🟣Универсальных формул нет: в каждой стране уникальные институты делали ее развитие устойчивым
Все страны стремятся к устойчивому благосостоянию. Но только немногим это удается. Причем каждый счастливчик прошел свой уникальный путь к успеху. Сразу находилось множество последователей, пытающихся повторить маршрут к экономическому счастью и социальному процветанию. Но любое чудо не терпит повторения. Можно до бесконечности изучать опыт Запада, Востока или Севера. Пытаться до мельчайших подробностей изучить немецкую промышленную модель, американскую управленческую, японскую, китайскую, корейскую… Но всегда надо помнить: для прорыва необходимо придумать что-то свое. За счет внешнего опыта и перенимания каких-то практик можно вполне сносно существовать. Но прорыва не получится. У каждого успеха своя уникальная формула и рецепт. Будем говорить прямо: в некоторых случаях какой-то опыт может оказаться даже вредным. И некие устоявшиеся представления, вроде бы справедливые, опробованные, научно обоснованные, как ни парадоксально, более логично и целесообразно отбросить в сторону. Пример — Южная Корея. Когда Пак Чон Хи пришел к власти в начале 1960-х, страна была глубоко сельскохозяйственной и погрязла в бедности. В индустриальную, а затем и инновационную эпоху Южную Корею втянули чеболи — многопрофильные финансово-промышленные группы. Конгломераты в разных формах и видах создавались в разных странах. Но особенностью корейского варианта было то, что чеболи являлись, так сказать, семейным бизнесом, контролировались одной семьей. При этом получали поддержку и привилегии от государства. Пак Чон Хи рассудил, что при ограниченности ресурсов конкуренция — дело хорошее, но слишком затратное. Поэтому на стратегических направлениях должны работать конкретные компании. По сути — монополисты. Причем управлять ими должны конкретные люди, облеченные значительными полномочиями, но при этом и отвечающие за результат. А если предприниматель добился успеха по одному направлению, зачем искать нового человека, а не поручить сложное дело уже проверенному управленцу? А в помощники вполне целесообразно брать близких родственников: внутри семьи больше доверия, чем между наемными менеджерами, более высока солидарность по достижению цели, есть взаимопонимание… И небольшие корейские компании стали превращаться в крупные чеболи, которые тянули экономику Южной Кореи вперед. Чеболи дожили и до наших дней: их около 30. Правда, их управление уже в значительной степени трансформировалось, структура собственности изменилась. Ничто не вечно под луной: институт чеболей, эффективный на стартовой стадии развития, подогнали под новые цели и реалии. Но факт остается фактом: чеболи прекрасно выполнили свою миссию. А вовсе не конкуренция или свобода предпринимательства, которые считаются чуть ли не главным источником процветания в западной экономической традиции. Семейный бизнес, тесно связанный с государством, в Европе принято называть олигархией или даже мафией. Упоминание монополий приводит в ужас гуру западного менеджмента. Но в том-то и дело, что чеболи, кроме своей близости к власти, также подвергались с ее стороны ограничениям. Весьма жестким и иногда болезненным. Например, Пак Чон Хи не приветствовал роскошь в принципе. А показная для него являлась неприемлемой. Поэтому щеголять своими богатствами семейные предприниматели не могли. Нарушители закона рисковали потерять свое привилегированное положение. Не будем спорить: чеболи несли в себе коррупционный риск. И иногда он реализовывался. Но с этим явлением в Южной Кореи боролись очень жестко. Недаром, как гласят легенды, Пак Чон Хи говорил: чтобы искоренить мздоимство, надо посадить несколько своих друзей. Это он, кстати, иной раз и делал. Китай вышел на позиции одной из лидирующих экономик мира тоже за счет совершенно уникальных институтов. В частности, сочетания руководящей роли партии в экономике и элементов централизованного планирования. При этом государство являлось открытым для иностранных инвестиций, крупных западных корпораций. Параллельно развивались государственные корпорации. Причем в значительной степени госконгломераты существовали в рыночных условиях. И сейчас, выросши и окрепши, они успешно конкурируют с частными компаниями. И в случае неудачных решений или просчетов могут обанкротиться, как любое предприятие. Из этого не делается трагедии, а государственные конгломераты не спасают во что бы то ни стало исходя из их формы собственности. Полвека назад Дэн Сяопину удалось в конструкции обновленного Китая совместить, казалось бы, совершенно несовместимые институты. И у него получилось. По большому счету к своей устойчивости западные страны тоже приходили не совсем стандартными путями. Просто происходило это настолько давно, что события успели покрыться пылью. Уже несколько веков Франция является законодателем моды на рынке роскоши. Но зарождалось производство изысканных тканей и фарфора, а также других премиальных товаров во времена Людовика XIV. И у истоков знаменитых фабрик стоял Жан-Батист Кольбер — один из самых предприимчивых министров «короля-солнца». Именно он счел, что расходы на импортную роскошь, без которой французский двор и вельможи не могли обходиться, слишком высоки. А поскольку своих технологий не было ни по производству шелка, ни тонкого фарфора, ни по другим