Чечня.

Говорят разведчики...
Денис.
В раннем детстве мечтал стать военным. Нравилась форма. Погоны, фуражка, ремень со звездой - сплошная романтика! Нравились лица. Строгие, мужественные лица - настоящих мужчин. Было советское, правильное воспитание: мужчина в форме - сильный и отважный, уважаемый человек. Каждый мальчишка хочет быть сильным и уважаемым.
Юношество. 1990-е, смутные годы. Развал коммунистической идеологии, пересмотр истории, отсутствие государственных приоритетов в молодёжной политике. Невыплата заработных плат по полгода. Юноше добыть деньги можно либо бандитизмом, либо тяжёлым физическим трудом. Выбрал третий путь - решил учиться и зарабатывать квалификацией, после 9-го класса средней школы поступил в профессионально-техническое училище, затем сдал вступительные экзамены в институт. А тут - повестка! Родина в армию забрала.
Отправили в Ростов-на-Дону. В стройбат, в отдельную роту. Ехал, волосы на затылке шевелились, боялся, думал: "Боже мой, куда я попал? Стройбат! Жесть!"
На деле всё оказалось не столь жутким, наоборот. Офицеры попались нормальные, сослуживцы вменяемые. В роте - дисциплина и порядок, ничего общего с тем прообразом войск кулака и лопаты, кем-то специально созданным для запугивания призывников. Командир роты майор Рубен Оганесович Сиропян - человечище! Всё на нём держалось, на его опыте, энергии, трудоспособности. Благодарен ему, два года срочки пролетели как один день.
По рекомендации Сиропяна отучился в Новочеркасске в школе прапорщиков. Получив диплом с отличием, вернулся в родную роту, где прослужил три следующих года. Давняя мечта об офицерских погонах направила меня в Ковров. Курсы "Выстрел" окончил так же, с отличием.
Почти весь курс попал сюда, в Чечню, в 42 Евпаторийскую Краснознамённую мотострелковую дивизию. И хотя меня распределили в Ханкалу, в 71 мотострелковый полк, я перебрался в горы, в село Борзой Шатойского района, в 291-й орденов Суворова и Александра Невского мотострелковый полк. Пусть будет труднее, решил я, зато с друзьями.
К 2004 году полк одним из первых в стране был полностью переведен на контрактную основу, имел неплохую инфраструктуру: полигон для тактических учений, городок для семейных военнослужащих, спортивная база, клуб, средняя школа и детский сад.
Год служил командиром пулемётного взвода роты огневой поддержки. Командиром роты был Руслан А., человек жёсткий, но справедливый. Он многому меня научил, от многого предостерег. К сожалению, командирская судьба самого Руслана не сложилась, жизнь его жестоко побила. Сейчас А. на гражданке, далеко от Чечни. Дай Бог ему человеческого счастья!
В разведку перевёлся случайно. Подумал: "А чего бы не попробовать свои силы на самом трудном участке? Приобщиться к элите - это круто!" Попробовал, понравилось, затянуло.
Опыт, приобретенный в Борзое, здорово пригодился позже. Например, во время проведения одной из спецопераций летом 2008-го года, когда я со своей ротой сменил спецназовцев, двое суток отработавших в лесном массиве у небольшого села в высокогорье. Вели поиск боевиков, от которых сбежал пленный - местный житель, чеченец, выступавший у нас проводником. Проводник показал мне на карте место предполагаемого лагеря бандитов, объяснил, как туда добраться. Но он-то не знал, что служа в 291-ом полку, я эти места исходил вдоль и поперёк, и пойду так как хочу я, а не он наводит! Не знали таких тонкостей и боевики, поэтому и не ждали, что мы к ним придём совсем по другому маршруту, и уничтожим и базу, и их самих. Спасибо бойцам, безропотно шагавшим за мной к цели сквозь заросли, бугры и овраги. Бойцы те были отменными, "стариками", по 4-5 лет в разведке отслужившими. Я ласково называл их "мои упыри".
Но не всегда работа проходила гладко и без потерь. Другой разведывательно-поисковый выход закончился, увы, гибелью бойца - приданного роте сапёра из Борзоя.
Выйдя в заданный район к полудню, мы быстро обнаружили большую, тщательно оборудованную и хорошо замаскированную базу боевиков, исследовали её и подорвали. Доложили "домой" об успехе, получили приказ переночевать и на следующий день выходить к месту эвакуации.
