Макаровы угодья

Когда Иркин магазин, что она открыла в одном из бывших офисов на Малой Пироговке, разорился, встал вопрос, куда девать все эти щипчики, ножнички, лопаточки и палочки – словом, всё, что нужно для идеального маникюра.
Две Ирины подружки, что полгода назад дружно кивали головой, мол, отличная идея – стопятьсотмиллионный магазин «Всё для маникюра» — теперь скупили, что могли, раздавали знакомым, дарили по праздникам, и себе оставили кучу мелкого барахла.
Когда Ира освободила ячейки на складе, оставшиеся коробки пришлось увезти домой. Это было не очень удобно, хотя женщина жила одна в двушке с видом на большую, расхлябанную помойку, и коробки, завалившие весь балкон, только избавили хозяйку от созерцания такого пакостного ландшафта. Вообще, в планах женщины было уехать из города, обосноваться где–нибудь в тихом, уютном местечке, в своем доме, окруженном клумбами и вековыми соснами… Но это в будущем, а пока…
Пока товар все равно надо было как-то сбывать. Таня, одна из Ириных подруг, предложила продать всё через интернет. Девочки ухватились за такую идею, стали придумывать красивые названия, «чтоб цепляли», а то «ножницы» – они и в Африке ножницы, а «пилка» – вообще так себе товар…
— Пиши «профессиональная пилка для ногтей на пальцах рук», — посоветовала Мария.
— А почему именно для рук? Тут ничего не сказано же! — с сомнением покачала головой Ирина, вертя упаковку с заморскими иероглифами.
— Чтобы было ни как у всех! Вот зря тогда ты магазин открыла, нет в тебе этой предпринимательской жилки, хитрости нет торговой! Ладно, что там дальше? Зеркало? Пиши про зеркало…
Они провозились до десяти вечера, Таня уже засобиралась домой, но Ира, стоя в прихожей и грустно вздыхая, предложила посидеть еще немного.
— У меня вино есть, там эклеры еще… Я могу мясо пожарить… Ну, не бросайте вы меня! Ведь вся жизнь под откос, всё крахом, всё ни как у людей…
Она закрыла лицо руками и горестно замотала головой.
— Ну почему всё со мной, а? Почему другие могут, а я опять в ноль?..
Сердобольная Татьяна покачала головой, сняла почти уже застегнутую ветровку, скинула туфли и пошла на кухню…
— Ладно, корми давай, а то я с утра ничего не ела!
Ира радостно засуетилась, и через полчаса три подружки уже сидели за накрытым столом, тыкали вилками сочащиеся соком стейки и запивали белым, полусладким.
Сначала всё было грустновато, проводили Ирин бизнес на покой, посетовали, что надо еще заплатить за аренду (Ира немного задолжала), потом беседа как–то сама собой замерла, уступая место задумчивости.
Часы на стене мирно тикали, возился в контейнере Ирин хомяк, Лохматик. Шумел на плите чайник, под окнами кто–то орал песни. Через час приехал курьер, привез суши, которые заказала Мария. Поели, вздохнули еще по разику…
Но полусладкое творит чудеса. Скоро заиграл румянец на щечках, заулыбались губки, понеслись воспоминания о детстве, о бурной и яркой юности, о том, как бегали купаться в Серебряный Бор, как, сидя дома у Татьяны, наряжали елку, как потом она упала под натиском Танькиного кота, и пришлось бежать за новыми елочными игрушками…
— Было, девочки! Сколько всего было… — протянула Маша. — А сейчас скучно, всё по–взрослому, никаких сюрпризов и безрассудных поступков, рассказать внукам даже нечего будет…
— Брось, Машка, самый безрассудный поступок – это то, что ты вышла за Андрея. Вот уж, действительно, бес попутал! — ехидно усмехнулась Татьяна.
— Замолчи, Танька! Вышла и вышла. Чужая семья – потемки, не нам судить, — одернула ее разомлевшая Ирина. — А мне Андрей нравится – красавчик, мускулы от ушей, в еде непритязательный…
— Фу, девочки, вы как будто Лохматика обсуждаете! Андрюша не без изъянов, но мы строим свои отношения, работаем над ними, потому что любим друг друга! — покраснела от обиды Маша.
