Результаты изучения «Религиозно-общинной переписи крымчаков 1913 года»
Тайны прозвищ («лагъаплар») крымчаков
Б.Н. Казаченко, Н.Ю. Бакши
Аннотация.
Личные и отымённые прозвища («лагъаплар») также, как и ругательства («сöкъкышлар») крымчаков феноменальны. Они способны ярко очеловечивать этническую историю народа, языка и речи. В них сокрыт несомненный потенциал к изучению крымчакского языка и раскрытию духов-ной культуры этой недостаточно изученной этно-конфессиональной группы.
Вместо эпиграфа: «Выражается сильно российский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света, и как уж по-том ни хитри и ни облагораживай свое поприще, хоть заставь пишущих людей выводить его за наемную плату от древне-княжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во всё воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица». [Н.В. Гоголь. «Мертвые души», т.1, гл.5].
Этим очерком завершается публикация серии статей, посвященных крымчакским 1) Фамилиям («лагъап»), 2) Именам («ад вермек»), 3) Отчествам («атасынынъ ады»), 4) Прозвищам («лагъап вермек») и 5) Сквернословиям («сöкъышлар»), объединенным одним тематическим разделом, получившим название – «Крымчакский ономастикон» или «именослов» – т.е. совокупность имен собственных на территории проживания крымчаков, которая как национальная система имянарече́ния сформировалась в начале XVI века. До присоединения Крыма к Российской империи у многих крымчаков еще не было фамилий, но они уже имели наследственные прозвища и дополнительные имена-прозвища («лагъаплар»), которые позволяли избегать появления в одном поколении нескольких полных тёзок. Эта идентификационная «проблема» появилась в крымчакской общине в ре-зультате ее конфессиональной изолированности и следованию еврейской традиции – называть своих детей в честь их дедо́в и ба́бок. Например, у трех родных сестер (в девичестве Гурджи) практически одновременно по-явились три доченьки с именем Кале́, которые вскоре получили в карасубазарской общине прозвище: «Катя Старшая», «Катя Средняя» и «Катя Младшая».
Прозвище («лагъап») – это неофициальное имя, даваемое человеку по его реальному свойству, черте, манере или качеству, о которых известно ограниченному кругу лиц. Из Доклада (1965) собирателя крымчакских традиций Евсея Исааковича Пейсаха известно, что он собрал свыше 360-ти таких личных идентификационных прозвищ. Однако «Словарь прозвищ крымчаков» до сих пор не обнаружен, не опубликован и бо́льшая часть его пока остается не известной широкому кругу читателей. Желая исправить это досадное упущение, нам удалось восстановить и проанализировать сведения о 267-ми прозвищах крымчаков. Так выглядит структура реконструированного Словаря крымчакских прозвищ:
Визуализация структуры крымчакских прозвищ
Многие фамилии крымчаков возникли из прозвищ таких, например, как: «Ашкеназ», «Борух», «Коэн», «Ханде», «Мизрахим», «Леви», «Абраш», «Таукчи», «Чолах», «Кокöз», «Лях», «Чибар» и др.
Многодетная семья крымчаков Якова Чубарь (лагъап «Чибар» – рябой), пере-ехавшая в начале ХХ в. из Карасубазара на Кавказ, в г. Грозный.
В результате проведенного анализа было установлено, что прозвища крымчаков несут в себе какой-то оттенок иронии, доброй насмешки над человеком. Слезливость в радости и горести, смех и сдержанная язвительность – были характерной психологической чертой карасубазарских крымчаков. В обществе всегда ценились люди, умеющие разрядить обстановку, создать праздничную атмосферу, но прозвище как дополнительное имя, давалось человеку окружающими людьми, в соответствии с его характерной чертой и профессией, сопутствующим его жизни обстоятельством или характером поведения в обществе, внешним видом и т.д.
