Здравствуйте.

Моя родственница работает воспитателем в бюджетном детском саду.
30 августа на 2 часа приняла в группу на адаптацию девочку 3,5 лет. До этого девочка посещала только этот же д/сад, два дня, по 2 часа, но на группе были другие воспитатели.
В понедельник мама девочки сообщила об уходе ребёнка на больничный, а во вторник 02.09.24 эта мама пришла в детский сад и написала жалобу на нескольких листах - на мою родственницу и на двух других воспитателей, работавших с ребёнком 28-29 августа.
В жалобе родительница сообщила по поводу моей родственницы следующее:
"На третий день (30.09.24 - авт.) дочь уже с неохотой шла в садик и, когда мы поднялись в группу, воспитатель вообще к нам не вышла (в приёмную - авт.), сидела за дверью... даже не вышла успокоить ребёнка и завести в группу, а только со страхом в глазах спросила, как зовут ребёнка...
Видя, что ребёнок не хочет идти в группу, она не проявила ни внимания, ни участия к данной проблеме, втащила ребёнка в группу и закрыла дверь.
... к ... детям они (воспитатели - авт.) не могут найти подход...
Дома, укладывая дочь спать, начала расспрашивать как прошёл её день? Ребёнок начал плакать навзрыд и не могла остановиться... рассказала, что воспитатель на неё кричала и ударила её рукой по голове, чтобы она успокоилась.
Ребёнок за завтраком плюнул кусочек в тарелку - этот поступок привёл воспитательницу в шок!!! ...
Ребёнка к 10 часам уже одели в верхнюю одежду... она ждала бабушку... в группе. Ребёнок вспотел... на следующий день заболела. Я поняла, что вся адаптация свелась не ко вниманию и желанию ребёнка идти в д/сад, а лишь бы родители забрали её через 2 часа. На все вопросы к дочери о прошедшем дне она только начинает плакать и рассказывать как на неё ругались и били по голове. Прошу принять меры к воспитателям этой группы. Я работаю 6 часов, а не 2 часа в день и непонятно каким образом и с таким отношением будет проходить Адаптация".
В объяснительной записке моя родственница сообщила следующее:
"По факту поступления жалобы С.В. (родителя вновь поступившей в …группу воспитанницы Н.С.) на качество исполнения мною должностных обязанностей воспитателя в отношении её ребёнка, объясняю:
Н.С., 28.01.2021 г.р., поступила в детский сад и начала посещать группу 28.08.24 г. Ранее девочка детский сад не посещала.
Таким образом, 28.08.24 г. у Н.С. начался адаптационный период.
28.08.24 г. девочку приняла подменный воспитатель Н.В. в разновозрастную на тот момент группу (дети младшей и старшей групп). Девочка присутствовала в группе более 2-х часов.
С опозданием, ближе к 11:00 час., её забрала из детского сада мама – С.В.
29.08.24 г. ребёнка приняла в группу постоянный воспитатель группы М.С., ребёнок находился в группе 2 часа. Группа в этот день уже была одновозрастной, посещаемой только детьми группы (младшей).
30.08.24 г. девочку приняла в группу на адаптацию на 2 часа постоянный воспитатель группы – О.В., т.е., я.
До этого дня я, как и другие воспитатели, с мамой девочки не была знакома, не видела её, а потому не имела возможности заранее поговорить с этой родительницей о её ребёнке и об организационных вопросах, связанных с адаптацией девочки.
Утром 30 августа девочку привела в детский сад мама – С.В.
Я находилась в основном групповом помещении – вела приём детей (на момент прихода мамы с дочкой в группе уже было несколько детей), занималась уже пришедшими детьми, работала с родителями, заполняла табель посещаемости и т.д. – то есть, выполняла свои должностные обязанности.
