Глафира

Густав Гендлер 2
Давным давно всё это было,
Быльём и травкой поросло,
Вдовы уж нет давно в помине,
Ничто не вечно в этом мире,
А потому сей скромный труд
Для тех кого ещё ебут.
Среди кустов густых речушка,
Струился бег белесых вод,
А возле речки деревушка,
В ней жил зажиточный народ.
Был городок вблизи деревни,
Крестьяне часто на базар
Возили масло, лук, редиску
И прочий деревенский дар.
В деревне той жила Глафира,
Вдова красива средних лет.
Лицом румяна и пригожа,
Прекрасна словно маков цвет.
Глафиру звали ту солдаткой,
Бывало с кем заговорит,
Иль бросит взгляд на Вас украдкой,
Кровь в жилах так и закипит.
Хотя ей было тридцать с гаком,
Но молодость тянулась к ней,
Смущала всех здоровой сракой
И изобилием грудей.
Как вдовы все Глафира наша
Была слаба на передок,
Никто не знал у ней отказа,
Игра в любовь была ей впрок.
Она лишь больше здоровеет
И шире срака, выше грудь,
Как абрикос на солнце спеет,
Всегда готова подмахнуть.
Бывало только соберёшься,
Обняв, немного приласкать,
Подол подымет: «Я готова»-
Ложиться вдовушка в кровать.
Притянет ближе к хохолку,
Кидает прямо к потолку.
Всю точность ебли понимала,
Встать раком, жопу показать,
Могла давать не вынимая,
Хоть целый день *издой махать.
Давала стоя, лёжа, раком,
Могла сама на *уй присесть,
Ебли её в *изду и сраку,
На все лады какие есть.
Ебли её на сеновале,
В хлеву и в бане, на бугре,
Глафиру как то отъебали
И на церковном алтаре.
Давно познавши ебли сладость,
Вся была на слуху, окрест,
И знала, добрый *уй на радость,
А вялый *уй, что чёрту крест.
Она здоровый *уй любила,
Пред ним всегда готова лечь,
Что б до печёнки доставало
И ноги задерёт до плеч.
Сначала тот же *уй подрочит,
Поводит всюду и везде,
Готов спустить аж нету мочи,
Она знай водит по *изде.
Самца царапая как кошка,
Шептала: «Милый мой, ещё,
Кончаю я, подбавь немножко»-
Вцепившись, намертво, клещём.
Так дни и ночи провожая,
Жила она который год,
Познав в *изде блаженство рая,
Она брала залупу в рот.
Ну что ж, закончу описанье
И даром время не займу,
Я Вам сейчас про всё подробно,
Как было дело опишу.
Однажды летом наша Глаша,
Жильцов пустила проживать,
Они в деревню на всё лето
Приехали поотдыхать.
Двоих Глафира поселила,
Девица Таня, самый цвет,
Да брат Степан, большой верзила,
Здоровый парень в двадцать лет.
Папаша ихний и мамаша
Служили где то в городке,
И приезжали к Тане с братом,
По воскресеньям налегке.
Татьяне было лет семнадцать,
Блондинка, дивные глаза,
В своём отличие от братца
Была стройна как стрекоза.
Ресницы, носик, брови, губки,
Точёны ножки, бёдра, грудь,
Одета в рыженькую шубку,
Меж ног её и честь, и суть.
И Таня изредка совала
В *изду то палец, то морковь
И потихоньку привыкала,
Пока не началась любовь.
Сначала тихо мирно жили,
Втроём ходили часто в лес,
Но как то раз в *изду к Глафире,
Вселился словно дикий бес.
В лес по грибы они ходили.
Произошло всё это так,
Поссать приспичило верзиле,
Он из штанов достал елдак.
Вблизи в кустах, с *уяль? Игриво
Глафира поднимает взгляд,
И тут узрев такое диво,
Спустила три раза подряд.
Елдак у парня был здоровый,
Мудья имели грозный вид,
Как видно все такие вдовы,
Увидят *уй в *изде зудит.
Решила бедная вдовица,
Что даже будь Степан монах,
Такому хую не годиться,
Без дела прятаться в штанах.
Решила Стёпе наша Глаша,
Пренепременно подвернуть,
Не спиться ей ночами даже,
Как Это дело провернуть?
Надумав баню истопила
И говорит, вошедши в дом:
«Иди помойся ка верзила,
А мы с Танюшею потом».
Забрав мочалку, веник, мыло,
И пару сменного белья,
Степаша в баню завалился,
Не понимая ни *уя.
Попарившись он *уй намылил
И стал дрочить его, увы
Его давно уже мутили,
И зад, и передок вдовы.
