ИСТОРИЯ ТУРКМЕНИИ: ГИНДУКУШСКАЯ ПЛОТИНА
АНДРЕЕВ А. П. (Из путевых записок Русский вестник, № 9. 1896).
III. По плотинам.
Выезд на Гиндукушт. — Культура и воровство. — Змеи. — Главная плотина и ее устройство. — Гиндукушт. — Первая плотина и начало оросительного канала. — Становище рабочих.
АНДРЕЕВ А. - 874970896797
На другой день меня разбудили в половине седьмого.
На столе кипел уже самовар, а около крыльца слышалось фырканье лошадей.
— Пристав прислал для вас лошадь и чапара и велел сказать, что не может сам ехать с вами, — заявил староста, разбудивший меня, — дела его задерживают: нужно ехать в какой-то аул. Да вот еще прислал письмо, чтобы вы передали его на Гиндукушт. Там вам все покажут.
Я быстро умылся, напился чаю, затем вскочил в седло и, в сопровождении джигита, порядочно говорившего по-русски, выехал из Иолотани.
Путь наш пролегал по мало интересной местности: кругом тянулись пустынные степи, еще не тронутые никем.
Проехав рысью около получаса и видя впереди все ту же бесконечную голую степь, я спросил джигита, скоро ли будет Гиндукушт?
— Теперь уж близко, — ответил он, — скоро будет плотина на Мургабе.
— А их сколько всех?
— Четыре, — был ответ.
— И все одна близ другой?
— Никак нет. Две первые близко одна к другой, а те далеко отсюда.
— Но как же это так? — продолжал я, — Мургаб так близко, а вот тут пустыня кругом, все голо и безжизненно?
— Воды нет, — флагматически отозвался джигит, — еслиб воду провести, все здесь было бы. А теперь только верблюды пасутся. Вон видите, большое стадо пасется.
Действительно, впереди виднелось большое стадо «кораблей пустыни», столь же обычных, как и лошадь, в Закаспийской области. Паслись они без всякого призора. Мы скоро поравнялись с ними, при чем лошади наши не обратили на них никакого внимания. [137]
— Почему же при них нет пастуха?, — спросился, — разве у вас не бывает краж?
— Бывают, но редко, — отозвался джигит, — раньше совсем не было. Можно было все оставить на дороге, — никто не тронул бы. А как русские пришли, стало хуже: стали воровать.
Я невольно замолчал пред таким тяжелым, но, к сожалению, справедливым обвинением и обратил внимание своего спутника на молодого верблюда, который отделился от стада и, как сумасшедший, вертелся на одном месте, стараясь поднести ко рту одну из задних ног.
— Что такое с ним? — спросил я.
— Должно, змея укусила, — ответил джигит.
— А у вас много змей? Есть и ядовитые?
— Не очень много, но есть такие, что как укусит, так и вылечиться нельзя.
— А смертельные случаи бывают?
— Бывают. Только здесь все знают, что как укусит змея, сейчас надо то место вырезать. Недавно один салыр спал на берегу арыка, и ядовитая змея укусила его в шею. Он тут же вырезал ножем укушенное место, с ладонь величиной. А то верно умер бы. А еще раз один русский был на охоте и встретился с какой-то змеей. Она за что-то рассердилась на него и погналась за ним — насилу убежал. Говорит, что так перепугался, как никогда в жизни...
В это время впереди послышался шум падающей воды.
— Это первая плотина, — сказал джигит.
Я подогнал лошадь и через минуту подъехал к берегу реки.
Направо простиралось огромное водное пространство — целое озеро, прегражденное прямо передо мною плотиной, через верхнее сооружение которой вода с шумом сбегала по уступам в неширокое русло, на котором немного пониже был устроен паром.
— Слезай, бояр, — сказал джигит, — я коня поведу на перевоз.
Я отдал ему лошадь, а сам пошел к плотине, а, подошедши к ней, не мог скрыть своего удивления.
