Было тепло. Тепло было и несколько минут назад, когда он лежал, прижавшись к уютному материнскому животу. Тепло было и сейчас – в больших, знакомых с рождения, человеческих руках. Тепло и сытость. Эти два чувства, которые он успел познать за несколько дней своей жизни, наполняли доверху всё его крохотное существо. Уткнувшись носом в складку большого пальца теплой руки, он беззаботно спал и видел сны про тепло и сытость. Больше он ничего и не знал.
Два человека – маленький и большой — с зажатым в ладонях тёплым клубочком, пробирались сквозь заросли кустов у стен старой пятиэтажной хрущёвки. — Мам, а правда ему здесь будет хорошо? – с тревогой и смутным недоверием спросил детский голос. — Правда, правда, – ответила женщина с легким раздражением в голосе, так как мокрые и холодные ветви кустов то и дело лезли в лицо, а руки её были заняты. — Вот сейчас найдём кошку с котятами. Соседка говорила, что она где-то здесь живёт – в подвале. Эта кошка его и выкормит, а нам и с одной Муськой проблем хватает. Ага, вот они где!
Рядом с чёрной дырой подвального окна сидело несколько довольно подросших бело-рыжих котят. Поблизости лежали пластиковые тарелки с остатками каких-то каш, рыбных голов и другой еды, которой добрые женщины из соседних подъездов снабжали кошачью семью. Кошка-мать была уже старой. Рожала она исправно каждые полгода. Её знали все, кто жил поблизости и прославилась она тем, что не боялась ни людей, ни собак, да и котят своих воспитывала в том же духе. «Урр-мяу», — громко мяукнула рыжая мамаша и привычно побежала навстречу людям в надежде заполучить, что-нибудь вкусненькое. «Вот видишь! — радостно воскликнула женщина. — Кошка почувствовала котёнка и хочет забрать его к себе». Она опустила спящий тёплый комочек на землю. «Пошли скорей, Игорёк, не будем им мешать». И, облегчённо вздохнув, женщина быстро пошла назад, раздвигая свободными руками кусты.
Маленький человечек ринулся было за матерью, но вдруг остановился, достал из кармана куртки носовой платок и осторожно укрыл им маленького пушистого друга, который уже проснулся и тыкался носиком в холодную траву, ища тепло, которое всегда было рядом и вдруг куда-то пропало. Теплый кусочек материи на некоторое время успокоил котёнка, и он затих. Вытерев кулачком навернувшиеся слёзы и шмыгнув носом, ребёнок побежал за матерью. Он почти поверил в то, что здесь с кошачьей семьёй котёнку будет лучше, чем дома.
*** Надвигался темный октябрьский вечер. Он не стал баловать город изысканной погодой, а взял да и разразился самым обычным дождём с таким же обычным для этого времени года холодным, пронизывающим всё и вся, порывистым ветром. Во дворе сразу стало безлюдно, только двое рабочих возле большого закопчённого бака спешно собирали свой нехитрый инструмент: вёдра и верёвки, которыми они поднимали на крышу горячий гудрон. — Ну вот. Опять не успели крышу докрыть, — укладывая верёвку в ведро, ворчал тот, что постарше. — Да ладно тебе, Егорыч, — весело бросил его молодой напарник. —Всё равно на крыше темень уже — хоть глаз выколи, ֫— и, озорно подмигнув, добавил: — Всех денег не заработаешь! — А ты умника из себя не строй. Лучше загаси огонь под гудроном, — бригадир взял ведро и устало побрёл прочь, не обращая внимания на дождь.
Молодой рабочий поднял с земли кусок ржавой трубы и разбросал им головешки под баком с расплавленным гудроном. Он так энергично орудовал своей кочергой, что случайно задел ручку крана внизу бака и из него потекла чёрная струйка. Резко усилившийся дождь звонко забарабанил по железной крышке бака, зашипел на остатках углей и на струе горячего гудрона, которая чёрной змеёй, зловеще извиваясь и переливаясь в свете окон большого дома, медленно ползла по траве к стенам пятиэтажки. Но парень этого не видел —ловко перепрыгивая через лужи, он уже мчался к своему дому, спасаться от дождя и ветра.
*** Ветер! Ветер был всюду! Ветер — царь, ветер — тиран. Недавно ещё уютный дворик, окруженный несколькими домами, превратился вдруг в царство злого гения. Чувствуя полную свою безнаказанность, ветер бессовестно трепал нежные кроны тонких рябин в палисадниках и те, не в силах сопротивляться ему, израненные, роняли на землю алые капли из своих гроздей. «О-о-о! У-у-у-у-у!» — ветер уже несётся по тротуару, выбрасывая из луж холодные брызги. А вот и новая жертва! У подъезда показалась девушка под пестрым зонтом и с собакой на поводке. Хлоп. И зонт вывернут наизнанку!
«Ха-ха-а-а», — довольный своей проделкой ветер взмывает ввысь, мимо плачущих балконов, на которых белыми флагами капитуляции трепещут мокрые простыни. Ещё порыв и он уже на крышах — гремит оторванными листами кровли. И этот зловещий грохот победными барабанами разносится по округе! Девушка, остановилась, тщетно пытаясь справиться со сломанным зонтом — мешал поводок в руке. «Стоять Дика! Не дёргай!» — с досадой кричит она собаке. Не тут–то было! Огромная собака, засидевшаяся дома, выполнила команду с точностью наоборот и, легко вырвав ремешок из рук хозяйки и почувствовав полную свободу, помчалась по знакомой с детства тропе, которая вела к тому самому подвальному окну, где кошачья семья без особого интереса разглядывала маленького пришельца.
Несколько молодых кошек, поджав под себя лапы и хвосты, не обращая внимания на дождь, сидели в кустах вокруг шевелящегося комочка под мокрым носовым платком. Котёнок лежал, прижавшись животиком к холодной земле, растопырив лапки в стороны. Он уже давно проснулся и какие-то доселе неведомые чувства пронизывали его. Это были холод и тревога. Сначала они наполнили его тельце, затем добрались до мозговых центров защиты и включили их! Заработал инстинкт и из-под платка раздался сначала тихий и несмелый, а затем призывный и протяжный писк. По закону инстинкта этот писк призван был привлечь внимание матери котёнка, а вместе с ней пришли бы добрые тепло и сытость.
Но не было рядом матери. Где-то далеко-далеко, за дождём, за бетонными стенами домов она в отчаянии, круг за кругом, обходит все углы квартиры, время от времени поднимая вверх голову и, коротко мяукая, ищет своего пропавшего сыночка. Но нет его там. Он здесь — во власти ветра, дождя и холода. Не могла ему помочь и старая рыжая кошка. Она уже месяц как перестала кормить молоком своих котят и материнский инстинкт в ней угас до нового потомства. Она равнодушно обнюхала чужое дитя и, усевшись поодаль, погрузилась в свои думы.
