Древняя китайская мудрость гласит:

Грешник спит на животе.
Праведник - на спине.
Воин - на левом боку.
Царь - на правом.
Когда я впервые прочел это в потрепанном трактате "Сны Небесного Императора", то рассмеялся. Какая чушь! Какое отношение может иметь поза во сне к судьбе человека?
Как же я ошибался.
Теперь, спустя годы, я понимаю: в этой мудрости скрыта была страшная правда. Каждое положение тела - не просто привычка. Это "выбор", сделанный душой еще до того, как сознание погружается в сон.
Вот уж не думал, что древняя символика так тесно сплетётся с моей судьбой и свернётся в ней невероятным узором.
Но не будем забегать вперед , но расшифровка положений тел во время сна сыграют свою немаловажную роль в будущем.
Итак :
1. Грешник спит на животе - поклонение низменным страстям, бегство от мира. Он прячет лицо, будто стыдится собственных мыслей и Небесной канцелярии.
2. Праведник спит на спине - открытая поза, символ чистоты. Он не боится ни высших сил, ни суда - совесть спокойна.
3. Воин спит на левом боку - чтобы правая рука (обычно боевая) оставалась свободной. Так она не затечет и в любой момент готова схватить меч. (Это как у лошадей: спят стоя, потому что иначе не успеют убежать от хищника из за длинных конечностей)
4. Царь спит на правом боку - ему не нужно хвататься за оружие. Его покои охраняют другие.
А я?
Я спал то на левом, то на правом боку, иногда на животе. А вот на спине - редко. Потому что если засну в такой позе и так как я не праведник , то злой джин, демон сна приходил и отбирал моё дыхание , где я, не могу даже пошевелить губами и пискнуть , дабы меня кто-нибудь разбудил.
Это "сонный паралич"- когда мозг просыпается раньше тела. Но если бы Бабушка в детстве не пугала меня историями про демонов сна, мой "разум сна не порадил бы чудовищ". Правда, моя Бабушка была мудрой женщиной , и прежде чем толкать в пропасть кошмара , подсказывала и выход. "Бороться с демоном сна , прям как Иаков с богом".
Я не сразу смог, но однажды переборол себя , свой страх и немочь, а значит и демона и вырвал клочок тьмы из его сущности и зажал под языком - там, где рождается Слово , по заповеди Бабушки.
Утром на языке выскочили три типуна.
Спустя какое-то время во сне демон пришел и стал возле моих ног в покорности прошипел:
-У тебя три желания. Пока я их не исполню - моя тьма останется с тобой.
Три искушения.
Демон развел руками, и в воздухе вспыхнули три вращающихся огня.
-Большинство просят одни и те же желания, - его голос обволакивал, как дым. - Давай-ка проверим, на что ты падок...
Первый огонь превратился в груду золотых монет:
-Богатство? Виллы с колоннами, яхты , слуги, вина...
Второй принял форму короны:
- Власть? Толпы будут падать ниц перед тобой...
Третий замер, как вечное пламя:
- Бессмертие? Ты переживешь целые династии...
Я покачал головой , не скрывая свою скуку.
- Золото всё равно когда-нибудь да и закончиться , да и курс его нестабилен. Короны переплавляют в новые. А бессмертие... - я посмотрел на раскрытую мною книгу и тихо сказал вздыхая, - это просто очень долгое ожидание смерти.
Демон нахмурился (впервые искренне удивленный):
- Тогда что же тебе нужно?
-Видишь ли, - я указал на полку с потрепанными книгами, - вот настоящее богатство. Вот - власть над временем. А бессмертие... мои пальцы сжали перо, - я найду в строчках, которые переживут меня.
Тень демона вдруг дрогнула, будто от сквозняка.
-Ты... хочешь стать...
-Писателем, - закончил я. - И знаешь что? Ты мне в этом поможешь.