Особенности внешнего вида человека нашли свое отражение в национальных прозвищах крымчаков: «Чолакъ» – однорукий; «Ал бурун» – красноносый; «Балабан баш» – большеголовый; «Гўля Тревгода» – Тревгода, как цветущая роза; «Тахта сакъал» – окладистая борода; «Бозакъ» – пузатый, «Бит ашагъан Якъо» – Яков, пожираемый вшами, т.е. вшивый Яков; «Кокöз Юдакъай» – голубоглазый дядя Юра; «Кöсе Эли-эзер» – безбородый Ларик; «Къойынкöз Соня» – Соня, овечий глаз и пр. Одному и тому же человеку в разные периоды жизни могли даваться раз-ные прозвища: «Пышкен бурун» – Хаим, печеный нос. Прозвища крымчаков зачастую возникали в результате долгого наблюдения над человеком, например, «Кымбыр Шомель» – одинокий Шомель, «Лафджы Юсуф» – красноречивый Йося. Но могли возникать и мгновенно, по воле случая, когда метко сказанное слово подхватывалось остальными, например, «Ал бурун» – красный нос, «Мышых Незэр» – Лазарь, имеющий повадки кота; «Абраш» – бесцветный, прокаженный; «Карагёз» – черноглазый и др.
Даже бытовые ситуации, о которых знают далеко не все, могут дать человеку прозвище один раз и на всю жизнь: «Йухычъы Моше» – вечно сонный Михаил, т.е. соня; «Чанъчыхлар Сенька Валит и Володя-Иосиф Анджело» – колокольчики, звонари-сплетники Семен Валит и Владимир-Иосиф Анджело; «Торьотыргъан Юда Мангупли» – свадебный чин сидящего в почетном углу («посаженного отца») Юрия Мангупли; «Азекен Сах» – почтенный Исаак, достигший шестидесятилетия, которого в день рождения символически отпевало братство «Хевра Акодеш», раскраивая из белой бязи погребальный саван. Прозвища, входящие в бытовую ситуативную группу, порой могли нести негативный, осуждающий характер и даже приближаться к личному оскорблению: «Донгўль Йоска» – Юсуф, розовые (женские) шаровары; «Ривка тон-агач» – Рива, палка-подпорка для бельевой веревки с бельем; «Кöтташ Ашер» – Ашер, каменная задница; «Чынгенэ Мошка» – Мишка, беспардонный как цыган; «Кöрымджы Моше-Абрам» – почетный свадебный чин Моше-Абрама, члена группы «Хевра Акодеш», созерцателя простыни новобрачных; «Хороз акыллы Яко» – Яков, петушиный мозг; «Къумгангъа сыйген Сах» – Исачка, помочившийся (писающий) в кумган (кувшин с водой для подмывания); «Адбоким Пиастро» – Бохор Пиастро, наречённый дерьмом и др.
Соотношение структурных элементов крымчакских прозвищ (в %)
«Прозвище – самый тяжелый камень, которым можно попасть в человека», – считал английский философ Уильям Гэзлитт, имея в виду грубые и обидные именования.
О крымчакском сквернословии в дополнение к предыдущему сообщению необходимо сказать пару фраз. С знаменитой русской матерщиной, основанной на магической силе половых и детородных органах, крымчаки еще не были знакомы, но их, возможно, следовало бы признать виртуозами в национальном, «детском», так сказать, сквернословии. Например, своему недоброжелателю они плевали на следы (или вслед) уходящего, желали ему: «Туз козлерны» – соль тебе в глаза; «Кöт аша-мах» – кушать задницей, и чтобы у того обидчика «три месяца не было стула» или «вылезли глаза»: «Эчкы чюшкырсын» – но в дословном переводе это пожелание звучало вполне пристойно: «Пусть коза чихнёт».
И. Крамской. Оскорбленный еврейский мальчик. 1874 г.
В ругательствах крымчаков часто фигурировала «Кара топрах» – «черная земля» и «В тартарары» – расщелина в земле, обрыв или про́пасть, куда следовало провалиться провинившемуся. Однако ремесленный люд крымчаков вообще и сапожники в частности прославились своими высказываниями типа: «кто тебе сегодня помочился на руки?»; «набери в рот дерьма и плюнь в лицо обидчику» и т.д. Они запомнились изощренно-витиеватой изворотливостью в построении своих ругательных фраз и вы-ражений, основанных исключительно на выделениях животных и того, что сейчас именуется в лабораторной практике медицинских учреждений «биоматериалом» человека. В переводе на русский язык и в литературной обработке это выглядит как-то так: «Кенэфный человек» – туалетный ин-дивиду́й; «Бок ол о бок» – дерьмо дерьмовое и т.д. Но напоследок, еще одно из самых страшных ругательных выражений с точки зрения воспитания и ментальности религиозного крымчака, проживавшего в 1913 году: «Бабаны агъызна щаим» – соверши акт дефекации в рот своему отцу, учи-телю и т.д. по списку. И, если крымчаку доводилось произнести такое, то делалось это «под крышей», чтобы «Алла не услышал».
