Любочка любимая...

Её голос в телефонной трубке заставил сердце гулко ухнуть. Этот номер я не знал, да и со знакомого она звонила крайне редко.
- Любочка! Рад слышать. Как дела? – только и смог сказать я.
- Да, это я, привет. – Четко и нарочито спокойно сказала она, хотя даже за много километров я почувствовал, как она сдвинула брови, - Настя замуж выходит. Посему нужно твое присутствие. В субботу родители жениха свататься придут. Сам понимаешь, молодые все решили сами, но так принято. Настька хочет, чтобы ты был. Да, ещё денежный вопрос. Сам понимаешь…
- Настька? Замуж!?! А Алёна как же? – обалдел я.
О, у Алены другие приоритеты! Наша старшенькая замуж не собирается. Её карьера интересует. На стажировке сейчас, в Питере. Так ты подъедешь к субботе? Остановиться можешь у нас – Алёнкина комната свободна.
- О чем речь? Конечно, подъеду. Она отсоединилась, а я ещё долго растерянно стоял с трубкой в руке. Потом спохватился и набрал номер дочери.
- Папка! Привет! Мама уже сообщила? Да, да, это вопрос уже решенный, так что сразу отвечу на вопрос об учебе: не волнуйся, закончу! – протараторила Настька в трубку, - так ты приедешь? Только, пожалуйста, я и маме то же самое сказала: без ваших вторых половинок, это моё условие! Не трудно?
- О чем ты? – удивился я, - никакой половинки у меня нет. Я один приеду. А у мамы, выходит, есть? – осторожно поинтересовался я.
- Да есть махор какой-то, лысый и в очках. И у тебя есть, я знаю, не ври! А насчет меня не беспокойся! Мой парень – супер! Тебе понравится.
…Сел в кресло и закрыл глаза. Вот уже дочки замуж начинают выходить. Вроде совсем недавно косы им заплетал. Они только мне доверяли. Мама, говорили, слишком туго плетет. И кос у обеих давно уже нет, и мы уже семь лет в разводе.
Встал и принялся суматошно собираться. Потом осадил себя: до субботы еще четыре дня! Открыл интернет и заказал билет до Самары. По нему я приезжал в пятницу вечером. Решил, что нужно купить новые туфли. Замшевые. Проверил чистоту одежды, которую возьму. Вот и все сборы. Ревизовал свои финансовые возможности. Да, ещё сумка! Есть, и её нашел. Снова сел в кресло.
…Отчего же так больно? Ах, у Любочки есть кто-то…. А чего я хотел? Семь лет – это срок. У меня кто-то был, у неё…
…Почему мы, любя, изменяем? Тут однозначного ответа не найти. Могу сказать только про себя, мои причины – дурь и физиология. Любочку я любил очень сильно. Как увидел на вечере в пединституте, так и пропал. Невысокая, стройная, с победным взглядом сверкающих глаз. Заробел, уж больно неприступной она мне показалась. Так и не смог пригласить её в тот вечер на танец. На моё счастье, она рано засобиралась домой, и я успевал (был курсантом военного училища, и увольнение было до десяти) проводить её - на расстоянии, конечно. Потом несколько вечеров бегал в самоволки и стоял под окнами, и, наконец, набрался храбрости и подошел. Все оказалось не так страшно. Познакомились. Немного пообщались. Ощутили взаимную симпатию. Сначала я звонил ей, а спустя неделю получил увольнение и мы в первый раз погуляли по улицам города. Кроме яркой и запоминающейся внешности, Любочка оказалась ещё и умницей и знающей себе цену девушкой. Такие мне нравились всегда – её надо было завоевывать, и не просто завоевывать, а показать, что лучше, чем я, она не найдет. Получилось. Через год мы стали мужем и женой. Я благоговел перед ней. Несмотря на то, что почти сразу родилась Аленка, а потом и Настена, Любочка умудрялась всегда быть красивой, ухоженной и целеустремленной. У нас было чисто, уютно и вкусно всегда – и в малюсенькой коммуналке, и в квартире побольше, и в совсем большой по нашим армейским меркам, трешке. Я, простите, хотел её всегда. Но, когда мы ложились в постель, часто не мог преодолеть в себе ту робость, которую испытывал с первой минуты, той минуты, когда увидел её. К слову сказать, и любовницей она была потрясающей, и каждая близость была фейерверком, изыском. Она была моим очарованием, моей нежностью, моим восторгом. Моей малышкой. Так сказать, ничего не предвещало…. И тут нагрянула командировка. Длительная, на год. На базу в одну из стран ближнего зарубежья. Я мог взять её с собой, но девочки учились, учебный год был в разгаре, и мы решили, что они приедут летом, на каникулы. Месяц я приспосабливался к новым обстоятельствам, почти все время проводил в казармах, и даже спал там – жить в убогой общаге мне, человеку, привыкшему к домашнему уюту, не хотелось. Тем более что сосед, назовем его Серегой, был далеко не чистюлей, и в комнате постоянно воняло нестиранными носками и потом. Но все же иногда я там бывал: одежду простирнуть или просто выспаться. Однажды Серега сказал мне:
- Тут девчонки на плов зовут. Пойдем, а? Домашней еды хочется, страсть!
Я согласился. Девчонки – служащие Российской Армии, жили этажом ниже. Их комнатенка была ничем не лучше нашей, только запахов неприятных не было. Ели плов, пили водку, шутили. Людей набилось много и оказалось что-то вроде импровизированной вечеринки. Я даже танцевал с одной из девушек, той, что готовила плов. На следующий день Серега подошел ко мне на службе и сказал:
- Слушай, а давай мы с тобой такой финт выкинем: я к Аньке жить перееду, а к тебе Машка (та, что готовила плов)? Всем хорошо будет! А то надоела эта жизнь одинокая!
