ДОЧЬ ШЛЮХИ

/Продолжение 1/
Глубокой ночью повторяющийся стук разбудил меня. В следующее мгновенье я увидела летящие через распахнутое окно камешки, а под домом - Юру.
- Где Наташа? - спросил он.
- Спит без задних ног.
- Позови её!
Если знать, что случится потом, я, пожелав ему добрых снов, прикрыла бы ставни. Но угадать будущее никому не дано. И если предсказание сбывается, то это случайно. Так как брат Наталки старше меня, - а взрослых я привыкла слушаться,- то, растолкав спящую подружку и дождавшись её возвращения из царства грёз,
предложила выглянуть в окно.
Наш тбилисский мачо уговорил её спуститься, объяснив, что у него к ней есть важное, ну, сверхважное дело.
Ещё как следует не проснувшись, Талка, накинув халат на сорочку, вышла.
Я же легла в постель - досматривать прерванные сновидения. Но по прошествии некоторого времени, меня вывел из состояния покоя доносившийся издалека крик, заглушаемый лаем собак. Почуяв недоброе, я выскочила на улицу. Откуда исходил звук, я не могла уловить. Спустя несколько проведённых в беспокойстве минут, увидела Талу, бегущую со стороны реки, а следом и кузена. #опусы Последний, чертыхаясь, сел в припаркованную у калитки машину и, включив мотор, с рёвом унёсся прочь. А Тала, зайдя в комнату, плюхнулась на кровать. Я включила свет и ужаснулась - её руки покрывали ссадины и кровоподтёки. Она беззвучно плакала. По щекам катились слёзы.
Как плохо завершился так прекрасно начавшийся день!
- Что случилось?
- Юра - чудовище! Я не хочу ни одной минуты более находиться здесь!
Суматоха, происходившая в доме, разбудила хозяев. И они оба
- дедушка Георгий и бабушка Нино - поднялись наверх. Мы располагались на втором этаже, а они - внизу. На вопрос, почему не спим, Тала ответила, что хочет срочно уехать, потому как их внук назвал её дочкой шлюхи.
Старики испуганно переглянулись.
- Наташа, - бабушка, намереваясь обнять и утешить, подошла к ней, но Тала оттолкнула от себя расстроенную женщину, не дав притронуться к себе.
- Ты нам родная, самая родная, не слушай Юрия, - стал уверять дедушка.
- Нет, я вам не родная. Он мне всё рассказал. И для вашего семейства я - дочь шлюхи.
- Хорошо, давай я вызову Гиви, и мы всё рассудим.
Дождавшись утра, отчаявшийся старик поковылял на почту и отправил сыну телеграмму со словами: "Немедленно приезжай!".
К концу следующего дня Гиви Георгиевич прибыл. Он, ворвавшись в нашу келью, первым делом спросил: "Все живы и здоровы?"- и, убедившись воочию, что это так, облегчённо добавил: "А уже остальное не имеет значения!"
Выглядел отец соученицы утомлённым. Получив известие, он не знал, что и предположить. В голове крутились разные мысли, и все нехорошие. Он проделал сложный путь - на самолёте до Тбилиси, потом уже на попутном транспорте - до родного селения.
Тала двое суток не ела и разговаривать ни с кем не желала. С постели вставала только по нужде.
- Кто я? И кто вы мне? - спросила она отца.- И почему сын твоей сестры посмел меня оскорбить?
Чувствовалось, родителю нелегко говорить на данную тему. Он, подбирая слова, дрожащим голосом начал:
- Произошло это в Крыму. В ту пору я отпраздновал своё тридцатипятилетие. В звании капитана. Мы с женой состояли в браке восемь лет. Детей завести не удавалось. В конце февраля я заступил на дежурство в части, где служил. Ночью солдат, нёсший вахту на проходной, доложил о звонке в парадную дверь.
Выйдя на крыльцо, я никого не обнаружил, только заметил оставленный на ступеньках свёрток с находящимся в нём малышом. Я занёс его в помещение, обернул армейским одеялом и вызвал "Скорую". Пока медики ехали, я укачивал подкидыша. Несколько раз пытался уложить того на кушетку; но стоило мне отойти, малютка начинала плакать. Дитя провело на моих руках более часа. А этого оказалось достаточно, чтобы я прикипел к нему всем сердцем.