Окончив первый раз дроченье,
Он снова хочет, но потом,
Вдруг видит, что за наважденье?
Глафира входит нагишом.
В короткой маленькой рубашке,
Всё видно даже хохолок,
Наружу грудь её и ляжки,
*изды здоровый бугорок.
Её увидев дико взвизгнул,
Как конь почуяв удила,
Он на вдову их *уя брызнул,
Попав на ляжки, волоса.
И тут же *уй свернулся сразу,
Степаша головой поник,
Глафира не моргнув и глазом,
Рубашку вниз и говорит:
«Давай ка спину потру милый.
Потом и ты мою помой»,
Одной рукой трёт спину мылом,
Щекочет *уй другой рукой.
Немного осмелев верзила,
В ответ кивает, раз живём,
Глафира тотчас раком стала,
Полна задором и огнём.
И хоть впервые видит Стёпа,
Купанье это для двоих,
Его хууще через жопу
*изда всосала в один миг.
*изда Глафирина не целка,
Нетрудно было и попасть,
И началась тут переделка,
И началась тут ебли страсть.
Танюша уж вернулась с речки,
Вошла в избу, Глафиры нет,
И братца нет, огня нет в печке,
А время кушать уж обед.
Пошла во двор и вдруг из бани
Несутся крики, стоны, вой
И, хоть дрожит бедняжка Таня,
Бежит на помощь к ним трусцой.
Дверь заперта она к окошку,
А день был солнечный назло,
И, хоть ей боязно немножко,
Она взглянула сквозь стекло.
И видит бедная девица,
Степана с толстою елдой,
Вдова ему на *уй садится,
Своей раскрытою *издой.
Зловещий вид *изды и жопы,
Степан вдову со смаком ёб,
Торчащий *уй братишки Стёпы,
Бросает девушку в озноб.
Всё в голове у ней мутится,
Крик боли вырвался из уст
И как подраненная птица,
На землю падает без чувств.
Тот голос в уши Глаше дунул
И заходил по ней дрожок,
Степан ей в жопу *уй засунул,
Почти под самый корешок.
Ползёт неделя еле Тане,
Она не видит и вдовы,
А этот гадкий случай в бане,
Ну не идёт из головы.
Ведь как узнают папа с мамой,
Что Стёпа вдовушку *бал,
То обернётся ебля драмой,
И будет братику скандал.
А ночью Танечка в постели,
Уткнувшись взглядом в потолок,
Тихонько пальчиком шевелит,
*изды пушистый хохолок.
И вдруг рука её коснулась
Среди волос к губам любви,
Татьяна резко встрепенулась
И искры вспыхнули в груди.
Она всё гладит и ласкает
Меж ног дрожащею рукой,
Потом дрожит она спуская,
И сон приносит ей покой.
Терзают девушку сомненья,
Уж если палец с ноготок,
Приносит столько наслажденья,
И счастья полного поток.
А если палец покрупнее,
Хоть как у Стёпы, больше прок,
Дрожит вся девушка и млеет,
Дрожь ощущая между ног.
Среди страданий и мучений,
В догадке, муке и тоске,
Рукой дрожащей Таня гладит
По хохолочку на *изде.
Уж не смущает больше случай,
Как вспомнит брата и вдову,
Нахлынет кровь волной кипучей,
И вспомнит всё как наяву.
Так день и ночь томяся в суе,
Пришло решенье наконец,
Что вместо пальца лучше *уя
Ещё не выдумал творец.
Решила так и уж покоя,
Не знает Танечка с тех пор
И как то у колодца стоя,
Заводит с Глашей разговор.
Всё откровенно рассказала,
Как убивается до слёз,
Что уже пальца стало мало,
Пора попробовать всеръёз.
Вдова тут наша засияла,
Такие речи ей как мёд,
И Глаша Танечке сказала,
Что ёбаря ей приведёт.
«Есть пастушок в деревне, Вася,
Лицом и *уем всем хорош,
Я с ним сама еблась бывало,
В такое дело будет гож.
Хоть он и с виду парень хрупкий,
Но *уй совсем не так уж мал,
Сломает целочку голубке,
Он не таких ещё *бал.
Сегодня спи на сеновале,
Туда я Васю приведу,
Сама с тобою буду в паре,
Ты вспомнишь добрую вдову.
Всё покажу, раздвину ножки,
Направлю Васенькин *уек,
Сначала поболит немножко,
Потом *издёнка пустит сок.
Пойдёт работа как по маслу,
Ты только Таня не робей,
Боишься *уя ты напрасно,
*бётся даже воробей».
