Поэт Александр Гликберг, известный под псевдонимом Саша Черный, появился на свет 144 года назад – 13 октября 1880 года.
Судьба распорядилась так, что еще мальчиком ему пришлось покинуть родной дом без средств к существованию и надеяться только на доброту и заботу незнакомых людей.
SPB.AIF.RU рассказывает, как Саша Черный сумел выбраться из нищеты, став одним из самых значимых писателей своего времени, и почему именно помощь другим не уберегла его от смерти.
Двоечник
Русский поэт Серебряного века родился в Одессе в семье провизора Михаила Гликберга. Мать маленького Александра была вспыльчивой, она наказывала своих пятерых детей за малейшие провинности. Гликберг-старший же часто уезжал из дома в служебные командировки, так что малыши были предоставлены сами себе. Впрочем, отец всегда считал, что детям надо дать хорошее образование. Михаил Гликберг даже крестил своих детей, чтобы они не сталкивались с бытовавшими ограничениями для евреев , например, процентной нормой на количество учащихся иудейского вероисповедания.
Саша Чёрный.
Саша Гликберг поступил в гимназию, откуда вылетел уже в пятом классе. Неуспеваемость сына родителей не радовала. Конфликт вылился в побег мальчика из дома: в 15 лет он отправился в Петербург. По некоторым данным, в городе на Неве Саша Гликберг вновь поступил в гимназию, а отец начал помогать ему с деньгами. Вскоре, впрочем, его вновь отчислили – будущему поэту никак не давалась алгебра. Родитель после этого прекратил денежные перечисления своему сыну, оставив его без средств к существованию. Неожиданно молодого человека приютила многодетная вдова, а о его грустной истории написали заметку в газете. Её прочел чиновник из Житомира Константин Роше, который пригласил Сашу Гликберга жить к себе. В его доме мальчик научился основам стихосложения. Роше смог пристроить своего подопечного в гимназию, но начинающий поэт вновь был изгнан.
В 20 лет Гликберг отправился на военную службу, откуда спустя два года уволился в запас и начал работать на таможне в поселке Новоселицы Бессарабской губернии. Здесь он продолжил свои литературные опыты.
Известный сатирик
В газете Житомира «Волынский вестник» в 1904 году вышла его первая публикация под названием «Дневник резонера», подписана она была псеводнимом «Сам по себе». Издание быстро закрылось, а Александр Гликберг вновь отправился в столичный Петербург.
Здесь он устроился сперва в журнал «Молот», а затем поступил на Службу сборов Варшавской Железной дороги.
Именно здесь Гликберг встретил свою будущую супругу – Марию Васильеву. Она была доктором философии, кроме того, родственницей купцов Елисеевых.
Избранница была старше поэта на девять лет, в паре сложились доверительные и теплые отношения, а Александр Гликберг нашел женскую заботу, которой был лишен в детстве.
Впервые псевдоним «Саша Черный» появился в 1905 году под стихотворением «Чепуха» в журнале «Зритель».
Витте родиной живет И себя не любит. Вся страна с надеждой ждет, Кто ее погубит…
После публикации издание было закрыто, а первый сборник стихов поэта запретили. Сам Саша Черный оказался под прицелом цензуры. Это вынудило поэта на целых два года уехать в Германию, где он начал посещать лекции в Гейдельбергском университете.
В Петербург писатель вернулся уже в 1908 году, где начал сотрудничать с журналом «Сатирикон».
Черному удавались злобные, обличительные поэмы, которыми он прославился среди читателей. Работа в «Сатириконе» закончилась для него в 1911 году, а спустя еще два года в свет вышел первый сборник детских стихов «Тук-Тук», а чуть позже и «Детская азбука» Саши Черного.
