Он не спешил, хотя Люда уже несколько раз звонила и ругалась, что, если он не поспешит, то они приедут в деревню поздней ночью.
Люда вообще последнее время много ругалась, постоянно была на взводе. Недовольства сыпались одно за другим. Боря устал от этого. Он понимал, что у жены проблемы на работе, ей грозит увольнение, но ругаться каждый день по пустякам ему тоже надоело.
И вот теперь они едут на неделю в деревню. Люда, наконец, оформила наследство на дом бабушки. Она решила сломать его, построить хороший, современный коттедж со всеми удобствами.
– Ну, где ты сейчас? Я уже вещи собрала! Мы же в пробки попадем! – кричала она в трубку, очередной раз набрав номер мужа.
– Не шуми, подъезжаю уже. Мне бы поесть, разогрей быстренько что-нибудь, хорошо?
– Ты что? Я все уже упаковала, остальное из холодильника выкинула! Надо было на работе поесть.
– Ладно, - вздохнул Боря и выключил телефон.
В прихожей его встретили несколько чемоданов и строгая жена в обтягивающем спортивном костюме. Люда явно знала толк в деревенских нарядах…
Боря медленно осмотрел ее с ног до головы.
– Нигде не жмет? – съехидничал он.
Люда сверкнула глазами.
– Воду перекрой, умник. Я тебя внизу буду ждать.
Женщина вышла в холл и вызвала лифт.
Борис тяжело вздохнул, не спеша прошел на кухню, налил в стакан воды и сел за стол.
Дорога предстояла дальняя, нужно немного передохнуть. Посидев минут 5 и посмотрев телевизор, Боря выключил везде свет, выкатил чемоданы за дверь и тут, на миг замерев в проходе, вернулся в комнату и взял свой аккордеон.
Боря когда-то играл, потом бросил. Инструмент был старый, но продавать его не хотелось.
– Авось, в деревне пригодится, хоть какое-то развлечение! – подумал Боря и вызвал лифт.
…Сначала ехали молча. Но потом Борис решил спросить:
– Скажи, а что это за дом, ну, я имею в виду, кто построил, кто жил?
Люда вздохнула. Ей не хотелось разговаривать, но она чувствовала вину перед мужем за грубость.
– Дом строили еще до войны, по-моему. Родни у нас много было, рабочих рук тоже. Перед войной там жила моя прабабушка Зоя со своей матерью. Потом у бабы Зои, уже во время войны, родилась дочка, моя бабка, Татьяна. Но она так и не увидела бабу Зою живой, не помнит ее совсем. Прабабушка ушла на фронт, потому что получила похоронку на мужа. То ли связисткой, то ли санитаркой была. Я не помню, у мамы нужно спросить. Баба Таня, совсем еще маленькая, осталась с какими-то родственниками, так и прожила всю войну в этом доме. Ну, а потом вышла замуж за моего деда, уехала в город.
– Понятно! А где могила прабабушки? Твоя мама знает, где та похоронена?
Люда смотрела, как за окном мелькают огоньки встречных машин. Ее немного мутило.
- Нет, так и не нашли. Она погибла уже в 44-м, а где точно, никто и не знает. Баба Таня не искала, наверное. А уж моя мама тем более.
- Жаль, - тихо сказал Борис. - В ее дом едем, а где она сама, не знаем…
- Да ладно! Дом давным-давно наш.
Борис быстро посмотрел на жену. Она не поняла, что он имеет в виду. Ну, да ладно.
Дом встретил их тишиной и прохладой. Лампочка без абажура осветила скромную остановку горницы. Деревянный стол, несколько стульев с изогнутыми спинками, отполированные тысячами прикосновений, трюмо, небольшой сервант. Все было в пыли.
- Давай завтра все уберем, а сейчас пойдем, поедим и спать? – Люда виновато взглянула на Бориса. Она понимала, что зря злится на него, но иногда ничего не могла с собой поделать.
- Договорились. Здесь же вроде электрическая плитка есть? Может, яичницу? – мужчина устало вздохнул.
- Хорошо, я быстро, ты отдохни пока!
Людмила ушла на кухню. Ее пристроили немного позже. Уже когда бабушка Таня приезжала сюда из города просто побыть на природе.
За окном пел соловей, приятно пахло водой. Ветер нес этот аромат с реки, которая была как раз за домом бабы Зои.
Борис открыл окно и с удовольствием вдохнул свежий, терпкий запах сирени. Ему здесь было хорошо.
