У Юлии Борисовой – удивительная судьба. Классический «гадкий утенок» в детстве, ей удалось стать «прекрасным лебедем» – королевой Вахтанговского театра, где она бессменно царила почти шесть десятилетий. За это время снискала славу «великой» и при этом «самой закрытой и загадочной актрисы». Не дала ни одного интервью, в свой дом и свою гримерку не впустила ни одного журналиста. Оставила после себя только «легенды и мифы» - вечные спутники личностей такого масштаба.
Юлия Борисова появилась на свет 17 марта 1925 года в Москве. Ее отец, Константин Иванович, работал бухгалтером, мама, Серафима Степановна, - кассиром. Впрочем, об отце она почти не вспоминала – он ушел из семьи, когда Юля была маленькой. А маму - обожала и боготворила всю жизнь.
Они занимали две небольшие комнатки в трехэтажном особняке на Краснопролетарской улице, который до революции принадлежал деду Юлии по отцу, крупному строителю-подрядчику. В 1920-е дом «уплотнили», превратив его в коммуналку. В таких же комнатах по соседству жили родные братья отца Михаил и Иван со своими семьями.
Как вспоминала актриса, жили дружно. Родственники им с мамой всячески помогали, а ее - «умницу и раскрасавицу» - баловали.
Девочка росла веселой, послушной, трудолюбивой и очень… робкой. А еще была полненькой, круглолицей и розовощекой, носила две черные косы ниже колен.
В школе Юля училась хорошо, особенно по математике – арифметические задачки «щелкала» как семечки. Любила и литературу. Но, что примечательно, никогда в художественной самодеятельности не участвовала, не играла ни в одном любительском школьном спектакле. Стеснялась! Частенько они с мамой бывали в Большом, Театре оперетты, в Консерватории, а вот в драматическом театре – ни разу.
Как и почему она вдруг решила стать драматической актрисой, что подтолкнуло, – Борисова сама не знала.
Возможно, в какой-то мере повлиял такой случай. В четвертом классе директор школы (преподаватель математики) попросил ее прочитать на школьном вечере стихотворение. Юля очень удивилась такой просьбе, но выучила и прочитала. А когда вышла из зала в коридор, увидела: директор стоит на лестнице и плачет... Тогда он сказал ей, что она когда-нибудь обязательно станет актрисой.
Четвероклассница это запомнила.
Во время войны они с Серафимой Степановной остались в Москве. Даже в самые страшные дни осени 1941-го ни в метро, ни в бомбоубежище не спускались – все бомбежки пережидали дома, обнявшись в кровати.
«Было голодно, - рассказывала о военном времени Юлия Константиновна. - О картошке не приходилось и мечтать. Была надежда на капустные кочерыжки и листья. С тех пор для меня самое страшное, что только может произойти - это безысходность, нищета, ужас войны, смерть».
А в 1943-ем из омской эвакуации в столицу вернулся Вахтанговский театр. И что-то в голове у юной выпускницы школы №25 «щелкнуло».
Первой о ее желании учиться на актрису узнала мама. И поддержала: «Пробуй! Чтобы потом ни о чем не жалеть в жизни!» А вот родня, услышав, что любимая племянница решила «поступать в театр», где «место одним лишь женщинам легкого поведения», отреагировала бурно.
«Раз ты решила стать «проституткой», - заявил дядя Иван Борисов, - больше видеть тебя не хочу!» И с тех пор помогать перестал.
Однако «робкая и послушная» девушка проявила железную волю и все-таки отнесла документы в Щукинское театральное училище.
На экзаменах Борисова читала сон Татьяны из «Евгения Онегина» и монолог Хиври из «Сорочинской ярмарки».
«Отчего я Хиврю выбрала? Наверное, насмотрелась на себя в зеркало. Толстенькая - не то слово! Толстая. Вот такая морда! Две красных помидорины вместо щек. Щеки наступают на глаза…», - с юмором описывала свое поступление Юлия Константиновна.
Ее «Хивря» так понравилось театральному педагогу Вере Константиновне Львовой, что она, не задумываясь, взяла девушку на свой курс.
Первое время Борисова комплексовала из-за своей внешности – ей казалось, что однокурсницы, а в их числе были, например, Алла Парфаньяк, Нелли Мышкова, Мила Геника – выигрышно красивее, свободнее, смелей. К тому же она побаивалась Львову. Та была гениальным педагогом, но славилась крутым нравом. Иногда в запале она могла крикнуть на все училище: «Вон с занятий! К токарному станку! На завод! В уборщицы…» Любила повторять: «Запомните, Ермоловых и Комиссаржевских среди вас нет!» И, бывало, неосторожными словами доводила Борисову до слез. Хотя при этом Вера Константиновна любила своих учеников до самозабвения...