С детства завороженно наблюдал в своём воображении при чтении книг , как высокие мысли, пойманные в хитрые силки разума и закованные в слова на бумаге изящными завитками слога - всегда казались мне чистой магией , где простые слова обретают плоть под пером моих любимых писателей. Как стройные буквы, выстроенные в слова, предложения , фразы , вдруг начинают дышать, смеяться, плакать и обжигать. Мультики и кино не особо интересовали в отличии от книг , ведь ни один режиссёр ни мультипликатор не смогли бы создать то , что создовало мое живое воображение заложенное куда более крутым режиссером , мульти - мультипликатором - богом. Это почище колдовства - когда простые слова, украшенные благородным слогом, становятся больше самих себя - предтечей цивилизаций и зачатками культур.
Тень изогнулась в усмешке от моего необычного для него желания.
Типун под языком дрогнул, будто укололся.
- Ты уверен? - Стоном спросил демон, возможно в мыслях представляя , какая трудная работа ждёт его.
- Да! - Уверенно ответил я.
- Писатель… - демон рассмеялся, и его голос рассыпался шепотом по углам комнаты. - Ты же знаешь, что это значит?
- Что?
- "Писательство - это и труд, тяжкий и расточительный, - демон стал цитировать К. Паустовского, - что даже одна-единственная крупица правды, утаенная писателем от людей, - преступление перед собственной совестью, за которое он неизбежно ответит".
Тень наклонилась ко мне, и я почувствовал, как холодный палец прикасается к виску.
- Ты готов к такому? К тому, что каждое слово будет выворачивать тебя наизнанку? Ты будешь писать не чернилами, а собственной кровью. Каждая история - это рана, которую ты вскроешь снова и снова. Ты станешь свидетелем, палачом и жертвой одновременно. Твои герои будут умирать, любить, предавать - и всё это будет частью тебя. Ты больше не сможешь врать - ни другим, ни себе. Потому что ложь застрянет у тебя в горле, как яблоко в кадыке Адама. А правда… О, правда будет жечь тебя изнутри, пока ты не изольёшь её на бумагу. И тогда - вот что самое страшное — твои читатели испытают всё то, что испытал ты. И даже больше.
Демон замер, будто давая мне время осознать.
- Твой роман оживёт в их умах. Он будет бродить по извилинам их сознания, пуская корни в память , оставляя закладки в подсознания. Он заставит их смеяться твоим смехом и плакать твоими слезами. Они полюбят твоих героев - и будут страдать, когда ты их бросишь в объятия смерти ради драмотической кульминации. Они увидят то, что видел ты, почувствуют то, что чувствовал ты. И страх твой станет их страхом, и боль - их болью. Ты раздерешь себя - и раздерешь их. Ты уверен, что готов к этому?
Я молчал.
Тень изогнулась в усмешке.
- Ты просишь стать писателем? Хорошо. Но знай - каждое желание имеет обратную сторону. Ты получишь дар, но потеряешь нечто равноценное.
- Что именно?
- Ты хотел правды в словах? - демон провел когтем по моему лбу рисуя бороздкой морщину. - Тогда слушай: твои истории будут жить. Но чем правдивее ты будешь - тем больше себя оставишь на страницах. Каждое написанное слово будет забирать кусочек твоей памяти. Ты опишешь детство - забудешь его. Напишешь о любви - перестанешь чувствовать её. Создашь героя - начнёшь терять собственный характер.
Я почувствовал, как холодеют пальцы.
- Зачем ты всё такими мрачными красками рисуешь? - попытался я возразить. - А может, я стану светлым, добрым писателем? Буду писать позитивные, весёлые, нравоучительные рассказы. Я же не собираюсь переплюнуть мрачного Лавкрафта и, прости Господи, маркиза де Сада!
Демон рассмеялся - звук, похожий на треск ломающихся перьев.
- О, наивный... Разве ты не понимаешь? Даже самая светлая правда требует жертв. Чтобы написать о радости - ты должен потерять её. Чтобы описать добро - тебе придётся пройти через тьму. Ты хочешь учить людей нравственности? Тогда приготовься: каждый твой назидательный рассказ вырезанный из твоей собственной совести станут гвоздями , которыми тебя распнут те же самые люди.