— Да не тебя он любит, а твою квартирку в Москве. Кстати, ты его тоже прописала к себе? — Таня нахмурилась.
— Да, еще два года назад.
— Постоянную оформила? — не отставала Таня.
— Ну да. Слушай, оставь ты меня в покое!
— И правда, девочки! А давайте выпьем за мечту! Ну, должны же они когда–то сбыться, эти мечты дурацкие! У всех налито? Отлично! За мечту и ее сбывание! — встала со своего места Ирина.
Поцеловались прозрачными бочками бокалы, плеснулось полусладкое на скатерть, раздался женский смех, полетели ввысь белокрылые, легкие мечты, распахнули форточку и улепетнули в черное небо…
…— Тань, ты? — хрипловатый голос Ирины звучал в трубке тихим шуршанием.
— Нет, это не я. Это то, что от меня осталось! Ну ты. Ирка, конечно, молодец! Мне сегодня отчет сдавать, я его уже третий раз перепечатываю, а в голове словно колокола бьют… Так что, нет, это не я!
— Ну, Таня! Ну, погоди! Скажи, а что за дачу я вчера купила?
— Дачу? Дачу… — задумчиво протянула Татьяна, потом, причмокивая, отпила из фарфоровой чашки кофе, вздохнула и продолжила:
— Дачу… Да, была дача. Дом был, участок…
— Как я это сделала? — испуганно прошептала Ира. — Тань, у меня на счету сейчас ноль, я, что всё на нее угрохала? Какая дача, мне долги отдавать!
— А мы тебе говорили, но ты уперлась, мол, мечты должны сбываться. Твоя вот и сбылась. Да она недорого обошлась, около сотни, кажется. А дом такой хороший, с печкой…
— Мы туда ездили, что ли? — не отставала Ира. На экране открытого перед ней ноутбука красовался договор о купле–продаже, с ее, Иркиной, электронной подписью, а потом следовала квитанция об оплате.
— Да никуда мы не ездили. Ты через интернет нашла, купила. Что непонятного? Ой. Ладно, Ир, то у тебя магазин, то у тебя дача! Некогда мне! Всё, пока!
Таня выключила телефон и уставилась слезящимися глазами на цифры в отчете. Те танцевали кадриль и никак не хотели стоять смирно…
— Маша! Машенька, не бросай трубку! — услышала женщина знакомый голос, лениво перевернулась на другой бок, толкнув Андрея. Тот что–то прошептал, Маня ответила: «Чи–чи–чи!» и выскользнула из кровати в коридор.
— Не бросаю. Что стряслось? К тебе рвутся коллекторы? Они наконец нашли тебя и угрожают? — Маша зевнула, посмотрелась на себя в зеркало, потом сладко потянулась и пошла ставить чайник.
— Нет! Да нет же! Что вчера было, Маня? Я что–то купила. Зачем я это сделала? — почти в истерике продолжила Ирина, запустив руку в гриву своих непокорных, цвета воронового крыла локонов.
— Что, опомнилась? А я тебе говорила! Я предупреждала! Зачем тебе дача?! Тем более сейчас! Но ты обозвала меня «непутятькой», да–да, так и сказала, а потом купила эту самую дачу. Ир, а что такое «непутятька»?
— Не знаю я! Всё плохо, Манечка! Я банкрот, я нищая… Как всё вернуть–то теперь? Господи, и как мы с вами пришли к этому?
— Ты сказала, что мечты должны сбываться, открыла интернет, нашла эту дачу и купила. Цена была невелика, ты перевела всю сумму сразу, потом разговаривала с каким–то мужчиной, он сказал, что можно хоть сейчас ехать и смотреть. А все документы он тебе пришлет на почту. Ты ворковала с ним минут десять, с этим мужчинкой.