направлениям, то местный частный сектор потребности эти не мог удовлетворить. Поэтому французский министр взял дело в свои руки. Да, занимался, как говорят нынче, промышленным шпионажем. Отправлял экспедиции для воровства шелковичных червей на Восток, покупал правдами и неправдами специалистов по производству тончайшего фарфора в Китае — именно он тогда был центром производства уникальных изделий, а европейцы являлись потребителем. И потом Кольбер строил государственные фабрики, которые сыграли очень позитивную роль в экономике Франции и ее конкурентоспособности в регионе. Американская свобода предпринимательства в современном виде является и современным же мифом. Крупнейшие индустрии в США — нефтяная, сталелитейная, железные дороги и еще ряд других — появились в этой стране благодаря трестам. Мощнейшим коммерческим предприятиям, у которых хватало сил и влиять на государственные решения, и уходить от закона в случае необходимости. Да и эксплуатировать в своих целях ресурсы и граждан. Но такие жесткие конгломераты могли, отбиваясь от индейцев, протянуть, например, железные дороги с востока на запад страны. Построить крупные предприятия. И эти монстры вывели Америку в число индустриальных значимых государств к концу XIX — началу XX века. Да, потом с трестами боролись. Да, потом уже старались перейти на конкурентные рельсы. Но вырваться вперед государству на мировой арене и в целом в экономическом развитии позволили вовсе не предприимчивые фермеры и небольшие фабриканты. Страновой забег к успеху — не стометровка на стадионе, когда все стартуют в одно время, с одной черты и победит самый быстрый. Государства находятся в вечном забеге. Кто-то вырвался вперед, легко трусит по твердому покрытию дорожки, с пренебрежением поглядывая на отстающих. Они тоже бегут, но каждый на своем участке маршрута: там встречается и вязкий суглинок, и неустойчивый песок, а то и какой каньон попадется… Равная конкуренция между странами и даже регионами невозможна по определению. Хотя бы исходя из неравных стартовых условий. Поэтому повторять технику лидеров можно, но бесполезно. Она работала чуть-чуть в другое время, в других геополитических, экономических и множестве других обстоятельствах. И хочешь не хочешь, но придется изобретать свою стратегию наращивания скорости исходя из своих начальных позиций, наличия сил, средств, менталитета и множества других факторов. Если и стоит смотреть на чужой опыт, то для поиска некоторых закономерностей в мелочах, наличие которых действительно возможно. А общую стратегию вырабатывать своими интеллектуальными силами. Никакой волшебник не поможет стать устойчиво успешным. Владимир ВОЛЧКОВ
Беларусь Сегодня
🟣Универсальных формул нет: в каждой стране уникальные институты делали ее развитие устойчивым
Все страны стремятся к устойчивому благосостоянию. Но только немногим это удается. Причем каждый счастливчик прошел свой уникальный путь к успеху. Сразу находилось множество последователей, пытающихся повторить маршрут к экономическому счастью и социальному процветанию. Но любое чудо не терпит повторения. Можно до бесконечности изучать опыт Запада, Востока или Севера. Пытаться до мельчайших подробностей изучить немецкую промышленную модель, американскую управленческую, японскую, китайскую, корейскую… Но всегда надо помнить: для прорыва необходимо придумать что-то свое. За счет внешнего опыта и перенимания каких-то практик можно вполне сносно существовать. Но прорыва не получится. У каждого успеха своя уникальная формула и рецепт.
Будем говорить прямо: в некоторых случаях какой-то опыт может оказаться даже вредным. И некие устоявшиеся представления, вроде бы справедливые, опробованные, научно обоснованные, как ни парадоксально, более логично и целесообразно отбросить в сторону. Пример — Южная Корея. Когда Пак Чон Хи пришел к власти в начале 1960-х, страна была глубоко сельскохозяйственной и погрязла в бедности. В индустриальную, а затем и инновационную эпоху Южную Корею втянули чеболи — многопрофильные финансово-промышленные группы. Конгломераты в разных формах и видах создавались в разных странах. Но особенностью корейского варианта было то, что чеболи являлись, так сказать, семейным бизнесом, контролировались одной семьей. При этом получали поддержку и привилегии от государства.
Пак Чон Хи рассудил, что при ограниченности ресурсов конкуренция — дело хорошее, но слишком затратное. Поэтому на стратегических направлениях должны работать конкретные компании. По сути — монополисты. Причем управлять ими должны конкретные люди, облеченные значительными полномочиями, но при этом и отвечающие за результат. А если предприниматель добился успеха по одному направлению, зачем искать нового человека, а не поручить сложное дело уже проверенному управленцу? А в помощники вполне целесообразно брать близких родственников: внутри семьи больше доверия, чем между наемными менеджерами, более высока солидарность по достижению цели, есть взаимопонимание… И небольшие корейские компании стали превращаться в крупные чеболи, которые тянули экономику Южной Кореи вперед. Чеболи дожили и до наших дней: их около 30. Правда, их управление уже в значительной степени трансформировалось, структура собственности изменилась. Ничто не вечно под луной: институт чеболей, эффективный на стартовой стадии развития, подогнали под новые цели и реалии.