Я не знал, девочка это или мальчик, но в моей душе появился островок тепла, который должен кого-то обогреть. Оно, тепло, сжигало меня изнутри. Прибывший врач после осмотра и составления протокола увёз крошечного пациента. А я, дождавшись утра, побежал в больницу к найдёнышу. По неопытности, купил сок в баночках, халву, бублики. Постовая медсестра, увидев принесённое, рассмеялась и объяснила, что ребёнок нуждается пока только в молоке и его берут у роженниц из соседнего отделения.
Приходил я каждый день. В душе созрела готовность стать отцом подкидышу. Мир населяет огромное количество людей, а у крохи нет семьи, где бы её любили, брали на руки, гладили по головке, ругали, хвалили. К тому времени я состоял на службе более пятнадцати лет и тесно соприкасался с призывниками. Среди них попадались бывшие детдомовцы, отличающиеся от ребят, выросших в семье. Некоторые казались затюканными, особенно те, кто небольшого роста. Видимо, они-то испытали на себе власть силы. В мальчишеских коллективах прав тот, кто сильнее, кого боятся. Встречались и другие - озлобленные, жестокие, беспощадные. Скорее всего, эти верховодили в детдомах. Такие могли нагрубить начальству. Но в армии просто - за неповиновение или разговоры, выходящие за рамки устава - следует
наказание.
Крылья таким быстро обламывают.
Ладно, это в мужских сообществах. Но и в женских - то же самое - кто-то главенствует, опуская других ниже пола. Да и что ждёт бывшего детдомовца в последующей жизни - участь рабочего на стройке, швеи, нянечки, санитарки? Кто-то из них выбивается, как говорят, в люди?
В общем, удочерили мы тебя. Не могу знать, если не мы, как бы всё сложилось. Может, лучше, может, хуже.
- А искали мою маму?
- Ната, ты уже взрослая и должна понимать - у человека, бросившего тебя, на это имелись причины. Я не вправе осуждать или оправдывать этот поступок. Мы же не знаем ничего о женщине, совершившей это. Никто в течение ближайших месяцев не хватился ребёнка, т.е. решение оставить тебя не изменилось. Я могу назвать много поводов, из-за которых роженницы кидают детей.
Гиви Георгиевич, промокнув на лбу испарину, продолжал:
- Об этом знал мой отец. Я просил его никого не посвящать в это. Но тайна перестаёт быть тайной, если о ней известно двоим. Он, видимо, рассказал дочке, моей сестре, а та не удержалась и поведала её близким.
- Папа, ну, взял ты ребёнка. Что тут плохого? Разве можно ставить в вину человеку поступок его матери? Как-то её нехорошо характеризовать?
- А скажи-ка, при каких обстоятельствах он тебя попрекнул?
- Мы неплохо провели субботу. Ездили на его машине в Абхазию, посетили озеро Рица и Новый Афон. Он вёл себя прилично, шутил, рассказывал про быт местных жителей, читал стихи Руставели и Церетели. #опусы Произвёл хорошее впечатление. Может быть, он перегрелся на солнце, а ещё, не исключено, вернувшись, утолил жажду вином из погреба. Ночью он выманил меня из дома, позвал на речку и поделился, на мой взгляд, совершенно безумным планом.
- Я слушаю, продолжай, - сказал Гиви Георгиевич.
- Он признался в любви.
- Что? - отец Талы подпрыгнул в негодовании. - Ты же ещё маленькая!
Его лицо исказилось.
- Юра, к удивлению, - недалекий и примитивный. Говорит, ты, Наташа, блондинка, а кахетинцам нравятся светловолосые. Наши женщины перекрашивают волосы в белый цвет. Но это не то. А ты - натуральная. Мои знакомые и друзья сойдут с ума от зависти. Ты не вернёшься в Кишинёв. Десятый класс окончишь в Тифлисе и потом, куда захочешь, поступишь. В любой институт. Мой отец прокурор, он поможет. Исполнится восемнадцать лет, мы поженимся.
Я отвечаю - опомнись, биологию что ли не учил, мы родные, в нас течёт одна кровь и поэтому не может быть у нас отношений. А он как-будто не слышал. Опять за своё - блондинка, женитьба, любовь и т.д. Под конец спрашивает, нравится ли он мне.