Тут-то и показалась на тропе бегущая собака. Глаза кошек, зелёными огоньками горящие в темноте, настороженно глядели на нее. Обычно Дика пробегала это место без интереса, уже привыкнув к тому, что местные кошки не реагируют на попытки погоняться за ними. Но тут её внимание привлёк белый кусочек материи, шевелящийся и пищащий в траве. Фыркая носом и брызгая слюной, она обнюхала находку и занесла огромную когтистую лапу над платком, чтобы получше разобраться со своей добычей. И тут сзади раздалось шипение старой кошки. Выставив трубой распушившийся хвост, она уверенно и грозно шла на собаку. Последовав примеру матери, из кустов вышли два молодых кота. Шерсть на их загривках стояла дыбом.
Такого напора собака не ожидала! Она сразу потеряла интерес к своей находке и, решив, видимо, что лучше не связываться, деловито затрусила дальше по тропе, волоча за собой грязный поводок. Кошки, вполне удовлетворённые своей победой, собрались у своего окна и, забыв про только что спасённого ими собрата, одна за одной шмыгнули в черноту подвала — подальше от дождя, поближе к теплу.
Наш котёнок остался совсем один. Его окружали только сырость, холод и темнота. Темноты он совсем не боялся, так как понятие света ему было ещё незнакомо. И только холод приносил боль и страдание. С трудом оторвав от земли маленький носик, сопя и кряхтя, он втягивал влажный воздух, ища знакомые запахи материнской шерсти и молока. Вдруг порыв ветра донес до котёнка волну теплого воздуха. Запах его был не такой, к которому он привык, но он был теплый. Инстинкт опять подсказал, что надо двигаться в сторону тепла — там спасение. Скользя лапами по мокрой траве, он стал медленно двигаться к теплу. Всё чаще и чаще ветер доносил тёплые волны, и это придавало новые силы котёнку. Несчастный, если бы он мог знать, что впереди, ему навстречу, извиваясь и блестя в свете окон, ползла жирная струя горячего битума. И вот наконец судьба свела их.
Когда передние лапы котёнка коснулись расплавленного гудрона, он на мгновение оцепенел от боли. Боль всё нарастала, но через некоторое время притупилась и затихла. Это мозг котёнка отключил болевые центры, но включил чувство смертельной опасности. Не имея возможности мыслить и подчиняясь только приказам инстинкта, раненый малыш развернулся и оттолкнулся от липкой лужи. При этом задние лапы котёнка тоже побывали в струе. Каким-то чудом ему удалось даже с обожжёнными ногами уползти достаточно далеко в сторону. Совершенно обессилевший, израненный, он лежал в траве и пищал. Всё тот же инстинкт самосохранения заставлял его пищать, пищать и пищать. Писк крохотного, несчастного котёнка — единственное возможное для него средство борьбы за жизнь. Не имея ни зрения, чтобы видеть пути к спасению, ни когтей для защиты, ни теплой настоящей шерсти от холода, с больными лапами, покрытыми коркой застывшего гудрона, он мог только пищать.
Если бы природа одарила это существо разумом и дала возможность мыслить, наверно, наш котёнок понял бы весь ужас своего безвыходного положения и, скорее всего, сломился бы. Но он не мог понимать, что с ним происходит и поэтому не сдался, а громко как только мог пищал, пищал и пищал! Тоненький писк таял в шуме дождя и ветра. Ни одной живой души не было вокруг, лишь в окне второго этажа на фоне яркого света сидел за стеклом и неподвижно смотрел в сторону котёнка большой белый кот.
Максим, ловко оттолкнувшись, откатился на кресле от компьютерного стола. Бросив последний взгляд на монитор, на котором в режиме паузы замерла любимая компьютерная игра, он подошел к окну и отдёрнул тюлевую занавеску. «Ну что, Маркиз, — погладил он пушистого белого кота, сидящего на подоконнике. — Что там за шум, а драки нет?». За чёрным окном, в котором светилось отражение монитора, сквозь дробь дождя по стеклу время от времени доносился жалобный писк котёнка. Прильнув поближе к стеклу, по которому текли струйки воды, Максим попытался что-либо разглядеть, но кроме деревьев, гнущихся под порывами ветра, там ничего не было видно. Он задёрнул штору и отправился на кухню в надежде чего-нибудь перехватить в холодильнике. На кухне у плиты колдовали его мать Светлана Николаевна и сестра Рита.
— Опять в холодильник ныряешь? — строго посмотрела на него мама. — Скоро будет готова рыба, потерпи пять минут. — Я рыбу не ем, — пробурчал Максим, выуживая из недр холодильника банан. — Там на улице какой-то котёнок кричит уже давно. Вы не слышали? — Да, я тоже слышала, — сказала Рита, раздавая по рыбной голове кошке Мурке — матери Маркиза, которая уже давно терлась об её ноги, и рыжей собаке, лежащей на подстилке под кухонным столом. — Откуда он здесь взялся в такую погоду? — Вот сходите и посмотрите, кто там пищит, заодно мусор выбросите, — предложила мать, доставая из-под раковины полное мусорное ведро. — Ладно, давай мусор, я пойду, — неожиданно согласился Максим. Быстро одевшись, он скрылся за входной дверью. — Ну вот! Сейчас опять кошку домой принесёт, – с улыбкой сказала Рита матери. —Ладно, пусть несёт – покормим и выпустим, хорошо хоть мусор согласился вынести в такую погоду.
*** Хлопнула входная дверь и сразу же вся квартира наполнилась душераздирающим пронзительным писком. Все обитатели квартиры бросились в коридор: и мать с кухонным полотенцем в руках, и Рита, и кошка Мурка, и собака Лари, и даже кот Маркиз, потягиваясь, вышел из маленькой комнаты. Когда Максим разжал пальцы, все увидели у него на ладони крохотное, кричащее, совершенно мокрое существо. Некоторое время все стояли и молча смотрели на котёнка. — Он какой-то странный, – первая произнесла Рита. — Смотрите, какие у него лапки. — Видимо, больной, — согласилась Светлана Николаевна и взяла котёнка из рук Максима. — Надо его накормить, — сказал Максим, раздеваясь. — Тогда он перестанет кричать. — Да у него даже глазки не прорезались, — заметила Рита, разглядывая мордочку котёнка. — Значит, он лакать не умеет. Как же его кормить?
Стало понятно, что недельного больного котёнка сможет выходить только кошка-мать. Сквозь воцарившуюся тишину по очереди прорывались крики котёнка и всхлипывания Светланы Николаевны у которой от жалости к несчастному существу на глазах навернулись слёзы. – Давайте попробуем покормить его детской молочной смесью, – первая нарушила молчание Рита. –Я попрошу немного у соседей. «Максим, закрой Ларьку на кухне — она не любит чужих кошек, — сказала мать и положила котёнка на палас в большой комнате.