От характера деятельности и профессиональных занятий образовалось множество прозвищ: «Алваджы» – халвишник; «Аяхкъапчи» – сапожник; «Косапчи» –резник кошерного мяса; «Пастэльджы» – пастэльщик, изготовитель национального пирога с мясом, называемого «пастэль»; «Эльчи Кале́» – легендарная Карасубазарская сваха Кале́; «Куркчи» – шуб-ник; «Пенырджи» – сыродел; «Куюмджи» – ювелир; «Сараф» – меняла; «Тыкыджи» – портной и пр.
На фото ремесленники за работой: мужской портной, обувщик, чувячник и меняла.
Можно только предполагать, что с приходом в тюркоязычный Крым русской администрации от прозвища «Берберджи» (уличный парикмахер) у крымчаков возникла фамилия Цирюльников (почему - ?).
Уличный парикмахер-брадобре́й, занимающийся «королевским» бритьем, за работой
В группу «рабочих» прозвищ также входили: «Буберджи» – человек, выращивающий перец; «Къолпакчы» – шапочник, изготовитель круглых смушковых шапок; «Къушджи» – птицевод; «Бакълава йасагъан Шамах» – мастерица Шамах по изготовлению слоеных кондитерских изделий из пресного теста – пахлавы; «Бакъырджи Мошакъай» – ремесленник–медник дядя Мойсей/Михаил, изготовитель предметов быта из листов красной меди; «Вастуругджы Мошакъай» – тюремщик дядя Моисей, тюремный надзиратель; «Дагджы Шоломакъай» – дядя Соломон, перевозивший грузы через горы; «Йаков Рафаэлевич Леви Койвамжи» – овцевод Яков Рафаилович Леви, фермер, разводивший овец; «Къаведжы Ашер» – Ашер-кофеварщик, мастер по приготовлению черного кофе или кофейщик, хозяин кофейни; «Пердэджы Пинхусакъай» – дядя Петр (или Павел), специалист по изготовлению ширм и занавесей; «Тохувджы Хаяпай» – ткачиха тетя Хая и др.
Наличие отфамильных прозвищных именований в тюркоязычном Крыму считалось отличительной чертой крымчаков. Так, например, прозвище «Валит» – произошло от арабского мужского имени «Валид» – ребёнок, дитя или мальчик, вошедшего в тюркский именник; прозвище «Хондо» – от тюркского женского имени «Ханде» – улыбка и пр. Другой пример: турецкоподданный Даниэль (уроженец города Измира, что в Турции после посещения крымчакской общины с целью поиска брачного партнера получил там двойное прозвище «Даниэль-Измерли». Позже в материалах национальной переписи крымчаков 1913 г. его семья с потом-ками уже присутствовала в Карасубазаре с отфамильным прозвищным именованием – «Измерли-Даниэль» (РЭМ, Анкеты по этнографии крымчаков, Фонд 1. Опись 2. Дело № 797).
Фото Михаила Абрамовича Измерли
В настоящее время старший по возрасту представитель этого рода и прямой потомок Даниэля по мужской линии из города «Измир» в результате утраты значительной части своего прозвищного (в данном случае родового и наследственного) именования превратился в обыкновенного носителя фамилии «Измерли».
Группа конфессиональных прозвищ образовалась в результате прозваний крымчаками пришлых единоверцев из сопредельных этнических общностей. Так, с XVII в. в общине крымчаков появились прозвища: «Гурджи» (иногда «Гюрджи» или «Джурджи») – именование грузин, а еще так называли рабов у тюркских и кавказских народов; «Тат огълы» – сын горного еврея или чужестранец с Кавказа; «Мизра́х» – восточный еврей; «Лях» – поляк; «Франк» – француз; «Жуд» – испанский еврей и ««Ашкена́з»» или фамильное прозвище «Ашкенази́» – обобщенно германские или европейские евреи. В дополнение к этому есть все основания полагать, что прозвищем «Бохор» вместе с крымчакской фамилией «Борохов» крымчаки называли чужеземных единоверцев – бухарских евреев.