Утром, позавтракав, Люда предложила немного разобраться в шкафах. Она еще не решила, что делать с этим домом, то ли ломать, то ли обновить немного, но мебель ее точно не устраивала.
Старая, лакированная, сделанная из настоящего дерева, она была куплена много лет назад и хранила вещи предыдущих поколений.
Большую часть содержимого ящиков и полок Люда просто складывала в пакеты, чтобы отвезти на помойку. Ей было не интересно, что это, кому принадлежало. Хлам, и все тут.
Борис помогал ей. И тут он нащупал рукой какой-то сверток. Что-то было завернуто в красивый, цветастый платок-шаль и заботливо перевязано лентой.
- Что это? Люд, смотри, что я нашел! – Боря аккуратно положил сверток на стол.
- Опять старье какое-то! Ну, развяжи, посмотрим, что там лежит.
Борис бережно развернул платок. И замер. Такого он не ожидал. Внутри платка лежало сложенное, отглаженное ситцевое платье, белое, в мелкий голубой цветочек, а еще коса. Отрезанная, завернутая в ткань.
- Ужас какой! Выкини это сейчас же! Как можно такое хранить! – Люда отпрянула от стола.
- Подожди, а чье все это?
Люда задумалась. Что-то такое ей рассказывали, но она невнимательно слушала бабу Таню.
- Кажется, это коса той, что на фронт ушла. Да, точно. Говорили, что она была красавица, с длинной косой. А когда на фронт уходила, то все равно же обстригут, вот она свою косу матери на память оставила. Жуть, да?
- Не знаю, - Боря пожал плечами. – А платье тоже ее?
- Наверное. Выкинь, и все.
Жена отошла и продолжила разбираться в ящиках комода, а Борис тихо завернул косу и платье обратно в платок и положил в тумбочку. У него не поднялась рука выбросить то, что было последней памятью о родных Людмилы.
Прошел день. Люда развернула бурную деятельность, в-основном, пустую. Но Боря был рад и этому. Хоть отвлечется от городских проблем.
Вечером они опять поругались из-за какой-то ерунды. Боря, скрипя зубами, вышел во двор, сел на скамейку и вынул из чехла свой аккордеон. Руки все помнили, пальцы с небольшим трудом, но все же скользили по клавишам, рука уверенно двигала инструмент.
Звуки музыки, негромкие, так хорошо вписывающиеся в деревенскую обстановку, поплыли над туманом, тянущимся с поля, над рекой. Боря почувствовал, что впервые за много лет наслаждается своей игрой. Как будто он попал именно на ту сцену, где и должен быть, куда всегда стремился.
Один мотив, другой, третий.
- Мышечная память, - усмехнулся Боря. Отчего-то стало радостно на душе. И он заиграл ту песню, с которой когда-то победил на конкурсе молодых исполнителей.
«Эх, путь-дорожка, звени, моя гармошка…»
"Андрюша". Тогда эта мелодия казалась ему чем-то старым, пережитком прошлого, учить ее не хотелось. Но сейчас он с удовольствием вспоминал ноты.
…«Парни лихие, девчата огневые.
Все заговорят наперебой!»…
Он играл и не видел, что за углом дома остановилась девушка и робко смотрела на него. Она приникла головой к старым бревнам, перебирала в руках концы туго сплетенной, длинной, красивой косы. Ее платье, белое, с нежно-голубым рисунком, чуть трепетало на ветерке.
Девушка внимательно слушала, подпевала. Одними губами. Она не хотела, чтобы мужчина заметил ее.
- «Эх, Андрюша, нам ли быть в печали…» - выводил аккордеон.
И тут Боря почувствовал ее взгляд. Он быстро обернулся. Девушка не убежала. Она просто замерла, слившись со стеной.
- Эй, кто там? – окликнул Борис.
Но никто не отозвался.
- Ты что кричишь? – Людмила высунулась из окна и строго посмотрела на мужа.
- Да показалось, что у дома кто-то стоит. Вот я и крикнул.
- Да кто к нам придет. Всех соседей я уже днем обошла. Договорилась, что мебель, кому что нужно, заберут. Мы ведь купим новую?
- Да, конечно, - Борис не хотел спорить с ней. Пришлось согласиться.
На следующий день стали приходить жители соседних домов. Они по-деловому осматривали мебель, выбирали, трогали, щупали, обсуждали. Боре почему-то было это противно. Людмила разоряла собственное гнездо, даже не пытаясь что-то сохранить.