Я сказала, что он хороший и симпатичный парень. Но я не испытываю к нему никаких чувств. Совсем. И всё! Он, неожиданно озверев, хватает меня за руки, больно сжимает и шипит: "Да мизинца ты моего не стоишь. Что я унижаюсь? Перед кем? Перед дочкой шлюхи?!"
Он, сдавив мои запястья, продолжает: "Твоя мать - падшая женщина, нагуляла тебя, а, родив, подбросила под ворота части. Мой дядя подобрал тебя. Не родные мы друг другу".
Сказав это, принялся меня швырять из стороны в сторону. Я закричала. Он, испугавшись, отпустил меня.
Лицо Гиви Георгиевича побагровело. Что переживал в эти минуты он, узнав, что, подобно стервятнику, его близкий родственник занёсся над его
благополучной жизнью с намерением её разрушить? Ведь все эти годы он тщательно скрывал от приёмной дочери правду о её рождении. Не хотел её душу травмировать.
- Нет у меня больше племянника! И отцу этого не прощу! Собирайтесь, я отвезу вас в Одессу к бывшему сослуживцу. Он в отставке и нынче трудится заместителем директора базы отдыха. Недельки две там погуляете!
***
Так мы оказались в городе, основанном Дон Хосе де Рибас, появившемся на свет в Неаполе в середине XVIII века.
Я не буду описывать ни наше времяпрепровождение, ни одесские достопримечательности. Расскажу лишь о предпоследнем дне пребывания там. Отправились мы в известный всему миру Оперный театр. Когда пробрались к нужному ряду, то увидели человека, занявшего одно из наших мест. Подружка обратилась к нему: "Извините, но здесь должны сидеть мы!"
Тот хладнокровно предъявил ей билет, а она, в свою очередь, - наши. Да, кассир, видимо ошибся, продав два билета на одно место. Человек, тем не менее, не настаивал на праве первообладателя, а, извинившись, удалился. Во время антракта мы с ним пересеклись в буфете, оказавшись за одним столиком.
- Ну, что ж, если судьба нас свела под сводами удивительного здания, давайте знакомиться! Константин.
- Люда и Наташа, - представились мы.
- Вы одесситки?
- Нет, всего лишь отдыхающие. А вы?
- Да я тоже не здешний. После окончания Московской консерватории приехал по распределению. Буду преподавать в музыкальной школе. Вы, наверное, студентки?
- Нет, ещё нет. В десятый класс перешли.
- Уже определились в выборе профессии?
- Мне нравится биология. А вот Наталья ещё не знает, - на вопросы незнакомца отвечала исключительно я.
Тала участия не принимала.
- Вы не возражаете, если после спектакля немного прогуляемся? - спросил он.
Я утвердительно кивнула.
Этот парень, обладатель пышной шевелюры предельно допустимой длины и тёмно-синих выразительных глаз, был удивительно хорош собой. На вид - годиков на десять старше нас.
Итак, мы спустились по Потёмкинской лестнице и очутились на территории морвокзала. У пристани стояли пришвартованные корабли, спокойная морская гладь отражала вечернее небо с полукруглым месяцем.
По едва заметной прохладе чувствовалось приближение осени. Мы молчали. Каждый думал о своём. Побыть в тишине один на один с мыслями тоже неплохо.
Погодя, Костя сказал: "Детям спать пора. Идёмте, я провожу вас".
Мы дошли до остановки, и он попросил наши координаты. У меня в сумочке всегда имелись блокнотик и ручка. Я написала улицу, номер школы, указала класс - 10"А", фамилии с именами: Голуб Люда и Бибишвили Наташа. Внизу добавила мой домашний телефон.
Листочек с адресом отдала новому знакомому. Распрощавшись, мы тут же забыли о его существовании. Ведь столько произошло совсем недавно разного и всякого! Как позже оказалось, ключевым событием в нашей последующей жизни явилась то случайное знакомство в Оперном театре.
***
Да, встреча оказалась роковой.
Начался учебный год. Мы с Талкой включились в образовательный процесс с особым рвением - ведь настроились после школы учиться дальше, а оценки влияли на проходной балл при зачислении в вуз.
Как и прежде, уроки готовили в читальном зале, обложившись стопками раскрытых томов. Завуч школы объявил во всеуслышание - Наталья Бибишвили, единственная учащаяся из трёх классов, идёт "на медаль", что не вызвало ни радости, ни одобрения у наших однокашников. Тала явно не прижилась в нашем классе.