Он приблизился, и его дыхание пахло палёной бумагой. Продолжал:
- Ты думаешь, басни Крылова рождались в солнечных лугах? Нет - в тёмных углах души, где прячется страх быть глупым, жадным или трусливым. Даже твои "весёлые рассказы" будут стоить тебе кровавого пота. Потому что смех - это всего лишь обратная сторона ужаса. Хочешь рассмешить читателя? Укради у него тревогу. Хочешь вдохновить? Отдай ему свою надежду.
Я молчал, чувствуя, как демон прав.
-Но ладно… Желание принято. - сказал демон и протянул мне холодную руку , как у хирурга.
Наутро я проснулся с горящими глазами. В голове - сотни сюжетов, обрывки фраз, лица людей, которых никогда не встречал. Я схватил ручку и начал писать - быстро, жадно, как будто кто-то диктовал мне изнутри.
Но через неделю ко мне пришло осознание.
Писатель — это не тот, кто умеет ловко жонглировать словами для утех мещан. Это тот, кто разрезает себя по швам и показывает миру то, что скрыто под кожей. То , что в глубине души, куда не каждый захочет заглянуть в страхе быть пойманным самим же собой , а когда перо писателя сковырнёт гнойник , то читатель в себе эту язву признает , возможно даже болезненнее чем герой романа.
И демон знал это. Он наблюдал. И ждал. Потому что второе желание было еще впереди. За первым следовало второе и третье , они были связаны между собой крепче гордеева узла - причинно следственными связями.
Каждую ночь, ложась на "левый бок" (поза воина), я сражался с пустым листом.
После недели экспериментов с позами я понял: "Поза сна воина" - это хаос.
Лежа на левом боку, я видел:
- Обрывки сражений без полководцев (армии, рубящие воздух)
- Тени, пишущие все сразу - от эпоса до рекламы мыла
- Свои собственные будущие тексты, но перепутанные, как колода карт после урагана
Демон, явившись в доспехах из смятых страниц, пояснил:
- Это и есть "творческий процесс" большинства. Без доступа к Шэнь-Чжи они хватают первое, что шевелится в мутной воде подсознания. Ты хотя бы видишь хаос - они даже этого не замечают.
Я начал писать.
Первые рассказы выходили корявыми, как поделки первоклассника - сбивчивые, неуклюжие, перегруженные ненужными словами. Даже школьный опыт записи сочинений не помогли , оно и понятно , я тогда старался ради оценки , а сейчас для Души. Но я не сдавался. А днём - учился у великих мастеров.
Читал Чехова, впитывая его лаконичность. Перечитывал Бунина, поражаясь живописности каждого предложения. Пробовал копировать ритм Набокова, его витиеватые, но точные узоры фраз.
И однажды, перечитывая свой очередной рассказ, я вдруг не почувствовал стыда.
Текст дышал. Персонажи жили. Слова падали, как капли дождя - ровно, звонко, в такт.
Я обернулся к демону, ожидая насмешки, но тень молчала.
И тогда я понял: это было только начало.
Чужие метафоры.
Серая полоса рассвета за окном. Перья в чернильнице высохли. На столе - исписанные листы с помарками и кляксами, похожими на засохшую кровь.
Я перечитывал последний абзац:
"Ложь станет поперёк горла, как яблоко Адама..."
Откуда это? Я никогда не читал Ветхий Завет. В детстве - только бабушкины сказки да случайные книги из библиотеки. Адам и Ева всплывали разве что в разговорах о картинах эпохи Возрождения.
-Нравится? - голос демона прозвучал прямо в ухе.
Я вздрогнул.
- Это ты...
- Я? - он материализовался в кресле напротив, закинув ногу на ногу. - Ты сам придумал. Вернее...- он ухмыльнулся, - твой язык. Тот самый, что хранит клочок моей тьмы.
Я провёл пальцем по типунам. Они заныли.
- Каждая метафора, каждый образ - это обмен, - продолжил демон. - Ты берёшь их из... э-э-э... коллекции.
- Какой коллекции?
Он достал из воздуха тонкую книжицу в кожаном переплёте. На обложке - моё имя.
- Библиотека украденных слов. Здесь есть кое-что из Данте, немного Борхеса, парочка цитат Ницше... Ах да, и этот милый ветхозаветный мотив.