— Боже… Я ничего не помню, Маша… Ничего…
— Немудрено! Ты, пока посуду мыла, об угол шкафчика ударилась головой, несильно, но тебе было очень обидно, и Танька дала тебе обезболивающее. Может, это так на тебя повлияло, не знаю, но ты нас даже не проводила, легла спать, и всё. Да ты номер хозяина найди, сохранился же в телефоне, скажи, что ты передумала. Ладно, попозже созвонимся, мне завтрак надо готовить. Пока!
— Пока… — протянула Ирина…
Номер мужчины, который продал ей дачу, Ира нашла, позвонила, но тот не брал трубку.
Женщина еще раз пролистала в ноутбуке фотографии купленной недвижимости. Хорошенький современный домик в два этажа, веранда с креслами и большим, овальным столом; под потолком – медная люстра. У крыльца бушует огромными бело–зеленоватыми шапками гортензия, дорожка, выложенная камнями и чуть заросшая мхом, ведет в сад. Дымящиеся розовыми кустами, ухоженные клумбы цветными кляксами разлетелись по изумрудно–зеленому газону. В углу сада – место для шашлыка, уютное гнездышко для посиделок, свечей и тихих бесед…
Да! Так Ира всё себе и представляла… Место силы и свободы, место, где тебе хорошо…
А что внутри дома? Комнаты, большая гостиная, барная стойка и длинный стол для готовки.
— Нам с девочками будет, где развернуться! — подумала Ира и вдруг поняла, что ее мечта начала сбываться. — Надо туда съездить! Посмотреть всё своими глазами, а уж потом решить, оставлять или отказываться!
…— Маша! В пятницу ты свободна? Ты съездишь со мной на дачу? Ну, на эту, купленную? Что? Занята? Брось, Машка! Какой массаж, поехали! Там здорово! Продукты я куплю, возьми что–нибудь от комаров и купальник. Будем загорать! Нет, Андрея мы не берем! Всё, целую, Тане сейчас позвоню.
Растерянная Мария пожала плечами, потом посмотрела на сидящего на диване и грустно смотрящего в одну точку Андрея, улыбнулась и кивнула своим мыслям.
— Андрюша, завтра мы с девочками едем по делам, — тихо, вкрадчиво сказала она мужу.
Тот сначала кивнул, потом как будто проснулся и тревожно глянул на жену:
— По каким–таким делам? Завтра моя мама приезжает! Ты должна ее встретить, посидите, поболтаете… Чайку попьете… Пожалуйста, милая!..
— Нет, завтра никак не могу. Давай в другой раз. Перенеси маму на следующие выходные, — пожала плечами Маша, собирая в аккуратную стопочку раскиданные на журнальном столике газеты. — Или принимай сам. Это твоя мама, ей будет приятно оказаться с тобой наедине. Пошепчитесь, погуляете, а там и я вернусь.
— А ты когда вернешься? Вечером в пятницу? — с надеждой спросил Андрюша.
Маша хотела, было, кивнуть, но потом нахмурилась.
— Нет, я думаю, в воскресенье. Ночью. Поздно. Очень–очень поздно.
— Маня…
— Ладно, хорошо! Курицу я запеку, потом разогреешь в духовке, салат порежу. Дальше сам. Магазин за углом, деньги у тебя есть, справишься. Знаешь, я, пожалуй, сейчас уже соберусь и поеду к Иришке. А то завтра рано выезжать.
— Да куда вы собрались–то? Мож, я с вами? — вскочил мужчина, преданным сенбернаром смотря на жену.
— Ирина купила дачу. Мы едем смотреть. Ира сказала тебя не брать, — отрезала Мария, аккуратно складывая платьица и шортики в дорожную сумку.
— Твоя Ира меня ненавидит! Она с самого начала так зло смотрела на меня! Это ужасно, что ты с ней до сих пор дружишь! Я не разрешаю тебе ехать! — вдруг «сделал боевую стойку» Андрюша, — нечего с такими, как она, по дачам разъезжать! Не дай Бог, случится что!
— Андрей, иди–ка ты лучше посуду помой и мусор вынеси, — как ни в чем не бывало, ласково ответила Маша. — Твоя мама не любит, когда грязно.
— Ээээх! — махнул тот рукой и зашаркал по коридору.