Фото семьи бухарских евреев
Титулы-прозвища, принятые в иудейской традиции являются еще одной разновидностью конфессиональных прозвищ: «Бехар» (от аббревиатуры «бен квод рабби») – сын почетного человека; «Рабено» (дословно: «наш учитель») – почетный титул сведущих в религии; «Сдэ Хе-мэд» – почётное именование и титул-прозвище Карасубазарского веро-учителя крымчаков – Хаима-Хизкиягу Медини, автора 18-ти томного со-брания сочинения «Сдэ Хемэд»; «Кагья» и «Кая» – управляющий, интендант, местный старшина в общине; «Коген Сах–Даут» – Исаак–Давид, раввин молитвенного дома крымчаков; «Габай» – староста крымчакской синагоги; «Кагья (Кахья) Ешва» – Егошуа, выполнявший обязанности старосты молитвенного дома (Къаал) крымчаков; «Нейман» – казначей Къаала; «Реби» – духовный учитель, обычно потомок раввинской династии; «Хафуз» – должность Ученого в крымчакском Къаале; «Хахам» – почетный титул главного Карасубазарского раввина или служителя культа; «Арада отыргъан Юда» – Юрий, сидящий в проходе Къаала (молитвенного дома крымчаков); «Кантор» – человек, ведущий богослужение в синагоге (молитвенном доме крымчаков) и др.
Этническими прозвищами наделяли друг друга народы и этнические группы, проживающие по соседству. Так, крымские греки дали крымчакам прозвище «Карфотис» (переводимое как «чистота», а караимам – «Чуфут»). Евреи иногда уничижительно отзывались о крымчаках: «Ха́зер» (от слова «хаза́р») – неправильный еврей, инородец, свинья, «Копченый» и «Цыгане». Вместе с тем крымские цыгане относились к крымчакам как к «Гаджолар» (на урмачельском тюрко-цыганском наречии – «чужаки», от широко известного цыганского слова «гаджо» – люди, воспитанные вне рамок цыганской культуры, не имеющие цыганских ка-честв и не стремящиеся принадлежать к цыганскому сообществу). Русские в официальных документах упоминали крымчаков – «Крымскими евреями». Крымские татары иногда называли крымчаков «Яхудий» (иудеи, как в уничижительном, так и в нейтральном значениях). До 1917 года крымчаки называли себя «Ехудилер» – «иудеи» и «Срэль балалары» – «дети Из-раиля», современное самоназвание – «Кърымчахлар».
Распределение в трехмерном пространстве полигона частот прозвищ крымчаков
Формула крымчакского имянарече́ния вытекает из суммирования, всего сказанного выше. Анализ крымчакского ономастикона выявил у крымчаков существование шестикомпонентного имянарече́ния. Эту закономерность можно показать на примере формулы наречения именем выдающегося крымчакского просветителя и собирателя древностей Евсея Исааковича Пейсах.
На фото крымчакский просветитель Евсей Исаакович Пейсах
1. Имя при рождении – Ешва = Егошуа 2. Имя бытовое, внутрисемейное – Яша, Яков 3. Имя официальное (светское, паспортное) – Евсей 4. Прозвище (наследственное в 4-м поколении) – Алтыр (возможный перевод: защитник и оберег, который оберегает от многих напастей) 5. Отчество – Исаакович 6. Фамилия – Пейсах. Приведенная выше модель именования любого члена религиозной общины стала неким «идентификационным кодом» личности, широко используемым крымчаками с первой четверти XIX века. Нередко меткое крымчакское прозвание сохранялось в ряду нескольких нисходящих поколений. Например, в Симферополе до сих пор живут внуки и правнуки «Майорки» – вдовы Меира Ломброзо, николаевского солдата Моше-акъая – «Николаевские» и Юды Бакши – «Серебряковы». Соответствующие про-звища достались им по социальному типу наследования, хотя форму носа или разрез глаз они могли унаследовать по биологическому типу. Столетие спустя, теперь уже их потомки откликаются на прозвище: «Майорка», «Николаевский» и «Серебряков», не растеряв, однако своего задушевного отношения к ближнему человеку через утонченный юмор, смех и иронию.