Сразу же к нему подбежала Мурка, а за ней медленно подошёл Маркиз, сел рядом и, не отрывая глаз, стал смотреть на пришельца. Он ни разу в своей жизни не был на улице и не видел близко чужих кошек. Мурка осторожно и тщательно стала обнюхивать котёнка. Все обрадовались, в надежде, что она хотя бы обогреет малыша. Но кошка даже не притронулась к котёнку. Обнюхав его со всех сторон, она спокойно отошла в сторону и уселась рядом с Маркизом. Максим взял котёнка и попытался подложить его к Мурке под живот, но та сразу же отпрыгнула в сторону и убежала в дальний угол под стул. Стало ясно, что она не подпустит к себе нового жильца.
И вдруг неплотно закрытая дверь кухни распахнулась, из неё молнией выскочила Лари и прямиком бросилась к котёнку. «Держите её!» — в ужасе воскликнула мама, но было поздно. Лари уже перевернула малыша носом и, мощно втягивая ноздрями воздух, стала обнюхивать его. Максим схватил собаку за шиворот и стал оттаскивать её от котёнка, но Лари вырвалась, схватила детеныша пастью поперёк туловища и бросилась на кухню. В комнате раздалось дружное: «Ах!» и все толпой устремились за собакой. То, что они увидели на кухне, казалось невероятным — Лари сидела на подстилке, перед ней молча лежал котёнок, целый и невредимый, а она языком облизывала его с ног до головы. Заметив приближающуюся толпу, собака приглушенно зарычала, носом запихала котёнка себе под брюхо и настороженно уставилась на людей. Стало ясно, что собака по какой-то причине приняла котёнка за своего щенка. «Смотрите, смотрите, — Рита нагнулась к собаке и осторожно отодвинула её хвост, прикрывающий котёнка, в сторону. – Он ищет сосок у Ларьки».
Котёнок, почувствовавший живое тепло, тыкался носиком в мягкий живот собаки. Невероятно, но маленький ротик нашёл-таки сосок и, несмотря на то, что тот был огромных размеров по сравнению с кошачьим и давно не имел молока, ухватил его и стал жадно сосать. Все замерли от этой сцены, даже Лари перестала лизать малыша и застыла в одной позе, теперь она окончательно убедилась, что перед ней — родное дитя. В это время в дверях кухни показался Маркиз — он тоже заинтересовался, что тут происходит. Едва заметив его, Лари приподнялась на передних лапах, закрыла своим хвостом котёнка и недвусмысленно зарычала на кота, который сразу же бросился назад в комнату. Светлана Николаевна посоветовала всем уйти из кухни, чтобы дать собаке успокоиться, и отправила Риту к соседям за детским питанием.
Все вышли, довольные таким поворотом событий. Лари вновь принялась облизывать котёнка. Её бархатный язык, словно мягкое одеяло оборачивался вокруг маленькой мордочки, гладил животик и спинку котёнка, который уже давно перестал плакать и, несмотря на то, что собака непрерывно переворачивала его с боку на бок, разомлел и заснул, весь мокрый от языковой бани. Наконец, удовлетворившись качеством купания, Лари легла на бок и подтолкнула котёнка себе под брюхо. Задняя лапа её оказалась над котёнком. Она приподняла её, чтобы не придавить малыша, и замерла в этой неудобной позе, прикрыв глаза, но готовая в любую минуту броситься на защиту своего нового дитяти. Пришла Рита с детским питанием. Лари открыла глаза, но не шевельнулась и только внимательно наблюдала, как та возилась на кухне.
В коридоре открылась дверь. Это пришёл отец из гаража, где он ремонтировал свой старенький микроавтобус. «Ну и погодка! — послышался его голос из коридора. — Я весь промок пока дошёл. Как у вас дела?». Все наперебой начали рассказывать об удивительном событии вечера. «Чудо, да и только!» — с улыбкой глядя на мать и дитя, сказал Сергей Петрович и поднёс к Ларькиной морде плошку с водой. Та принялась жадно и торопливо лакать, разбрасывая брызги во все стороны. К тому времени Рита уже приготовила молочную смесь и студила её в блюдце. Теперь надо было придумать, из чего сделать соску. В аптечке нашлась старая пипетка для капель. С неё сняли резинку и прокололи иголкой отверстие — получилась отличная соска. Теперь нужна была подходящая бутылочка для молока. Выход нашёл отец. Он взял прозрачный корпус от ненужной авторучки и надел на него пипетку. Через верхнее отверстие корпуса шприцем корпус заполнили детским питанием — импровизированная соска была готова. Можно приступать к кормлению!
Максим отнял котенка от огромного, но пустого Ларькиного соска, а Рита поднесла к его маленькому ротику пипетку. Вопреки всем ожиданиям, котёнок никак не хотел сосать. Молоко растекалось по мордочке и хотя было видно, что котёнок явно заинтересовался его запахом, он не мог захватить пипетку ртом, так как та была слишком мягкой. Тогда пипетку надвинули подальше на ручку, оставив только небольшой упругий кончик. Получилось! Жадно ухватив соску, устремившись к ней навстречу всем телом, малыш стал поглощать живительную жидкость с такой скоростью, что Рита еле-еле успевала подливать шприцем новые порции молока в ручку. Ура молоку! Ура Ларьке! Да здравствует жизнь! Все уставшие, но счастливые разошлись спать по своим комнатам, вернув собаке её приёмное дитя.
И опять было тепло. Тепло и сытно. Настрадавшийся за этот вечер котёнок, прижавшись к мягкой шее новой матери, спал. Спал и видел сны. Но теперь в его снах были не только тепло и сытость — были там и холод, и тревога, и боль. Боль, которая тупыми клещами сжимала его повреждённые лапки. Ночью котёнок несколько раз просыпался и пронзительным писком будил всю семью. Его кормили и он опять засыпал. Только Лари в эту ночь почти не спала. Она то принималась умывать котёнка, то просто смотрела на него и даже когда глаза её были прикрыты, она все равно внимательно следила за каждым движением малыша, а когда тот во сне ворочался, она поворачивалась так, чтобы ему было удобно.
Утром, перед уходом на работу, Сергей Петрович позвал Лари на прогулку. Обычно готовая гулять часами, в этот раз она за одну минуту справила свои дела и скорее бросилась назад — к своему ребёнку. Накормив всех животных, оставшиеся домочадцы решили повнимательнее рассмотреть нового жильца. Котёнку было не больше недели от роду. Это был мальчик. Глаза у него только-только начали прорезаться. Шерсть чёрная с белым треугольничком на груди. На мордочке от носа до переносицы виднелась тонкая белая полоска. С ногами у него было что-то не в порядке — они были какие-то грязно-серые и негнущиеся. Передвигался он с трудом и как-то неестественно. Решили при первой возможности показать котёнка ветеринару.
