ДМИТРИЙ БЫКОВ «ТРИНАДЦАТАЯ БАЛЛАДА»

***
О, как всё ликовало в первые пять минут
После того как, бывало, на фиг меня пошлют
Или даже дадут по роже (такое бывало тоже),
Почву обыденности разрыв гордым словом "Разрыв".
Правду сказать, я люблю разрывы! Решительный взмах метлы!
Они подтверждают нам, что мы живы, когда мы уже мертвы.
И сколько, братцы, было свободы, когда сквозь вешние воды
Идёшь, бывало, ночной Москвой - отвергнутый, но живой!
В первые пять минут не больно, поскольку действует шок.
В первые пять минут так вольно, словно сбросил мешок.
Это потом ты поймёшь, что вместо, скажем, мешка асбеста
Теперь несёшь железобетон; но это потом, потом.
Хотя обладаю беззлобным нравом, я всё-таки не святой
И чувствую себя правым только рядом с неправотой,
Так что хамство на грани порно мне нравственно благотворно,
Как завершал ещё Томас Манн не помню какой роман.
Если честно, то так и с Богом (Господи, ты простишь?).
Просишь, казалось бы, о немногом, а получаешь шиш.
Тогда ты громко хлопаешь дверью и говоришь "Не верю",
Как режиссер, когда травести рявкает "Отпусти!".
В первые пять минут отлично. Вьюга, и чёрт бы с ней.
В первые пять минут обычно думаешь: "Так честней.
Сгинули Рим, Вавилон, Эллада. Бессмертья нет и не надо.
Другие молятся палачу - и ладно! Я не хочу".
Потом, конечно, приходит опыт, словно солдат с войны.
Потом прорезывается шёпот чувства личной вины.
Потом вспоминаешь, как было славно ещё довольно недавно.
А если вспомнится, как давно, - становится всё равно,
И ты плюёшь на всякую гордость, твёрдость и трам-пам-пам,
И виноватясь, сутулясь, горбясь, ползёшь припадать к стопам,
И по усмешке в обычном стиле видишь: тебя простили,
И в общем, в первые пять минут приятно, чего уж тут.
ДМИТРИЙ БЫКОВ «ТРИНАДЦАТАЯ БАЛЛАДА»
О, как всё ликовало в первые пять минут
После того как, бывало, на фиг меня пошлют
Или даже дадут по роже (такое бывало тоже),
Почву обыденности разрыв гордым словом "Разрыв".
Правду сказать, я люблю разрывы! Решительный взмах метлы!
Они подтверждают нам, что мы живы, когда мы уже мертвы.
И сколько, братцы, было свободы, когда сквозь вешние воды
Идёшь, бывало, ночной Москвой - отвергнутый, но живой!
В первые пять минут не больно, поскольку действует шок.
В первые пять минут так вольно, словно сбросил мешок.
Это потом ты поймёшь, что вместо, скажем, мешка асбеста
Теперь несёшь железобетон; но это потом, потом.
Хотя обладаю беззлобным нравом, я всё-таки не святой
И чувствую себя правым только рядом с неправотой,
Так что хамство на грани порно мне нравственно благотворно,
Как завершал ещё Томас Манн не помню какой роман.
Если честно, то так и с Богом (Господи, ты простишь?).
Просишь, казалось бы, о немногом, а получаешь шиш.
Тогда ты громко хлопаешь дверью и говоришь "Не верю",
Как режиссер, когда травести рявкает "Отпусти!".
В первые пять минут отлично. Вьюга, и чёрт бы с ней.
В первые пять минут обычно думаешь: "Так честней.
Сгинули Рим, Вавилон, Эллада. Бессмертья нет и не надо.
Другие молятся палачу - и ладно! Я не хочу".
Потом, конечно, приходит опыт, словно солдат с войны.
Потом прорезывается шёпот чувства личной вины.
Потом вспоминаешь, как было славно ещё довольно недавно.
А если вспомнится, как давно, - становится всё равно,
И ты плюёшь на всякую гордость, твёрдость и трам-пам-пам,
И виноватясь, сутулясь, горбясь, ползёшь припадать к стопам,
И по усмешке в обычном стиле видишь: тебя простили,
И в общем, в первые пять минут приятно, чего уж тут.
ДМИТРИЙ БЫКОВ «ТРИНАДЦАТАЯ БАЛЛАДА»
О, как всё ликовало в первые пять минут
После того как, бывало, на фиг меня пошлют
Или даже дадут по роже (такое бывало тоже),
Почву обыденности разрыв гордым словом "Разрыв".
Правду сказать, я люблю разрывы! Решительный взмах метлы!
Они подтверждают нам, что мы живы, когда мы уже мертвы.
И сколько, братцы, было свободы, когда сквозь вешние воды
Идёшь, бывало, ночной Москвой - отвергнутый, но живой!
В первые пять минут не больно, поскольку действует шок.
В первые пять минут так вольно, словно сбросил мешок.
Это потом ты поймёшь, что вместо, скажем, мешка асбеста
Теперь несёшь железобетон; но это потом, потом.
Хотя обладаю беззлобным нравом, я всё-таки не святой
И чувствую себя правым только рядом с неправотой,
Так что хамство на грани порно мне нравственно благотворно,
Как завершал ещё Томас Манн не помню какой роман.
Если честно, то так и с Богом (Господи, ты простишь?).
Просишь, казалось бы, о немногом, а получаешь шиш.
Тогда ты громко хлопаешь дверью и говоришь "Не верю",
Как режиссер, когда травести рявкает "Отпусти!".
В первые пять минут отлично. Вьюга, и чёрт бы с ней.
В первые пять минут обычно думаешь: "Так честней.
Сгинули Рим, Вавилон, Эллада. Бессмертья нет и не надо.
Другие молятся палачу - и ладно! Я не хочу".
Потом, конечно, приходит опыт, словно солдат с войны.
Потом прорезывается шёпот чувства личной вины.
Потом вспоминаешь, как было славно ещё довольно недавно.
А если вспомнится, как давно, - становится всё равно,
И ты плюёшь на всякую гордость, твёрдость и трам-пам-пам,
И виноватясь, сутулясь, горбясь, ползёшь припадать к стопам,
И по усмешке в обычном стиле видишь: тебя простили,
И в общем, в первые пять минут приятно, чего уж тут.