать в классе, еще не отойдя от перевального холода.
Ложась спать, Юзеф вдруг сказал мне: «Ты знаешь, сегодня я получил урок от наших ребят, Женя Лысаков сказал мне, что в походе так не поступают, тем более, руководители. Это он о том, что мы оставили тебя одного на дороге».
«Вообще-то, он прав, - ответил я. – Но дело в том, что это решение принял я сам, как главный руководитель. А ты был обязан мне подчиниться. В походе, как в армии: приказы не обсуждаются».
После этого разъяснения Юзеф успокоился и спокойно уснул. А с Женей, который был у нас командиром отряда, я тоже поговорил и разъяснил ситуацию и ему.
В Бошняково, очень уютным и живописном шахтерском поселке мы сделали дневку. Утром Юзеф пошел в шахтоуправление и выбил экскурсию на шахту, которая прошла очень интересно и произвела на ребят огромное впечатление. Кое-кто из них решил обязательно стать шахтером.
В Бошняково я отказался от своего плана идти дальше на север, так как видел, что сил у нас поубавилось, появились проблемы с техникой и взаимоотношениями среди ребят в отряде, о которых я расскажу позже.
Переход на восточное побережье Бошняково – Смирных тоже дался нам с большим трудом. Ночью прошел сильный дождь, дорога превратилась в грязную колею, то есть, в сплошную лужу, и нас стали одолевать комары.
Во время движения было еще терпимо, но на привалах они сидели на наших лицах и руках сплошным слоем. Смотреть друг на друга без смеха было невозможно, но нам было не до смеха. Ребята стали делать «дымовушки» из своих запасов фотопленки, вскоре я пустил в ход и свою, которой у меня было очень много. Короче, с опухшими до неузнаваемости лицами и кровавыми руками мы перевалили главный сахалинский хребет и вырвались на равнину восточного побережья. На одном из привалов произошло интересное знакомство со здешними лесорубами. Все они оказались ссыльными литовцами из так называемых «лесных братьев», которые боролись после войны с советской властью. Я заметил, что Юзеф с любопытством расспрашивает их о чем-то, а на ночевке в поселке Смирных что-то пишет в своей толстой тетради, в которой намеревался вести дневник похода, но так ни разу и не открыл ее. Теперь в нем проснулась душа историка, и не только после беседы с литовцами. Дело в том, что при подъезде к Смирных слева от дороги на протяжении многих километров тянулась колючая проволока и стояли часовые. Мы даже не смогли стать на привал: стоило нам остановиться, как тут же подходил часовой и приказывал следовать дальше. Это была знаменитая Смирныховская зона, но часовые на дороге появились там недавно в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Сразу целая бригада зэков отравилась какой-то жидкостью, вскрыв бочки, стоявшие без присмотра. Она пахла алкоголем, но оказалась смертельным ядом против крыс. Остальные зэки посчитали виновным в этом начальство и устроили небольшой бунт, в результате которого сбежало 25 человек. Об этом рассказал нам уже в поселке разговорчивый шофер в кафе, который работал в этой самой зоне. Вот с этих событий и начался походный дневник Юзефа.
На восточном побережье сначала все шло неплохо: дорога была хорошая, было много интересных мест и встреч. В Поронайске нам пообещали организовать морскую экскурсию на остров Тюлений, но она сорвалась из-за непогоды, катер не смог выйти из бухты. Зато в Вахрушево мы побывали на только что пущенной в эксплуатацию электростанции областного значения и были поражены ее масштабами и работой.
Но хорошие дороги принесли нам и первые неприятности. Дело в том, что томаринцы продолжали вести себя, мягко говоря, неадекватно. Они были вечно чем-то недовольны, но, когда пришла их очередь дежурить по кухне, отряд остался без обеда: они даже не смогли собрать дрова для его приготовления, костер затух, вода для супа даже не закипела. Тогда я раздал ребятам сухой паек, и мы поехали дальше .
Зная, чем чреваты гонки среди вечно соревнующихся пацанов, я установил строгий порядок движения: я ехал первым, и обгонять меня было строго запрещено. Замыкал отряд Юзеф, и он не должен был оставлять за своей спиной ни одного туриста.
Один из участков дороги представлял собой сплошные крутые спуски и подъемы. Здесь я ехал очень осторожно, все время на тормозах, и чувствовал, что ребятам не нравится такая езда. Но я оказался прав. На одном из таких спусков я вдруг увидел, что мимо меня на огромной скорости промчался один из томаринцев и, не справившись с управлением, полетел в кювет. Когда мы подъехали к нему, он лежал на земле почти без сознания, с разбитой головой и сломанным передним колесом. У Юзефа в рюкзаке была хорошая аптечка, он быстро сделал ему перевязку, сказав, что в университете он проходил спецкурс по медицинской помощи.
Когда я начал выговаривать лихачу за его поведение, он пытался оправдаться тем, что у него отказали тормоза. Я проверил их, они были в порядке. Тогда я собрал отряд и объявил, что сокращаю маршрут до минимального: мы не пойдем в Южный и Холмск, что было мечтой многих ребят, никогда не бывших в городах больше, чем Красногорск, а свернем в Арсентьевке на Ильинск. Женя Лысаков попытался отговорить меня, сказав, что это несправедливо: провинился один, а я наказываю всех. Но когда я пояснил ему, что этот один сейчас вполне мог стать трупом, а весь отряд в течение всего похода ничего не сделал, чтобы привести смутьянов в чувство, Женя со мной согласился. Последние слова о приведении смутьянов в чувство я сказал, по-моему, зря: на первой же ночевке состоялась драка. Теперь томаринцы являли собой невеселую, но в то же время, комичную картину: один с перевязанной головой и двое с огромными фингалами под глазами. В следующем поселке мы с трудом отыскали и купили новое колесо для нашего горе-велосипедиста.
Потом был очень трудный переход: дорога вдруг исчезла совсем и мы километров 15 катили велосипеды по шпалам железной дороги.
В поселке Взморье я все-таки решил, что нельзя лишать всех ребят посещения Южного и, посовещавшись с Юзефом, я отдал приказ держать курс на юг…
Дальнейшие события описывать не буду, ибо ничего интересного вплоть до нашего возвращения в Красногорск не произошло. Зато, только ступив на порог Дома пионеров мы узнали, что через две недели отравляемся в поход на Курилы.
О нём я расскажу в третьей главе…

Заведующий Красногорским школьным интернатом Иосиф Иосифович Куц - 948360156733
Участники велопохода вокруг южного Сахалина, (только красногорцы) Второй слева командир Женя Лысаков.
Заведующий Красногорским школьным интернатом Иосиф Иосифович Куц - 948360276541
Тот же поход. С перевязанной головой - парень из Томари, захотевший обогнать меня на спуске и сделавший кульбит.

Комментарии