Но факт остается фактом: чеболи прекрасно выполнили свою миссию. А вовсе не конкуренция или свобода предпринимательства, которые считаются чуть ли не главным источником процветания в западной экономической традиции. Семейный бизнес, тесно связанный с государством, в Европе принято называть олигархией или даже мафией. Упоминание монополий приводит в ужас гуру западного менеджмента. Но в том-то и дело, что чеболи, кроме своей близости к власти, также подвергались с ее стороны ограничениям. Весьма жестким и иногда болезненным. Например, Пак Чон Хи не приветствовал роскошь в принципе. А показная для него являлась неприемлемой. Поэтому щеголять своими богатствами семейные предприниматели не могли. Нарушители закона рисковали потерять свое привилегированное положение. Не будем спорить: чеболи несли в себе коррупционный риск. И иногда он реализовывался. Но с этим явлением в Южной Кореи боролись очень жестко. Недаром, как гласят легенды, Пак Чон Хи говорил: чтобы искоренить мздоимство, надо посадить несколько своих друзей. Это он, кстати, иной раз и делал.
Китай вышел на позиции одной из лидирующих экономик мира тоже за счет совершенно уникальных институтов. В частности, сочетания руководящей роли партии в экономике и элементов централизованного планирования. При этом государство являлось открытым для иностранных инвестиций, крупных западных корпораций. Параллельно развивались государственные корпорации. Причем в значительной степени госконгломераты существовали в рыночных условиях. И сейчас, выросши и окрепши, они успешно конкурируют с частными компаниями. И в случае неудачных решений или просчетов могут обанкротиться, как любое предприятие. Из этого не делается трагедии, а государственные конгломераты не спасают во что бы то ни стало исходя из их формы собственности. Полвека назад Дэн Сяопину удалось в конструкции обновленного Китая совместить, казалось бы, совершенно несовместимые институты. И у него получилось.
По большому счету к своей устойчивости западные страны тоже приходили не совсем стандартными путями. Просто происходило это настолько давно, что события успели покрыться пылью. Уже несколько веков Франция является законодателем моды на рынке роскоши. Но зарождалось производство изысканных тканей и фарфора, а также других премиальных товаров во времена Людовика XIV. И у истоков знаменитых фабрик стоял Жан-Батист Кольбер — один из самых предприимчивых министров «короля-солнца». Именно он счел, что расходы на импортную роскошь, без которой французский двор и вельможи не могли обходиться, слишком высоки. А поскольку своих технологий не было ни по производству шелка, ни тонкого фарфора, ни по другим направлениям, то местный частный сектор потребности эти не мог удовлетворить. Поэтому французский министр взял дело в свои руки. Да, занимался, как говорят нынче, промышленным шпионажем. Отправлял экспедиции для воровства шелковичных червей на Восток, покупал правдами и неправдами специалистов по производству тончайшего фарфора в Китае — именно он тогда был центром производства уникальных изделий, а европейцы являлись потребителем. И потом Кольбер строил государственные фабрики, которые сыграли очень позитивную роль в экономике Франции и ее конкурентоспособности в регионе.
Американская свобода предпринимательства в современном виде является и современным же мифом. Крупнейшие индустрии в США — нефтяная, сталелитейная, железные дороги и еще ряд других — появились в этой стране благодаря трестам. Мощнейшим коммерческим предприятиям, у которых хватало сил и влиять на государственные решения, и уходить от закона в случае необходимости. Да и эксплуатировать в своих целях ресурсы и граждан. Но такие жесткие конгломераты могли, отбиваясь от индейцев, протянуть, например, железные дороги с востока на запад страны. Построить крупные предприятия. И эти монстры вывели Америку в число индустриальных значимых государств к концу XIX — началу XX века. Да, потом с трестами боролись. Да, потом уже старались перейти на конкурентные рельсы. Но вырваться вперед государству на мировой арене и в целом в экономическом развитии позволили вовсе не предприимчивые фермеры и небольшие фабриканты.
Страновой забег к успеху — не стометровка на стадионе, когда все стартуют в одно время, с одной черты и победит самый быстрый. Государства находятся в вечном забеге. Кто-то вырвался вперед, легко трусит по твердому покрытию дорожки, с пренебрежением поглядывая на отстающих. Они тоже бегут, но каждый на своем участке маршрута: там встречается и вязкий суглинок, и неустойчивый песок, а то и какой каньон попадется… Равная конкуренция между странами и даже регионами невозможна по определению. Хотя бы исходя из неравных стартовых условий. Поэтому повторять технику лидеров можно, но бесполезно. Она работала чуть-чуть в другое время, в других геополитических, экономических и множестве других обстоятельствах. И хочешь не хочешь, но придется изобретать свою стратегию наращивания скорости исходя из своих начальных позиций, наличия сил, средств, менталитета и множества других факторов.
Если и стоит смотреть на чужой опыт, то для поиска некоторых закономерностей в мелочах, наличие которых действительно возможно. А общую стратегию вырабатывать своими интеллектуальными силами. Никакой волшебник не поможет стать устойчиво успешным.
Владимир ВОЛЧКОВ