Вечером он опять сел на деревянной скамейке, нагретой солнышком, и принялся играть.
- Здорово у тебя получается! Ты музыкант, извини за назойливость! – худенький, прямой, как жердь, старичок остановился у калитки.
- Спасибо, играл раньше, потом бросил.
- Зря бросил, милок. Талант у тебя. Сыграй еще, пожалуйста!
- Заходите, присядьте, а я сыграю! Люд, принеси нам чаю, пожалуйста! – Боря засуетился. Ему почему-то очень хотелось угодить гостю.
Он играл, старик молча слушал, лишь кивал головой и улыбался. Слушала и девушка. Она опять спряталась, прижавшись к дому. Она ждала.
И тут Боря заиграл «Андрюшу». По щекам девушки побежали слезы. Она не пыталась их остановить. Наконец-то она могла поплакать. Борис играл, дедушка тихо пел, стараясь попадать в такт. Пела и незнакомка.
- Ты знаешь, - наконец сказал старичок. – Рассказывают, был в нашей деревне музыкант. Гармонист, Андрей. А Зоя, которая тогда еще молоденькая была девчонка, здесь жила. В вашем доме. Родственники вы ее?
- Жена родственница. Правнучка, кажется.
- Ага. Ну, так вот. Зоя ваша за него-то замуж и вышла. Они вместе любили петь эту песню. А когда Андрюшу убили, тогда еще похоронка пришла Зойке, она и убежала на фронт. Такие дела… Песня эта не простая, и неспроста ты ее знаешь!
Борис внимательно слушал гостя. Он хотел позвать Люду, чтобы она тоже узнала историю своей семьи, но передумал, жена разговаривала с кем-то по телефону.
- Извините, а вы не знаете, где эта Зоя похоронена? – Вдруг спросил Боря.
- Нет, милый. Не здесь. Где-то далеко. Но говорят, что ей и тут могилку организовали тогда, давно. У церкви надо поискать. Табличка даже вроде была… Ну, ладно, пойду я, а то поздно уже.
Старичок встал, поблагодарил Борю за гостеприимство и ушел. Ушла и девушка. Она побежала к реке, долго брела вдоль берега, а потом исчезла за поворотом.
За ужином Борис рассказал все Люде.
- Давай завтра сходим, поищем могилку? – предложил он.
- Ну, давай. Хотя вряд ли там что-то сохранилось. Только время потратим.
Боря как-то грустно посмотрел на жену. Измотанная, уставшая, с кругами под глазами, она была совсем не той женщиной, какую он полюбил, какая была рядом с ним всего несколько месяцев назад.
- Люда?
- Что?
- Сядь, пожалуйста. Давай поговорим.
Она послушно села.
- Что с тобой? Что тебя тревожит, а?
- Со мной все в порядке! С чего ты все это взял?
- Я же вижу. Если из-за работы, то уволься ты, и все. Ничего страшного, отдохнешь, вот, домом займешься. Хочешь, достроим его, ты обстановку продумаешь, уют наведешь. Ты же умеешь! Это твой дом, твоей семьи. Ты только подумай, эти стены строил твой прапрадед. Твои предки жили здесь, ходили по этому полу. Это же здорово!
Боря обнял жену. Она задумчиво осмотрелась.
- Ну и что? Это же все старое! – ответила она.
- Как что? Беречь нужно такое. У меня вот нет своей истории. Я ничего не знаю о бабушках, дедушках. Мать, и ту плохо помню. Хорошо мне, думаешь? Нет! А у тебя все это есть, подумай только!
Люда сидела молча. Она думала и про работу, и про то, что Боря прав, и про то, что она сама не знает, чего хочет.
- Ладно, завтра давай на кладбище сходим. А там видно будет! – она поцеловала мужа. – А играешь ты действительно хорошо!
- Спасибо! – Боря довольно улыбнулся.
Утром, после завтрака, они пошли на деревенское кладбище. Старые могилы, новые, ухоженные и заброшенные. Найти нужную было трудно.
- Вы что-то ищете? – молодые люди обернулись, услышав чей-то голос.
- Здравствуйте! Да, нам сказали, что здесь есть могила моей прабабушки, Зои. Но не настоящая, никто не знает, где она была похоронена на самом деле.
- Не настоящая? Интересно! Я смотритель этого кладбища. Старые могилы у нас вон там. Посмотрите, может, табличка какая и есть.
Он махнул рукой на небольшой пригорок слева.