Маня слышала, как зашуршал мусорный пакет, как хлопнула входная дверь, улыбнулась. Андрей всегда забывает взять с собой ключи, а дверь частенько захлопывается насовсем… Хи–хи, сейчас опять испугается. Начнет трезвонить, дышать в замочную скважину… Да, не стоило за него выходить, ну, теперь уж что говорить…
Дверной звонок взорвался гомоном, выскочил из спальни кот, поскользнулся на паркете, взвыл и умчался под диван. Женщина неспеша побрела в прихожую, впускать мужа обратно…
… Рассевшись по сидениям в Ириной машине, женщины притихли. Ира была еще тот водитель, но взять такси наотрез отказалась.
— В свое будущее родовое поместье я поеду только на своем автомобиле! — отмела она все уговоры довериться опытным и бесстрастным водителям таксопарка. — Да и деньги надо экономить! Всё, поехали!
Она несмело сдала назад. выкрутила руль, закусив нижнюю губу и почти закрыв глаза от страха зацепить соседскую «Мазду», вырулила со двора на тихую, узенькую, в каждую сторону по полосе, улицу и, врубив музыку, помчалась по городу.
— Что свекровь? — не поворачивая головы, спросила Ирина.
— Что? Говори громче, не слышно ничего! — заверещали сзади подружки.
— Говорю, свекровь что? — Ира обернулась и уставилась на Машу.
— Ирка! Смотри на дорогу! Я тебя умоляю, я жить еще хочу… — взмолилась Татьяна. — Маш, расскажи ей про свекровь – громко, четко и развернуто.
— Приедет сегодня. Еду я им оставила, пол помыла, ванную только не успела почистить. Ну, разберутся в общем.
— Молодец! — крикнула Ира, ловко обгоняя слева груженую до отказа «Газельку». — А что ванная–то? Тетя Рита с ночёвкой у вас будет что ли?
— Нет. Просто она поборник чистоты и стерильности. Она полжизни подрабатывала уборщицей, бегала туда по утрам перед основной работой где–то в НИИ. Впитала хлорку, как молоко матери…
— Поэтому у нее такой Андрюша получился… Хи–хи! Такой медлительный–медлительный! — хмыкнула Таня и подтолкнула подругу локтем в бок. — А ты исключи хлорку, глядишь, и проснется принц твой.
— Не надо, Тань, слышишь! Он хороший, я его люблю, а если тебе не нравится что–то, так и держи всё в себе! Посмотрим, еще за кого ты выйдешь! Вот я посмеюсь! — Мария обиженно отодвинулась и уставилась в окно.
Хотелось спать. Ира собрала всех рано, еще не было и семи утра. Утренний холодок врывался в чуть опущенное окно вместе с каплями дождя. По небу ветер гнал рваные, точно волосы ведьмы, серые облака, клубил и метал их в разные стороны, не давая солнцу как следует выбраться наружу.
— Погодка самая шашлычная, — покачала головой Таня, зевнула, следя глазами за проплывающими мимо редкими деревенскими домиками и рыжевато–желтыми, с высохшей за лето травой, полями, потом ее глаза закрылись, голова откинулась назад, а тело расслаблено облокотилось о спинку сидения…
Ирина же спать не собиралась. Она продиралась по проселочным дорогам, кружила и, ойкая, проваливалась колесами в канавы, выбиралась из них, мучая переключатель скоростей, потом снова оседала куда–то под насмешливое карканье галок, важно расхаживающих по свежескошенной траве. Они то и дело зарывались в сено клювами, копошились там, в тепле гниющих стебельков, потом, испугавшись чего–то, влетали вверх и галдели, галдели, галдели…
На проводах высоковольтки, что тянулась через поле, расселись воробьи. Нахохлившись, они щебетали, потом вдруг затихали, будто уснув, но стоило одному, самому заполошному, чуть пискнуть, разминая затекшую лапу, гвалт начинался снова. Воробьи рьяно дрались, раскачивали провода, сгоняли друг друга с теплых мест в самой гуще стаи, потом все затихало. Пушистые комочки переваривали проглоченных мух и наблюдали за красным «Шевроле», топчущемся на дороге…
Мария, охая от того, что устала сидеть, то и дело мучала Иру вопросом:
— А мы уже приехали? А сейчас сколько еще осталось? Нет, я просто спросила, чего ты так на меня смотришь?!