***
В конце сентября в квартире раздался телефонный звонок, и я, подняв трубку, услышала мужской голос. Он принадлежал Константину из Одессы, тому самому, с которым мы познакомились в Оперном театре.
Музыкант говорил об опустевшем после
отъезда курортников городе, о тёплой погоде, о море, в котором ещё купаются. Под конец предложил увидеться. Я поначалу без энтузиазма восприняла идею о встрече. Но потом, когда он обозначил время нашего приезда в Одессу, на меня накатила волна необъснимых чувств. То ли в шестнадцать лет мы все находимся в готовности любить и быть любимыми, то ли его приятный баритон очаровал меня.
Сейчас трудно сказать, что именно оказало на меня воздействие. Тогда я пообещала, что в грядущую субботу утренним поездом мы прибудем в Одессу. Талке я не сказала о звонке. Ведь в тот вечер, когда мы гуляли, он говорил только со мной, а она отмалчивалась.
Да и при расставании он обратился ко мне, а не к ней с просьбой дать координаты. И, вообще, я ему чисто визуально подходила больше
- мой рост метр семьдесят, у одессита - не менее метра и восьмидесяти пяти сантиметров. А Талкин рост - метр пятьдесят два сантиметра. Ей явно отводилась роль третьей лишней. Извини меня, подруга!
***
До оговоренного момента осталось четыре дня. На пятый я должна предстать пред очи красавца - царевича. О, что я только ни напридумывала за эти дни и ночи! Я мысленно представляла -
Константина, стоящего в начале платформы. #опусы Завидев меня издалека, он бежит навстречу. Мы обнимаемся, будто знакомы тысячу лет. А потом гуляем по улицам; он держит свою руку на моих плечах, а я обхватываю его талию. А вот мы уже за столиком на открытой террасе в кафе, потягиваем через соломинку молочный коктейль из высоких бокалов; позже катаемся на "чертовом колесе", летим вниз в кабинке с "американских горок", смеёмся, объясняемся друг другу в любви, целуемся...
И так проходит день. Вечером я уезжаю домой в Кишинёв.
Он провожает меня. Потом звонит, звонит, звонит и опять встречи, встречи, встречи... Стоило мне закрыть глаза, как тут же я, погружаясь в ворох чувств, ощущала его нежные руки, губы, дыхание...
Не знаю, как я прожила эти четыре дня. Что есть мучительнее ожидания? Конечно, моего принца я наделила самыми лучшими качествами, такими как благородство, мужество и честность.
***
Наступила долгожданная суббота. Я еду в мчащемся на всех парусах дизеле "Кишинёв - Одесса". Но мне кажется, что состав движется со скоростью черепахи. Сгораю от нетерпения встретиться с Костей. То и дело выхожу в тамбур, чтобы лишний раз увидеть своё отображение в толстом стекле двери, ведущей в другой вагон. Я нравлюсь себе - пылающее от волнения лицо, обрамлённое локонами, горящие, словно угольки, глаза.
Состав приближается к вокзалу. Я, выйдя на перрон, издали вижу
Константина. Нас разделяет метров сто. Так как прибытие и посадка в вагоны происходят одновременно, я всё время натыкаюсь на идущих навстречу людей с детьми, чемоданами, гусями, собаками. Одесса - город, куда на выходные съезжается большое количество народа - что-то купить или продать на небезызвестном привозе.
И вот я стою перед Константином наяву.
- Доброе утро! - приветствую его.
- С приездом! Доброе утро!
Он начинает озираться и спрашивает:
"А где Наталья?"
"Причём тут она?"- думаю я.
"Так она не захотела ехать", - невозмутимо отвечаю.
Его улыбающееся лицо мрачнеет. Уголки бровей и рта опускаются, и он произносит слова, равносильные удару кинжала в сердце:
"Люда, извините меня. Видимо, я простудился. Чувствую себя неважно. Пойду-ка отлежусь, чтобы в понедельник быть в форме".
Я, дурочка, ещё цепляюсь за несуществующий плот: "Надо заварить мяту с липой, добавить мёд. Выпьете и через полчаса станет лучше. Идёмте в аптеку, там есть любые травы".
"Спасибо за рецепт. Постараюсь выкарабкаться сам. Не буду вас утруждать. До свидания!"