Борис и Людмила прошли туда. Побродив между могилками, Люда наклонилась и раздвинула заросли каких-то мелких цветочков.
- Смотри! Я, кажется, нашла! – она осторожно провела рукой по заржавевшей, заросшей мхом, ушедшей на половину в землю, табличке.
- Зоя Рыжкова! Отчество только не разобрать. 1918-1944гг! Точно, это она! – Люда замерла, а потом принялась расчищать могилку от сорняков.
- Подожди, давай за перчатками сходим! Смотри, трава какая, руки порежешь! – предложил Боря, но Люда только отмахнулась.
К вечеру она навела на могиле полный порядок. Даже раздобыла у соседей каких-то цветов, которые посадила в чистую, жирную землю.
Люда весь вечер улыбалась. Борис и забыл, какая у нее красивая улыбка.
- Пойдем на скамейку, я поиграю! – предложил он ей.
- Постой, я что хотела спросить.. – Люда сделала небольшую паузу и продолжила. – Ты тот сверток не выкинул ведь? Я видела, что не выкинул! Где он?
- Э… Я его к себе в тумбочку убрал.
- А давай мы его в могилку в бабушке Зое положим. Пусть и на ее родной земле будет настоящая могила, что-то от нее самой, а? – Женщина осторожно заглянула мужу в глаза.
Боря смутился. Он не знал, как все это делается, разрешит ли церковь, но потом решил, что Людмила права.
- Хорошо, завтра спросим у смотрителя или у Батюшки. Посмотрим, что они скажут.
Помолчав еще немного, Боря взял музыкальный инструмент и вышел на улицу. Люда не пошла за ним. Она хотела побыть одна, хотела сама вынуть сверток, заглянуть в него. Ей было стыдно за свою прежнюю брезгливость.
А Боря играл. Вдруг рядом с ним на скамейку села девушка. Он подумал сначала, что это Люда, но потом понял, что ошибся. Вздрогнул.
- Ой, извините, не бойтесь, я просто послушаю и уйду. Сыграйте «Андрюшу», пожалуйста!
Боря изумленно разглядывал незнакомку. Длинная коса, платье – все было, как в том свертке. Мужчина судорожно вздохнул.
- Вы…Вы Зоя?
Девушка грустно пожала плечами.
- Я не знаю, не помню ничего. Только эту песню. Вы сыграете? Мне так хорошо становится, когда я ее слышу!
Борис все понял. Девушка потерялась, заблудилась, забыв о своем месте в этом мире. Умершая много лет назад, она все пыталась успокоиться, но что-то держало ее здесь. Может быть, тот сверток, а может, и нет. Кто знает…
Мужчина начал играть. Один раз, второй, третий.
Девушка тихо пела и улыбалась. В ее глазах больше не было тоски, только светлая радость. Ее голос, мелодичный, звонкий, выводил куплет за куплетом.
…Эх, Андрюша, нам ли быть в печали?
Не прячь гармонь, играй на все лады.
Поднажми, чтобы горы засверкали,
Чтоб зашумели зеленые сады…
- Хорошо! Как же хорошо! Я так устала, а теперь мне легко! – прошептала она, когда Борис перестал играть.
- Зоя, извините, а можно я жену позову. Она ваша правнучка, она должна с вами познакомиться, пока…
- Что пока? – девушка нахмурилась.
- Ну, пока вы не обрели покой…
- Ааа, Вы об этом… - Зоя задумалась. – Ваша жена – это та женщина, что в доме сейчас?
- Да, Люда.
- Красивая. Не надо, не зовите. Испугается еще, а ей сейчас нельзя.
- Почему? – удивился Боря.
- Она носит под сердцем дочку. А я все равно не помню ничего, не беспокойте ее. Сыграйте, пожалуйста, на прощание, еще раз…
Борис остолбенело смотрел на нее. Но потом стал медленно перебирать аккорды. Девушка подстраивалась под неспешную мелодию. Ее голос стал тоскливым, по щекам вдруг опять побежали слезы.
- Спасибо, прощайте! И берегите свою дочку, не бросайте ее, не оставляйте ни на минуту!
Зоя наклонилась и поцеловала Бориса в лоб, по-матерински нежно. Потом быстро ушла к реке. Боря знал, что больше они не встретятся.
Он вздохнул и улыбнулся. У него будет дочка. Дочка! Вот Люда удивится, что он уже знает, а она нет!
На следующий день священник согласился провести обряд погребения на могиле Зои. Ее вещи, заботливо уложенные в красивый сундучок, похоронили, Борис обновил табличку, Люда посадила красивые, веселые цветы.
