ЖИЛИ НЕ ТУЖИЛИ.

Люди советской эпохи помнят эти счастливые моменты. Ковер на стене не только признак достатка, но и символ тепла и уюта в квартире. У нас в поселке на производстве за коврами стояли в очереди по несколько лет. Маме, Мальцевой Таисье Ефимовне, достался яркий, темно – красный ковер, размером 2×3. Он свободно уместился на прикроватной стене и каждое утро радовал глаз. И по сей день этот ковер хранится у меня в городской квартире в Уфе за шкафом, свернутый в рулон.
А вот моей двоюродной сестре, Фаине Сафроновой, повезло меньше. Поступил ковер красивого бордового тона, но не стандартного размера 2×3,5 (могу ошибиться в размере). Отказываться или пропустить очередь тогда и в мыслях не было. Ковер не умещался ни в один простенок в их маленькой квартире. Постелить на пол считалось кощунством и непозволительной роскошью. Наконец ковер водрузили в маленькой комнатке за печью на три стены (буквой П). Там умещалась одна кровать. Зато какой вид приобрела эта комнатка с ковровыми стенами! Просыпаешься утром, и красота ковра обволакивает тебя со всех сторон. А какие переливы в бликах солнечного утра. Ну чем не турецкий будуар. И когда в мае 2004 года страшный пожар, как огненный смерч, обрушился на поселок, первое, что Фая с мужем бросились спасать, это ковер. Тащили его волоком по песку на безопасное поле за клубом. Края стали тлеть: пожар наступал уже на пятки. Тут вопрос - жизнь или ковер - даже не стоял.
Я помню этот обуглившийся по одному краю ковер уже в новом жилище в Кетово. Может быть это была единственная уцелевшая вещь из прошлой жизни, ибо для всех чашинцев пожар 2004 года разделил эту жизнь на «до» и «после». Сотни искалеченных жизней, израненных душ. И кто ответит за это? Да никто! Так и будут неприкаянные души погибших и выживших односельчан бродить среди черных стволов сосен и зарослей иван – чая.
Любовь Гильманова (Мальцева)