Прошло три дня. У нового жильца появилось прозвище Кныш — так прозвал его Максим. Кныша по-прежнему кормили через каждые три- четыре часа. Лари все так же усердно облизывала его, уделяя особое внимание больным лапам, так что котёнок редко оставался сухим, но это ничуть не мешало ему копошиться в кольце из лап собаки. Он то и дело прикладывался к её соскам и с удовольствием, громко причмокивая, сосал их. Глаза его уже почти открылись, он иногда выбирался с Ларькиной подстилки, и неуклюже переставляя негнущиеся лапы, ползал по кухне. И вот однажды, когда Рита в очередной раз взяла котёнка в руки, чтобы покормить его, она заметила, что у него с лапок начала сходить какая–то корочка, а под ней открывается новая чистая шёрстка. С каждым днём маленькие ножки Кныша все больше и больше освобождались от сковывающих его корок. Лари, почувствовав инородное тело на лапах котёнка, с удвоенной силой стала облизывать их, что ещё больше ускоряло выздоровление. И вот наконец настал день, когда все увидели, как Кныш вылез из–под Лари с абсолютно чистыми и прямыми ножками. Кончики всех четырёх лап из серых превратились в белоснежные, с розовыми подушечками и маленькими загнутыми коготками. Счастью домочадцев не было предела!
*** Счастье! Счастье и радость излучало это маленькое пушистое существо! Ещё недавно еле передвигающийся, с скрюченными негнущимися ногами, теперь Кныш весело и шустро играл с кончиком пушистого хвоста своей матери, которая лежала довольная, положив голову на передние лапы, и одним глазом наблюдая за игрой сына. Вскоре Кныш научился самостоятельно лакать из блюдца. Когда наступала пора кормления животных и Мурка с Маркизом собирались у своей тарелки, котёнок выбегал из-под стола, втискивался между взрослыми кошками и, забравшись в тарелку всеми четырьмя лапами, пытался есть вместе с ними. Кошки удивленно смотрели на наглеца, но не мешали ему и подходили к тарелке только после того, как Кныш с перемазанными в каше лапами и носом отходил назад к Лари.
Прошло ещё несколько недель. Кныш заметно подрос и в его жизни наступил тот период, когда котята начинают активно играть. Поскольку взрослые кошки считали ниже своего достоинства возиться с наглым приёмышем, а людям, как правило, было некогда, то играть с котёнком приходилось собаке. Хорошо выспавшись после сытного обеда, Кныш начинал носиться по квартире из угла в угол. Время от времени он воинственно, задрав вверх короткий пушистый хвостик и ощетинив загривок, боком-боком подскакивал к Ларьке и, как заправский тигр, смело хватал маленькими зубками лапу или кончик хвоста матери. Лари всегда с удовольствием поддерживала игру. Она выбегала на середину комнаты, котёнок — за ней и тут начиналось самое интересное.
Со стороны эта игра напоминала настоящую борьбу! Несмотря на то, что один из бойцов представлял из себя крошечный чёрный комочек, а второй —клыкастую рыжую громадину, борьба проходила на равных. Кныш бесстрашно набрасывался на распахнутую пасть собаки. Иногда ему удавалось подцепить острым коготком её щёку. Замерев от боли, Лари покорно ждала, пока котёнок спрячет когти. Затем наступала очередь собаки. Лёжа на боку, зубастой пастью Лари захватывала пушистого сорванца и переворачивалась с ним на другой бок. Но котёнка это не пугало, он упорно лез к морде собаки. Дело доходило до того, что голова котёнка иногда полностью скрывалась в пасти собаки, а затем, целая и невредимая, появлялась снаружи! За этой кутерьмой настороженно, но с любопытством наблюдали Мурка и Маркиз.
Кныш подрастал, постепенно превращаясь в молодого кота. Лари уже не боялась оставлять его одного, когда выходила на прогулку, и могла позволить себе долго бегать с местными собаками и детворой во дворе. Кныш очень понравился соседке, что жила через стенку, она забрала его к себе, и он легко прижился в новой семье. Иногда его приводили поиграть с Лари. Конечно, он уже не был таким сорванцом, как раньше, чаще всего он просто прижимался к Ларьке и, мурлыкая, тёрся об её морду.
3 Время шло быстро. Кныш любил сидеть на подоконнике и наблюдать, как за окном месяц за месяцем пролетали белая зима, потом — цветущая весна, тёплое лето, золотая осень и вот опять наступила зима. Приближался Новый год. Кныш привычно расположился на своём подоконнике и дремал. За окном, через открытую форточку, было слышно, как во дворе галдели ребята, весело играя в снежки. Там же, среди детей, как обычно, гуляла Лари. Мальчишки бросали ей палку, а Лари с удовольствием её приносила. После очередного броска палка застряла в кустах у подъезда дома. Лари попыталась её достать, но у неё ничего не получилось и она вернулась к детям ни с чем. Один из мальчиков подбежал к подъезду и вытащил палку из кустов. В этот момент дверь подъезда распахнулась и из неё выскочила Дика.
Увидев мальчика, размахивающего палкой, тренированная Дика восприняла это, как угрозу. Оскалив пасть, она с ходу бросилась на убегающего мальчишку. Тот, не успев даже оглянуться, был повален в снег. Упав на землю, он громко заревел, увидев прямо над собой пасть огромной собаки. И тут вдруг все увидели, как Лари, сорвавшись с места, в два прыжка очутившись около Дики, сходу бросилась на неё. Дика сразу переключила своё внимание на Лари и отпустила мальчика. Крупная и молодая Дика легко повалила Лари и схватила её за горло. Лари, хрипя, замерла. И тут в открытой форточке второго этажа показался чёрный кот. Не раздумывая, он ловко соскочил на наружный подоконник и, примерившись, прыгнул на спину Дики. Когтями всех четырёх лап он впился ей в голову. Завизжав от боли, Дика отпустила Лари и стала трясти головой, пытаясь сбросить кота. Скуля, она побежала к своему подъезду. Спрыгнув с собаки, ощетинившийся кот, шипя и скалясь, проводил её взглядом.
Навстречу Дике из подъезда выскочила её хозяйка с поводком в руке. «Дика, ко мне! Домой!» — испуганно оглядываясь на лежащего мальчика, закричала девушка. Одновременно от соседнего дома к мальчику бежала его мать в расстёгнутом пальто. «Игорёк, Игорёк!» — вытирая руками слёзы, кричала она издалека. Подбежав, она увидела сына, сидящего на снегу. Одной рукой он обнимал за шею Лари, которая сидела рядом и облизывала его лицо. Другой рукой мальчик гладил чёрного кота, прижавшегося к боку Лари и трущегося об неё. На переносице у кота была видна тонкая белоснежная полоска.
Послесловие. К счастью, мальчик не пострадал, если не считать порванной куртки. Кныш уехал со своей хозяйкой в деревню, а Лари родила пятерых рыжих щенков. Дику без поводка и намордника больше на улицу не выпускали.
"Нашествия"
КНЫШ — СОБАЧИЙ СЫН.