️
Борис ехал домой.
Он не спешил, хотя Люда уже несколько раз звонила и ругалась, что, если он не поспешит, то они приедут в деревню поздней ночью.
И вот теперь они едут на неделю в деревню. Люда, наконец, оформила наследство на дом бабушки. Она решила сломать его, построить хороший, современный коттедж со всеми удобствами.
– Ну, где ты сейчас? Я уже вещи собрала! Мы же в пробки попадем! – кричала она в трубку, очередной раз набрав номер мужа.
– Не шуми, подъезжаю уже. Мне бы поесть, разогрей быстренько что-нибудь, хорошо?
– Ты что? Я все уже упаковала, остальное из холодильника выкинула! Надо было на работе поесть.
– Ладно, - вздохнул Боря и выключил телефон.
В прихожей его встретили несколько чемоданов и строгая жена в обтягивающем спортивном костюме. Люда явно знала толк в деревенских нарядах…
Боря медленно осмотрел ее с ног до головы.
– Нигде не жмет? – съехидничал он.
Люда сверкнула глазами.
– Воду перекрой, умник. Я тебя внизу буду ждать.
Женщина вышла в холл и вызвала лифт.
Борис тяжело вздохнул, не спеша прошел на кухню, налил в стакан воды и сел за стол.
Дорога предстояла дальняя, нужно немного передохнуть. Посидев минут 5 и посмотрев телевизор, Боря выключил везде свет, выкатил чемоданы за дверь и тут, на миг замерев в проходе, вернулся в комнату и взял свой аккордеон.
Боря когда-то играл, потом бросил. Инструмент был старый, но продавать его не хотелось.
– Авось, в деревне пригодится, хоть какое-то развлечение! – подумал Боря и вызвал лифт.
…Сначала ехали молча. Но потом Борис решил спросить:
– Скажи, а что это за дом, ну, я имею в виду, кто построил, кто жил?
Люда вздохнула. Ей не хотелось разговаривать, но она чувствовала вину перед мужем за грубость.
– Дом строили еще до войны, по-моему. Родни у нас много было, рабочих рук тоже. Перед войной там жила моя прабабушка Зоя со своей матерью. Потом у бабы Зои, уже во время войны, родилась дочка, моя бабка, Татьяна. Но она так и не увидела бабу Зою живой, не помнит ее совсем. Прабабушка ушла на фронт, потому что получила похоронку на мужа. То ли связисткой, то ли санитаркой была. Я не помню, у мамы нужно спросить. Баба Таня, совсем еще маленькая, осталась с какими-то родственниками, так и прожила всю войну в этом доме. Ну, а потом вышла замуж за моего деда, уехала в город.
– Понятно! А где могила прабабушки? Твоя мама знает, где та похоронена?
Люда смотрела, как за окном мелькают огоньки встречных машин. Ее немного мутило.
- Нет, так и не нашли. Она погибла уже в 44-м, а где точно, никто и не знает. Баба Таня не искала, наверное. А уж моя мама тем более.
- Жаль, - тихо сказал Борис. - В ее дом едем, а где она сама, не знаем…
- Да ладно! Дом давным-давно наш.
Борис быстро посмотрел на жену. Она не поняла, что он имеет в виду. Ну, да ладно.
Дом встретил их тишиной и прохладой. Лампочка без абажура осветила скромную остановку горницы. Деревянный стол, несколько стульев с изогнутыми спинками, отполированные тысячами прикосновений, трюмо, небольшой сервант. Все было в пыли.
- Давай завтра все уберем, а сейчас пойдем, поедим и спать? – Люда виновато взглянула на Бориса. Она понимала, что зря злится на него, но иногда ничего не могла с собой поделать.
- Договорились. Здесь же вроде электрическая плитка есть? Может, яичницу? – мужчина устало вздохнул.
- Хорошо, я быстро, ты отдохни пока!
Людмила ушла на кухню. Ее пристроили немного позже. Уже когда бабушка Таня приезжала сюда из города просто побыть на природе.
За окном пел соловей, приятно пахло водой. Ветер нес этот аромат с реки, которая была как раз за домом бабы Зои.
Борис открыл окно и с удовольствием вдохнул свежий, терпкий запах сирени. Ему здесь было хорошо.
Утром, позавтракав, Люда предложила немного разобраться в шкафах. Она еще не решила, что делать с этим домом, то ли ломать, то ли обновить немного, но мебель ее точно не устраивала.