Фото М. Агатова запечатлело Евпаторийцев на второй день свадьбы Михаила Ионовича Шолом, сына вдовы Веры (Валит) Шолом (в белом переднике).
Слева от Веры –Давид Абрамович Вейнберг, за ним стоит Анджель (Таукчи) Белла Александровна и муж её сестры Иван Орлов, переодетый в женское одеяние. Идентифицировать ФИО хохмача, на спину которого посадили вдову (мать жениха) не удалось. Симферополь, 1962 г.
Таким образом, в прозвищах крымчаков отразились практически все аспекты жизни в обществе – от внешнего вида (красноносый) и бытовых ситуаций (звонари-сплетники) до рода занятий (сапожник) и вариантов сквернословия (туалетный индивиду́й), этно-конфессиональной принадлежности (Мизра́х) и традиционной шестикомпонентной формулы имя-нарече́ния. Некоторые устойчивые во времени прозвища, передаваемые 7-мью и более нисходящими поколениями, сохранились в фамилиях до сих пор, не утратив, однако, своего изначального мотива номинации. Анализ прозвищ и сквернословий крымчаков выявил живую речь крымчакской языковой традиции XIX – начала XX вв. с присущими ей гаммой чувств и национальным колоритом. Хочется верить, что вынесенные в публичное пространство первые результаты исследования «Религиозно-общинной переписи крымчаков 1913 г.», представленные здесь в первом тематическом разделе – «Крымчакский ономастикон» заинтересуют читателя и помогут ему ощутить «вкус, цвет и запах крымчакства».
крымчаки
:Борис Казаченко
Результаты изучения «Религиозно-общинной переписи крымчаков 1913 года»
Тайны прозвищ («лагъаплар») крымчаков
Б.Н. Казаченко, Н.Ю. Бакши
Аннотация.
Личные и отымённые прозвища («лагъаплар») также, как и ругательства («сöкъкышлар») крымчаков феноменальны. Они способны ярко очеловечивать этническую историю народа, языка и речи. В них сокрыт несомненный потенциал к изучению крымчакского языка и раскрытию духов-ной культуры этой недостаточно изученной этно-конфессиональной группы.Вместо эпиграфа:
«Выражается сильно российский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света, и как уж по-том ни хитри и ни облагораживай свое поприще, хоть заставь пишущих людей выводить его за наемную плату от древне-княжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во всё воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица». [Н.В. Гоголь. «Мертвые души», т.1, гл.5].
Этим очерком завершается публикация серии статей, посвященных крымчакским 1) Фамилиям («лагъап»), 2) Именам («ад вермек»), 3) Отчествам («атасынынъ ады»), 4) Прозвищам («лагъап вермек») и 5) Сквернословиям («сöкъышлар»), объединенным одним тематическим разделом, получившим название – «Крымчакский ономастикон» или «именослов» – т.е. совокупность имен собственных на территории проживания крымчаков, которая как национальная система имянарече́ния сформировалась в начале XVI века.
До присоединения Крыма к Российской империи у многих крымчаков еще не было фамилий, но они уже имели наследственные прозвища и дополнительные имена-прозвища («лагъаплар»), которые позволяли избегать появления в одном поколении нескольких полных тёзок. Эта идентификационная «проблема» появилась в крымчакской общине в ре-зультате ее конфессиональной изолированности и следованию еврейской традиции – называть своих детей в честь их дедо́в и ба́бок. Например, у трех родных сестер (в девичестве Гурджи) практически одновременно по-явились три доченьки с именем Кале́, которые вскоре получили в карасубазарской общине прозвище: «Катя Старшая», «Катя Средняя» и «Катя Младшая».