Ребёнок с мамой находились в приёмном помещении группы. Других детей и родителей в приёмной не было. Девочка пришла плачущей, мама её успокаивала. К ребёнку сразу, как мама с дочкой пришли, я не вышла, поскольку необходимо было, чтобы они немного побыли одни – чтобы мама переодела дочку и попыталась успокоить ребёнка своими силами. Мама девочки через некоторое время заглянула в группу, чтобы передать цветы для городской выставки. Поблагодарив С.В. и приняв цветы, я вышла к её ребёнку в приёмную, чтобы пригласить девочку в группу (я посчитала, что мама уже подготовила ребёнка ко входу в группу, раз отвлеклась на цветы). С.В. при этом обратилась ко мне с просьбой отнестись к девочке «помягче» и «…может быть, погладьте её по голове, например…». Я коротко обещала, сосредоточив далее своё внимание на ребёнке.
Да, я не представилась маме девочки (на это С.В. тоже пожаловалась).
Но, как правило, перед поступлением в группу нового воспитанника, я встречаюсь и беседую с родителями, и в ходе такого предварительного разговора мы с родителями знакомимся, я задаю общие вопросы о ребёнке, рассказываю основные моменты организационного характера относительно посещения ребёнком детского сада и начала адаптации.
На этот раз такой предварительной встречи (беседы) с родителем не случилось.
Ребёнок в день посещения детского сада был неспокоен, в слезах – поэтому я сработала на результат именно с ребёнком, оставив на потом более подробное общение с мамой девочки.
С вновь поступающим ребёнком я всегда работаю осторожно, внимательно. Подхожу к ребёнку, когда родитель переодел его, и мама с ребёнком немного поговорили, ребёнок, по возможности, успокоился. Примерно в этот момент я присоединяюсь к их беседе – здороваюсь, обращаюсь к ребенку по имени или спрашиваю имя ребёнка у него самого, чтобы начать контакт. И тут же сама представляюсь ребёнку и приглашаю его в группу, предлагая посмотреть игрушки, познакомиться с детьми и т.д. Только в этот момент я протягиваю руку в ожидании ответного жеста ребёнка и завожу ребёнка в группу.
Таким образом, обычно я представляюсь дважды – родителю и потом ребёнку.
Но в этот раз ситуация была немного другой.
Направившись к девочке, сидевшей в слезах на лавочке в приёмной группы, я ласково заговорила с ребёнком, намереваясь далее познакомиться с ней (и представиться) и пригласить в группу к уже знакомым ребёнку детям – для игры с, опять же, уже знакомыми девочке игрушками. Протянув ребёнку руку, я спокойно и доброжелательно продолжила говорить с ребёнком, но не получила на тот момент ответного, такого же, как мой, жеста девочки. Девочка руки не подала, снова сильней расплакалась, по всему видно было, что начинается истерика, ребёнок меня не слышал. Конечно, я всё же продолжила ласково говорить с девочкой. Но ребёнок, уже два дня посещавший детский сад, конечно, знала, что сейчас останется в группе без мамы, и поэтому резко реагировала. С.В. попыталась направить дочку ко мне, но девочка упиралась. Я посчитала необходимым срочно принять меры для прекращения начинавшейся истерики у ребёнка – поэтому, продолжая доброжелательно и спокойно говорить с ребёнком, взяла её за руку. Девочка стала падать на колени, упираться, поэтому я, уже обеими руками, взяла её за руки и направилась с ней в группу. Разведя таким образом родительницу с ребёнком, мне удалось быстро, в течение нескольких минут, успокоить в группе девочку. Далее постепенно и спокойно я продолжила общение с ребёнком.
Да, я не улыбалась при встрече с ребёнком. Но это не говорит о том, что я вообще не улыбаюсь детям, либо встречаю их с суровым выражением лица. Я разговаривала спокойно и доброжелательно с девочкой и с её мамой – с соответствующим, т.е. спокойным и доброжелательным выражением лица – это в итоге сыграло положительную роль в общении с ребёнком, что подтверждает факт быстрого снятия в группе, уже без мамы, остроты момента в состоянии ребёнка.
Девочку 30.08.24 г. забрала из детского сада бабушка, которая меня ни о чём не спрашивала. Несмотря на то, что бабушка не является законным представителем ребёнка, я всё же кратко сообщила ей некоторые моменты относительно пребывания ребёнка в группе. В завершение я сказала бабушке о том, что реакция ребёнка на смену обстановки – явление временное и это нужно просто пережить, всё наладится.
