Стоит.

Багажник открыт. В коробке — плед, миска. И он.
Большой. Белый. Пиреней. Красивый, как проклятие. Спокойный, как смерть.
Я знаю, что происходит.
— Хотел тут оставить, — бормочет мужик. — Мало машин… может, кто подберёт…
Пытался привязать к дереву «Потом заберу», — сказал.
Смотрю на него.
— Почему?
И начинается стандартный отмаз:
— Жена с аллергией.
— Дети боятся.
— В приюте отказались
— Нет времени.
— Хлопоты, нервы, бабло…
Слабак. Кусок дерьма в джинсах.
Виноваты все — кроме него. Аллергия, дети, бл@ди, стены, луна.
Молчу.
— Исчезни.
Он уехал. Даже багажник не закрыл.
Боуи сидит. Не двинулся. Не нытик. Не жалуется. Не просит.
Он воин, которого сдали без боя.
Он смотрит на меня.
— Пошли, — говорю.
Он встал. Идёт рядом. Как будто всегда ждал меня. Не потому что верил — потому что знал.
Дома — тишина.
Кабби напрягся. Один поднялся. Санни замер.
— Это Боуи, — говорю. — Его пытались привязать к дереву и выбросить, как мусор.
Потому что одному слабаку яйца мешали жить.
Теперь он с нами. Всё. Вопросов нет.
Боуи лёг у стены. Спиной к нам. Мордой к двери.
Не на подушку. Не в угол.
Он держит вход.
Он — наш. Он понял сразу.
Я — Уличная.
Я не веду переговоры.
Моё — со мной.