Ира рычала, вздыхала и стонала, но продолжала скрести брюхом автомобиля по грунтовой дороге.
— А что, Ир, поближе дачи не было? Надо было самую задвинутую выбирать? — зевая, поинтересовалась Таня, захлопнула рот и отвела глаза, увидев, что Ирка уже на грани…
И вот, после остановок на «походить, размяться и сбегать на природу», часам к двенадцати, женщины добрались до места.
Навигатор точно указал место на карте, где теперь надлежало Ирине основать свое гнездо.
— И где? — разминая спину, вылезла из машины Маша. — Там вроде не такая халупа была!
Женщины, встав рядком и уперев руки в боки, смотрели на чуть покосившийся, с прогнувшейся крышей домик. Резные наличники, когда–то белоснежные, теперь посерели, отвалились и кое–где валялись прямо на траве. Бревенчатые стены снаружи потемнели, пакля торчала мочалкой, качаясь на ветру.
— Ир, ты посмотри, может, координаты не те, может ошибся твой навигатор? — Маша нахмурилась.
— Нет, всё точно, то самое место…
— А! — нервно хохотнула Татьяна. — Мы в шоу «Было–стало», наверное! Ты, Ир, сдается мне, опять влипла в историю…
— Спасибо, Танечка, за поддержку! — Ира решительно шагнула к калитке, толкнула ее, та с мелким скрежетом поддалась, а потом всем своим тщедушным тельцем рухнула в траву. — Ой…
— Ир, да что ты мучаешься! Смотри, тут какая дыра!
Женщины обернулись на Машин голос. Та показывала на огромную прореху в заборе. Через нее вела уверенная, основательно протоптанная тропинка.
— Это как же так? Это по моему участку кто–то ходил? — в Ире уже просыпались собственнические чувства.
— Ну ходил и ходил. Пойдем и мы, надоело тут стоять уже! — Таня зашагала вперед, уворачиваясь от стеблей сочной, сыплющей пыльными семечками крапивы.
Женщины подошли к дому. Ставень на окнах не было, как и замка на двери. Та, поскрипывая, похлопывала на ветру, точно аплодисменты изображала трем незадачливым гостьям.
— Ну что, Ира, внутрь надо идти! Та–дам! — Маша поставила ногу на ступени крыльца, потом, завизжав, отпрянула назад. — Там змея! Змея там сидела!
— Где? Где? — женщины с опаской сунули головы под ступеньки.
— Да там! Всё, Ирка, вези меня домой! Я здесь не останусь, я не смогу! Я не выдержу! Боже мой! — Маша поджимала то одну ногу, то другую, испуганно озираясь по сторонам.
— Да бросьте вы, это ж ужик! Обыкновенный ужик, мы их в детстве у бабушки в деревне ловили! — Ира выпрямилась. — Видите, на головке два пятна желтых – это уж. Он не опасный.
— Это для тебя он не опасный, а для меня очень даже опасный. Ладно, пойдем тогда дальше, хотя нет, вы первые, я за вами! — Маша кивнула на дом.
Внутри избы было сыровато, пахло прелым деревом. Старая мебель, топчась у стен, таращилась на гостей пустыми полками и выдвинутыми ящиками.
— Да тут мы не первые гости, похоже, — огорченно прошептала Ира.
— Да, всё уже украдено до нас. В общем, я думаю, Ира, что тебя обманули, что теперь нужно вызывать полицию, жаловаться, искать этого товарища, что тебе наобещал золотые горы, а прямо сейчас я, как ни странно, хочу поесть! — Татьяна вышла из дома и направилась к машине, где в багажнике была сложена еда.
Ирина, грустно вздыхая, стала продвигаться дальше по дому. На столе в одной из комнат стояли пластиковые стаканы и початая бутылка сидра, на полу валялись фантики от конфет.
