3 сентября 1260 года состоялась битва при Айн-Джалуте — сражение между армией египетских мамлюков под командованием султана Кутуза и эмира Бейбарса и монгольским корпусом из армии Хулагу под командованием Китбука-нойона.

Монголы были разгромлены, Китбука убит.
Рашид-ад-Дин о битве:
«Во время возвращения [своего] из Сирии Хулагу-хан отправил монгольского гонца с сорока нукерами в Миср с посольством и сказал: «Великий господь избрал Чингиз-хана и его род и [все] страны на земле разом пожаловал нам. Каждый, кто отвернулся от повиновения нам, перестал существовать вместе с женами, детьми, родичами, рабами и городами, как всем должно быть известно, а молва о нашей безграничной рати разнеслась подобно сказаниям о Рустеме и Исфендияре. Так что, ежели ты покорен нашему величеству, то пришли дань, явись сам и проси [к себе] воеводу, а не то готовься к войне». В ту пору из рода Камильцев не было никого, достойного властвовать, и правителем сделался некий туркмен. Когда он умер, у него был малолетний сын по имени Мухаммед.
Его посадили [правителем] вместо отца. Атабеком его был Кудуз. Внезапно Мухаммед умер, и Кудуз стал государем. Он полонил сердца людей справедливостью и щедростью. Большая часть воинов Сирии и Мисра были отбившимися и беглецами [из войска] султана Джелаль-ад-дина, которые, бежав из-под Ахлата, отправились в Сирию. Предводителями и военачальниками их были Баракат-хан, мелик Ихтияр-ад-дин-хан ибн ..., мелик Сейф-ад-дин Садык-хан ибн Менгбука, Насир-ад-дин Кельшу -хан ибн Бек-Арслан, Атлас-хан и Насир-ад-дин Мухаммед Кимри.
Когда Хулагу-хан соизволил двинуться в Сирию, они попрятались по сторонам, а после его возвращения собрались [вместе] и направились к его величеству [повелителю] Мисра и Каира и рассказали Кудузу повесть о своем горе. Он обласкал их, расспросил о положении и подарил [им] много добра. Все они дали согласие на царство Кудуза.
Когда прибыли гонцы [Хулагу-хана], он [Кудуз] призвал их [упомянутых военачальников], держал совет насчет того, как помочь делу и сказал: «Хулагу-хан с огромной ратью устремился из Турана в Иран и ни одна душа из халифов, султанов и меликов не нашла силы сопротивляться. Завоевав все страны, он дошел до Дамаска, и ежели бы к нему не подоспело известие о кончине брата, то и Миср тоже был бы присоединен к прочим странам.
Поэтому он в этих краях оставил Китбука-нойона, который словно разъяренный лев и свирепый дракон в засаде ненависти. Ежели он покусится на Миср, то ни у кого не окажется силы сопротивления более чем на то, чтобы совсем потерять власть. Надобно придумать, как помочь делу». Насир-ад-дин Кимри сказал: «Хотя бы уже потому, что Хулагу-хан внук Чингиз-хана, сын Тулуй-хана и брат Менгу-каана, его величие и грозность не нуждаются в описании и разъяснении. Теперь все от Мисра до самых границ Чина находится во власти его могущества, и он отмечен небесным вспоможением. Ежели мы пойдем к нему под защиту, стыда и срама не будет, но, конечно, выпить заведомо яду и пойти навстречу смерти – далеко от пути разума. Человек не виноградная лоза, чтоб ему не страшиться отсечения головы.
Обязательства и обещания его [Хулагу-хана] не исполняются, потому что он после договора и обещания убил нежданно Хуршаха, Муста’сима, Хусам-ад-дина Акка и сахиба ирбильского и ежели мы отправимся к нему, он, вероятно, поступит с нами так же». Кудуз сказал: «В настоящее время Диарбекр, Диярраби’а и Сирия полны плача, и от Багдада до Рума области и земли опустошены, не возделываются и не засеваются. Ежели мы не опередим [монголов] и не подымемся их отразить, то [52] вскоре Миср будет опустошен, как и прочие страны.
С этими людьми, которые покушаются на нашу страну, надо избрать одно из трех: либо примирение, либо вражду, либо покинуть родину. Переселиться в другую страну трудно, потому что нашим местожительством может быть только Магриб, а между [ним и нами] лютая пустыня и дальнее расстояние».
Насир-ад-дин-Кимри сказал: «В примирении проку тоже нет, ибо на их обещания нельзя положиться». Прочие эмиры тоже сказали: «Мы-де потеряли силу терпения и нет у нас мощи сопротивляться. То, что мнение твое признает неизбежным, надобно приказать». Кудуз сказал: «Мнение мое таково, давайте вместе обратимся к войне. Ежели обретем победу, то это и будет как раз то, к чему мы стремимся, а не то как бы нас не укорил народ». После этого эмиры разъехались, и Кудуз держал совет с Бундукдаром, который был главным эмиром.
Бундукдар сказал: «Мнение мое таково, убьем гонцов и сообща воссядем [на коней] против Китбукая. Ежели мы побьем [его] и ежели умрем, то в обоих случаях мы будем достойны извинения и благодарности». Кудуз одобрил эти слова, и ночью гонцов распял, а на заре, по необходимости решившись на войну, сели на коней и отправились в поход. Эмир Байдар, который был ... \монгольского головного отряда, отправил к Китбука-нойону некоего человека по имени ... и уведомил его о движении мисрского войска.