Организовали ночёвку. С утра погода отличная, настроение приподнятое, бойцы улыбаются, шутят. Не к добру, говорит мне боец с позывным "Дед", слишком веселое настроение на боевом выходе. Притихли. Медленно пошли в зелёнке вперёд. У берега горной реки я поделил отряд на две группы. Первую группу во главе с "Дедом" пустил по правому берегу, вторую повёл сам по левому, с более сложным рельефом. Неожиданно, в каменном развале обнаружил небольшую базу, судя по следам, совсем недавно покинутую её обитателями! Начал базу осматривать, тут "та-дах", "та-дах"! Впереди справа, дальше метрах трёхстах по ущелью - стрельба! И связь с первой группой пропадает! Мысли сразу чёрные в голове, думаю, всё, нет больше моего друга и помощника "Деда", убили, и группу добивают! Даю команду сбросить рюкзаки и следовать к месту боя бегом! Бойцы понимают, что приказ неправильный, бежать по лесу - это значит подвергать себя повышенной опасности. Без сапёра впереди, без головного дозора, без маскировки! Но парни спешат! Бегут выручать друзей. С мыслями "с нами Бог и Андреевский флаг!", несусь впереди всех.
Идёт встречный бой. "Дед", завидев меня, решил надавить на боевиков психологически, и заголосил, перекрикивая гул реки и стрекотанье выстрелов: "Ротный бежит! О! Рота рядом, народ рядом! Мужики, навались на "духов!". Может, именно поэтому, боевики спешно ретировались. А, может, от того, что моя группа начала бить им во фланг.
По словам "Деда", выйдя за крутой поворот реки у отвесной скалы, они наткнулись на группу боевиков. Один из них, лидер, умывался у невысокого водопада на изгибе, остальные стояли полукругом, охраняли его. Расстояние между разведчиками и боевиками - минимальное! Никто: ни мы, ни они, не ждали такой встречи, поэтому пару секунд провели в замешательстве, но открыли огонь одновременно. До семи боевиков стреляли в моих парней практически в упор. Сапёр, шедший в головном дозоре, не сумел правильно среагировать, не хватило опыта боестолкновений. Он действовал героически, выпустил по боевикам весь магазин, но, упав, не откатился, и был убит на месте. "Дед" и ещё один боец, к этому моменту вышедший из-за скалы, несколько раз прицельно выстрелили одиночными, сманеврировали, перекатились за камни. Последние слова, что сапёр сказал "Деду" перед самым боем: "Вы классные воины! Как мне повезло, что именно я пошёл с вами на боевую работу", я запомню на всю жизнь. Земля ему пухом, герою...
Вскоре из штаба ОГВ(с) информация пришла: согласно радиоперехватов, боевики тогда потеряли убитыми двоих человек, тяжело ранеными - троих. А лидер бандюков тех, получив пригоршню пуль, остался жив, вылечился, и был уничтожен только в этом году.
Знойное лето 2008-го, август. В подразделении нашем суета. В горах перестрелка была с боевиками, и личный состав на адреналине, и техника в готовности, и прокурорские работники по расположению снуют, и особисты работают. День в напряжении проходит, второй, пятый. Наконец, команда: тревога, на войну! На войну, так на войну, все только и хотят - найти боевиков, да уничтожить. А народу на выезд собрали, колонна - гигантская, хана, думаю, боевичью, вычислили их, будем бить!
Рапортуем: "к выезду готовы", но встречная команда: "колонна - стоп!" Стоим, стоим, ничего не поймём, тока чувствуем подводные течения, нервозность больших начальников. Это как в море, когда лежишь на матраце, чувствуешь небольшую волну, а не поймёшь, куда она тебя понесёт, к берегу или в открытое море. Кто-то говорит, что поедем на учения в Дарьял, кто-то, что грузины начинают войну, и мы будем биться с ними. Нервозность сменяется радостью. Неожиданно мне подписывают рапорт и дают долгожданный отпуск. С женой уезжаю на свадьбу к другу в Северную Осетию.
Пир горой, вино рекой. Звонок товарища врывается в веселье: "Брат, война. Грузины атаковали Цхинвал". Приехали! Звоню комбату: "Готов выполнять любые задачи! Еду!"