Прозвище («лагъап») – это неофициальное имя, даваемое человеку по его реальному свойству, черте, манере или качеству, о которых известно ограниченному кругу лиц. Из Доклада (1965) собирателя крымчакских традиций Евсея Исааковича Пейсаха известно, что он собрал свыше 360-ти таких личных идентификационных прозвищ. Однако «Словарь прозвищ крымчаков» до сих пор не обнаружен, не опубликован и бо́льшая часть его пока остается не известной широкому кругу читателей. Желая исправить это досадное упущение, нам удалось восстановить и проанализировать сведения о 267-ми прозвищах крымчаков. Так выглядит структура реконструированного Словаря крымчакских прозвищ:
Особенности внешнего вида человека нашли свое отражение в национальных прозвищах крымчаков: «Чолакъ» – однорукий; «Ал бурун» – красноносый; «Балабан баш» – большеголовый; «Гўля Тревгода» – Тревгода, как цветущая роза; «Тахта сакъал» – окладистая борода; «Бозакъ» – пузатый, «Бит ашагъан Якъо» – Яков, пожираемый вшами, т.е. вшивый Яков; «Кокöз Юдакъай» – голубоглазый дядя Юра; «Кöсе Эли-эзер» – безбородый Ларик; «Къойынкöз Соня» – Соня, овечий глаз и пр. Одному и тому же человеку в разные периоды жизни могли даваться раз-ные прозвища: «Пышкен бурун» – Хаим, печеный нос.
Прозвища крымчаков зачастую возникали в результате долгого наблюдения над человеком, например, «Кымбыр Шомель» – одинокий Шомель, «Лафджы Юсуф» – красноречивый Йося. Но могли возникать и мгновенно, по воле случая, когда метко сказанное слово подхватывалось остальными, например, «Ал бурун» – красный нос, «Мышых Незэр» – Лазарь, имеющий повадки кота; «Абраш» – бесцветный, прокаженный; «Карагёз» – черноглазый и др.
Даже бытовые ситуации, о которых знают далеко не все, могут дать человеку прозвище один раз и на всю жизнь: «Йухычъы Моше» – вечно сонный Михаил, т.е. соня; «Чанъчыхлар Сенька Валит и Володя-Иосиф Анджело» – колокольчики, звонари-сплетники Семен Валит и Владимир-Иосиф Анджело; «Торьотыргъан Юда Мангупли» – свадебный чин сидящего в почетном углу («посаженного отца») Юрия Мангупли; «Азекен Сах» – почтенный Исаак, достигший шестидесятилетия, которого в день рождения символически отпевало братство «Хевра Акодеш», раскраивая из белой бязи погребальный саван.
Прозвища, входящие в бытовую ситуативную группу, порой могли нести негативный, осуждающий характер и даже приближаться к личному оскорблению: «Донгўль Йоска» – Юсуф, розовые (женские) шаровары; «Ривка тон-агач» – Рива, палка-подпорка для бельевой веревки с бельем; «Кöтташ Ашер» – Ашер, каменная задница; «Чынгенэ Мошка» – Мишка, беспардонный как цыган; «Кöрымджы Моше-Абрам» – почетный свадебный чин Моше-Абрама, члена группы «Хевра Акодеш», созерцателя простыни новобрачных; «Хороз акыллы Яко» – Яков, петушиный мозг; «Къумгангъа сыйген Сах» – Исачка, помочившийся (писающий) в кумган (кувшин с водой для подмывания); «Адбоким Пиастро» – Бохор Пиастро, наречённый дерьмом и др.
«Прозвище – самый тяжелый камень, которым можно попасть в человека», – считал английский философ Уильям Гэзлитт, имея в виду грубые и обидные именования.
О крымчакском сквернословии в дополнение к предыдущему сообщению необходимо сказать пару фраз. С знаменитой русской матерщиной, основанной на магической силе половых и детородных органах, крымчаки еще не были знакомы, но их, возможно, следовало бы признать виртуозами в национальном, «детском», так сказать, сквернословии. Например, своему недоброжелателю они плевали на следы (или вслед) уходящего, желали ему: «Туз козлерны» – соль тебе в глаза; «Кöт аша-мах» – кушать задницей, и чтобы у того обидчика «три месяца не было стула» или «вылезли глаза»: «Эчкы чюшкырсын» – но в дословном переводе это пожелание звучало вполне пристойно: «Пусть коза чихнёт».