Саша Чёрный
Живая азбука
Буквам очень надоело В толстых книжках спать да спать… В полночь — кучей угорелой Слезли с полки на кровать. А с кровати — на пол сразу, Посмотрели — люди спят — И затеяли проказу, Превеселый маскарад. А — стал аистом, Ц — цаплей, Е — ежом… Прекрасный бал! Я не спал и все до капли Подсмотрел и записал… Утром в дверь стучит художник (Толстый, с черной бородой, И румяный, как пирожник) — Это был приятель мой. Прочитал он, взял бумагу, Вынул семь карандашей И сейчас же всю ватагу Срисовал для малышей. А Астра в садике цветет — Аист, вам пора в поход! Б Бык весь день мычит и ест. Белка держит хвост, как шест. В Ворон может жить сто лет. Волк овце — плохой сосед. Г Гусь шагает, как солдат. Груша зреет — Гриша рад. Д Дятел в дуб все тук да тук… Дуб скрипит: «Что там за стук?» Е Еж под елкой удивлен: Елка с иглами — и он. Ж Жаба ждет, раздув живот, — Жук летит ей прямо в рот. З Зяблик в роще засвистал, Заяц струсил и удрал. И Ива клонит ветви в пруд. Индюки всегда орут. К Крыса мчится через мост. Кот за ней, задравши хвост. Л Лебедь родственник гуся, Лошадь — зебре, лещ ершам. М Мышь глядит на потолок: «Муха, свалишься, дружок!» Н Норка ловит рыб в волне. Носорог храпит во сне. О Ослик влез в чертополох. Обезьянки ищут блох. П Пчелка трудится весь день, Петушку и клюнуть лень. Р Рыжик прячем в мох колпак. Рак был негр, а стал, как мак. С Слон ужасно заболел — Сливу с косточкою съел. Т Тигр свирепей всех зверей, Таракан же всех добрей. У Утка — опытный нырок. Ужик любит холодок. Ф Фиги сладки, как желе. Филин днем сидит в дупле. Х Хрущ — веселый майский жук. Хмель ползет на шест без рук. Ц Цыпка вышла из яйца. Цапля спит у деревца. Ч Червячок влез на цветок, Чиж слетел — и клюнул в бок! Ш Шимпанзе грызет бисквит. Шпиц от зависти дрожит. Щ Щур ест пчел по сотне в день. Щука-злюка скрылась в тень. Э Эфиопы варят суп. Эскимос зашит в пять шуб. Ю Юнга моет свой корабль. Юра клеит дирижабль. Я Ястреб — ловкий птицелов. Ягуар — гроза лесов. Ъ, Ь, Ы Твердый знак и мягкий знак, Ы и Ять — остались так....
В середине 1920-х супруги приехали в местечко Ла Фавьер, расположившееся на берегу Средиземного Моря.
Им понравились и находившиеся здесь виноградники, которые хозяева собирались продать. Поэт оказался в восторге от Ла Фавьер. Cемья решила приобрести здесь участок земли и смогла сделать это благодаря средствам, вырученным от издания «Дневников Фокса Микки» в 1924 году.
К сожалению, Саша Черный не смог долго наслаждаться своим уютным «островом», где у него был свой дом и сад. Всё изменил случай: на соседней ферме начался пожар.
Огонь бушевал, и поэт бросился помогать хозяевам потушить его, после он вернулся домой, лег на постель и больше уже не поднялся – жизнь оборвал сердечный приступ.
Это произошло 5 августа 1932 года. Супруга поэта пережила его почти на 30 лет. Пара так и не успела завести детей.
Владимир Набоков написал в некрологе Саши Черного, что «от него осталось только несколько книг и тихая, прелестная тень».
В городской суматохе Встретились двое. Надоели обои, Неуклюжие споры с собою, И бесплодные вздохи О том, что случилось когда-то...
В час заката, Весной в зеленеющем сквере, Как безгрешные звери, Забыв осторожность, тоску и потери, Потянулись друг к другу легко, безотчетно и чисто.
Не речисты Были их встречи и кротки. Целомудренно-чутко молчали, Не веря и веря находке, Смотрели друг другу в глаза, Друг на друга надели растоптанный старый венец И, не веря и веря, шептали: «Наконец!»
Две недели тянулся роман. Конечно, они целовались. Конечно, он, как болван, Носил ей какие-то книги — Пудами. Конечно, прекрасные миги Казались годами, А старые скверные годы куда-то ушли. Потом Она укатила в деревню, в родительский дом, А он в переулке своем На лето остался.