Это было красивое сооружение, представлявшее удивительно резкий контраст с охватившей его со всех сторон голой пустыней, Красиво оно настолько, что могло бы составить украшение любой из европейских столиц.
Над водой возвышалось легкое верхнее сооружение плотины, [138] все состоявшее из железа. Это был ряд железных устоев, имевших форму покоя, поставленного по направлению течения реки. Расходившиеся книзу ноги устоев уходили в воду и там были укреплены в нижнем каменном строении плотины или в упоре ее. А на верхних горизонтальных перекладинах, высившихся сажени на три над уровнем реки, была устроена деревянная настилка, шириной около аршина, ведшая от одного берега к другому. Между устоями образовалось около десятка пролетов, через которые с шумом бежала вода, скатывавшаяся вниз по трем каменным уступам, ослаблявшим падение воды на дно.
И получалось три непрерывных наклонных каскада, пенивших и бурливших, и посылавших вверх облака мелкой и прозрачной пыли, игравшей на солнце всеми цветами радуги...
Оба берега реки были забраны каменными набережными, спускавшимися вниз изящными террасами, соединенными между собой красивыми каменными же лестницами. Эта каменная кладка не уступала по своему изяществу верхнему железному строению и давала понять даже непосвященному глазу, насколько капитально и устойчиво все это сооружение.
Впрочем, неприятное чувство скоро прошло, и я, стоя над серединою реки, всматривался в детали плотины, не без гордости сознавая, что это детище цивилизации принесено в край нами, русскими, и что оно, наравне с железной дорогой, дает туземцам лучшее понятие о превосходстве нашей культуры...
Тут же ко мне подошел русский мужичек, оказавшийся сторожем при плотине.
Я разговорился с ним.
— Теперь вода низко стоит, — сказал он мне между прочим, — ее можно поднять гораздо выше — до самого помоста, на котором вы стоите.
— Как же это делается?
— Boт здесь, между железными фермами, опускаются железные щиты, на цепях. Сначала нижний ряд, потом следующий... С каждым рядом вода поднимается все выше в этой запруде. Теперь опущен один ряд щитов. Если поднять их, то через плотину пойдет гораздо более воды, чем теперь.
— А где же начало оросительного канала? [139]
— Не далеко отсюда. Вот переправят лошадей, так быстро доедете туда.
— А что как у вас лихорадка? — поинтересовался я, — очень мучает?
— Мучает, ничего с нею не поделаешь. Я каждый день принимаю хину; а когда позабудешь, не примешь, — сейчас она и приходит. Совсем измучила.
— А скажи, где теперь находится подрядчик по земляным работам?
— Должно, на «данбах». Там ниже «данбы» делают, а уже все работы кончены.
— А где инженеры жили, когда строили эту плотину?
— Не далеко отсюда несколько домиков есть, — Гиндукушт называется. Там и жили они.
Я простоял еще несколько минут на помосте, любуясь переливами света водяной пыли и следя за рыбой, выскакивавшей из каскадов и бросавшейся в перепуге не по течению, в Мургаб, а назад, на устои плотины.
Но вот переправили лошадей, и я велел джигиту ехать на Гиндукушт, где жили инженеры во время работ.
Какими жалкими казались эти несколько мизерных домиков, без всяких признаков растительности кругом, в сравнении с только что оставленною мною плотиной.
Собака с лаем бросилась к нам навстречу, а на лай ее вышел мужичек, то же, очевидно, сторож, заявивший на мой вопрос, что подрядчика тут нет, и он должен быть на «данбах».
— Ну, поезжай теперь к плотине, которая у начала оросительного канала, — сказал я джигиту.
Плотина эта оказалась, действительно, очень не далеко от главной. И она была той же капитальной работы, только значительно меньших размеров и не отличалась легкостью и изяществом главной плотины. Тут был один лишь пролет, закрывавшийся также щитами, но не легкими, железными, как там, а тяжелыми и толстыми, сбитыми из деревянных досок. Массивность их подчеркивалась уже одним тем фактом, что они спускались вниз не на руках, а при помощи ворота, который был устроен над плотиной.