— Фу… — Ира поморщилась. — Маш, может, уйдем, а? И, как сказала Таня, вызовем полицию?
— Ты больше слушай ее, Таню нашу! Нет уж, раз приехали, всё осмотрим. Мало ли, может, тебе понравится. Ты же за бесценок это всё выкупила? За бесценок. Значит, надо просто вложиться и сделать самой себе мечту. Они, мечты, Ир, готовые редко продаются…
Подруги прошли сквозь дом и остановились у двери, ведущей, видимо, на другой конец участка. Ира осторожно толкнула ее. Заскрипели петли, застонали и выплюнули наружу старую, изъеденную короедами дверь.
— Ооо!!! — только и смогла протянуть Маша, схватив Иру за руку.
За дверью, прячась за неказистым домиком, чуть дальше по тропинке, был склон, уходящий прямо к реке. Та, серебряной змеей петляя между небольшими островками, уходила к горизонту и пропадала там за поворотом.
— Красота–то какая! — у Ирины аж дух захватило. — Это ж надо, какая красота…
Женщины радостно схватились за руки и помчались по мокрой траве вниз, к реке. Тучи, что провожали их из города, разлетелись куда–то, на небе, умытое и приглаженное, висело солнце, словно пришпиленное кем–то и сбрызнутое лаком для пущего сияния.
— Таня! Таня, иди сюда скорее! — крикнули они, обернувшись, а потом, упав коленями на песок пляжа, словно дети, стали загребать его в кучки и смеяться.
— Мы, наверное, странно выглядим! — хихикнув, прошептала Маша. — Ну и пусть, зато хорошо–то как!
Она стала кружиться на месте, раскинув руки, а потом замерла, уставившись наверх, на пригорок.
— Ир, кажется, у нас гости, — прошипела она подруге.
— Чего? Кто? — Ира, щурясь от солнца, смотрела снизу вверх на подругу.
— Аборигены… — протянула Маша. — Нет, один абориген, но с ружьем…
Ира вскочила. На вершине пригорка, направив на женщин оружие, стоял мужчина. Рядом с ним топталась Татьяна, испуганно размахивая руками.
— Да что она там, как мельница, копошится, разве можно?! — в ужасе прошептала Ира. — Он же выстрелит!
— Она нас зовет. Пойдем, Ир, только спокойно. Ну, в конце концов, договоримся! — убеждая скорее саму себя, закивала Маша.
Женщины, чувствуя на себе пристальный взгляд оружейного дула, поднялись к Татьяне. Та, бледная, с корзинкой провизии у ног, зыркала глазами, что–то шептала одними губами, но слов было не разобрать.
— Добрый день, — кривовато улыбнулась Ира. — Вы нас ждете?
Мужчина, точнее, старик, всклокоченный, с бородой и морщинистым, точно из гофрированной бумаги, лбом, смерил ее взглядом.
— Вы бы оружие убрали, мало ли… — пискнула Маша.
— Так на то и держу, чтобы такие, как вы, тут не шатались! Весь дом растащили, никакого стыда, никакого уважения! Не вы тут хозяева, так зачем заходите?! Перестреляю всех! Видит Бог, перестреляю! Надоели, прете, как тараканы, спасу нет! Замки вешал, ломаете, двери досками забивал, забор поправлял, все рушите! А ну прочь с моей земли! Моя это земля, и дом мой, здесь жил, здесь дите воспитывал, здесь бабку свою в последний путь отправлял, здесь и помирать мне! А вы прочь, в норы свои ползите!
Дед, безумно сверкая глазами, ткнул в сторону машины пальцем.
— Подождите, вы не шумите, давайте во всем разберемся! — сглотнула Ирина, чувствуя, как по спине ползет противная, щекотливая капля испуга. — Понимаете, я купила этот дом, и участок купила. Вот, правда, на картинке тут были хоромы, а не эта… — Ира хотела назвать дом развалюхой, но увидела, как Таня страшно закатывает глаза и осеклась, — а не этот милый домик, но …
— Что значит, ты купила? У кого купила? Как так? А ну в дом пошли все, разбираться будем!