Старая, лакированная, сделанная из настоящего дерева, она была куплена много лет назад и хранила вещи предыдущих поколений.
Большую часть содержимого ящиков и полок Люда просто складывала в пакеты, чтобы отвезти на помойку. Ей было не интересно, что это, кому принадлежало. Хлам, и все тут.
Борис помогал ей. И тут он нащупал рукой какой-то сверток. Что-то было завернуто в красивый, цветастый платок-шаль и заботливо перевязано лентой.
- Что это? Люд, смотри, что я нашел! – Боря аккуратно положил сверток на стол.
- Опять старье какое-то! Ну, развяжи, посмотрим, что там лежит.
Борис бережно развернул платок. И замер. Такого он не ожидал. Внутри платка лежало сложенное, отглаженное ситцевое платье, белое, в мелкий голубой цветочек, а еще коса. Отрезанная, завернутая в ткань.
- Ужас какой! Выкини это сейчас же! Как можно такое хранить! – Люда отпрянула от стола.
- Подожди, а чье все это?
Люда задумалась. Что-то такое ей рассказывали, но она невнимательно слушала бабу Таню.
- Кажется, это коса той, что на фронт ушла. Да, точно. Говорили, что она была красавица, с длинной косой. А когда на фронт уходила, то все равно же обстригут, вот она свою косу матери на память оставила. Жуть, да?
- Не знаю, - Боря пожал плечами. – А платье тоже ее?
- Наверное. Выкинь, и все.
Жена отошла и продолжила разбираться в ящиках комода, а Борис тихо завернул косу и платье обратно в платок и положил в тумбочку. У него не поднялась рука выбросить то, что было последней памятью о родных Людмилы.
Прошел день. Люда развернула бурную деятельность, в-основном, пустую. Но Боря был рад и этому. Хоть отвлечется от городских проблем.
Вечером они опять поругались из-за какой-то ерунды. Боря, скрипя зубами, вышел во двор, сел на скамейку и вынул из чехла свой аккордеон. Руки все помнили, пальцы с небольшим трудом, но все же скользили по клавишам, рука уверенно двигала инструмент.
Звуки музыки, негромкие, так хорошо вписывающиеся в деревенскую обстановку, поплыли над туманом, тянущимся с поля, над рекой. Боря почувствовал, что впервые за много лет наслаждается своей игрой. Как будто он попал именно на ту сцену, где и должен быть, куда всегда стремился.
Один мотив, другой, третий.
- Мышечная память, - усмехнулся Боря. Отчего-то стало радостно на душе. И он заиграл ту песню, с которой когда-то победил на конкурсе молодых исполнителей.
«Эх, путь-дорожка, звени, моя гармошка…»
"Андрюша". Тогда эта мелодия казалась ему чем-то старым, пережитком прошлого, учить ее не хотелось. Но сейчас он с удовольствием вспоминал ноты.
…«Парни лихие, девчата огневые.
Все заговорят наперебой!»…
Он играл и не видел, что за углом дома остановилась девушка и робко смотрела на него. Она приникла головой к старым бревнам, перебирала в руках концы туго сплетенной, длинной, красивой косы. Ее платье, белое, с нежно-голубым рисунком, чуть трепетало на ветерке.
Девушка внимательно слушала, подпевала. Одними губами. Она не хотела, чтобы мужчина заметил ее.
- «Эх, Андрюша, нам ли быть в печали…» - выводил аккордеон.
И тут Боря почувствовал ее взгляд. Он быстро обернулся. Девушка не убежала. Она просто замерла, слившись со стеной.
- Эй, кто там? – окликнул Борис.
Но никто не отозвался.
- Ты что кричишь? – Людмила высунулась из окна и строго посмотрела на мужа.
- Да показалось, что у дома кто-то стоит. Вот я и крикнул.
- Да кто к нам придет. Всех соседей я уже днем обошла. Договорилась, что мебель, кому что нужно, заберут. Мы ведь купим новую?
- Да, конечно, - Борис не хотел спорить с ней. Пришлось согласиться.
На следующий день стали приходить жители соседних домов. Они по-деловому осматривали мебель, выбирали, трогали, щупали, обсуждали. Боре почему-то было это противно. Людмила разоряла собственное гнездо, даже не пытаясь что-то сохранить.
Вечером он опять сел на деревянной скамейке, нагретой солнышком, и принялся играть.