Было тепло. Тепло было и несколько минут назад, когда он лежал, прижавшись к уютному материнскому животу. Тепло было и сейчас – в больших, знакомых с рождения, человеческих руках.
Тепло и сытость. Эти два чувства, которые он успел познать за несколько дней своей жизни, наполняли доверху всё его крохотное существо.
Уткнувшись носом в складку большого пальца теплой руки, он беззаботно спал и видел сны про тепло и сытость. Больше он ничего и не знал.
Два человека – маленький и большой — с зажатым в ладонях тёплым клубочком, пробирались сквозь заросли кустов у стен старой пятиэтажной хрущёвки.
— Мам, а правда ему здесь будет хорошо? – с тревогой и смутным недоверием спросил детский голос.
— Правда, правда, – ответила женщина с легким раздражением в голосе, так как мокрые и холодные ветви кустов то и дело лезли в лицо, а руки её были заняты. — Вот сейчас найдём кошку с котятами. Соседка говорила, что она где-то здесь живёт – в подвале. Эта кошка его и выкормит, а нам и с одной Муськой проблем хватает. Ага, вот они где!
Рядом с чёрной дырой подвального окна сидело несколько довольно подросших бело-рыжих котят. Поблизости лежали пластиковые тарелки с остатками каких-то каш, рыбных голов и другой еды, которой добрые женщины из соседних подъездов снабжали кошачью семью.
Кошка-мать была уже старой. Рожала она исправно каждые полгода. Её знали все, кто жил поблизости и прославилась она тем, что не боялась ни людей, ни собак, да и котят своих воспитывала в том же духе.
«Урр-мяу», — громко мяукнула рыжая мамаша и привычно побежала навстречу людям в надежде заполучить, что-нибудь вкусненькое.
«Вот видишь! — радостно воскликнула женщина. — Кошка почувствовала котёнка и хочет забрать его к себе».
Она опустила спящий тёплый комочек на землю. «Пошли скорей, Игорёк, не будем им мешать».
И, облегчённо вздохнув, женщина быстро пошла назад, раздвигая свободными руками кусты.
Маленький человечек ринулся было за матерью, но вдруг остановился, достал из кармана куртки носовой платок и осторожно укрыл им маленького пушистого друга, который уже проснулся и тыкался носиком в холодную траву, ища тепло, которое всегда было рядом и вдруг куда-то пропало. Теплый кусочек материи на некоторое время успокоил котёнка, и он затих. Вытерев кулачком навернувшиеся слёзы и шмыгнув носом, ребёнок побежал за матерью. Он почти поверил в то, что здесь с кошачьей семьёй котёнку будет лучше, чем дома.
***
Надвигался темный октябрьский вечер. Он не стал баловать город изысканной погодой, а взял да и разразился самым обычным дождём с таким же обычным для этого времени года холодным, пронизывающим всё и вся, порывистым ветром.
Во дворе сразу стало безлюдно, только двое рабочих возле большого закопчённого бака спешно собирали свой нехитрый инструмент: вёдра и верёвки, которыми они поднимали на крышу горячий гудрон.
— Ну вот. Опять не успели крышу докрыть, — укладывая верёвку в ведро, ворчал тот, что постарше.
— Да ладно тебе, Егорыч, — весело бросил его молодой напарник. —Всё равно на крыше темень уже — хоть глаз выколи, ֫— и, озорно подмигнув, добавил: — Всех денег не заработаешь!
— А ты умника из себя не строй. Лучше загаси огонь под гудроном, — бригадир взял ведро и устало побрёл прочь, не обращая внимания на дождь.
Молодой рабочий поднял с земли кусок ржавой трубы и разбросал им головешки под баком с расплавленным гудроном. Он так энергично орудовал своей кочергой, что случайно задел ручку крана внизу бака и из него потекла чёрная струйка.
Резко усилившийся дождь звонко забарабанил по железной крышке бака, зашипел на остатках углей и на струе горячего гудрона, которая чёрной змеёй, зловеще извиваясь и переливаясь в свете окон большого дома, медленно ползла по траве к стенам пятиэтажки. Но парень этого не видел —ловко перепрыгивая через лужи, он уже мчался к своему дому, спасаться
от дождя и ветра.
***
Ветер! Ветер был всюду! Ветер — царь, ветер — тиран. Недавно ещё уютный дворик, окруженный несколькими домами, превратился вдруг в царство злого гения. Чувствуя полную свою безнаказанность, ветер бессовестно трепал нежные кроны тонких рябин в палисадниках и те, не в силах сопротивляться ему, израненные, роняли на землю алые капли из своих гроздей.
«О-о-о! У-у-у-у-у!» — ветер уже несётся по тротуару, выбрасывая из луж холодные брызги.
А вот и новая жертва! У подъезда показалась девушка под пестрым зонтом и с собакой на поводке. Хлоп. И зонт вывернут наизнанку!
«Ха-ха-а-а», — довольный своей проделкой ветер взмывает ввысь, мимо плачущих балконов, на которых белыми флагами капитуляции трепещут мокрые простыни. Ещё порыв и он уже на крышах — гремит оторванными листами кровли. И этот зловещий грохот победными барабанами разносится по округе!
Девушка, остановилась, тщетно пытаясь справиться со сломанным зонтом — мешал поводок в руке.
«Стоять Дика! Не дёргай!» — с досадой кричит она собаке. Не тут–то было! Огромная собака, засидевшаяся дома, выполнила команду с точностью наоборот и, легко вырвав ремешок из рук хозяйки и почувствовав полную свободу, помчалась по знакомой с детства тропе, которая вела к тому самому подвальному окну, где кошачья семья без особого интереса разглядывала маленького пришельца.
Несколько молодых кошек, поджав под себя лапы и хвосты, не обращая внимания на дождь, сидели в кустах вокруг шевелящегося комочка под мокрым носовым платком. Котёнок лежал, прижавшись животиком к холодной земле, растопырив лапки в стороны. Он уже давно проснулся и какие-то доселе неведомые чувства пронизывали его.
Это были холод и тревога. Сначала они наполнили его тельце, затем добрались до мозговых центров защиты и включили их! Заработал инстинкт и из-под платка раздался сначала тихий и несмелый, а затем призывный и протяжный писк. По закону инстинкта этот писк призван был привлечь внимание матери котёнка, а вместе с ней пришли бы добрые тепло и сытость.
Но не было рядом матери. Где-то далеко-далеко, за дождём, за бетонными стенами домов она в отчаянии, круг за кругом, обходит все углы квартиры, время от времени поднимая вверх голову и, коротко мяукая, ищет своего пропавшего сыночка. Но нет его там. Он здесь — во власти ветра, дождя и холода.
Не могла ему помочь и старая рыжая кошка. Она уже месяц как перестала кормить молоком своих котят и материнский инстинкт в ней угас до нового потомства. Она равнодушно обнюхала чужое дитя и, усевшись поодаль, погрузилась в свои думы.