Женщины, что только не подняв руки за голову, зашагали перед дедом по тропинке.
— Все тут ходят, шастают, обойти не хотят, удобно им, видите ли, к речке ходить, а что моя это собственность, никому не интересно! Протоптали дорожку, дом разворошили, фотографии там, в комодике, в тряпочке были завернуты, сожгли, ироды, прямо на полу сожгли! Обои со стен ободрали, посуду побили… Что за люди? А я вам скажу! Я скажу вам – вы все нелюди! Вы воры, тать ночная, коршуны и стервятники! — шептал мужчина. — Пока силы были, гонял я тут всех, а потом внук меня, чтоб ему провалиться, в больницу запер, долго я там провалялся, а когда вышел, так и получилось, что нет больше моего дома, нет места, где голову приклонить. Всё изничтожили… Розы были, с ладонь мою цветок, красные, что кровь, выкопали, по чашечке посуду разнесли, а что не разнесли, то на осколки побили. А всё вы! Дачники! Понастроили себе, понакупили земли, а теперь на чужую заритесь, мало вам своей! Не было в наше время такого, а сейчас человек человеку волк!
Он всхлипнул, утер рукавом глаза и, мотнув головой, велел женщинам зайти в дом.
— Послушайте, — вдруг смело обернулась Ирина. — Мы здесь в первый раз и ничего не трогали. Я была уверена, что дом принадлежит мне, я купила его у какого–то Николаева Д.Д.
— Чего? У этого Данилки–мурзилки?! Ах ты, внучок, ах ты, уважил! На него земля оформлена, заставили меня переписать. А оно, вон как вышло…
— Это что ж получается? — тихо подвела итог Маша, — ваш внук, этот Данила, продал участок вместе с вами?
— Да, Маш, получается так… — Таня осторожно поставила корзинку с едой на пол. — Послушайте, мы сейчас же уедем, мы обещаем, только давайте поедим. Очень хочется есть! Вас как зовут? — вдруг повернулась она к деду, не обращая внимание на ткнувшееся ей в живот дуло ружья.
— Макар, — пробурчал старик и, вздохнув, обреченно кивнул. — Ну, давайте…
Женщины быстро освободили стол от мусора, разложили одноразовую скатерть, вынули нарезки и овощи, расставили стаканчики и плеснули туда чай, всем поровну. И Макару тоже.
— Да… — взяв дрожащей рукой хлеб с колбасой, протянул старик. — Да… Вот так и всё… Так и прошла жизнь… Мы с Анечкой моей в этом доме жили, не тужили, дочку растили, а она, дочка–то, выросла, замуж выскочила, в город уехала, внука нам родила. Мы нарадоваться не могли, Данилушка, сокол наш ясный, баловали его, Анька моя ему в город гостинцы возила. Ноги больные у нее были, а она все равно вскочит в субботу, оставит мне завтрак, а сама с сумкой на электричку спешит. Меня не брала, знала, что только ворчать буду. Ведь у дочки машина, что самой не приехать, коли родители просят?! Нет, всё у нее дела… Померла моя Аня девять лет назад, вот тогда и стали меня обхаживать, чтобы землю на внука переписал, мол, так всем будет лучше, так удобнее. Клялся мне Данила, что за собой участок оставит, что не продаст… Змей какой, а! Вот змей!
Макар угрюмо поглядел на сидящую рядом Ирину. Та закусила губу.
— Значит, ты теперь хозяйка? Как звать? — спросил старик.
— Ира. А это мои подруги – Маша и Таня. Да вы не волнуйтесь! Маш, налей еще всем чай! Вы не волнуйтесь, я все документы обратно оформлю. А места у вас тут действительно красивые… Как с полотна живописца сошла картинка! Знаете, я в детстве мечтала, чтобы у меня был такой вот дом, река была чтобы рядом, чтобы аисты летали, и вили гнезда ласточки… Чтобы по траве босиком утром, пока все спят, а потом в воду… А она дымится, кудрявится паром, теплая, нежная…
— Так оно всё и было, пока деревня тут располагалась. Жили как одна семья, ссорились, мирились, но чтобы по чужим домам шарить – никогда такого не было. Потом сгорела деревня, землю отдали под дачи. И понеслось, покатилось… Мой дом, да еще два от той деревни остались…
— А где же вы тут живете? — подложив Макару на тарелку кусок ветчины, спросила Таня.