Странички первого письма Прочел он тридцать раз. В них были целые тома Нестройных жарких фраз... Что сладость лучшего вина, Когда оно не здесь? Но он глотал, пьянел до дна И отдавался весь. Низал в письме из разных мест Алмазы нежных слов И набросал в один присест Четырнадцать листков.
Ее второе письмо было гораздо короче. И были в нем повторения, стиль и вода, Но он читал, с трудом вспоминал ее очи, И, себя утешая, шептал: «Не беда, не беда!» Послал «ответ», в котором невольно и вольно Причесал свои настроенья и тонко подвил, Писал два часа и вздохнул легко и довольно, Когда он в ящик письмо опустил.
На двух страничках третьего письма Чужая женщина описывала вяло: Жару, купанье, дождь, болезнь мама, И все это «на ты», как и сначала... В ее уме с досадой усомнясь, Но в смутной жажде их осенней встречи, Он отвечал ей глухо и томясь, Скрывая злость и истину калеча. Четвертое посьмо не приходило долго. И наконец пришло «с приветом» carte postale1, Написанная лишь из чувства долга... Он не ответил. Кончено? Едва ль...
Не любя, он осенью, волнуясь, В адресном столе томился много раз. Прибегал, невольно повинуясь Зову позабытых темно-серых глаз... Прибегал, чтоб снова суррогатом рая Напоить тупую скуку, стыд и боль, Горечь лета кое-как прощая И опять входя в былую роль. День, когда ему на бланке написали, Где она живет, был трудный, нудный день — Чистил зубы, ногти, а в душе кричали Любопытство, радость и глухой подъем... В семь он, задыхаясь, постучался в двери И вошел, шатаясь, не любя и злясь, А она стояла, прислонясь к портьере, И ждала не веря, и звала смеясь. Через пять минут безумно целовались, Снова засиял растоптанный венец, И глаза невольно закрывались, Прочитав в других немое: «Наконец!..»
СТАРОЕ КИНО СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА
,, Тихая прелестная тень".
Взлеты и трагедии атирика
САШИ ЧЕРНОГО
Судьба распорядилась так, что еще мальчиком ему пришлось покинуть родной дом без средств к существованию и надеяться только на доброту и заботу незнакомых людей.
SPB.AIF.RU рассказывает, как Саша Черный сумел выбраться из нищеты, став одним из самых значимых писателей своего времени, и почему именно помощь другим не уберегла его от смерти.
Двоечник
Русский поэт Серебряного века родился в Одессе в семье провизора Михаила Гликберга. Мать маленького Александра была вспыльчивой, она наказывала своих пятерых детей за малейшие провинности. Гликберг-старший же часто уезжал из дома в служебные командировки, так что малыши были предоставлены сами себе. Впрочем, отец всегда считал, что детям надо дать хорошее образование.
Михаил Гликберг даже крестил своих детей, чтобы они не сталкивались с бытовавшими ограничениями для евреев , например, процентной нормой на количество учащихся иудейского вероисповедания.
Саша Гликберг поступил в гимназию, откуда вылетел уже в пятом классе. Неуспеваемость сына родителей не радовала. Конфликт вылился в побег мальчика из дома: в 15 лет он отправился в Петербург. По некоторым данным, в городе на Неве Саша Гликберг вновь поступил в гимназию, а отец начал помогать ему с деньгами. Вскоре, впрочем, его вновь отчислили – будущему поэту никак не давалась алгебра. Родитель после этого прекратил денежные перечисления своему сыну, оставив его без средств к существованию.
Неожиданно молодого человека приютила многодетная вдова, а о его грустной истории написали заметку в газете. Её прочел чиновник из Житомира Константин Роше, который пригласил Сашу Гликберга жить к себе.
В его доме мальчик научился основам стихосложения. Роше смог пристроить своего подопечного в гимназию, но начинающий поэт вновь был изгнан.
В 20 лет Гликберг отправился на военную службу, откуда спустя два года уволился в запас и начал работать на таможне в поселке Новоселицы Бессарабской губернии. Здесь он продолжил свои литературные опыты.