Упоминаемый в жалобе С.В. эпизод с кашей могу прокомментировать: когда дети получили приглашение пройти к столам для завтрака, её дочь не хотела садиться за стол. Я спокойно объяснила девочке, что нужно присоединиться к детям и, если она не хочет есть, просто посидеть «за компанию». Девочка согласилась и заняла своё место за столом. Я сообщила детям меню завтрака, но не все начали есть – некоторые дети просто ждали мою фразу, которая уже всем давно была знакома: «Ребята, кто наелся каши, тарелку отодвиньте, возьмите бутерброд и напиток» Поэтому я напомнила детям, что кашу нужно съесть. Через некоторое время я повторила это снова, но уже строже. Новенькая девочка в этот момент сама взяла ложку, сама начала есть, правда, без особого желания. Но вскоре взятая в рот каша оказалась снова в тарелке девочки. Я подумала, что каша показалась ребёнку горячей, поэтому девочка, как иногда делают в подобных ситуациях и другие дети, просто открыла рот, наклонив при этом голову, и каша выпала на тарелку. Ребёнок подождал, пока после каши в тарелку упадёт и обильная слюна – видимо во рту ещё оставались кусочки, которые как раз со слюной и упали в тарелку. Однако, услышав, как я строже обращаюсь к детям по поводу каши, девочка сразу же сделала попытку ещё раз набрать ложку, задев при этом «вернувшуюся» кашу. Поэтому я распорядилась, чтобы няня убрала тарелку у девочки, т.к., в любом случае, содержимое тарелки уже было с обильной слюной и, по моему мнению, неэтично было бы требовать, чтобы ребёнок ел такую еду. Девочке предложен был бутерброд с маслом и напиток.
Вообще, новеньких детей в плане приёма пищи я всегда просто приглашаю за стол (как и всех остальных детей), рассказываю о том, что сейчас детям подали на стол, и более новенького ребёнка никак не задеваю. Если ребёнок отказывается садиться за стол, я убеждаю его просто посидеть со всеми за столом «за компанию», разрешая не есть, если ребёнок не хочет. Обычно такие дети вскоре всё-таки начинают есть.
В разговоре с бабушкой девочки возмущения и недовольства я не высказывала – причин для этого у меня не было.
Девочка действительно была одета для улицы к 10:00 час., но это были тёплые штаны и кофта – не куртка, и не шапка. Вспотевшей девочка не выглядела. На одевание дети потратили менее 30-ти мин., вернулись в группу непосредственно перед приходом бабушки. Дети в группе не бегали, не прыгали – то есть, вспотевших не было. Мы готовились сразу после ухода новенькой девочки выйти в приёмную и надевать шапки и куртки, поскольку на 30.08.24 как раз на 10:00 час. была назначена тренировочная эвакуация детей со всего детского сада. Соответственно, одетой девочка была из-за предстоящей эвакуации.
Дети были одеты непосредственно ко времени начала мероприятия, то есть, к 10:00 час., а не задолго до того.
Бабушка девочки пришла за ней чуть раньше, чем поступил сигнал к эвакуации, поэтому я вывела девочку в приёмную к бабушке, оставив пока других детей в группе.
Как только девочка с бабушкой ушли, я вывела детей в приёмную.
Вскоре поступил сигнал начать эвакуацию – группа надела верхнюю одежду и спустилась на 1-й этаж обуваться, далее вышли на улицу и направились к месту общего сбора групп.
Время выхода группы на улицу: 10:08 час., что было зафиксировано заведующим детского сада. После тренировочной эвакуации группа осталась на улице и гуляла на прогулочном участке. Дождя не было.
По поводу причины заболевания ребёнка ничего сказать не могу.
Однако замечу, что когда С. В. 03.09.24 г. всё же нашла возможность днём прийти в детский сад и подошла в группу за квитанцией оплаты, а я, ещё ничего не зная о жалобе, спросила, чем болеет её ребёнок – ОРВИ или чем-то другим, С.В. ответила, что у ребёнка «…не ОРВИ, а, скорее, что-то психосоматическое…».