В ругательствах крымчаков часто фигурировала «Кара топрах» – «черная земля» и «В тартарары» – расщелина в земле, обрыв или про́пасть, куда следовало провалиться провинившемуся. Однако ремесленный люд крымчаков вообще и сапожники в частности прославились своими высказываниями типа: «кто тебе сегодня помочился на руки?»; «набери в рот дерьма и плюнь в лицо обидчику» и т.д. Они запомнились изощренно-витиеватой изворотливостью в построении своих ругательных фраз и вы-ражений, основанных исключительно на выделениях животных и того, что сейчас именуется в лабораторной практике медицинских учреждений «биоматериалом» человека. В переводе на русский язык и в литературной обработке это выглядит как-то так: «Кенэфный человек» – туалетный ин-дивиду́й; «Бок ол о бок» – дерьмо дерьмовое и т.д. Но напоследок, еще одно из самых страшных ругательных выражений с точки зрения воспитания и ментальности религиозного крымчака, проживавшего в 1913 году: «Бабаны агъызна щаим» – соверши акт дефекации в рот своему отцу, учи-телю и т.д. по списку. И, если крымчаку доводилось произнести такое, то делалось это «под крышей», чтобы «Алла не услышал».
От характера деятельности и профессиональных занятий образовалось множество прозвищ: «Алваджы» – халвишник; «Аяхкъапчи» – сапожник; «Косапчи» –резник кошерного мяса; «Пастэльджы» – пастэльщик, изготовитель национального пирога с мясом, называемого «пастэль»; «Эльчи Кале́» – легендарная Карасубазарская сваха Кале́; «Куркчи» – шуб-ник; «Пенырджи» – сыродел; «Куюмджи» – ювелир; «Сараф» – меняла; «Тыкыджи» – портной и пр.
Наличие отфамильных прозвищных именований в тюркоязычном Крыму считалось отличительной чертой крымчаков. Так, например, прозвище «Валит» – произошло от арабского мужского имени «Валид» – ребёнок, дитя или мальчик, вошедшего в тюркский именник; прозвище «Хондо» – от тюркского женского имени «Ханде» – улыбка и пр. Другой пример: турецкоподданный Даниэль (уроженец города Измира, что в Турции после посещения крымчакской общины с целью поиска брачного партнера получил там двойное прозвище «Даниэль-Измерли». Позже в материалах национальной переписи крымчаков 1913 г. его семья с потом-ками уже присутствовала в Карасубазаре с отфамильным прозвищным именованием – «Измерли-Даниэль» (РЭМ, Анкеты по этнографии крымчаков, Фонд 1. Опись 2. Дело № 797).
Группа конфессиональных прозвищ образовалась в результате прозваний крымчаками пришлых единоверцев из сопредельных этнических общностей. Так, с XVII в. в общине крымчаков появились прозвища: «Гурджи» (иногда «Гюрджи» или «Джурджи») – именование грузин, а еще так называли рабов у тюркских и кавказских народов; «Тат огълы» – сын горного еврея или чужестранец с Кавказа; «Мизра́х» – восточный еврей; «Лях» – поляк; «Франк» – француз; «Жуд» – испанский еврей и ««Ашкена́з»» или фамильное прозвище «Ашкенази́» – обобщенно германские или европейские евреи. В дополнение к этому есть все основания полагать, что прозвищем «Бохор» вместе с крымчакской фамилией «Борохов» крымчаки называли чужеземных единоверцев – бухарских евреев.
Титулы-прозвища, принятые в иудейской традиции являются еще одной разновидностью конфессиональных прозвищ: «Бехар» (от аббревиатуры «бен квод рабби») – сын почетного человека; «Рабено» (дословно: «наш учитель») – почетный титул сведущих в религии; «Сдэ Хе-мэд» – почётное именование и титул-прозвище Карасубазарского веро-учителя крымчаков – Хаима-Хизкиягу Медини, автора 18-ти томного со-брания сочинения «Сдэ Хемэд»; «Кагья» и «Кая» – управляющий, интендант, местный старшина в общине; «Коген Сах–Даут» – Исаак–Давид, раввин молитвенного дома крымчаков; «Габай» – староста крымчакской синагоги; «Кагья (Кахья) Ешва» – Егошуа, выполнявший обязанности старосты молитвенного дома (Къаал) крымчаков; «Нейман» – казначей Къаала; «Реби» – духовный учитель, обычно потомок раввинской династии; «Хафуз» – должность Ученого в крымчакском Къаале; «Хахам» – почетный титул главного Карасубазарского раввина или служителя культа; «Арада отыргъан Юда» – Юрий, сидящий в проходе Къаала (молитвенного дома крымчаков); «Кантор» – человек, ведущий богослужение в синагоге (молитвенном доме крымчаков) и др.
