О животных, с юмором.

В 1996 году в ЮАР эколог Брайан Джонс спас молодого медоеда - небольшое милое животное, похожее на барсука, и поместил его в Реабилитационный центр диких животных Мохолохоло. Назвали зверька Стоффл.
— Ну блин, офигеть теперь, — сказал медоед, который позволил спасти себя только потому что желал приключений.
Оклемавшись, Стоффл начал с того, что угондошил на территории центра всех кроликов, молодых оленей и степного орла. Орел пытался сопротивляться, но медоеду было пофиг на его мнение. Размявшись, он отправился на кухню, где работал персонал.
— Ну чо, не ждали? — радостно оскалился Стоффл, и принялся гонять людей по кухне.
Персонал весь был из местных, так что проявил редкостное благоразумие, просто разбежались с дикими воплями, и не пытаясь ловить медоеда.
— ТрУсы презренные, — вздохнул зверек. — Дорогие африканские боги, как же мне скучно…
Он сожрал и покусал все припасы, спокойно открыл холодильник, выбрал все самое вкусное, и ушел, еле волоча набитое брюхо. На пути ему встретился доктор Джонс.
— И чо мне теперь с тобой делать? — задумчиво спросил ученый.
— Да мне пофиг, — лениво заметил Стоффл, питавший некоторое уважение к спасителю. — Давай подеремся? Спорим, я тебя отмутузю?
— Нет уж, — отказался эколог. — На волю я тебя выпустить не могу, ты не адаптирован к дикой природе.
— Да неужели, балин? — заржал медоед.
— Да! Я сделаю тебе отдельный загон.
— Ну не говори потом, что я не предупреждал, — ухмыльнулся Стоффл.
Его поместили в загон, с деревьями и травой. Медоед просидел там пару часиков, но только потому что выбирал: кого ему отметелить следующим. В этот раз не повезло львам. Стоффл залез на дерево, и с диким воплем:
— А, мерзкие, рыжие, драные кошки, конец вам! — десантировался на несчастных хищников.
Медоед устроил у львов кровавую мясорубку, но в конце концов был ранен, и его поместили в лазарет. Выписавшись, он снова оказался в загоне, и тут же собрался ко львам, бурча:
— В прошлый раз не добил же муд.ков…
— Мистер Джонс, мы вас капец как умоляем именем свободы и демократии, — взмолились львы, — Избавьте нас от этого отмороженного оторвы. Он же нам все лапы и морды разнес в хлам.
Львам усилили ограждение.
— фу лапы еще марать, — рассудил медоед, снова сдрыснул из загона, и отправился гонять шакалов, гиен и дикобразов.
— Рятуйте, балииин! — орали звери, носясь по реабилитационному центру, а Стоффл победно хохотал.
Тогда эколог соорудил для него загон с высокими каменными стенами.
— Да опять пофиг, — пожал плечами медоед, собрал камни со всей территории, сложил их в кучу, и по ней перемахнул за стену.
Выбравшись, он не стал мелочиться и отправился прямо в дом к Джонсу, по пути пожирая и мутузя всех, кого встречал.
— Ну говорил же, что мне пофиг? — заявил Стоффл, ворвавшись в дом, и до у.рачки напугав семью доктора. — Давай все же подеремся, а?
Медоед был отмороженный, а доктор упорный. Он приказал очистить загон от камней и поселил туда медоеда. Тогда Стоффл, опрокинул налитую для питья воду, накатал комья из грязи, высушил их на солнце, снова сложил горку, и отправился по ней мутузить дрожащих от ужаса львов. Джонс упорно закрывал Стоффла, а тот так же упорно сбегал, используя все средства: забытые грабли, ветки. Научился открывать засов, делать подкоп…
Но самое интересное, что весь персонал страшно полюбили Стоффла за эти его выходки и железный характер, так он там и живет, стращая всех подряд и пожирая все, что видит.
Медоед — самый главный пофигист и отморозок в животном мире. У него нереально толстая шкура, которую даже стрела пробить не может, что уж говорить о зубах и когтях других зверей. Медоеды, ясное дело, любят мед, и ходят за птичкой медоуказчиком, которая находит гнезда диких пчел и зовет «подельника» свистом. Птичке выгодно: она после медоеда дожирает оставшиеся пчелиные личинки.
— Ты вообще не офигел, Винни-Пух упоротый? — удивляются черные африканские пчелы, когда медоед засовывает в их гнездо счастливую харю. — Мы ж ядовитые.
— А мне пофиг, — говорит медоед.
И действительно, у него иммунитет к большинству природных ядов. Полежит, оклемается, и все. Чо уж там, медоед способен угондошить любую змею. Оторопев от невиданной наглости медоеда, змея, конечно, кусает упоротого зверька.
— Уй, блиин, помираю! — взвизгивает медоед, и действительно падает, бьется в конвульсиях, затем замирает.
— Фуууу, пронесло, — вздыхает змея.
Но через пару часиков организм справляется с отравлением, медоед вскакивает, и с воплем:
— Ага! Лихо я тебя наколол? — бежит дожирать змею.