Спасибо любимой супруге, вошла в положение, накидала в пакет еды, вырвала из атласа автомобильных дорог страницы, нарисовала маршрут: "Вот Владикавказ, вот Грозный, а вот Цхинвал. Тебе туда, любимый!"
Колонну своих подопечных перехватил на полпути. Бойцы радости не скрывали: "Командир должен быть с подчинёнными, и он здесь!". Кто автомат подаёт, кто разгрузку волочёт, кто рюкзак, кто сухпайки.
Беслан. Дорога узкая, машин много, не разгонишься. Останавливаюсь у поста ДПС. Мужики, говорю, за горой война, и мне позарез необходимо быть там, и чем быстрее, тем лучше, помогите! Помогли, выделили патрульную машину. И дальше мы полетели, как в кино: десять бронетранспортёров на скорости сто километров в час за легковушкой, без остановок до Алагира.
Первая колонна беженцев впечатлила. Чувство страха, ненависти и отчаяния исходили от людей на километры. Крайне неприятное ощущение беспомощности южно-осетинских беженцев перед вооружённой агрессией, заставляло крепче стиснуть зубы и толкало вперёд.
Перед одним селом встали намертво. Повсюду беженцы. На машинах, на гужевых повозках, пешком. Сзади ещё армейские колонны подпирают. Хаос. Все сигналят, орут, машут руками, все проехать хотят. А тут ступор: ни вперёд, ни назад. Что делать?
Вижу, сквозь толпу к моему БТРу пробивается мужчина в форме. Я на броне. Он кричит мне снизу вверх: "Кто старший?" и мат-перемат. "Я - старший. Я что вы ругаетесь?" - отвечаю. "Я полковник такой-то. Что вы встали, как вкопанные? Отлыниваете? Я сейчас вызову роту спецназа, и она тебя порвёт на части! Арестую всех!" - бесится полковник. "Какой спецназ? У вас спецназ - срочники. А у меня сто обезьян-"контрабасов" прямо из Чечни. Кто кого?" - говорю. А полковник сам не свой, срыв у него нервный, то орёт, то бормочет. Так и не понял я, чего ему от меня надо. Соскочил с брони, за полковником протиснулся к его машине. Он откидывает с бортов кузова ЗИЛка тент, а там - груз-200. В ужасном состоянии. Жара, духота, мухи. "Задача ясна, товарищ полковник, очистим мы вам дорогу!" - и приказываю своим бойцам любыми средствами обеспечить грузовику выезд из затора. Бойцы на руках легковушки оттаскивали, где-то в воздух стреляли, раскидали, пробили затор. Я перед полковником извинился. ЗИЛ ушёл в Россию.
Километрах в десяти от Цхинвала получил приказ остановиться, пропустить вперёд другие подразделения и ждать нового приказа. Стою, жду. Над колонной пролетают два самолёта. Слышу в наушниках: "Не бойтесь, это наши, грузины своей уже авиации лишились!", и не волнуюсь. А СУ-25 разворачиваются, заходят на боевой. Метрах в ста бомбы упали, сожгли технику соседей. Людей, если задело, на молекулы порвало. Жуть.
Несколько заходов самолёты сделали. Я успел в перерывах между бомбометаниями свою технику разогнать, рассредоточить, людей подальше отвести. А страх при виде бомб, не скрою, он такой был, какой, вероятно, деды чувствовали, когда их фашисты бомбили. Словами не передать. Слава Богу, по нам грузины не попали!
В такие передряги, чтобы врага видеть в лицо, не попадали. Немного другие ситуации были. Со стрельбой, адреналином, холодной дрожью между лопаток. Война. Ощущение не те, что при боестолкновениях в Чечне, но тоже, не из приятных.
Запомнилось Гори. Отправили нас на патрулирование села, защиту сельчан от нападений мародёров. В самом центре Гори, на пятачке, шёл сход местных жителей, в основном мужчин. Что обсуждали, понятно: как жить дальше?
Подъезжаем, останавливаемся. Прыгаю к ним. Отходят. Смотрят на технику, оружие и бойцов с недоверием, с тревогой. Волнуются. Объясняю, что мы, российская армия, не бандиты, а защитники. От мародёров, произвола, насилия. Замолкают. Тишина звенит, слышно только, как насекомые жужжат. Так пристально на меня люди смотрят, словно через сканер душу прогоняют. Затем начинают говорить. Один мужчина, второй, третий. Шум подняли большой, выговорились.