Этническими прозвищами наделяли друг друга народы и этнические группы, проживающие по соседству. Так, крымские греки дали крымчакам прозвище «Карфотис» (переводимое как «чистота», а караимам – «Чуфут»). Евреи иногда уничижительно отзывались о крымчаках: «Ха́зер» (от слова «хаза́р») – неправильный еврей, инородец, свинья, «Копченый» и «Цыгане». Вместе с тем крымские цыгане относились к крымчакам как к «Гаджолар» (на урмачельском тюрко-цыганском наречии – «чужаки», от широко известного цыганского слова «гаджо» – люди, воспитанные вне рамок цыганской культуры, не имеющие цыганских ка-честв и не стремящиеся принадлежать к цыганскому сообществу). Русские в официальных документах упоминали крымчаков – «Крымскими евреями». Крымские татары иногда называли крымчаков «Яхудий» (иудеи, как в уничижительном, так и в нейтральном значениях). До 1917 года крымчаки называли себя «Ехудилер» – «иудеи» и «Срэль балалары» – «дети Из-раиля», современное самоназвание – «Кърымчахлар».
Формула крымчакского имянарече́ния вытекает из суммирования, всего сказанного выше. Анализ крымчакского ономастикона выявил у крымчаков существование шестикомпонентного имянарече́ния. Эту закономерность можно показать на примере формулы наречения именем выдающегося крымчакского просветителя и собирателя древностей Евсея Исааковича Пейсах.
1. Имя при рождении – Ешва = Егошуа
2. Имя бытовое, внутрисемейное – Яша, Яков
3. Имя официальное (светское, паспортное) – Евсей
4. Прозвище (наследственное в 4-м поколении) – Алтыр (возможный перевод: защитник и оберег, который оберегает от многих напастей)
5. Отчество – Исаакович
6. Фамилия – Пейсах.
Приведенная выше модель именования любого члена религиозной общины стала неким «идентификационным кодом» личности, широко используемым крымчаками с первой четверти XIX века. Нередко меткое крымчакское прозвание сохранялось в ряду нескольких нисходящих поколений. Например, в Симферополе до сих пор живут внуки и правнуки «Майорки» – вдовы Меира Ломброзо, николаевского солдата Моше-акъая – «Николаевские» и Юды Бакши – «Серебряковы». Соответствующие про-звища достались им по социальному типу наследования, хотя форму носа или разрез глаз они могли унаследовать по биологическому типу. Столетие спустя, теперь уже их потомки откликаются на прозвище: «Майорка», «Николаевский» и «Серебряков», не растеряв, однако своего задушевного отношения к ближнему человеку через утонченный юмор, смех и иронию.
Таким образом, в прозвищах крымчаков отразились практически все аспекты жизни в обществе – от внешнего вида (красноносый) и бытовых ситуаций (звонари-сплетники) до рода занятий (сапожник) и вариантов сквернословия (туалетный индивиду́й), этно-конфессиональной принадлежности (Мизра́х) и традиционной шестикомпонентной формулы имя-нарече́ния. Некоторые устойчивые во времени прозвища, передаваемые 7-мью и более нисходящими поколениями, сохранились в фамилиях до сих пор, не утратив, однако, своего изначального мотива номинации.
Анализ прозвищ и сквернословий крымчаков выявил живую речь крымчакской языковой традиции XIX – начала XX вв. с присущими ей гаммой чувств и национальным колоритом.
Хочется верить, что вынесенные в публичное пространство первые результаты исследования «Религиозно-общинной переписи крымчаков 1913 г.», представленные здесь в первом тематическом разделе – «Крымчакский ономастикон» заинтересуют читателя и помогут ему ощутить «вкус, цвет и запах крымчакства».