Забрала к себе жить маму.

Навсегда.
Ничего заранее не решая, просто одним днём, с одним пакетом. В пакете — колготки, тапочки с надписью «Лучшей бабушке на свете" (подарок моих детей), тёплый халат с рубашкой и почему-то наволочка. Мама пакет собирала сама.
Теперь у меня дома уже три недели живёт старенькая девочка лет четырёх. Худенькая, с белоснежной гулькой на голове, в хлопчатых колготках гармошкой на щиколотках. Она гуляет по коридору, мелко шаркая тёплыми тапочками, осторожно останавливается у порога и высоко поднимает ноги, переступая невидимые препятствия. Улыбается собаке в коридоре. Слышит невидимых людей и рассказывает мне ежедневные новости от них. Стесняется и много спит. Аккуратно кусает шоколадку (я все время ей подкладываю в комнату шоколад) и запивает чаем, придерживая чашку двумя руками — одна рука дрожит. Страшно боится потерять с тонкой руки обручальное кольцо, всё время его проверяет.
Я вдруг вижу, какая она старенькая и беспомощная.
Она просто отпустила себя, расслабилась и перестала играть во взрослую.
И доверила полностью, абсолютно, во всех мелочах свою жизнь мне. И самое главное для неё — когда я дома. Она так облегченно выдыхает, когда я вхожу с улицы, что я стараюсь надолго не уходить.
И я опять каждый день варю суп к обеду, как детям в детстве, опять на столе появилась вазочка с печеньем.
Что я чувствую? Сначала — ужас. Она была самостоятельной, все три года после папиной смерти хотела жить одна. Я её понимаю — впервые в жизни, в свои восемьдесят мама делала то, что хочет сама. Этот треклятый вирус сломал мою маму — два месяца дома сделали своё дело и психика рухнула.
Сейчас я чувствую жалость к этой хрупкой Вселенной, любовь и нежность.
Я прекрасно понимаю, по какой дороге мы с ней идём. Я очень хочу, чтобы эта дорога была для неё счастливой — с любимой дочкой, в тепле и комфорте. С домашними пирожками и котлетами. Остальное для мамы уже не имеет значения. У меня есть теперь дома дочка восьмидесяти трёх лет и я счастлива, что Бог дал мне возможность сделать её закат счастливым, а свою дальнейшую жизнь — спокойной, без душевных терзаний.
Мама, спасибо, что ты — у меня. Будь, пожалуйста, подольше...
Мила Миллер
Художник Нино Чакветадзе