Чтобы «улучшить внешность», Юлия первым делом отрезала свои шикарные косы. К учебе она относилась фанатично – без устали трудилась в гимнастическом зале, занималась классическим экзерсисом у хореографического станка, часами оттачивала сценические движения, делала кульбиты, «полные шпагаты», крутила «колеса»… С занятий по актерскому мастерству уходила последней, а уроки танца брала у солиста Большого театра Виктора Цаплина. И это стало приносить плоды…
Однажды читая студентам лекцию о Льве Толстом, легендарный ректор Щуки Борис Евгеньевич Захава сказал, что Наташу Ростову из «Войны и мира» «в принципе сыграть нельзя». Как бы в ответ на это «самая робкая студентка» Борисова тут же заявила курсовую работу – роль Наташи. Эта работа стала маленькой сенсацией вуза, после которой ректор удивленно «внес в постулат поправку»:
Вскоре о ней заговорили как о «подающей большие надежды», и даже грозная Вера Львова позвонила и поздравила ученицу с успехом. Чего прежде не делала никогда.
Еще студенткой Борисова дебютировала на сцене вахтанговского театра. Главный режиссер Рубен Симонов ввел ее в спектакль «Много шума из ничего» - на роль Геро. На одно из представлений случайно зашел режиссер Сергей Герасимов. После спектакля он сказал Симонову:
«Из этой девочки вырастет большая актриса».
Окончив в 1947 году Щукинское училище, Борисова была принята в труппу Вахтанговского театра.
Перед зачислением в штат руководство предложило ей… похудеть на 10 килограммов. И начинающая актриса решила эту проблему радикально: она начала курить мужские папиросы «Беломор», от которых голова кружилась до обморока, почти перестала есть… А когда достигла цели, курить бросила. И потом всю жизнь держала себя в идеальной форме: оставалась стройной, гибкой, изысканно хрупкой и «воздушной».
Поначалу Рубен Симонов делал ставку на «великих стариков» - Лукьянова, Мансурову, Гриценко, Плотникова, Пашкову, Толчанова… Как вспоминал актер Михаил Ульянов, «молодняк был в основном на подхвате». Однажды он даже увидел Борисову плачущей – она была в отчаянии, жаловалась, что «в театре нечего делать, скучно и грустно».
Но постепенно «лед тронулся». В 1955 году Юлия Борисова сыграла Анисью Молокову в спектакле «На золотом дне» по пьесе Мамина-Сибиряка в постановке Александры Ремизовой. Эта постановка буквально «взорвала» театральную Москву – зрители увидели актрису необычной яркости и мощи. Даже обычно сдержанный на похвалы Рубен Симонов пришел к ней в гримерку и, впервые серьезно назвав ее по имени-отчеству, произнес: «Юлия Константиновна! Тем, что я сейчас видел, я потрясен…».
«Я первые увидел Юлечку в 1955 году, еще студентом первого курса театрального института имени Щукина, - рассказывал народный артист СССР и многолетний партнер Борисовой Василий Лановой. - Весной все училище пригласили на просмотр спектакля «На золотом дне». В нем фантастически играли Юлия Борисова, Михаил Ульянов, великие «старики». Обычно все студенты-первокурсники актерского факультета считают себя гениями. Но после спектакля весь наш снобизм исчез: мы поняли, что рядом с этими великими актерами мы - пигмеи. В этом спектакле Юлия Константиновна играла Анисью Молокову, и уже тогда проявилось замечательное свойство ее таланта: когда Юлия Константиновна выходила на сцену, от нее нельзя было оторвать глаз. Не потому, что она была красива. В ее таланте есть необычайное внутреннее притяжение. Даже если на сцене два или три актера, глаз невольно останавливается на ней».
После спектакля «На золотом дне» Борисова «проснулась знаменитой». И начался ее стремительный взлет. Наташа («Город на заре», 1957), Настасья Филипповна («Идиот», 1958), Валька-дешевка («Иркутская история», 1959), прекрасная Турандот («Принцесса Турандот», 1963), «политработник» Мария в бабелевской «Конармии» (1966), Гелена («Варшавская мелодия», 1967), Клеопатра («Антоний и Клеопатра»,1971)...
Люди стояли ночами за билетами, записывали на ладонях номерки, чтобы попасть «на Борисову», а после спектакля устраивали овации и забрасывали сцену цветами. «Я очень хорошо помню студенческие годы, когда учился в «Щуке» - рассказывал актер театра им. Вахтангова, ректор Театрального института им. Щукина Евгений Князев. - Проходишь вечером мимо служебного входа после окончания спектакля, а там уже собралась половина зала в ожидании Юлии Константиновны. И как они ее провожали - цветами, аплодисментами! Такая была ее слава».
В Риге после «Иркутcкой истории» восторженная молодежь несла Юлию Константиновну на руках до самой гостиницы. В Белграде подняли на руки и понесли автомобиль, в котором она сидела. Фантастический случай был на гастролях в Варшаве - в самый разгар антирусских настроений. После «Варшавской мелодии» поляки-актеры вошли к ней в гримерную, опустились на колени и стали пить шампанское за ее здоровье.