Тут-то и показалась на тропе бегущая собака. Глаза кошек, зелёными огоньками горящие в темноте, настороженно глядели на нее. Обычно Дика пробегала это место без интереса, уже привыкнув к тому, что местные кошки не реагируют на попытки погоняться за ними. Но тут её внимание привлёк белый кусочек материи, шевелящийся и пищащий в траве. Фыркая носом и брызгая слюной, она обнюхала находку и занесла огромную когтистую лапу над платком, чтобы получше разобраться со своей добычей. И тут сзади раздалось шипение старой кошки. Выставив трубой распушившийся хвост, она уверенно и грозно шла на собаку. Последовав примеру матери, из кустов вышли два молодых кота. Шерсть на их загривках стояла дыбом.
Такого напора собака не ожидала! Она сразу потеряла интерес к своей находке и, решив, видимо, что лучше не связываться, деловито затрусила дальше по тропе, волоча за собой грязный поводок. Кошки, вполне удовлетворённые своей победой, собрались у своего окна и, забыв про только что спасённого ими собрата, одна за одной шмыгнули в черноту подвала — подальше от дождя, поближе к теплу.
Наш котёнок остался совсем один. Его окружали только сырость, холод и темнота. Темноты он совсем не боялся, так как понятие света ему было ещё незнакомо. И только холод приносил боль и страдание. С трудом оторвав от земли маленький носик, сопя и кряхтя, он втягивал влажный воздух, ища знакомые запахи материнской шерсти и молока. Вдруг порыв ветра донес до котёнка волну теплого воздуха. Запах его был не такой, к которому он привык, но он был теплый. Инстинкт опять подсказал, что надо двигаться в сторону тепла — там спасение.
Скользя лапами по мокрой траве, он стал медленно двигаться к теплу. Всё чаще и чаще ветер доносил тёплые волны, и это придавало новые силы котёнку. Несчастный, если бы он мог знать, что впереди, ему навстречу, извиваясь и блестя в свете окон, ползла жирная струя горячего битума. И вот наконец судьба свела их.
Когда передние лапы котёнка коснулись расплавленного гудрона, он на мгновение оцепенел от боли. Боль всё нарастала, но через некоторое время притупилась и затихла. Это мозг котёнка отключил болевые центры, но включил чувство смертельной опасности. Не имея возможности мыслить и подчиняясь только приказам инстинкта, раненый малыш развернулся и оттолкнулся от липкой лужи. При этом задние лапы котёнка тоже побывали в струе.
Каким-то чудом ему удалось даже с обожжёнными ногами уползти достаточно далеко в сторону. Совершенно обессилевший, израненный, он лежал в траве и пищал. Всё тот же инстинкт самосохранения заставлял его пищать, пищать и пищать.
Писк крохотного, несчастного котёнка — единственное возможное для него средство борьбы за жизнь. Не имея ни зрения, чтобы видеть пути к спасению, ни когтей для защиты, ни теплой настоящей шерсти от холода, с больными лапами, покрытыми коркой застывшего гудрона, он мог только пищать.
Если бы природа одарила это существо разумом и дала возможность мыслить, наверно, наш котёнок понял бы весь ужас своего безвыходного положения и, скорее всего, сломился бы. Но он не мог понимать, что с ним происходит и поэтому не сдался, а громко как только мог пищал, пищал и пищал!
Тоненький писк таял в шуме дождя и ветра. Ни одной живой души не было вокруг, лишь в окне второго этажа на фоне яркого света сидел за стеклом и неподвижно смотрел в сторону котёнка большой белый кот.
Максим, ловко оттолкнувшись, откатился на кресле от компьютерного стола. Бросив последний взгляд на монитор, на котором в режиме паузы замерла любимая компьютерная игра, он подошел к окну и отдёрнул тюлевую занавеску. «Ну что, Маркиз, — погладил он пушистого белого кота, сидящего на подоконнике. — Что там за шум, а драки нет?».
За чёрным окном, в котором светилось отражение монитора, сквозь дробь дождя по стеклу время от времени доносился жалобный писк котёнка. Прильнув поближе к стеклу, по которому текли струйки воды, Максим попытался что-либо разглядеть, но кроме деревьев, гнущихся под порывами ветра, там ничего не было видно. Он задёрнул штору и отправился на кухню в надежде чего-нибудь перехватить в холодильнике.
На кухне у плиты колдовали его мать Светлана Николаевна и сестра Рита.
— Опять в холодильник ныряешь? — строго посмотрела на него мама. — Скоро будет готова рыба, потерпи пять минут.
— Я рыбу не ем, — пробурчал Максим, выуживая из недр холодильника банан. — Там на улице какой-то котёнок кричит уже давно. Вы не слышали?
— Да, я тоже слышала, — сказала Рита, раздавая по рыбной голове кошке Мурке — матери Маркиза, которая уже давно терлась об её ноги, и рыжей собаке, лежащей на подстилке под кухонным столом. — Откуда он здесь взялся в такую погоду?
— Вот сходите и посмотрите, кто там пищит, заодно мусор выбросите, — предложила мать, доставая из-под раковины полное мусорное ведро.
— Ладно, давай мусор, я пойду, — неожиданно согласился Максим. Быстро одевшись, он скрылся за входной дверью.
— Ну вот! Сейчас опять кошку домой принесёт, – с улыбкой сказала Рита матери.
—Ладно, пусть несёт – покормим и выпустим, хорошо хоть мусор согласился вынести в такую погоду.
***
Хлопнула входная дверь и сразу же вся квартира наполнилась душераздирающим пронзительным писком. Все обитатели квартиры бросились в коридор: и мать с кухонным полотенцем в руках, и Рита, и кошка Мурка, и собака Лари, и даже кот Маркиз, потягиваясь, вышел из маленькой комнаты. Когда Максим разжал пальцы, все увидели у него
на ладони крохотное, кричащее, совершенно мокрое существо. Некоторое время все стояли и молча смотрели на котёнка.
— Он какой-то странный, – первая произнесла Рита. — Смотрите, какие у него лапки.
— Видимо, больной, — согласилась Светлана Николаевна и взяла котёнка из рук Максима.
— Надо его накормить, — сказал Максим, раздеваясь. — Тогда он перестанет кричать.
— Да у него даже глазки не прорезались, — заметила Рита, разглядывая мордочку котёнка. — Значит, он лакать не умеет. Как же его кормить?
Стало понятно, что недельного больного котёнка сможет выходить только кошка-мать. Сквозь воцарившуюся тишину по очереди прорывались крики котёнка и всхлипывания Светланы Николаевны у которой от жалости к несчастному существу на глазах навернулись слёзы.
– Давайте попробуем покормить его детской молочной смесью, – первая нарушила молчание Рита. –Я попрошу немного у соседей.
«Максим, закрой Ларьку на кухне — она не любит чужих кошек, — сказала мать и положила котёнка на палас в большой комнате.