— Я–то? Да вон там банька есть. Там и обретаюсь. Мне много не надо, продукты хожу покупать в магазин местный, там же пенсию на почте мне выдают. И живу…Девки! — Макар вдруг хитро улыбнулся, — а, мож, баньку истопить вам? У меня и венички припасены, и чистенько там всё! А?
— Нет, спасибо! — смущенно засмеялись подруги. — Как–то неловко вас беспокоить…
— Ну нет, так нет… Жалко, вы поздно приехали, а то, знаете, как у нас в Абрамовой заводи лилии цветут?! У, вот там красота! Надо в начале июля приезжать, тогда их еще не оборвут…
— А мы приедем! — вдруг решительно сказала Ирина. — Макар, извините, не знаю отчества вашего…
— Петрович.
— Макар Петрович, а, может, оставим всё, как есть? Внук ваш, по–моему, этой землей не интересуется, всё равно перепродаст. Не будем уж его беспокоить, а мы с вами тут сами договоримся. У меня нет сейчас денег, чтобы восстановить дом, но я могу просто помочь прибраться, мы с девочками будем приезжать к вам, если вы не против, гостить здесь. Потихоньку всё восстановим. Я обещаю, что никуда вас не выселю. По рукам?
Она смело протянула ему свою худую, теплую руку.
Макар задумчиво, серьезно разглядывал ее лицо. А ну как ошибется? А ну как завтра же скажет, чтобы выметался он отсюда? Прописка–то у него не тутошняя, у сестры прописан, в Туле, вот, скажет, и уезжай в свою Тулу… Хотя… Есть что–то в этой Ирине хорошее, то ли глаза, то ли голос… Что–то Аню напоминает, как будто наваждение! А если…
Макар замотал головой, прогоняя сомнения, потом пожал протянутую ему руку и сказал:
— Но, чур, я главный. Не могу быть на подпевках. Смотри, девка, строгий я, могу и по матушке послать. Не прогонишь?
— Не прогоню, дед Макар! Я тоже, знаете, и ответить могу. Зубастая.
— Да? Тогда споёмся! Девочки, а чего я сижу? У меня ж там яблочки моченые есть, будете?
Макар засуетился, выскочил из дома и скоро притащил банку с угощением…
… Еще долго сидели они за столом, Макар про свое житье–бытье рассказывал, женщины молчали, а когда на реку опустились сумерки, то засобирались домой.
— Я через неделю приеду, ладно? На работе разберусь и приеду! — Ира стояла напротив старика и улыбалась. — Вы меня только дождитесь, уж не буяньте!
— Не буду. Дом приведу в порядок, а ты про забор подумай. Надо забор, а то шастают всякие!..
…Забор сладили ближе к осени. Ирина очень удачно распродала остатки своего горе–магазина среди местного населения, кое–что добавила Маша, уговорив мужа не скупиться ради подруги. Татьяна нашла рабочих, и вот уже вырос аккуратный заборчик вокруг Макаровых угодий. Местных потихоньку научили ходить другой дорогой. Не обходилось и без скандалов, но Ира твердо решила отстаивать эту землю, стоя плечом к плечу с Макаром и беседуя с приехавшей полицией. Но правда, как ни крути, была на ее стороне, на их с дедом стороне, так что выплыли! А через четыре года вырос на участке и новый дом, и клумбы с розами брызнули по изумрудно–зеленой траве, и парник спрятал в своем чреве пузатенькие зародыши огурцов…
… Макар стоял на пригорке и, улыбаясь, смотрел, как три грации — Ириша, Танечка и Маняша, — плескались в реке, зачерпывая счастье своими ладошками. И Макару было от этого хорошо, добро ему было, уютно, продолжалась жизнь, и да не будет ей конца…
ДзенБлог: Зюзинские истории в группе #ОпусыИрассказы