И таких историй – масса.
«Помню, как мы играли «Турандот» в Австрии, - вспоминал Василий Лановой. - В зале сидели мужчины во фраках, дамы в мехах, высокомерные, наглые и снисходительно на нас смотрели: давайте, развлекайте. Знаете, что было в конце спектакля? Дамы срывали с плеч лис и меха, махали ими в воздухе и кричали от восторга. Так было почти во всех странах. Юлия Константиновна замечательно играла Турандот: ее принцесса была невероятно красивой, обаятельной, капризной, а в конце спектакля - нежной и женственной, как сама любовь».
«Когда Рубен Симонов репетировал с Юлей и Мишей Ульяновым «Варшавскую мелодию», - рассказывала одна из старейших актрис театра Галина Коновалова, - то я сидела на всех прогонах и видела, как она оттачивает до последнего миллиметра роль, после чего сказала ей: «Если бы я была мужчиной, то влюбилась бы в тебя!»
В 36 лет Юлия Борисова получила звание народной артистки РСФСР, а в 44 – стала «народной артисткой Советского Союза». Ее переманивали во МХАТ, а перейти в Малый театр на лучшие роли мирового репертуара ее уговаривал сам Михаил Царев. Но актриса осталась верна своему театру.
О характере Юлии Константиновны в театре до сих пор ходят легенды.
Например, не так много публичных людей в те советские годы могли себе позволить носить православный нательный крест, никогда не быть ни в комсомоле, ни в партии. А свою веру в Бога Борисова подчеркнуто не скрывала. И считала, что актеры должны держаться подальше от политики…
Никогда не участвовала в интригах и дрязгах, не принадлежала ни к одному театральному клану. Свою позицию объявляла в глаза, даже если она шла в разрез с мнением большинства – не думая о том, обидится «ее любимый партнер или режиссер» или нет. В 1950-е во время конфликта двух вахтанговских лидеров-режиссеров Борисова наотрез отказалась подписывать письмо против Захавы в пользу Рубена Симонова, которого боготворила и с которым делала свои лучшие роли. В 1980-е публично выступила против своего многолетнего друга и обожаемого партнера Михаила Ульянова, посчитав, что его приход к власти в театре добром не закончится.
И никто не счел это предательством, потому что… это Юлия Борисова. У нее всегда свое особое мнение. При этом скольким людям она помогла: выбивала квартиру, доставала лекарства, место в больнице...
Многие ее считали «барыней», а Юлия Константиновна бегала с тяжелыми сумками на рынок и по магазинам. Дома все делала сама. До блеска натирала окна, не боясь многоэтажной высоты.
«Уборка квартиры - вот моя гимнастика. Потому что я люблю, чтобы дома было красиво и чисто».
Актер Анатолий Кацынский, партнер и товарищ Борисовой считал, что в ней намешан «контраст детского, девчачьего, девичьего и волевого, мужского»
«Однажды, - рассказывал он, - Юлия Константиновна шла по Арбату с мужем Исаем Спектором и увидела, что возле знаменитого кафе «Мороженое» какие-то мужики бьют ногами лежащего на земле пьяницу. Она вырвала у Спектора руку и бросилась защищать. «Что вы делаете! Нельзя! Он же на земле лежит…»
В другой раз в подъезде на нее напали трое: разбили нос, били ногами по ребрам… Борисова оказала отчаянное сопротивление, но силы были неравными. Спасло то, что ее крик привлек внимание жильцов... Однако полученные травмы не помешали ей вечером играть в спектакле «Без вины виноватые». В одной из сцен партнер взял ее на руки, и она не смогла сдержаться - закричала от боли. Рентген потом показал, что у нее сломаны два ребра…
Еще одна занимательная черта Юлии Борисовой, на первый взгляд, не вяжущаяся с ее железным характером – это ее актерская вера в приметы. Знаменитый случай, как Юлия Константиновна, будучи депутатом Верховного Совета СССР, пошла выступать с докладом на трибуну, уронила свой текст на пол и… села на него на глазах у всего зала. Все ахнули! Настолько эта примета (уронил текст, надо сесть, иначе потеряешь роль) была у нее в крови.
В кино Борисова сыграла всего три роли. Хотя сама считала, что две. В 1948 году двадцатитрехлетняя актриса снялась в драме «Три встречи», и… разочаровалась в кинематографе. С тех пор решила всю себя посвятить родному театру, сцене. Решила и – точка! Хотя режиссеры звали, уговаривали, обещая «златые горы».
Потом только дважды Юлия Константиновна отошла от своих принципов и дала себя уговорить. И оба фильма стали классикой отечественного кино.