Странно – в один и тот же день письменно родитель ничего не говорит заведующему о психосоматике как причине больничного, а через несколько минут устно и уже не заведующему, а воспитателю сообщает о психосоматике. Чем всё-таки больна девочка – я так и не поняла в итоге.
Также я спросила в разговоре 03.09.24 , у С.В. - когда примерно ждать ребёнка – 9 сентября (родительница по Ватсапп накануне сообщала мне о больничном ребёнка по 06.09.24 г) или в другую дату. С.В. ответила, что не знает, но, возможно, ребёнок выйдет позже.
Подчеркну, что в момент разговора со С.В. я ничего не знала о её только что поданной жалобе на меня, поэтому мой спокойный и доброжелательный тон в разговоре с этой родительницей никак не связан с её жалобой на меня – то есть, я не пыталась как-то воздействовать на родительницу.
Я всегда общаюсь с родителями спокойно и доброжелательно.
К слову, С.В. тоже была спокойна.
Общались мы взаимовежливо.
Главный, на мой взгляд, эпизод в жалобе – об избиении и ругани на ребёнка. Якобы, на девочку «ругались и били по голове». Почему-то этот эпизод описан далеко не первым в жалобе. Оставлю свои эмоции по поводу этого обвинения.
Настаиваю, что ругани и, тем более, избиения ребёнка не было и быть не могло. В отношении любого ребёнка. И уж тем более, в отношении ребёнка, которого я вижу впервые, да ещё в течение всего лишь 2-х адаптационных часов. Девочка первый раз меня видела, как и я её, ребёнок был в стрессе, что нормально для начала адаптации очень сильно привязанного к маме ребёнка. Я только начала работу по адаптации, по подбору индивидуального к ребёнку подхода – это всё, что я успела сделать. Считаю выдвинутое против меня обвинение в ругани и избиении девочки ложным.
С.В. только в первый раз, 28.08.24 г., сама пришла за ребёнком. Далее девочку забирала два дня бабушка. Считаю необходимым отметить, что, по моему мнению, для ребёнка было бы лучше, если бы в первые дни её забирала из детского сада мама. Было бы одним переживанием меньше – девочка видела бы, что никто её в д/саду не бросил, мама точно за ней придёт (один из распространённых страхов младших дошкольников в период адаптации – «вдруг мама за мной не вернётся»). Да и мама девочки сама увидела бы, в каком состоянии и в каком виде уходил из детского сада её ребёнок. Мама имела бы возможность тут же более подробно переговорить с воспитателем. То есть, маме было бы лучше лично забирать ребёнка из детского сада хотя бы несколько первых дней и наблюдать итоги очередного дня адаптации . А получилось, что мама не пришла забрать ребёнка, да ещё и увиделась с девочкой только в конце дня, после работы.
С.В. ни до, ни во время, ни после посещения её ребёнком детского сада и по сей день не задала мне ни одного вопроса ни лично, ни по телефону; не сообщила о претензиях ко мне, не озвучила обвинение в противоправных действиях с моей стороны в отношении её ребёнка, и тем более не сообщила о своём намерении жаловаться на меня.
После 30 августа С.В. трое суток (31-02.08.24) ничего не предпринимала. Однако 03.08.24 г. С.В. нашла возможность прийти в детский сад и подать письменную жалобу.
Допускаю стрессовое состояние родительницы на фоне переживаний за дочь, начавшую впервые посещать детский сад и оказавшуюся в новой незнакомой обстановке, в окружении чужих детей и взрослых.
Считаю, что проблемную ситуацию могла бы помочь разрешить очная беседа с мамой девочки, где стороны могли бы обсудить все вопросы по теме жалобы. 04.09.24г. Воспитатель ... ."
Заведующая с объяснительной до сих пор не ознакомилась. Только сказала, что "всё серьёзно. Будет наказание... ".
Конечно, моя родственница переживает. Впервые за многие годы работы такое обвинение. Человек не видит и не понимает, в чём её вина.
Вопрос: с юридической точки зрения - в чём вина моей родственницы - воспитателя д/сада?
И если есть вина, то какое наказание и за что именно?