- Здорово у тебя получается! Ты музыкант, извини за назойливость! – худенький, прямой, как жердь, старичок остановился у калитки.
- Спасибо, играл раньше, потом бросил.
- Зря бросил, милок. Талант у тебя. Сыграй еще, пожалуйста!
- Заходите, присядьте, а я сыграю! Люд, принеси нам чаю, пожалуйста! – Боря засуетился. Ему почему-то очень хотелось угодить гостю.
Он играл, старик молча слушал, лишь кивал головой и улыбался. Слушала и девушка. Она опять спряталась, прижавшись к дому. Она ждала.
И тут Боря заиграл «Андрюшу». По щекам девушки побежали слезы. Она не пыталась их остановить. Наконец-то она могла поплакать. Борис играл, дедушка тихо пел, стараясь попадать в такт. Пела и незнакомка.
- Ты знаешь, - наконец сказал старичок. – Рассказывают, был в нашей деревне музыкант. Гармонист, Андрей. А Зоя, которая тогда еще молоденькая была девчонка, здесь жила. В вашем доме. Родственники вы ее?
- Жена родственница. Правнучка, кажется.
- Ага. Ну, так вот. Зоя ваша за него-то замуж и вышла. Они вместе любили петь эту песню. А когда Андрюшу убили, тогда еще похоронка пришла Зойке, она и убежала на фронт. Такие дела… Песня эта не простая, и неспроста ты ее знаешь!
Борис внимательно слушал гостя. Он хотел позвать Люду, чтобы она тоже узнала историю своей семьи, но передумал, жена разговаривала с кем-то по телефону.
- Извините, а вы не знаете, где эта Зоя похоронена? – Вдруг спросил Боря.
- Нет, милый. Не здесь. Где-то далеко. Но говорят, что ей и тут могилку организовали тогда, давно. У церкви надо поискать. Табличка даже вроде была… Ну, ладно, пойду я, а то поздно уже.
Старичок встал, поблагодарил Борю за гостеприимство и ушел. Ушла и девушка. Она побежала к реке, долго брела вдоль берега, а потом исчезла за поворотом.
За ужином Борис рассказал все Люде.
- Давай завтра сходим, поищем могилку? – предложил он.
- Ну, давай. Хотя вряд ли там что-то сохранилось. Только время потратим.
Боря как-то грустно посмотрел на жену. Измотанная, уставшая, с кругами под глазами, она была совсем не той женщиной, какую он полюбил, какая была рядом с ним всего несколько месяцев назад.
- Люда?
- Что?
- Сядь, пожалуйста. Давай поговорим.
Она послушно села.
- Что с тобой? Что тебя тревожит, а?
- Со мной все в порядке! С чего ты все это взял?
- Я же вижу. Если из-за работы, то уволься ты, и все. Ничего страшного, отдохнешь, вот, домом займешься. Хочешь, достроим его, ты обстановку продумаешь, уют наведешь. Ты же умеешь! Это твой дом, твоей семьи. Ты только подумай, эти стены строил твой прапрадед. Твои предки жили здесь, ходили по этому полу. Это же здорово!
Боря обнял жену. Она задумчиво осмотрелась.
- Ну и что? Это же все старое! – ответила она.
- Как что? Беречь нужно такое. У меня вот нет своей истории. Я ничего не знаю о бабушках, дедушках. Мать, и ту плохо помню. Хорошо мне, думаешь? Нет! А у тебя все это есть, подумай только!
Люда сидела молча. Она думала и про работу, и про то, что Боря прав, и про то, что она сама не знает, чего хочет.
- Ладно, завтра давай на кладбище сходим. А там видно будет! – она поцеловала мужа. – А играешь ты действительно хорошо!
- Спасибо! – Боря довольно улыбнулся.
Утром, после завтрака, они пошли на деревенское кладбище. Старые могилы, новые, ухоженные и заброшенные. Найти нужную было трудно.
- Вы что-то ищете? – молодые люди обернулись, услышав чей-то голос.
- Здравствуйте! Да, нам сказали, что здесь есть могила моей прабабушки, Зои. Но не настоящая, никто не знает, где она была похоронена на самом деле.
- Не настоящая? Интересно! Я смотритель этого кладбища. Старые могилы у нас вон там. Посмотрите, может, табличка какая и есть.
Он махнул рукой на небольшой пригорок слева.
Борис и Людмила прошли туда. Побродив между могилками, Люда наклонилась и раздвинула заросли каких-то мелких цветочков.