…Приступив в 1957 году к съемкам фильма «Идиот» по роману Достоевского, Иван Александрович Пырьев зашел в тупик. Если на роль князя Мышкина изначально был единственный кандидат – Юрий Яковлев, то с Настасьей Филипповной он намучался. Пробовал многих популярных актрис – например, Изольду Извицкую, а актрису Театра имени Маяковского Евгению Козыреву даже было утвердил. Но Пырьев видел – это не совсем то, что нужно. Не хватало темперамента, сумасшедшей страсти, мятежного огня, трагической красоты…
Борисову он увидел в спектакле «На золотом дне». Принялся звонить, звать на пробы, включил весь свой административный ресурс шестикратного Сталинского лауреата и главы «Мосфильма». Но тщетно – актриса в этот период репетировала роль Люси в спектакле «Две сестры» Ф. Кнорре, и под этим предлогом от окончательного ответа уклонялась. Пырьев не отступал – упросил серьезно поговорить с женой мужа Борисовой - Исая Спектора.
И тот взмолился: «Снимись в одной картине! Попробуй! Не получится - уйдешь. Отступи от своих правил».
«И я поехала, - вспоминала Юлия Константиновна. - В первый раз в жизни иду по коридору «Мосфильма», и слышу за спиной шепот: «Настасья Филипповна приехала!» В павильоне на меня надели розовое платье, шляпу с перьями - зелеными и красными - и меховую шубу до пят… Я совсем растерялась. Трясусь от ужаса, а Пырьев ходит вокруг с палкой-тростью, смотрит, как меня обряжают, гримируют. Я на палку со страхом поглядываю. Говорят, он ею актеров лупит. Встала перед камерой. Мне приказывают: «Повернитесь затылком! Повернитесь в профиль!» Вот Юра Яковлев - князь Мышкин - пришел мне подыграть... Умоляю Пырьева: «Можно я слов говорить не буду, просто войду и постою? А когда кончу стоять, махну вам веером!» Странно, но он на мое дикое предложение согласился. И совсем странно, что после такой пробы сразу мне сказал, что я на роль утверждена».
Так в результате появилась киноверсия Настасьи Филипповны, которая более 60 лет считается эталонной.
Кадр из фильма "Посол Советского Союза", 1969 год И, наконец, в 1969 году Борисова сыграла женщину-дипломата Елену Кольцову (ее прототипом служила знаменитая Александра Коллонтай) в биографической картине Георгия Натансона «Посол Советского Союза».
Натансон рассказывал, что приступая к съемкам, никого кроме Борисовой в роли Кольцовой снимать не хотел. Либо она, либо – фильма не будет.
«При первом же телефонном разговоре, - вспоминал режиссер, - я получил отказ. «Я - не киноактриса, - сказала мне Юлия Константиновна. - Да, я с радостью снималась у Ивана Александровича Пырьева. То время - одно из счастливых мгновений в моей актерской судьбе. Вряд ли еще встречу режиссера, который так же уважал бы мой талант, преклонялся передо мной как актрисой». «Но это очень интересный образ! - уговаривал я. - Умница. Владела всеми европейскими языками. Красавица. Генеральская дочь, она ушла в революцию. Наконец, теоретик любви как «стакана воды - выпито и забыто». Услышав это, Борисова рассмеялась».
И согласилась сниматься: нарисованный режиссером образ ей понравился. Правда, в последний раз.
В личной жизни Юлии Борисовой страсти когда-то бушевали – не сказать, что шекспировские, но нешуточные.
Дело в том, что к моменту знакомства актрисы с Исаем Спектором ее женихом был Евгений Рубенович Симонов, сын главного режиссера. Он ставил «для Борисовой» спектакли, посвящал стихи, все шло к их скорой свадьбе. Но случилась роковая встреча - сначала на улице, затем в театре. Увидев импозантного мужчину в плаще и шляпе, актриса поинтересовалась у коллег: кто это? «Исай Спектор, - ответили ей. – Бывший директор фронтового Вахтанговского филиала, а сейчас – замдиректора театра».
И все – это была любовь на всю жизнь. Сначала они просто здоровались, затем Спектор попросил разрешения ее проводить. Так все и закрутилось – он водил по выставкам, по музеям, в кино...
На традиционный новогодний праздник в театре Борисова пришла с Симоновым-младшим, а ушла с Исаем. Тот взял ее за руку и твердо сказал: «Мы сейчас отсюда уйдем… Ты еще немного посидишь или мы прямо сейчас уйдем?» Она ответила не раздумывая: «Сейчас».
Наутро Борисова искренне попросила Евгения Симонова простить ее, а тот, не приняв объяснений экс-возлюбленной, кричал, обзывал последними словами и от отчаянья влепил ей пощечину. Больше всего она боялась, что он что-нибудь с собой или с ней сделает. Но Симонов – отпустил…
Борисова и Спектор поженились в 1948 году, через два года родился их единственный сын – Александр Борисов.
Юлия Борисова: «В театре говорили: «Идиотка, зачем ты Женьку отшила? Жила бы сейчас в роскошной симоновской квартире на Левшинском, с мебелью из карельской березы… А теперь вот мучайся в коммуналке!» Но я не мучилась».