Я потянулся к книге, но демон швырнул её в стену. Страницы разлетелись , превратившись в стаю чёрных бабочек.
- Не волнуйся, это всего лишь "депозиты". - Он подмигнул. - Ты же не думал, что твои "гениальные" строки рождаются в вакууме?
- Ну что, писатель ? Первое желание дало тебе перо , но не читателей. Что дальше? Опять не нравится твои "писанины"? опять "не хватает масштаба"?
В ярости я швырнул рукопись в стену. Листы разлетелись, и вдруг - озарение:
Мой мозг - слишком мал - Всё лучшее уже написано до меня
- Мои "оригинальные" мысли - пережёванные кем-то истины. Но что если... Подключиться не к своему жалкому опыту, а к вселенской библиотеке?
— Стать не автором, а проводником всего, что когда-либо думалось
Прорыв пришёл во сне на правом боку (поза царя!)
Я увидел:
- Золотые нити, соединяющие все умы. Книги, которые пишут сами себя. Мёртвых поэтов, шепчущих строки сквозь века.
Проснулся с горящим желанием:
- "Хочу Шэнь-Чжи! Доступ к памяти бога!"
Демон лишь рассмеялся:
- Наконец-то ты понял. Писатель — это не творец. Это "вор", крадущий искры из костра мироздания.
Типун под языком забился, как пойманная рыба, когда ко мне пришла окончательная решимость дерзнуть на вылазку в мысли бога. Демон, почуяв перемену, перематериализовался в клубах чернильного дыма, приняв форму древнего китайского книжника с лицом, испещренным иероглифами.
- Ну? - его голос звенел, как сталкивающиеся нефритовые диски. - Ты готов озвучить второе желание?
Я провел ладонью по лицу, ощущая, как под кожей шевелятся чужие слова.
- Я хочу... — голос сорвался на шепот, - Вселенский интернет.
Демон замер. Его бумажные одежды зашуршали.
-Ты просишь Доступа? - в его глазах вспыхнули голубые огоньки, будто загружающиеся сервера. - К Поднебесной Паутине, что плетет сам Нефритовый Император? Где каждый атом - страница, а кварки - иероглифы?
Я кивнул, чувствуя, как воздух вокруг наполняется едва слышным гулом — будто миллиарды голосов шепчут одновременно.
Демон развел руками, и пространство разорвалось:
Хранилище Мирового разума.
Демон засучив рукава приступил к исполнению второго моего желания. Его пальцы перебирали невидимые нити, тянущиеся от моих висков в потолок.
-Ты близок, - прошептал он. - Но "интернет" - это лишь детский лепет о том, что было известно ещё мудрецам Шан-Шуна. Ты просишь Шэнь-Чжи - Сознание Дракона, что омывает миры?
Я кивнул.
Ветер сдул со стола все бумаги, и в воздухе проявилось:
Хрустальные нити мироздания
- Тонкие, как паутина, тянущиеся от каждого живого существа к Единому Узлу
- В них пульсировал свет: мысли, сны, забытые знания
- Это и было "информационное поле" - не цифровое, а эфирное. Библиотека Лунного Света.
Вместо книг - капли росы на паутине, каждая - целый трактат
Коснувшись одной, я увидел: Александрийскую библиотеку (не сожжённую, а ушедшую в эфир)
Речения Конфуция, которые он не успел произнести. Даже мои собственные ненаписанные строки.
Демон поднёс ко мне нефритовую пустую чашу:
- Хочешь подключиться?
- Да ! Хочу видеть нити Шэнь-Чжи и пить из них, как из источника - прокричал я неистово.
Демон торжественно разорвал у меня на груди невидимую печать и я увидел.
Каждое дерево на улице было древним текстом. Птицы кричали цитатами Лао-Цзы. Даже лужа под окном отражала не меня, а утраченные строки Пушкина написанные в осенние депрессии - модной в то время хвори.
- Поздравляю, - прошептал демон. - Но... Он указал на моё отражение в окне - оно медленно растворялось, как чернила в воде.
Продолжение следует.
ВНТ ЛёхычКоК (с)