Настало время собираться,
За Васенькой ушла вдова,
И говорит Татьяна братцу,
Что разболелась голова.
«В избе мне стало что то душно,
Я здесь пожалуй не усну,
Мне среди трав душистых нужно,
На сеновале отдохну».
С крылечка пёрышком спустилась,
Была стройна и весела,
Вдову увидев засветилась,
Та нежно Таню обняла.
«О Таня, милая Танюша,
Пройдут года твоя *изда,
Сушённой станет словно груша,
Ты вспомнишь эту ночь тогда.
Не бойся *уя, он не страшный,
Нет через чур больших мудей,
Все через то прошли однажды,
Ты только Таня не робей.
Посмотришь как всё будет мило,
Пока моменты есть лови,
И не жалей что страсть вкусила,
Запретный сочный плод любви.
*изда, одна в *изде вся сила,
*изда вращает шар земной,
На сеновале ждёт нас милый,
Он будет первый, только твой».
Василий разговор умело
Заводит но не о *изде,
Глафира тут же влезла смело,
О горькой девичьей судьбе:
«Как в старину еблись бараком,
Подчас по девять пар подряд,
Там, в темноте ебуться раком,
В углу на нарах, как хотят.
*бал кого то только в сраку
И тут же в рот кому попал,
Там за *изду уж лезут в драку,
Сам чёрт бы *уй что разобрал.
*уи мелькают, сраки, груди,
Перееблося всё вверх дном,
Да, в старину умели люди
Развлечься еблей и вином».
Вдове рукой Василий машет,
Уж вся деревня спать легла,
С волненьем посмотрев на Глашу,
Разделась Таня догола.
Лёг пастушок с ней, жаром пышет,
Глафира рядышком легла,
Татьяна наша еле дышит,
Все в напряжении тела.
Тут Васин голос тихо шепчет:
«Не бойся страсти что внутри,
Я буду, в первый раз полегче,
Не больно будет вот смотри.
Раздвинь Танюша свои ножки,
И вверх чуть-чуть приподними» -
Поцеловал её: «Немножко
Теперь, мой ангел,потерпи».
Ладонями своими нежно
Он груди стал её ласкать,
Волною страсти неизбежной,
Стараясь всю обцеловать.
Глафира сбоку уж смеётся,
Когда стал Тане ноги драть,
А та и мечется, и вьётся,
Уже готова закричать.
Она за *уй его поймала,
К *изде дотронулась слегка,
Потом вся вдруг затрепетала,
И оттолкнула *уй рука.
Потом опять его схватила,
Приятно, горячо, легко,
Вдруг что то брызнуло и с силой,
Ей прямо в руки потекло.
Танюша в страхе вся ужасном,
Что аж свернулася в комок,
Зажала ноги, но напрасно,
Ей сам бы чёрт тут не помог.
Вдова Танюшу обнимает,
И гладит ласково везде,
Пастух знай ноги раздвигает
И гладит *уем по п.зде.
Танюша шепчет: «Вася, больно,
Не надо миленький постой,
Ой, не хочу уже довольно,
Не надо дальше он большой».
А Вася хоть пастух и местный,
И парень вроде молодой,
На всю округу был известный,
Своей огромною елдой.
Всегда в любви страшимый очень,
Он продолжал совать в тот миг,
Нарушив тишину средь ночи,
Раздался Танин страшный крик.
Танюша вьётся, рвётся, плачет,
Он *уй по яйца ей вогнал,
Напрасно Таня билась плача,
Пастух как мог её *бал.
Работал до седьмого пота,
Елдак всю ночь стоял как кол,
Он крепко Таню взял в работу,
Как говорят во вкус вошёл.
Вначале Таня сомневалась,
В чём красота и прелесть здесь.
Без наслаждения *балась,
Тогда он *уй вогнал ей весь.
И настроение поднялось,
Ушла куда-то боль и муть,
На третьем разе извивалась,
Уже пыталась подмахнуть.
На пятом разе Таня робко
Просила Васю, чуть дыша.
Чтоб выеб разик через жопу,
Чтоб кончила бы не спеша.
Потом сама уж сверху села,
Поправив Васин *уй слегка,
Без содроганий села смело,
Как это делала вдова.
Танюша семь разов *балась,
Пастух три раза пёр вдову,
Но всё же Таня поругалась,
С вдовою бедной поутру.
Кричит, Глафира: «Ты *балась,
Теперь черёд настал уж мой».
Так полчаса она ругалась,
Татьяна с нашею вдовой.
Коль не пастух была бы драка,
Обоих выеб молодец,
Одну в *изду другую в сраку,
На этом повести конец.
***************************