Китбука прислал ответ: «Оставайся-де на месте и жди меня». Поскольку до прибытия Китбукая Кудуз ударил на Байдара и отогнал его до берега реки Аси, Китбука-нойон в пылу двинулся вперед, словно огненное море, вполне полагаясь на свою силу и военную мощь. Кудуз расставил войско в засадах, а сам, сев [на коня], встал с небольшим числом [воинов]. Китбукаю с несколькими тысячами всадников, все заправскими воинами, случилось сойтись с ним у Айн-и Джалут.
Монгольское войско напало, стреляя из луков, а Кудуз уклонился и ударился в бегство. Монголы, осмелев, отправились вслед за ними и многих из мисрцев перебили. Когда они поравнялись с местом засады, мисрцы с трех сторон бросились из засады и помчались на монгольское войско. С раннего утра до полудня бились врукопашную. Монгольскому войску сопротивляться стало невмоготу, и в конце концов оно обратилось в бегство.
Китбука-нойон в пылу и рвении разил налево и направо и валил [наземь]. Некоторые побуждали его к бегству, [но] он не послушал и промолвил: «От смерти не избавишься, лучше бы им умереть с честью и славой, а не бежать подло и презренно. В конце концов один кто-либо из великих и малых этого войска да придет на служение к государю и доложит [ему] мои слова, что Китбука не захотел постыдно повернуть назад и в усердии он пожертвовал сладкой жизнью.
Надобно, чтоб благословенное сердце государя не кручинилось, что монгольское войско погибло. Пусть он представит себе, что жены его воинов один год не были беременны, а кобылы их табунов не жеребились. Да будет счастье государю. Раз благородная особа государя пребывает в здравии, всякому утраченному [воину] будет замена, а бытие или небытие слуг, подобных нам, – пустяк».
Хотя воины бросили его, он старался за тысячу человек. В конце концов лошадь его оступилась, и он попал в полон. Вблизи поля битвы находились заросли камыша, и в них укрылся отряд монгольских всадников. Кудуз приказал поджечь те [заросли] и всех сожгли. Затем Китбукая, связанного по рукам, представили Кудузу. [Кудуз] сказал ему: «О вероломный человек, много ты крови пролил несправедливо, лишил жизни витязей и великих людей, нарушением обещания и лживым словом ниспроверг древние семьи. Наконец-то и ты попался в сети».
«Ежели я буду убит твоею рукой, то я посчитаю [что это] от бога, а не от тебя. Ни на миг не обольщай себя и не гордись этим случаем. Как только весть о событии со мною дойдет до Хулагу-хана, вскипит море его гнева и [все] от Азербайджана до самого Мисра будет сравнено с землей копытами монгольских коней, и песок Мисра унесут вон в конских торбах. У Хулагу-хана подобных Китбукаю славных всадников триста тысяч, считай одним меньше».
Кудуз сказал: «Не хвастай так туранскими всадниками, ибо они ведь дела вершат хитростью да увертками, а не по-мужски, как Рустем [сын] Дастана». Китбука промолвил: «Я пока существовал, был слугою государя, а не как вы предатели и убийцы [своего] господина.
Пореши меня как можно скорее». Кудуз приказал, чтобы ему отрубили голову.»
Киракос Гандзакеци о событии:
«И снова великий Хулагу собрал огромное войско свое и двинулся на Сирию, Халеб, Дамаск, Харран, Урфу, Амид и другие области. Послав [часть войск] совершать набеги в разных концах страны, сам осадил Халеб и начал воевать с ним. Султан тамошний по имени Юсуф из рода Саладина, того, что разорил Иерусалим, оказал ему сопротивление и не покорился, а запер перед ним городские ворота и /388/ стал храбро сражаться. Великий Хулагу осадил город со всех сторон и спустя долгое время силой захватил его. И началась в городе резня.
Тогда султан и вельможи, вместе с ним запершиеся в крепости, стали умолять его [пощадить их] и изъявлять свою покорность. [Хулагу] склонился [к их мольбам], приказал прекратить резню в городе, а им покориться ему и платить дань.
[Затем] он пошел на Дамаск, а [местные жители] вышли навстречу ему с богатыми дарами и множеством подношений. И он любезно принял их. Захватил также Емессу, Гаму и много других городов. Послал войска против укрепленного города Мертина, и они спустя много дней с большим трудом овладели им.
Много было убито разбойников, причинявших большой вред всем народам и [особенно] путешественникам. Их называли каджарами 78, они были тюрками по происхождению, жили, укрепившись, в густых лесах и труднопроходимых местах и твердынях. Бесчисленные толпы, не подчиняющиеся никому, сброд, собравшийся со всех концов, бродяги и осквернители, притеснявшие всех, и особенно христиан. Многие из них были убиты, еще больше было взято в плен. И, оставив около двадцати тысяч войск для охраны тех краев, [Хулагу] повернул обратно в долину Хамиана на зимовку.
А султан Мсыра, собрав большое войско, напал на сторожевые татарские войска, во главе которых стоял некто по имени Кит-Буга, христианин по ве/389/ре, по происхождению найман, человек, пользующийся большим уважением. Он вступил с султаном в бой, и, хотя и храбро сражался, все войско, находившееся с ним, было перебито, ибо египтян было чрезвычайно много. Сражение произошло в долине [у подошвы] горы Фаворской. Там в сражении вместе с Кит-Бугой было множество армян и грузин, погибших вместе с ними (татарами) 79. И было это в 709 (1260) году армянского летосчисления.»