Сегодня, 15 октября, исполнилось 124 года со дня рождения Ильи Ильфа.
По словам И. Эренбурга, он "…был застенчивым, молчаливым, шутил редко, но зло, и, как многие писатели, смешившие миллионы людей – от Гоголя до Зощенко, - был скорее печальным". С этим выражением он и родился в Одессе, по адресу Старопортофранковская улица, дом 137. В полном соответствии с классическим "парадоксом" Юрия Олеши: "Чтобы родиться в Одессе, надо быть литератором". И в полной гармонии с тем, что об этом говорил он сам: "Я родился в бедной семье и учился на медные деньги". За те же деньги в 1913 году получил из рук инспектора школы Шпанер-Шпаниона свидетельство о присвоении звания подмастерья. В октябре 1919 года Ильф был "высоким, в длинном пальто, фасон которого назывался "коммод". Об этом этапе своей жизни в Одессе он говорил: "Я хочу спать, хочу читать книжки, а они топают у меня над ушами, не дают спать. Понимаете, топают!". Это топали вооруженные банды всевозможной политической и уголовной ориентации. Они врывались на Софиевскую улицу и с топотом и стрельбой проносились мимо большого углового дома, где в неуютной квартире жил будущий писатель... Ильф искренне завидовал Остапу Бендеру. В "Записных книжках" он признается, что хотел бы пройти по жизни таким же веселым, здоровым и предприимчивым. Но Ильф был грустен. Его съедал туберкулез, и жил он от гонорара до гонорара. Его любимый герой — совслужащий с дореволюционным прошлым. Один из них видит библейский сон, как семь партийных поклонились ему, беспартийному. Да как поклонились! Швырнули портфели в пыль и бухнулись на колени. Другой герой, созданный уже совместно с Евгением Петровым, мучается, наоборот, советскими снами. "Все отняла у меня советская власть... Но есть такая сфера, куда большевикам не проникнуть, — это сны, ниспосланные человеку богом". И он заснул, желая увидеть для начала царский выход из Успенского собора. Вместо этого он увидел председателя месткома. И так каждую ночь: членские взносы, стенгазеты и прочие реалии советского быта. С воплем: "Боже, боже! Все те же сны!" — он вылетел в подштанниках на крыльцо. Если бы не записные книжки Ильфа, мы бы никогда не узнали, что "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" — это шутки Ильфа, сплавленные в магический кристалл Петровым. Ильфу такая работа была бы не по силам. Он был писателем XXI века — минималистом. "Бога нет! — А сыр есть? — грустно спросил учитель". Петров смог бы написать целую главу об этом учителе. А Ильф только грустно улыбнулся и записную книжечку в карман положил. Но на самом деле их было трое: Ильф, Петров и брат Петрова — Валентин Катаев. Эта троица и замыслила два гениальных романа, ставших классикой. Спорили на золотой портсигар, что напишут на сюжет Катаева гениальную вещь. И написали. Возможно, это все они потом выдумали, задним числом. Только ясно, что перед нами одна команда великих пересмешников советского бытия. Не быта, а именно бытия. Быт тот частично умер, а бытие с нами и по-прежнему определяет сознание. Одно время стало казаться, что дилогия устарела. Куда там! Пришел второй нэп — перестройка. Пришла новая борьба с нэпом. А бессмертный Фунт все сидит, как сидел при Александре Втором "Освободителе", при Александре Третьем "Миротворце", при Николае Втором "Кровавом" (ныне страстотерпце). Как сидел до угара нэпа и после угара нэпа. Васисуалий Лоханкин все вздыхает: "Может быть, так надо? Может, в этом и есть великая сермяжная правда?" А Ильф с Бендером приговаривают: она же и посконная. Писатель в детской курточке все пишет и пишет свои рассказы. Если есть бумага, должен же кто-то на ней писать. А иностранному корреспонденту все объясняют, что у нас нет еврейского вопроса. "Но ведь в России есть евреи? — Есть, — ответил Паламидов. — Значит, есть и вопрос? — Нет. Евреи есть, а вопроса нет". Золотой теленок, отнюдь не телец, весело бодается с финансовыми властями. А почвенные писатели все строчат и строчат свой бессмертный роман, давно написанный Ильфом и Петровым: "Инда взопрели озимые, рассупонилось красно солнышко, расталдыкнуло лучи свои по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился..." Современный Корейко уже не работает счетоводом, а живет в особняке на Рублевке. Ловкие Остапы давно осуществили свою мечту и уехали в Рио-де-Жанейро, где все в белых штанах танцуют фокстрот "У моей девочки есть одна маленькая штучка". Впрочем, Корейко может оказаться и в Куршевеле, и в Краснокаменске. Это уж как повезет.
ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА
:Наталья Десятниченко
Сегодня, 15 октября, исполнилось 124 года со дня рождения Ильи Ильфа.
По словам И. Эренбурга, он "…был застенчивым, молчаливым, шутил редко, но зло, и, как многие писатели, смешившие миллионы людей – от Гоголя до Зощенко, - был скорее печальным".
С этим выражением он и родился в Одессе, по адресу Старопортофранковская улица, дом 137. В полном соответствии с классическим "парадоксом" Юрия Олеши: "Чтобы родиться в Одессе, надо быть литератором". И в полной гармонии с тем, что об этом говорил он сам: "Я родился в бедной семье и учился на медные деньги". За те же деньги в 1913 году получил из рук инспектора школы Шпанер-Шпаниона свидетельство о присвоении звания подмастерья. В октябре 1919 года Ильф был "высоким, в длинном пальто, фасон которого назывался "коммод". Об этом этапе своей жизни в Одессе он говорил: "Я хочу спать, хочу читать книжки, а они топают у меня над ушами, не дают спать. Понимаете, топают!". Это топали вооруженные банды всевозможной политической и уголовной ориентации. Они врывались на Софиевскую улицу и с топотом и стрельбой проносились мимо большого углового дома, где в неуютной квартире жил будущий писатель...
Ильф искренне завидовал Остапу Бендеру. В "Записных книжках" он признается, что хотел бы пройти по жизни таким же веселым, здоровым и предприимчивым. Но Ильф был грустен. Его съедал туберкулез, и жил он от гонорара до гонорара.
Его любимый герой — совслужащий с дореволюционным прошлым. Один из них видит библейский сон, как семь партийных поклонились ему, беспартийному. Да как поклонились! Швырнули портфели в пыль и бухнулись на колени.
Другой герой, созданный уже совместно с Евгением Петровым, мучается, наоборот, советскими снами. "Все отняла у меня советская власть... Но есть такая сфера, куда большевикам не проникнуть, — это сны, ниспосланные человеку богом". И он заснул, желая увидеть для начала царский выход из Успенского собора. Вместо этого он увидел председателя месткома. И так каждую ночь: членские взносы, стенгазеты и прочие реалии советского быта. С воплем: "Боже, боже! Все те же сны!" — он вылетел в подштанниках на крыльцо.
Если бы не записные книжки Ильфа, мы бы никогда не узнали, что "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" — это шутки Ильфа, сплавленные в магический кристалл Петровым. Ильфу такая работа была бы не по силам. Он был писателем XXI века — минималистом. "Бога нет! — А сыр есть? — грустно спросил учитель". Петров смог бы написать целую главу об этом учителе. А Ильф только грустно улыбнулся и записную книжечку в карман положил.
Но на самом деле их было трое: Ильф, Петров и брат Петрова — Валентин Катаев. Эта троица и замыслила два гениальных романа, ставших классикой. Спорили на золотой портсигар, что напишут на сюжет Катаева гениальную вещь. И написали. Возможно, это все они потом выдумали, задним числом. Только ясно, что перед нами одна команда великих пересмешников советского бытия. Не быта, а именно бытия. Быт тот частично умер, а бытие с нами и по-прежнему определяет сознание.
Одно время стало казаться, что дилогия устарела. Куда там! Пришел второй нэп — перестройка. Пришла новая борьба с нэпом. А бессмертный Фунт все сидит, как сидел при Александре Втором "Освободителе", при Александре Третьем "Миротворце", при Николае Втором "Кровавом" (ныне страстотерпце). Как сидел до угара нэпа и после угара нэпа. Васисуалий Лоханкин все вздыхает: "Может быть, так надо? Может, в этом и есть великая сермяжная правда?" А Ильф с Бендером приговаривают: она же и посконная. Писатель в детской курточке все пишет и пишет свои рассказы. Если есть бумага, должен же кто-то на ней писать. А иностранному корреспонденту все объясняют, что у нас нет еврейского вопроса. "Но ведь в России есть евреи? — Есть, — ответил Паламидов. — Значит, есть и вопрос? — Нет. Евреи есть, а вопроса нет".
Золотой теленок, отнюдь не телец, весело бодается с финансовыми властями. А почвенные писатели все строчат и строчат свой бессмертный роман, давно написанный Ильфом и Петровым: "Инда взопрели озимые, рассупонилось красно солнышко, расталдыкнуло лучи свои по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился..." Современный Корейко уже не работает счетоводом, а живет в особняке на Рублевке. Ловкие Остапы давно осуществили свою мечту и уехали в Рио-де-Жанейро, где все в белых штанах танцуют фокстрот "У моей девочки есть одна маленькая штучка". Впрочем, Корейко может оказаться и в Куршевеле, и в Краснокаменске. Это уж как повезет.