Сразу же к нему подбежала Мурка, а за ней медленно подошёл Маркиз, сел рядом и, не отрывая глаз, стал смотреть на пришельца. Он ни разу в своей жизни не был на улице и не видел близко чужих кошек. Мурка осторожно и тщательно стала обнюхивать котёнка. Все обрадовались, в надежде, что она хотя бы обогреет малыша. Но кошка даже не притронулась к котёнку. Обнюхав его со всех сторон, она спокойно отошла в сторону и уселась рядом с Маркизом.
Максим взял котёнка и попытался подложить его к Мурке под живот, но та сразу же отпрыгнула в сторону и убежала в дальний угол под стул. Стало ясно, что она не подпустит к себе нового жильца.
И вдруг неплотно закрытая дверь кухни распахнулась, из неё молнией выскочила Лари и прямиком бросилась к котёнку.
«Держите её!» — в ужасе воскликнула мама, но было поздно. Лари уже перевернула малыша носом и, мощно втягивая ноздрями воздух, стала обнюхивать его. Максим схватил собаку за шиворот и стал оттаскивать её от котёнка, но Лари вырвалась, схватила детеныша пастью поперёк туловища и бросилась на кухню. В комнате раздалось дружное: «Ах!» и все толпой устремились за собакой.
То, что они увидели на кухне, казалось невероятным — Лари сидела на подстилке, перед ней молча лежал котёнок, целый и невредимый, а она языком облизывала его с ног до головы. Заметив приближающуюся толпу, собака приглушенно зарычала, носом запихала котёнка себе под брюхо и настороженно уставилась на людей. Стало ясно, что собака по какой-то причине приняла котёнка за своего щенка.
«Смотрите, смотрите, — Рита нагнулась к собаке и осторожно отодвинула её хвост, прикрывающий котёнка, в сторону. – Он ищет сосок у Ларьки».
Котёнок, почувствовавший живое тепло, тыкался носиком в мягкий живот собаки. Невероятно, но маленький ротик нашёл-таки сосок и, несмотря на то, что тот был огромных размеров по сравнению с кошачьим и давно не имел молока, ухватил его и стал жадно сосать. Все замерли от этой сцены, даже Лари перестала лизать малыша и застыла в одной позе, теперь она окончательно убедилась, что перед ней — родное дитя.
В это время в дверях кухни показался Маркиз — он тоже заинтересовался, что тут происходит. Едва заметив его, Лари приподнялась на передних лапах, закрыла своим хвостом котёнка и недвусмысленно зарычала на кота, который сразу же бросился назад в комнату. Светлана Николаевна посоветовала всем уйти из кухни, чтобы дать собаке успокоиться, и отправила Риту к соседям за детским питанием.
Все вышли, довольные таким поворотом событий. Лари вновь принялась облизывать котёнка. Её бархатный язык, словно мягкое одеяло оборачивался вокруг маленькой мордочки, гладил животик и спинку котёнка, который уже давно перестал плакать и, несмотря на то, что собака непрерывно переворачивала его с боку на бок, разомлел и заснул, весь мокрый от языковой бани. Наконец, удовлетворившись качеством купания, Лари легла на бок и подтолкнула котёнка себе под брюхо. Задняя лапа её оказалась над котёнком. Она приподняла её, чтобы не придавить малыша, и замерла в этой неудобной позе, прикрыв глаза, но готовая в любую минуту броситься на защиту своего нового дитяти.
Пришла Рита с детским питанием. Лари открыла глаза, но не шевельнулась и только внимательно наблюдала, как та возилась на кухне.
В коридоре открылась дверь. Это пришёл отец из гаража, где он ремонтировал свой старенький микроавтобус. «Ну и погодка! — послышался его голос из коридора. — Я весь промок пока дошёл. Как у вас дела?».
Все наперебой начали рассказывать об удивительном событии вечера.
«Чудо, да и только!» — с улыбкой глядя на мать и дитя, сказал Сергей Петрович и поднёс к Ларькиной морде плошку с водой. Та принялась жадно и торопливо лакать, разбрасывая брызги во все стороны.
К тому времени Рита уже приготовила молочную смесь и студила её в блюдце. Теперь надо было придумать, из чего сделать соску. В аптечке нашлась старая пипетка для капель. С неё сняли резинку и прокололи иголкой отверстие — получилась отличная соска. Теперь нужна была подходящая бутылочка для молока. Выход нашёл отец. Он взял прозрачный корпус от ненужной авторучки и надел на него пипетку. Через верхнее отверстие корпуса шприцем корпус заполнили детским питанием — импровизированная соска была готова. Можно приступать к кормлению!
Максим отнял котенка от огромного, но пустого Ларькиного соска, а Рита поднесла к его маленькому ротику пипетку. Вопреки всем ожиданиям, котёнок никак не хотел сосать. Молоко растекалось по мордочке и хотя было видно, что котёнок явно заинтересовался его запахом, он не мог захватить пипетку ртом, так как та была слишком мягкой. Тогда пипетку надвинули подальше на ручку, оставив только небольшой упругий кончик. Получилось!
Жадно ухватив соску, устремившись к ней навстречу всем телом, малыш стал поглощать живительную жидкость с такой скоростью, что Рита еле-еле успевала подливать шприцем новые порции молока в ручку.
Ура молоку! Ура Ларьке! Да здравствует жизнь! Все уставшие, но счастливые разошлись спать по своим комнатам, вернув собаке её приёмное дитя.
И опять было тепло. Тепло и сытно. Настрадавшийся за этот вечер котёнок, прижавшись к мягкой шее новой матери, спал. Спал и видел сны. Но теперь в его снах были не только тепло и сытость — были там и холод, и тревога, и боль. Боль, которая тупыми клещами сжимала его повреждённые лапки.
Ночью котёнок несколько раз просыпался и пронзительным писком будил всю семью. Его кормили и он опять засыпал. Только Лари в эту ночь почти не спала. Она то принималась умывать котёнка, то просто смотрела на него и даже когда глаза её были прикрыты, она все равно внимательно следила за каждым движением малыша, а когда тот во сне ворочался, она поворачивалась так, чтобы ему было удобно.
Утром, перед уходом на работу, Сергей Петрович позвал Лари на прогулку. Обычно готовая гулять часами, в этот раз она за одну минуту справила свои дела и скорее бросилась назад — к своему ребёнку.
Накормив всех животных, оставшиеся домочадцы решили повнимательнее рассмотреть нового жильца. Котёнку было не больше недели от роду. Это был мальчик. Глаза у него только-только начали прорезаться. Шерсть чёрная с белым треугольничком на груди. На мордочке от носа до переносицы виднелась тонкая белая полоска. С ногами у него было что-то не в порядке — они были какие-то грязно-серые и негнущиеся. Передвигался он с трудом и как-то неестественно. Решили при первой возможности показать котёнка ветеринару.
