Небесный свод раскалывает зной. На пыльную, на городскую площадь Старик выходит с миской жестяной. В нее летят убогие монетки, Кусок лепёшки, финик и гранат. Склоняются натруженные ветки, И апельсины золотом горят. Лицо его, что медная посуда, Сияет, очертания скользят. В пыли ползет беременная сука, Чтоб руку загорелую лизать. Слетаются серебряные птицы, Сбегаются окрестные коты. К нему приходят дети и сновидцы - На запах апельсинов золотых, И говорят о чем-то на закате, Устроившись на площади кольцом, И горожанки в разноцветных платьях Приоткрывают для него лицо. А после он уходит, и двоится Нечеткий след, сгущается туман. И женщины закутывают лица, И молча исчезают по домам. ...Одна родит обещанного сына, Другая станет ведьмой и святой, А в рощах потускнеют апельсины, Навек утратив отсвет золотой. Мария Фроловская
ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА
Темнеют апельсиновые рощи,
Небесный свод раскалывает зной.
На пыльную, на городскую площадь
Старик выходит с миской жестяной.
В нее летят убогие монетки,
Кусок лепёшки, финик и гранат.
Склоняются натруженные ветки,
И апельсины золотом горят.
Лицо его, что медная посуда,
Сияет, очертания скользят.
В пыли ползет беременная сука,
Чтоб руку загорелую лизать.
Слетаются серебряные птицы,
Сбегаются окрестные коты.
К нему приходят дети и сновидцы -
На запах апельсинов золотых,
И говорят о чем-то на закате,
Устроившись на площади кольцом,
И горожанки в разноцветных платьях
Приоткрывают для него лицо.
А после он уходит, и двоится
Нечеткий след, сгущается туман.
И женщины закутывают лица,
И молча исчезают по домам.
...Одна родит обещанного сына,
Другая станет ведьмой и святой,
А в рощах потускнеют апельсины,
Навек утратив отсвет золотой.
Мария Фроловская