Супруги прожили вместе 25 счастливых лет. Когда 13 апреля 1974-го Исай Исаакович внезапно умер от разрыва сердца, Юлия Константиновна должна была вечером выходить на сцену в спектакле «Из жизни деловой женщины». Она стоически отыграла спектакль, затем на два дня заперлась в своей комнате, передав через маму, что никого не хочет видеть.
Актриса Галина Коновалова: «Юля не ела, не пила, а потом вышла и сказала: «Надо жить дальше». Она очень любила Исая…. После его ухода из жизни Юля никогда больше не вышла замуж и никого из поклонников не приблизила к себе, хотя их у нее было очень много. Тот же Алексей Арбузов сходил по ней с ума и посвятил ей «Иркутскую историю».
На черном камне надгробия на могиле Исая Спектора на Новодевичьем кладбище, помимо имени мужа, Юлия Константиновна попросила выбить единственное слово от себя: «Люблю».
Вскоре после похорон Евгений Симонов, бывший тогда худруком Вахтанговского театра, предложил переехать к нему. Борисова отказалась... Евгений Рубенович ее так и не разлюбил. Незадолго до своей смерти он послал ей замечательные стихи:
Под солнечным диском
В начале весны
Бог создал артистку,
Чьи думы ясны.
Она, как Мадонна
Пред ликом Христа, -
И очи бездонны,
И совесть чиста!
Под куполом синим,
Не ведая зла,
Не ты ли Богиней
Ко мне снизошла?
Не ты ли для сцены
Была рождена,
И так вдохновенно
Царила одна?
Юлия Борисова осталась вдовой в 49 лет. И с тех пор посвятила себя сыну, двум внучкам, а затем правнукам. Ну и, конечно, родному театру, которому в целом отдала более семи десятилетий.
И своим принципам не изменяла. Не снималась в кино, не светилась на телевидении. Так и не дала ни одного интервью. В тяжелейшие для театра «девяностые» отказалась от лакомых заработков в антрепризах, заявив: «Я в юности не гналась за популярностью, славой и богатством, так почему должна начинать спустя столько лет!»
«Я никогда не была ни в одном косметическом кабинете, не делала зарядку, хотя и сейчас легко могу достать до пола и сделать кульбит…» - признавалась актриса. Это было сказано не для красного словца – в 1996 году, получив премию «Золотая маска» в номинации «За честь и достоинство», 71-летняя Борисова вышла к рампе и прямо в своем умопомрачительном платье от Шанель сделала кувырок через голову на глазах у зала.
До 96 лет Борисова выходила на сцену – играла в спектаклях «Пристань», «Евгении Онегине» и философской комедии «Возьмите зонт, мадам Готье!», поставленной специально «на нее». Когда силы стали иссякать, писала своим коллегам-вахтанговцам замечательные письма, которые зачитывались на собраниях труппы.
Юлия Константиновна Борисова скончалась 8 августа 2023 года. В этот день в Москве стояла адская жара, врачи сказали, что ее организм не выдержал этой душегубки …
«У Театра им. Вахтангова случилась величайшая трагедия, - в тот же день заявил актер театра и ректор Театрального института им. Щукина Евгений Князев. - Ее можно сравнить с уходом из жизни королевы Елизаветы II для Англии. Сегодня ушла наша королева...»
Самая закрытая и загадочная актриса завещала проводить ее в последний путь сугубо в кругу родных, без публичной церемонии прощания в театре, и ее последняя воля была исполнена. Ее похоронили на Даниловском кладбище Москвы рядом с сыном и матерью.
1:55:59
Идиот.1958*
2:11:25
Иркутская история фильм*
1:58:12
Варшавская мелодия 1969 фильм*
2:36:17
Миллионерша 1974 фильм*
2:18:33
Антоний и Клеопатра (Леонид Пчелкин, Евгений Симонов) 1980, Телеспектакль, , Драма,*
Советское кино, детские фильмы, сказки и мультики
Юлия Борисова
У Юлии Борисовой – удивительная судьба. Классический «гадкий утенок» в детстве, ей удалось стать «прекрасным лебедем» – королевой Вахтанговского театра, где она бессменно царила почти шесть десятилетий. За это время снискала славу «великой» и при этом «самой закрытой и загадочной актрисы». Не дала ни одного интервью, в свой дом и свою гримерку не впустила ни одного журналиста. Оставила после себя только «легенды и мифы» - вечные спутники личностей такого масштаба.
Юлия Борисова появилась на свет 17 марта 1925 года в Москве. Ее отец, Константин Иванович, работал бухгалтером, мама, Серафима Степановна, - кассиром. Впрочем, об отце она почти не вспоминала – он ушел из семьи, когда Юля была маленькой. А маму - обожала и боготворила всю жизнь.