Прошло три дня. У нового жильца появилось прозвище Кныш — так прозвал его Максим. Кныша по-прежнему кормили через каждые три- четыре часа. Лари все так же усердно облизывала его, уделяя особое внимание больным лапам, так что котёнок редко оставался сухим, но это ничуть не мешало ему копошиться в кольце из лап собаки. Он то и дело прикладывался к её соскам и с удовольствием, громко причмокивая, сосал их. Глаза его уже почти открылись, он иногда выбирался с Ларькиной подстилки, и неуклюже переставляя негнущиеся лапы, ползал по кухне.
И вот однажды, когда Рита в очередной раз взяла котёнка в руки, чтобы покормить его, она заметила, что у него с лапок начала сходить какая–то корочка, а под ней открывается новая чистая шёрстка. С каждым днём маленькие ножки Кныша все больше и больше освобождались от сковывающих его корок. Лари, почувствовав инородное тело на лапах котёнка, с удвоенной силой стала облизывать их, что ещё больше ускоряло выздоровление. И вот наконец настал день, когда все увидели, как Кныш вылез из–под Лари с абсолютно чистыми и прямыми ножками. Кончики всех четырёх лап из серых превратились в белоснежные, с розовыми подушечками и маленькими загнутыми коготками. Счастью домочадцев не было предела!
***
Счастье! Счастье и радость излучало это маленькое пушистое существо! Ещё недавно еле передвигающийся, с скрюченными негнущимися ногами, теперь Кныш весело и шустро играл с кончиком пушистого хвоста своей матери, которая лежала довольная, положив голову на передние лапы, и одним глазом наблюдая за игрой сына.
Вскоре Кныш научился самостоятельно лакать из блюдца. Когда наступала пора кормления животных и Мурка с Маркизом собирались у своей тарелки, котёнок выбегал из-под стола, втискивался между взрослыми кошками и, забравшись в тарелку всеми четырьмя лапами, пытался есть вместе с ними. Кошки удивленно смотрели на наглеца, но не мешали ему и подходили к тарелке только после того, как Кныш с перемазанными в каше лапами и носом отходил назад к Лари.
Прошло ещё несколько недель. Кныш заметно подрос и в его жизни наступил тот период, когда котята начинают активно играть. Поскольку взрослые кошки считали ниже своего достоинства возиться с наглым приёмышем, а людям, как правило, было некогда, то играть с котёнком приходилось собаке.
Хорошо выспавшись после сытного обеда, Кныш начинал носиться по квартире из угла в угол. Время от времени он воинственно, задрав вверх короткий пушистый хвостик и ощетинив загривок, боком-боком подскакивал к Ларьке и, как заправский тигр, смело хватал маленькими зубками лапу или кончик хвоста матери. Лари всегда с удовольствием поддерживала игру. Она выбегала на середину комнаты, котёнок — за ней и тут начиналось самое интересное.
Со стороны эта игра напоминала настоящую борьбу! Несмотря на то, что один из бойцов представлял из себя крошечный чёрный комочек, а второй —клыкастую рыжую громадину, борьба проходила на равных. Кныш бесстрашно набрасывался на распахнутую пасть собаки. Иногда ему удавалось подцепить острым коготком её щёку. Замерев от боли, Лари покорно ждала, пока котёнок спрячет когти.
Затем наступала очередь собаки. Лёжа на боку, зубастой пастью Лари захватывала пушистого сорванца и переворачивалась с ним на другой бок. Но котёнка это не пугало, он упорно лез к морде собаки. Дело доходило до того, что голова котёнка иногда полностью скрывалась в пасти собаки, а затем, целая и невредимая, появлялась снаружи! За этой кутерьмой настороженно, но с любопытством наблюдали Мурка и Маркиз.
Кныш подрастал, постепенно превращаясь в молодого кота. Лари уже не боялась оставлять его одного, когда выходила на прогулку, и могла позволить себе долго бегать с местными собаками и детворой во дворе.
Кныш очень понравился соседке, что жила через стенку, она забрала его к себе, и он легко прижился в новой семье. Иногда его приводили поиграть с Лари. Конечно, он уже не был таким сорванцом, как раньше, чаще всего он просто прижимался к Ларьке и, мурлыкая, тёрся об её морду.
3
Время шло быстро. Кныш любил сидеть на подоконнике и наблюдать, как за окном месяц за месяцем пролетали белая зима, потом — цветущая весна, тёплое лето, золотая осень и вот опять наступила зима.
Приближался Новый год. Кныш привычно расположился на своём подоконнике и дремал. За окном, через открытую форточку, было слышно, как во дворе галдели ребята, весело играя в снежки. Там же, среди детей, как обычно, гуляла Лари. Мальчишки бросали ей палку, а Лари с удовольствием её приносила. После очередного броска палка застряла в кустах у подъезда дома. Лари попыталась её достать, но у неё ничего не получилось и она вернулась к детям ни с чем. Один из мальчиков подбежал к подъезду и вытащил палку из кустов. В этот момент дверь подъезда распахнулась и из неё выскочила Дика.
Увидев мальчика, размахивающего палкой, тренированная Дика восприняла это, как угрозу. Оскалив пасть, она с ходу бросилась на убегающего мальчишку. Тот, не успев даже оглянуться, был повален в снег. Упав на землю, он громко заревел, увидев прямо над собой пасть огромной собаки. И тут вдруг все увидели, как Лари, сорвавшись с места, в два прыжка очутившись около Дики, сходу бросилась на неё. Дика сразу переключила своё внимание на Лари и отпустила мальчика.
Крупная и молодая Дика легко повалила Лари и схватила её за горло. Лари, хрипя, замерла. И тут в открытой форточке второго этажа показался чёрный кот. Не раздумывая, он ловко соскочил на наружный подоконник и, примерившись, прыгнул на спину Дики. Когтями всех четырёх лап он впился ей в голову.
Завизжав от боли, Дика отпустила Лари и стала трясти головой, пытаясь сбросить кота. Скуля, она побежала к своему подъезду. Спрыгнув с собаки, ощетинившийся кот, шипя и скалясь, проводил её взглядом.
Навстречу Дике из подъезда выскочила её хозяйка с поводком в руке.
«Дика, ко мне! Домой!» — испуганно оглядываясь на лежащего мальчика, закричала девушка.
Одновременно от соседнего дома к мальчику бежала его мать в расстёгнутом пальто. «Игорёк, Игорёк!» — вытирая руками слёзы, кричала она издалека.
Подбежав, она увидела сына, сидящего на снегу. Одной рукой он обнимал за шею Лари, которая сидела рядом и облизывала его лицо. Другой рукой мальчик гладил чёрного кота, прижавшегося к боку Лари и трущегося об неё. На переносице у кота была видна тонкая белоснежная полоска.
Послесловие.
К счастью, мальчик не пострадал, если не считать порванной куртки. Кныш уехал со своей хозяйкой в деревню, а Лари родила пятерых рыжих щенков. Дику без поводка и намордника больше на улицу не выпускали.
Автор: Сергей Трынкин