Известный сатирик
В газете Житомира «Волынский вестник» в 1904 году вышла его первая публикация под названием «Дневник резонера», подписана она была псеводнимом «Сам по себе». Издание быстро закрылось, а Александр Гликберг вновь отправился в столичный Петербург.
Здесь он устроился сперва в журнал «Молот», а затем поступил на Службу сборов Варшавской Железной дороги.
Именно здесь Гликберг встретил свою будущую супругу – Марию Васильеву.
Она была доктором философии, кроме того, родственницей купцов Елисеевых.
Избранница была старше поэта на девять лет, в паре сложились доверительные и теплые отношения, а Александр Гликберг нашел женскую заботу, которой был лишен в детстве.
Витте родиной живет
И себя не любит.
Вся страна с надеждой ждет,
Кто ее погубит…
После публикации издание было закрыто, а первый сборник стихов поэта запретили.
Сам Саша Черный оказался под прицелом цензуры.
Это вынудило поэта на целых два года уехать в Германию, где он начал посещать лекции в Гейдельбергском университете.
В Петербург писатель вернулся уже в 1908 году, где начал сотрудничать с журналом «Сатирикон».
Черному удавались злобные, обличительные поэмы, которыми он прославился среди читателей. Работа в «Сатириконе» закончилась для него в 1911 году, а спустя еще два года в свет вышел первый сборник детских стихов «Тук-Тук», а чуть позже и «Детская азбука» Саши Черного.
Живая азбука
Буквам очень надоело
В толстых книжках спать да спать…
В полночь — кучей угорелой
Слезли с полки на кровать.
А с кровати — на пол сразу,
Посмотрели — люди спят —
И затеяли проказу,
Превеселый маскарад.
А — стал аистом, Ц — цаплей,
Е — ежом… Прекрасный бал!
Я не спал и все до капли
Подсмотрел и записал…
Утром в дверь стучит художник
(Толстый, с черной бородой,
И румяный, как пирожник) —
Это был приятель мой.
Прочитал он, взял бумагу,
Вынул семь карандашей
И сейчас же всю ватагу
Срисовал для малышей.
А
Астра в садике цветет —
Аист, вам пора в поход!
Б
Бык весь день мычит и ест.
Белка держит хвост, как шест.
В
Ворон может жить сто лет.
Волк овце — плохой сосед.
Г
Гусь шагает, как солдат.
Груша зреет — Гриша рад.
Д
Дятел в дуб все тук да тук…
Дуб скрипит: «Что там за стук?»
Е
Еж под елкой удивлен:
Елка с иглами — и он.
Ж
Жаба ждет, раздув живот, —
Жук летит ей прямо в рот.
З
Зяблик в роще засвистал,
Заяц струсил и удрал.
И
Ива клонит ветви в пруд.
Индюки всегда орут.
К
Крыса мчится через мост.
Кот за ней, задравши хвост.
Л
Лебедь родственник гуся,
Лошадь — зебре, лещ ершам.
М
Мышь глядит на потолок:
«Муха, свалишься, дружок!»
Н
Норка ловит рыб в волне.
Носорог храпит во сне.
О
Ослик влез в чертополох.
Обезьянки ищут блох.
П
Пчелка трудится весь день,
Петушку и клюнуть лень.
Р
Рыжик прячем в мох колпак.
Рак был негр, а стал, как мак.
С
Слон ужасно заболел —
Сливу с косточкою съел.
Т
Тигр свирепей всех зверей,
Таракан же всех добрей.
У
Утка — опытный нырок.
Ужик любит холодок.
Ф
Фиги сладки, как желе.
Филин днем сидит в дупле.
Х
Хрущ — веселый майский жук.
Хмель ползет на шест без рук.
Ц
Цыпка вышла из яйца.
Цапля спит у деревца.
Ч
Червячок влез на цветок,
Чиж слетел — и клюнул в бок!
Ш
Шимпанзе грызет бисквит.
Шпиц от зависти дрожит.
Щ
Щур ест пчел по сотне в день.
Щука-злюка скрылась в тень.
Э
Эфиопы варят суп.
Эскимос зашит в пять шуб.