Они занимали две небольшие комнатки в трехэтажном особняке на Краснопролетарской улице, который до революции принадлежал деду Юлии по отцу, крупному строителю-подрядчику. В 1920-е дом «уплотнили», превратив его в коммуналку. В таких же комнатах по соседству жили родные братья отца Михаил и Иван со своими семьями.
Как вспоминала актриса, жили дружно. Родственники им с мамой всячески помогали, а ее - «умницу и раскрасавицу» - баловали.
Девочка росла веселой, послушной, трудолюбивой и очень… робкой. А еще была полненькой, круглолицей и розовощекой, носила две черные косы ниже колен.
В школе Юля училась хорошо, особенно по математике – арифметические задачки «щелкала» как семечки. Любила и литературу. Но, что примечательно, никогда в художественной самодеятельности не участвовала, не играла ни в одном любительском школьном спектакле. Стеснялась! Частенько они с мамой бывали в Большом, Театре оперетты, в Консерватории, а вот в драматическом театре – ни разу.
Как и почему она вдруг решила стать драматической актрисой, что подтолкнуло, – Борисова сама не знала.
Возможно, в какой-то мере повлиял такой случай. В четвертом классе директор школы (преподаватель математики) попросил ее прочитать на школьном вечере стихотворение. Юля очень удивилась такой просьбе, но выучила и прочитала. А когда вышла из зала в коридор, увидела: директор стоит на лестнице и плачет... Тогда он сказал ей, что она когда-нибудь обязательно станет актрисой.
Четвероклассница это запомнила.
Во время войны они с Серафимой Степановной остались в Москве. Даже в самые страшные дни осени 1941-го ни в метро, ни в бомбоубежище не спускались – все бомбежки пережидали дома, обнявшись в кровати.
«Было голодно, - рассказывала о военном времени Юлия Константиновна. - О картошке не приходилось и мечтать. Была надежда на капустные кочерыжки и листья. С тех пор для меня самое страшное, что только может произойти - это безысходность, нищета, ужас войны, смерть».
А в 1943-ем из омской эвакуации в столицу вернулся Вахтанговский театр. И что-то в голове у юной выпускницы школы №25 «щелкнуло».
Первой о ее желании учиться на актрису узнала мама. И поддержала: «Пробуй! Чтобы потом ни о чем не жалеть в жизни!» А вот родня, услышав, что любимая племянница решила «поступать в театр», где «место одним лишь женщинам легкого поведения», отреагировала бурно.
«Раз ты решила стать «проституткой», - заявил дядя Иван Борисов, - больше видеть тебя не хочу!» И с тех пор помогать перестал.
Однако «робкая и послушная» девушка проявила железную волю и все-таки отнесла документы в Щукинское театральное училище.
На экзаменах Борисова читала сон Татьяны из «Евгения Онегина» и монолог Хиври из «Сорочинской ярмарки».
«Отчего я Хиврю выбрала? Наверное, насмотрелась на себя в зеркало. Толстенькая - не то слово! Толстая. Вот такая морда! Две красных помидорины вместо щек. Щеки наступают на глаза…», - с юмором описывала свое поступление Юлия Константиновна.
Ее «Хивря» так понравилось театральному педагогу Вере Константиновне Львовой, что она, не задумываясь, взяла девушку на свой курс.
Первое время Борисова комплексовала из-за своей внешности – ей казалось, что однокурсницы, а в их числе были, например, Алла Парфаньяк, Нелли Мышкова, Мила Геника – выигрышно красивее, свободнее, смелей. К тому же она побаивалась Львову. Та была гениальным педагогом, но славилась крутым нравом. Иногда в запале она могла крикнуть на все училище: «Вон с занятий! К токарному станку! На завод! В уборщицы…» Любила повторять: «Запомните, Ермоловых и Комиссаржевских среди вас нет!» И, бывало, неосторожными словами доводила Борисову до слез. Хотя при этом Вера Константиновна любила своих учеников до самозабвения...
Чтобы «улучшить внешность», Юлия первым делом отрезала свои шикарные косы. К учебе она относилась фанатично – без устали трудилась в гимнастическом зале, занималась классическим экзерсисом у хореографического станка, часами оттачивала сценические движения, делала кульбиты, «полные шпагаты», крутила «колеса»… С занятий по актерскому мастерству уходила последней, а уроки танца брала у солиста Большого театра Виктора Цаплина. И это стало приносить плоды…
Однажды читая студентам лекцию о Льве Толстом, легендарный ректор Щуки Борис Евгеньевич Захава сказал, что Наташу Ростову из «Войны и мира» «в принципе сыграть нельзя». Как бы в ответ на это «самая робкая студентка» Борисова тут же заявила курсовую работу – роль Наташи. Эта работа стала маленькой сенсацией вуза, после которой ректор удивленно «внес в постулат поправку»:
«Наташу Ростову сыграть нельзя, но… Борисова, кажется, может».