Они рассказывали мне, как грузинская пресса писала и показывала о России и нашей армии в последние годы. Как о сборище убийц, насильников, грабителей. Людям вдолбили, что мы приедем, и отрежем им головы. Когда я убедил их в обратном, в том, что мы защитим их дома от грабителей, а не убьём всех грузин ради какой-то мифической наживы, они расчувствовались. Эти горячие грузинские мужчины в годах, а им было далеко за пятьдесят, они плакали. Плакали! Искренне! Слёзы текли из их глаз! Мужчины дрожали и закрывали лица руками. Эти простые люди, сельчане, трудяги, настолько были запуганы своими правителями, что не могли сдержать эмоций, когда я, российский офицер, сказал им правду.
Ещё, когда мы ехали в сторону грузинской столицы, в одном из сёл вдоль дороги стояли женщины. Разного возраста. Пожилые крестили нашу технику, молодые слали воздушные поцелуи. И все они кричали: "Ребята! Езжайте в Тбилиси! Езжайте, и убейте Саакашвили! Убейте этого монстра! Уничтожьте его!"
У бойцов моих глаза на лоб. Чего-чего, а такого поведения, таких слов от грузин никто не ожидал. Особенно после авианалёта! А тут - наглядный пример отношения обычных, не замешанных в политической игре граждан Грузии к своему президенту. Мы поняли, что народ не хотел войны, никто не хотел пожаров, смерти, страха. Народу не нужна была чужая земля. Кто-то силой навязал грузинам чувство необходимости нападения на Цхинвал страхом уничтожения под гусеницами российских танков.
Один низкорослый седовласый старик со значком "Грузия" на потёртом пиджаке, искренне жаловался мне на правящий режим и с тоской вспоминал СССР: "Сейчас власти нас гнобят, пинают, унижают, топчут, как хотят. Смотри, всюду нищета и неравенство. Как хорошо было в Советском Союзе, все жили в дружбе, с русскими мы были как братья! Скажите Путину, пусть возьмёт и присоединит нас к России!"
В Грузии Бог был на нашей стороне, у нас, разведчиков, невосполнимых потерь не было.
Да, Россия победила. И хорошо, что довольно быстро. Чем меньше жертв, тем лучше. Но конфликт себя не исчерпал. Не буду лезть в политику, просто поделюсь своей мыслью: если бы грузинская армия имела настоящий боевой дух, дух воинов, то с тем вооружением, с теми средствами связи, той инфраструктурой, что она имела, мы бы завязли в Южной Осетии надолго и понесли бы огромные потери. Надеюсь, руководство Минобороны России проанализировало ситуацию и сделало правильные выводы о ходе и итогах пятидневной войны.
Средства связи, в том числе ноутбуки и системы спутниковой навигации, оружие и боеприпасы, амуниция, колёсная и гусеничная техника, всё, что у нас в подразделениях есть сейчас, требует немедленного обновления! Иначе мы продолжим воевать и побеждать фанатичностью офицеров и героизмом солдат, а не умом штабных управленцев.
После вооружённого конфликта с Грузией прошло два года. В армии очередная реформа. И сдвиги в лучшую сторону есть, но опять кто-то грешит недоработками, недоделками, низким качеством поставляемого в войска. Например, несколько раз командование навязывало мне на разведывательно-поисковые выходы отечественную новинку, широко разрекламированную и внедряемую в войска. Некий навигатор. Делюсь опытом: работает он отвратительно, связь со спутником слабая. Стоит дорого. Весит много. Батареи разряжаются быстро. Обуза одна, а не помощь. Зачем она мне?
О переходе к годичному сроку службы по призыву. Приходят к нам парни на контракт после срочки с оптимизмом: "я всё умею, всё могу, я физически крепок, и хочу быть разведчиком", служат месяц-два и увольняются. Потому что понимают, что не умеют абсолютно ничего, а учиться не хотят: "как? Мы же дедушки!". А желание учиться, перенимать опыт - это половина успеха. Ещё парней облапошивают в военкоматах, рассказывая байки об окончании контртеррористической операции, но сохранившихся высоких материальных благах контрактников на Кавказе. Когда они приезжают и видят, что большинство контрактников не обеспечено ни жильем, ни нормальными зарплатами, разворачиваются и бегут подальше. Так что костяк пока разведки составляют мужики, прослужившие четыре-пять лет. Они готовы передавать свой опыт. Только вот кому?