Ю
Юнга моет свой корабль.
Юра клеит дирижабль.
Я
Ястреб — ловкий птицелов.
Ягуар — гроза лесов.
Ъ, Ь, Ы
Твердый знак и мягкий знак,
Ы и Ять — остались так....
Им понравились и находившиеся здесь виноградники, которые хозяева собирались продать. Поэт оказался в восторге от Ла Фавьер.
Cемья решила приобрести здесь участок земли и смогла сделать это благодаря средствам, вырученным от издания «Дневников Фокса Микки» в 1924 году.
К сожалению, Саша Черный не смог долго наслаждаться своим уютным «островом», где у него был свой дом и сад. Всё изменил случай: на соседней ферме начался пожар.
Огонь бушевал, и поэт бросился помогать хозяевам потушить его, после он вернулся домой, лег на постель и больше уже не поднялся – жизнь оборвал сердечный приступ.
Это произошло 5 августа 1932 года. Супруга поэта пережила его почти на 30 лет. Пара так и не успела завести детей.
Владимир Набоков написал в некрологе Саши Черного, что «от него осталось только несколько книг и тихая, прелестная тень».
Встретились двое.
Надоели обои,
Неуклюжие споры с собою,
И бесплодные вздохи
О том, что случилось когда-то...
В час заката,
Весной в зеленеющем сквере,
Как безгрешные звери,
Забыв осторожность, тоску и потери,
Потянулись друг к другу легко,
безотчетно и чисто.
Не речисты
Были их встречи и кротки.
Целомудренно-чутко молчали,
Не веря и веря находке,
Смотрели друг другу в глаза,
Друг на друга надели растоптанный
старый венец
И, не веря и веря, шептали:
«Наконец!»
Две недели тянулся роман.
Конечно, они целовались.
Конечно, он, как болван,
Носил ей какие-то книги —
Пудами.
Конечно, прекрасные миги
Казались годами,
А старые скверные годы куда-то ушли.
Потом
Она укатила в деревню, в родительский дом,
А он в переулке своем
На лето остался.
Странички первого письма
Прочел он тридцать раз.
В них были целые тома
Нестройных жарких фраз...
Что сладость лучшего вина,
Когда оно не здесь?
Но он глотал, пьянел до дна
И отдавался весь.
Низал в письме из разных мест
Алмазы нежных слов
И набросал в один присест
Четырнадцать листков.
Ее второе письмо было гораздо короче.
И были в нем повторения, стиль и вода,
Но он читал, с трудом вспоминал ее очи,
И, себя утешая, шептал: «Не беда, не беда!»
Послал «ответ», в котором невольно и вольно
Причесал свои настроенья и тонко подвил,
Писал два часа и вздохнул легко и довольно,
Когда он в ящик письмо опустил.
На двух страничках третьего письма
Чужая женщина описывала вяло:
Жару, купанье, дождь, болезнь мама,
И все это «на ты», как и сначала...
В ее уме с досадой усомнясь,
Но в смутной жажде их осенней встречи,
Он отвечал ей глухо и томясь,
Скрывая злость и истину калеча.
Четвертое посьмо не приходило долго.
И наконец пришло «с приветом» carte postale1,
Написанная лишь из чувства долга...
Он не ответил. Кончено? Едва ль...
Не любя, он осенью, волнуясь,
В адресном столе томился много раз.
Прибегал, невольно повинуясь
Зову позабытых темно-серых глаз...
Прибегал, чтоб снова суррогатом рая
Напоить тупую скуку, стыд и боль,
Горечь лета кое-как прощая
И опять входя в былую роль.
День, когда ему на бланке написали,
Где она живет, был трудный, нудный день —
Чистил зубы, ногти, а в душе кричали
Любопытство, радость и глухой подъем...
В семь он, задыхаясь, постучался в двери
И вошел, шатаясь, не любя и злясь,
А она стояла, прислонясь к портьере,
И ждала не веря, и звала смеясь.
Через пять минут безумно целовались,
Снова засиял растоптанный венец,
И глаза невольно закрывались,
Прочитав в других немое: «Наконец!..»
Саша Чёрный
1930