Вскоре о ней заговорили как о «подающей большие надежды», и даже грозная Вера Львова позвонила и поздравила ученицу с успехом. Чего прежде не делала никогда.
Еще студенткой Борисова дебютировала на сцене вахтанговского театра. Главный режиссер Рубен Симонов ввел ее в спектакль «Много шума из ничего» - на роль Геро. На одно из представлений случайно зашел режиссер Сергей Герасимов. После спектакля он сказал Симонову:
«Из этой девочки вырастет большая актриса».
Окончив в 1947 году Щукинское училище, Борисова была принята в труппу Вахтанговского театра.
Перед зачислением в штат руководство предложило ей… похудеть на 10 килограммов. И начинающая актриса решила эту проблему радикально: она начала курить мужские папиросы «Беломор», от которых голова кружилась до обморока, почти перестала есть… А когда достигла цели, курить бросила. И потом всю жизнь держала себя в идеальной форме: оставалась стройной, гибкой, изысканно хрупкой и «воздушной».
Поначалу Рубен Симонов делал ставку на «великих стариков» - Лукьянова, Мансурову, Гриценко, Плотникова, Пашкову, Толчанова… Как вспоминал актер Михаил Ульянов, «молодняк был в основном на подхвате». Однажды он даже увидел Борисову плачущей – она была в отчаянии, жаловалась, что «в театре нечего делать, скучно и грустно».
Но постепенно «лед тронулся». В 1955 году Юлия Борисова сыграла Анисью Молокову в спектакле «На золотом дне» по пьесе Мамина-Сибиряка в постановке Александры Ремизовой. Эта постановка буквально «взорвала» театральную Москву – зрители увидели актрису необычной яркости и мощи. Даже обычно сдержанный на похвалы Рубен Симонов пришел к ней в гримерку и, впервые серьезно назвав ее по имени-отчеству, произнес: «Юлия Константиновна! Тем, что я сейчас видел, я потрясен…».
«Я первые увидел Юлечку в 1955 году, еще студентом первого курса театрального института имени Щукина, - рассказывал народный артист СССР и многолетний партнер Борисовой Василий Лановой. - Весной все училище пригласили на просмотр спектакля «На золотом дне». В нем фантастически играли Юлия Борисова, Михаил Ульянов, великие «старики». Обычно все студенты-первокурсники актерского факультета считают себя гениями. Но после спектакля весь наш снобизм исчез: мы поняли, что рядом с этими великими актерами мы - пигмеи. В этом спектакле Юлия Константиновна играла Анисью Молокову, и уже тогда проявилось замечательное свойство ее таланта: когда Юлия Константиновна выходила на сцену, от нее нельзя было оторвать глаз. Не потому, что она была красива. В ее таланте есть необычайное внутреннее притяжение. Даже если на сцене два или три актера, глаз невольно останавливается на ней».
Люди стояли ночами за билетами, записывали на ладонях номерки, чтобы попасть «на Борисову», а после спектакля устраивали овации и забрасывали сцену цветами.
«Я очень хорошо помню студенческие годы, когда учился в «Щуке» - рассказывал актер театра им. Вахтангова, ректор Театрального института им. Щукина Евгений Князев. - Проходишь вечером мимо служебного входа после окончания спектакля, а там уже собралась половина зала в ожидании Юлии Константиновны. И как они ее провожали - цветами, аплодисментами! Такая была ее слава».
В Риге после «Иркутcкой истории» восторженная молодежь несла Юлию Константиновну на руках до самой гостиницы. В Белграде подняли на руки и понесли автомобиль, в котором она сидела. Фантастический случай был на гастролях в Варшаве - в самый разгар антирусских настроений. После «Варшавской мелодии» поляки-актеры вошли к ней в гримерную, опустились на колени и стали пить шампанское за ее здоровье.
И таких историй – масса.
«Помню, как мы играли «Турандот» в Австрии, - вспоминал Василий Лановой. - В зале сидели мужчины во фраках, дамы в мехах, высокомерные, наглые и снисходительно на нас смотрели: давайте, развлекайте. Знаете, что было в конце спектакля? Дамы срывали с плеч лис и меха, махали ими в воздухе и кричали от восторга. Так было почти во всех странах. Юлия Константиновна замечательно играла Турандот: ее принцесса была невероятно красивой, обаятельной, капризной, а в конце спектакля - нежной и женственной, как сама любовь».
«Когда Рубен Симонов репетировал с Юлей и Мишей Ульяновым «Варшавскую мелодию», - рассказывала одна из старейших актрис театра Галина Коновалова, - то я сидела на всех прогонах и видела, как она оттачивает до последнего миллиметра роль, после чего сказала ей: «Если бы я была мужчиной, то влюбилась бы в тебя!»
В 36 лет Юлия Борисова получила звание народной артистки РСФСР, а в 44 – стала «народной артисткой Советского Союза». Ее переманивали во МХАТ, а перейти в Малый театр на лучшие роли мирового репертуара ее уговаривал сам Михаил Царев. Но актриса осталась верна своему театру.