И он растворился, как будто его и не было.
Каких мне усилий стоило это пережить! Мечты не сбылись! Зачем я так обманулась? Разве он дал мне повод думать, что я ему понравилась? Да не благоволят мне парни. На школьных вечерах со мной никто не танцует, разве что один шалопай исключительно из благодарности за предоставляемую возможность списывать домашнее задание. Мудро поступили "три красавицы", что сходу дистанцировались от Талки. Никто не выдержит конкуренции с ней. Тем более я. Она симпатичнее, умнее, образованнее меня.
От Наташи я утаила поездку в Одессу. И начала воспринимать её как соперницу. Исчезло куда-то беспрекословное подчинение и стремление ей угождать. На её предложение что - то сделать или куда-то пойти я уже не всегда отвечала согласием.
В моих ответах ей
стали мелькать такие словосочетания как: "подумаю", "неохота", "может быть", "как-нибудь потом", "не хочу".
Она привыкла к тому, что родители ей во всём потакали.
Видимо, посчитала, что если она оплачивает билеты в кино и театр, рассчитывается в кафе, это даёт ей право вести себя, как барыня, а я могу довольствоваться амплуа прислуги. Раньше я везде и повсюду её сопровождала, исполняя
любые её прихоти. А теперь я дала задний ход. Так как мы с Талкой время проводили вместе, приглянуться мне кому-то, находясь рядом с ней, стало невозможным. Я заранее проигрывала любые партии.
Константина я постепенно выбросила из головы, хотя, признаться, ещё недели две-три ждала его звонка, допуская вероятность того, что ему в то утро нездоровилось. Но, вспомнив его вопрос про Талу и его реакцию на мой ответ, полностью отметала сомнения.
***
В середине ноября, когда мы выходили из здания школы на улицу, Талу окликнули, назвав её имя. Мы обе оглянулись. В пяти шагах от нас стоял импозантный мужчина в длинном плаще с букетом нераспустившихся роз. Наталья подошла к нему, он её обнял и вручил цветы.
Это был Константин. Что-то сказав, учитель музыки подвёл её к поджидавшему на дороге такси; открыв заднюю дверь, пригласил в салон. Она, по- видимому, вспомнив обо мне, оглянулась и помахала рукой - мол, пока.
Наутро Тала поведала мне о вчерашнем - куда ходили, что делали. Я смертельно боялась, что Костя ей расскажет о моей поездке в Одессу и о навязывании себя ему. Ведь у нас с Талой повелось не иметь секретов друг от друга. Но, вроде, пронесло.
Музыкант регулярно два раза в неделю поджидал Наталью у входа в школу и увовозил. С ней мы начали отдаляться друг от друга, подобно кускам расколовшейся льдины во время навигации. Ещё продолжали в библиотеке готовиться к занятиям, но с её стороны это больше смахивало на имитацию процесса. Она, раскрыв книгу, через пять минут отодвигала её от себя, и, задумавшись,устремляла взгляд в окно. Потом, будто опомнившись, наспех делала записи в тетради и раньше обычного уходила домой.
Постепенно наше общение сошло на нет. Мы ни о чём не говорили, ничего не обсуждали. Перестали
ходить друг к другу в гости. Чувствовалось, что для меня в её жизни места нет. Я попросила классную учительницу рассадить нас. Причину я не объяснила. И та через пару деньков предложила сильным ученикам пересесть к слабым - дабы подтянуть их. Так несколько человек поменялись местами. Среди них оказалась и я.
Замечательно!!! К ней подсела девочка, хромающая в математике и физике. Я же оказалась с мальчиком, который еле-еле переходил из класса в класс - то ли из-за тупости, то ли из-за лени. С Натой я вообще перестала контактировать. Отношения наши иссякли. Но зато возобновилась дружба с одноклассниками. Вскоре меня пригласила на день рождения одна из "трёх красавиц". Я с радостью пришла на торжество. Ко мне отнеслись все с теплом. Я даже испытывала чувство вины - так легко отказалась от всех в угоду новенькой.
После занятий мы, однокашники, выходили шумной ватагой, смеясь и дурачась. Я ощущала себя вполне счастливой. А Талка стала учиться хуже. Она почти не готовила домашние задания, отвечала неуверенно. Любовь её поглотила; о медали речь уже не шла.