Навстречу мне вышел сторож, палатка которого стояла около самой плотины. [140]
— Это начало канала, идущего в Байрам-Али? — спросил я его.
— Так точно, — ответил он, — здесь, в запруде, собирается вода. А когда нужно, мы ее пускаем в этот канал, сколько потребуется.
«Запруда» была то самое озеро, которое я видел сзади главной плотины. Канал же, начинавшийся у «головного заграждения», на котором я теперь находился, уходил влево прямой линией меж двух отвесных земляных стен, отстоявших сажени на две друг от друга и высоко поднимавшихся над уровнем воды. В некоторых местах стены из отвесных превратились в наклонные и дали большие осыпи.
— Этот канал, сообщил мне сторож, водой прорывали. Сначала маленькую канавку сделали и пустили в нее воду. А она вот и промыла этакую ширину!..
— Да видно и теперь продолжает промывать?
— Теперь уж не так, как раньше. А все-таки нет, нет, да и осыпется земля где-нибудь. Намедни чуть было двух рабочих не задавило...
— А где другие плотины? — спросил я.
— Вы главную, большую уж видели?
— Да, видел.
— Так еще две осталось, кроме этой. Обе они по этому каналу расположены. Эту плотину первой зовут; потом будет вторая — верст на 7 пониже, а потом еще верст через 7 — третья. А от третьей уж канал пойдет до самого имения верст на 35-ть.
— Верхом везде проехать можно?
— Верхом везде хорошо. Можно даже в тележке, — только дорога плохая, тряская. А все ездят из имения.
Я поехал.
И снова потянулись неприглядные картины обычной в Закаспийской области голой и безлюдной степи. Только кое-где однообразие ее нарушалось песчаными буграми, да временами попадались наезженные дороги, покрытые толстым слоем мельчайшей лесовой пыли, которую встречный ветер гнал нам прямо в лицо.
Через полчаса быстрой езды начали попадаться отдельные пешеходы-туземцы, сменяемые временами другими халатниками, двигавшимися на двухколесных арбах-тачках об одну лошадь. А еще подальше встретилось несколько жалких [141]
землянок с двумя-тремя хворостяными шалашами близ них. В этих последних видимо продавались кое-какие предметы первой необходимости, вроде хлеба, арбузов, дынь, сахару и чаю.
— Зачем здесь эти землянки? — спросил я джигита.
— Тут поблизости работы идут, дамбу оканчивают, — ответил он, — в землянках рабочие живут.
— Так, может, подрядчик здесь теперь? Поезжай и спроси.
Джигит подъехал к одному из шалашей и вступил в разговор с важно сидевшим в нем и смотревшим на меня туземцем. Вернувшись же, сказал, что нужно еще дальше ехать — туда, где делают новую дамбу.
Через 1/4 часа мы были около этой последней.
Здесь было уже значительно больше землянок и шалашей, и в последних продавались более разнообразные продукты. По всем направлениям, среди духоты и пыли, двигались людские фигуры то в туземных, то в русских костюмах.
Чрез какого-то туземца с обычной у туркмен коротенькой и жидкой бороденкой, мы узнали, что подрядчик находится в одной из землянок. И действительно, у входа в эту последнюю я увидал господина небольшого роста с интеллигентной физиономией и французской бородкой, одетого в чисучевый пиджак, с панталонами, забранными в высокие сапоги, и с английской шляпой-котелком на голове.
Это и был подрядчик N., к которому я имел письмо от пристава.
Гиндукушская гидроэлектрическая станция. В папке "Мургабское государево имение"
Период создания картины:
около 1911 г.
Материал, техника:
картон, акварель
Местонахождение
Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры "Государственный Эрмитаж"