- С ума сошел? – возмутился я, - у меня жена скоро приедет, на лето. Так что, пошел ты… далеко!
- Так они заменяются в середине мая, не бойся! Никто ничего не узнает! Девчонки хорошие, и ты Машке приглянулся.
В первый раз я ответил отказом. Но потом… всё получилось по Серегиному плану. Со мной сыграла злую шутку размеренная и почти барская семейная жизнь, и до того мне было некомфортно в нынешних условиях, что я сдался… вернее, продался. Никаких особых чувств к Марии я не испытывал, но она была, действительно, хорошей бабой, со своей непростой жизненной историей – бросил муж. Подробности описывать не буду – по сей день неприятно вспоминать свое предательство.… Опишу лишь финал. Жена приехала не в июне, а на майские праздники. Одна. Приехала, потому что получила сведения (до сих пор не знаю, от кого) о моем многоженстве. Мизансцена до сих пор стоит перед глазами: Я лежу на кровати в трусах (на улице стояла жара) и читаю газету, Машка в лифчике и шортах гладит мою форму. Открывается дверь, и входит Любочка. Немая сцена. Потом Любочка, обращаясь к Марии, говорит:
- Здравствуйте! Я жена Ивана. Не могли бы вы на сутки освободить комнату? Мне, действительно, негде переночевать. Самолет только завтра.
Машка лихорадочно начинает собираться, но Любочка её останавливает:
- Не беспокойтесь, заберите исключительно нужные на сегодня вещи. Я только на один день.
Машка, пунцовая, выскакивает в коридор, а я по-прежнему лежу, пригвождённый к кровати стыдом и беспросветным отчаянием. Любочка садится на стул, потом встает, выпивает стакан воды и говорит:
- Извини, но после увиденного, я хочу, что ты просто молчал. Молчал! Хорошо?!?
Я молчал. Она молчала. Ненавидел себя. Понимал, что остался один. Не понимал, как я буду без нее…. Вот такая история. Такая обыкновенная, пошлая, скотская история…
Нет, я пытался сохранить семью. Вернулся домой после командировки, меня не выгнали. Водил девчонок в кружки, на каток, в бассейн (когда позволяло время), плел им косы. Но… разбитую чашку не склеишь. Жили соседями, и сближения не получилось. Когда меня должны были перевести на повышение, она сказала:
- Наверное, тебе лучше уйти. Это очень удобный случай для всех. Перевели, а я осталась. Понимаешь, та сцена красной кнопкой торчит в мозгу. Это тяжело.
И я ушел. Ушел, но не забыл. Любил, и люблю до сих пор. Вот так у нас мужиков бывает…
За эти годы несколько раз пытался построить какие-то отношения – хоть какие-то, но потом оставил эту затею: было с чем сравнить, и я понял, что даже бледной копии моей Любочки в природе больше не существует. Привык жить один…
* * *
Долго не решался позвонить в дверь. Наконец, осмелился. Дверь открыла Любочка. Жестом пригласила в дом. Я нервно снимал куртку, обувь, одевал тапки. Она стояла и смотрела. Наконец, я поднял на неё глаза – осмелился.
- Здравствуй, Любочка! Ты одна?
Она кивнула, и мы оба покраснели: когда-то, в другой жизни, возвращаясь из командировки, я задавал ей этот вопрос для того, чтобы, если девчонок не было или они спали, мы могли бы быстренько вцепиться друг в друга в любовном экстазе…
- Проходи сразу в душ, ведь, наверное, с дороги помыться хочешь? Полотенце чистое я положила. А я пойду на кухню – ужин пока разогрею, – сказала она скороговоркой, не поднимая головы, и быстро прошла на кухню. Я прошел в душ. Сердце яростно колотилось в груди. Ни о чем думать не мог, в мозгу лишь стучало рефреном: или сейчас, или никогда!
В ванной висел мой банный халат – постиранный и чистый, будто его хозяин и не уходил в небытие… Я одел его и решительно прошел на кухню. Но Любочки там не было. Я пошел искать её и нашел в спальне. Она стояла у окна. Я притянул её к себе и прошептал:
- Любочка! Люблю!Люблю! Люблю! Нет без тебя жизни!
Она повернулась ко мне и сказала:
- Хочу тебя! - Всё! Я поплыл! Состояние было близко к обморочному. Кровь бурлила, а в голове в бешеном ритме плясали то ли ангелы, то ли черти…
…За окном уже забрезжил восход, но мы не спали.
- Любочка! Когда я был маленьким, самым страшным наказанием для меня было молчание. Мама могла не разговаривать со мной по нескольку суток. Я ходил за ней и канючил: мам, ну побей лучше, только не молчи! …Семь лет без тебя – это худшее наказание в моей жизни. Если ты сейчас скажешь, что в твоей жизни мне места нет, боюсь, моё сердце не выдержит… Может, хоть из жалости подберешь меня, такого глупого, такого подлого и такого влюбленного в тебя мальчишку?
Она молчала, и каждая минута её молчания била кувалдой по израненному сердцу.
- Знаешь, Ваньша, я многое за это время пережила. Если бы не девчонки, может, и руки бы на себя наложила – даже такие мысли были в голове – прости, Господи! А сейчас я привыкла одна: хочу халву ем, хочу пряники. И ухажеры у меня есть и квиты мы уже с тобой по этому вопросу. И жалко тебя, правда, знаю, что один. Но ведь у каждого из нас теперь своя правда, обособленная друг от друга, прости…
Я повернулся к стене и завыл. Завыл, как воют голодные волки в зимнюю стужу. Я понял, что сегодня был её пряником или халвой, не более. Я плакал, а она гладила меня по голове…