***
Наступил май. Осталось учиться совсем ничего. В один из дней меня и Талку вызвал к себе директор. Его боялись как учащиеся, так и преподаватели. Когда он появлялся в коридоре, любое движение прекращалось - школьники застыв, походили на изображенных на картине "Последний день Помпеи".
Видели не раз наших учительниц, выходящих от него заплаканными. И вот, буквально, перед окончанием школы и мы удостоились чести быть приглашёнными к нему. В кабинете,
ответив кивком на наше приветствие, глава учебного заведения предложил нам присесть. В помещении, кроме него, находились две молодые женщины в вышиванках. Они взглянули на нас с Талкой оценивающе.
- Пожалуйста, вам слово, - обратился он к дамам.
Одна из миледи, слегка замявшись, начала рассказывать:
- Мне трудно говорить. Я взволнована поведением этих девиц. Шесть лет как замужем. У нас растут мальчики - близнецы. Живём мы во Львове. Супруг после Московской консерватории оказался в Одессе. И с тех пор его будто подменили. Редко звонит и не приезжает совсем. А на прошлой неделе заявил, что полюбил другую и мы должны развестись. Я поехала к нему в Одессу. Его не застала, так как он в это время работал, но квартирная хозяйка поговорила со мной. Всё рассказала - как он мотается к своей знакомой в Молдавию. В его комнате в письменном столе обнаружила записку - ту, что я вам уже предъявляла - с фамилиями, адресом и телефоном.
Тот злочастный листок, вырванный из моего блокнота, лежал на столе перед директором.
- Кто автор этого документа? - спросил он.
- Я, - еле слышно прозвучал мой ответ.
- Зачем ты женатому человеку оставила ваши данные?
- Он попросил.
- Мало ли кто что у тебя попросит. И ты всем будешь давать телефон и адрес?
- Я не знала, что он женат.
- Она не знала, что он женат! - встряла обвинительница. - Где ты найдёшь свободного взрослого красивого мужчину? Смотрела бы лучше на твоих ровесников. И не вешалась на чужих мужей.
У меня затряслись коленки.
Во рту пересохло.
- Но есть ещё один момент. Ему, супругу, его отец дал крупную сумму денег на покупку квартиры для нашей семьи. А он треть потратил на эту пигалицу. Такси, подарки, рестораны стоят недёшево, - произнеся это и раскрыв сберкнижку, женщина показала мне счёт с длинным цифровым столбиком в графе "расход".
- Я это так не оставлю. За то, что она полезла в мою семью, её надо исключить из комсомола. Это же аморальное поведение! Первое. Второе - я намерена пойти на работу к её родителям и разобраться, как они так воспитали дочь, что она встречается с семейным человеком.
А третье - немедленно, тут же, я доложу в гороно о вашем неумении прививать школьникам нравственность. Предполагаю, вам придётся распрощаться с партийным билетом. Вы же коммунист, товарищ директор?
Тала побледнела и, хватая воздух ртом, грохнулась на пол. Директор кликнул секретаршу, и они вместе стали приводить её в чувства - облили холодной водой, приложили флакон с нашатырём к носу, вызвали "Скорую помощь".
Всех присутствующих в кабинете директор попросил выйти. Мне сказал, чтобы я вернулась в класс.
***
Боже, Боже, Боже, в какую историю мы вляпались! Судя по поведению львовчанки, она обладала хорошим опытом сутяжничества.
Таких надо обходить, разумнее уступить, сделать всё, что она хочет, и забыть о ней как о дурном сне.
Инцидент удалось замять, ибо я доучилась без того, чтобы мне напоминали об этой истории. А Талу госпитализировали. В школе она не появилась. Выпускные экзамены не сдавала.
Так как на телефонные звонки никто в её квартире не отвечал, я отправилась к ней домой. Соседка по лестничной площадке сказала, что они всей семьёй уехали. Вроде, не точно, у Натальи обнаружен порок сердца и её отвезли на лечение в Питер.
У Талы имелся мой телефон, и при желании она могла мне позвонить.
Продолжение следует
КОПИРОВАНИЕ И РАССМОТРЕНИЕ ДАННОГО РАССКАЗА, БЕЗ РАССМОТРЕНИЕ АВТОРА- ЗАПРЕЩЕНО !!!
Автор Светлана Юшко в группе Опусы и рассказы
#опусыирассказы