- Смотри! Я, кажется, нашла! – она осторожно провела рукой по заржавевшей, заросшей мхом, ушедшей на половину в землю, табличке.
- Зоя Рыжкова! Отчество только не разобрать. 1918-1944гг! Точно, это она! – Люда замерла, а потом принялась расчищать могилку от сорняков.
- Подожди, давай за перчатками сходим! Смотри, трава какая, руки порежешь! – предложил Боря, но Люда только отмахнулась.
К вечеру она навела на могиле полный порядок. Даже раздобыла у соседей каких-то цветов, которые посадила в чистую, жирную землю.
Люда весь вечер улыбалась. Борис и забыл, какая у нее красивая улыбка.
- Пойдем на скамейку, я поиграю! – предложил он ей.
- Постой, я что хотела спросить.. – Люда сделала небольшую паузу и продолжила. – Ты тот сверток не выкинул ведь? Я видела, что не выкинул! Где он?
- Э… Я его к себе в тумбочку убрал.
- А давай мы его в могилку в бабушке Зое положим. Пусть и на ее родной земле будет настоящая могила, что-то от нее самой, а? – Женщина осторожно заглянула мужу в глаза.
Боря смутился. Он не знал, как все это делается, разрешит ли церковь, но потом решил, что Людмила права.
- Хорошо, завтра спросим у смотрителя или у Батюшки. Посмотрим, что они скажут.
Помолчав еще немного, Боря взял музыкальный инструмент и вышел на улицу. Люда не пошла за ним. Она хотела побыть одна, хотела сама вынуть сверток, заглянуть в него. Ей было стыдно за свою прежнюю брезгливость.
А Боря играл. Вдруг рядом с ним на скамейку села девушка. Он подумал сначала, что это Люда, но потом понял, что ошибся. Вздрогнул.
- Ой, извините, не бойтесь, я просто послушаю и уйду. Сыграйте «Андрюшу», пожалуйста!
Боря изумленно разглядывал незнакомку. Длинная коса, платье – все было, как в том свертке. Мужчина судорожно вздохнул.
- Вы…Вы Зоя?
Девушка грустно пожала плечами.
- Я не знаю, не помню ничего. Только эту песню. Вы сыграете? Мне так хорошо становится, когда я ее слышу!
Борис все понял. Девушка потерялась, заблудилась, забыв о своем месте в этом мире. Умершая много лет назад, она все пыталась успокоиться, но что-то держало ее здесь. Может быть, тот сверток, а может, и нет. Кто знает…
Мужчина начал играть. Один раз, второй, третий.
Девушка тихо пела и улыбалась. В ее глазах больше не было тоски, только светлая радость. Ее голос, мелодичный, звонкий, выводил куплет за куплетом.
…Эх, Андрюша, нам ли быть в печали?
Не прячь гармонь, играй на все лады.
Поднажми, чтобы горы засверкали,
Чтоб зашумели зеленые сады…
- Хорошо! Как же хорошо! Я так устала, а теперь мне легко! – прошептала она, когда Борис перестал играть.
- Зоя, извините, а можно я жену позову. Она ваша правнучка, она должна с вами познакомиться, пока…
- Что пока? – девушка нахмурилась.
- Ну, пока вы не обрели покой…
- Ааа, Вы об этом… - Зоя задумалась. – Ваша жена – это та женщина, что в доме сейчас?
- Да, Люда.
- Красивая. Не надо, не зовите. Испугается еще, а ей сейчас нельзя.
- Почему? – удивился Боря.
- Она носит под сердцем дочку. А я все равно не помню ничего, не беспокойте ее. Сыграйте, пожалуйста, на прощание, еще раз…
Борис остолбенело смотрел на нее. Но потом стал медленно перебирать аккорды. Девушка подстраивалась под неспешную мелодию. Ее голос стал тоскливым, по щекам вдруг опять побежали слезы.
- Спасибо, прощайте! И берегите свою дочку, не бросайте ее, не оставляйте ни на минуту!
Зоя наклонилась и поцеловала Бориса в лоб, по-матерински нежно. Потом быстро ушла к реке. Боря знал, что больше они не встретятся.
Он вздохнул и улыбнулся. У него будет дочка. Дочка! Вот Люда удивится, что он уже знает, а она нет!
На следующий день священник согласился провести обряд погребения на могиле Зои. Ее вещи, заботливо уложенные в красивый сундучок, похоронили, Борис обновил табличку, Люда посадила красивые, веселые цветы.
Автор Вечером грустна