О характере Юлии Константиновны в театре до сих пор ходят легенды.
Например, не так много публичных людей в те советские годы могли себе позволить носить православный нательный крест, никогда не быть ни в комсомоле, ни в партии. А свою веру в Бога Борисова подчеркнуто не скрывала. И считала, что актеры должны держаться подальше от политики…
Никогда не участвовала в интригах и дрязгах, не принадлежала ни к одному театральному клану. Свою позицию объявляла в глаза, даже если она шла в разрез с мнением большинства – не думая о том, обидится «ее любимый партнер или режиссер» или нет. В 1950-е во время конфликта двух вахтанговских лидеров-режиссеров Борисова наотрез отказалась подписывать письмо против Захавы в пользу Рубена Симонова, которого боготворила и с которым делала свои лучшие роли. В 1980-е публично выступила против своего многолетнего друга и обожаемого партнера Михаила Ульянова, посчитав, что его приход к власти в театре добром не закончится.
И никто не счел это предательством, потому что… это Юлия Борисова. У нее всегда свое особое мнение. При этом скольким людям она помогла: выбивала квартиру, доставала лекарства, место в больнице...
«Уборка квартиры - вот моя гимнастика. Потому что я люблю, чтобы дома было красиво и чисто».
Актер Анатолий Кацынский, партнер и товарищ Борисовой считал, что в ней намешан «контраст детского, девчачьего, девичьего и волевого, мужского»
«Однажды, - рассказывал он, - Юлия Константиновна шла по Арбату с мужем Исаем Спектором и увидела, что возле знаменитого кафе «Мороженое» какие-то мужики бьют ногами лежащего на земле пьяницу. Она вырвала у Спектора руку и бросилась защищать. «Что вы делаете! Нельзя! Он же на земле лежит…»
В другой раз в подъезде на нее напали трое: разбили нос, били ногами по ребрам… Борисова оказала отчаянное сопротивление, но силы были неравными. Спасло то, что ее крик привлек внимание жильцов... Однако полученные травмы не помешали ей вечером играть в спектакле «Без вины виноватые». В одной из сцен партнер взял ее на руки, и она не смогла сдержаться - закричала от боли. Рентген потом показал, что у нее сломаны два ребра…
Еще одна занимательная черта Юлии Борисовой, на первый взгляд, не вяжущаяся с ее железным характером – это ее актерская вера в приметы. Знаменитый случай, как Юлия Константиновна, будучи депутатом Верховного Совета СССР, пошла выступать с докладом на трибуну, уронила свой текст на пол и… села на него на глазах у всего зала. Все ахнули! Настолько эта примета (уронил текст, надо сесть, иначе потеряешь роль) была у нее в крови.
В кино Борисова сыграла всего три роли. Хотя сама считала, что две. В 1948 году двадцатитрехлетняя актриса снялась в драме «Три встречи», и… разочаровалась в кинематографе. С тех пор решила всю себя посвятить родному театру, сцене. Решила и – точка! Хотя режиссеры звали, уговаривали, обещая «златые горы».
Потом только дважды Юлия Константиновна отошла от своих принципов и дала себя уговорить. И оба фильма стали классикой отечественного кино.
…Приступив в 1957 году к съемкам фильма «Идиот» по роману Достоевского, Иван Александрович Пырьев зашел в тупик. Если на роль князя Мышкина изначально был единственный кандидат – Юрий Яковлев, то с Настасьей Филипповной он намучался. Пробовал многих популярных актрис – например, Изольду Извицкую, а актрису Театра имени Маяковского Евгению Козыреву даже было утвердил. Но Пырьев видел – это не совсем то, что нужно. Не хватало темперамента, сумасшедшей страсти, мятежного огня, трагической красоты…
Борисову он увидел в спектакле «На золотом дне». Принялся звонить, звать на пробы, включил весь свой административный ресурс шестикратного Сталинского лауреата и главы «Мосфильма». Но тщетно – актриса в этот период репетировала роль Люси в спектакле «Две сестры» Ф. Кнорре, и под этим предлогом от окончательного ответа уклонялась. Пырьев не отступал – упросил серьезно поговорить с женой мужа Борисовой - Исая Спектора.
И тот взмолился: «Снимись в одной картине! Попробуй! Не получится - уйдешь. Отступи от своих правил».
«И я поехала, - вспоминала Юлия Константиновна. - В первый раз в жизни иду по коридору «Мосфильма», и слышу за спиной шепот: «Настасья Филипповна приехала!» В павильоне на меня надели розовое платье, шляпу с перьями - зелеными и красными - и меховую шубу до пят… Я совсем растерялась. Трясусь от ужаса, а Пырьев ходит вокруг с палкой-тростью, смотрит, как меня обряжают, гримируют. Я на палку со страхом поглядываю. Говорят, он ею актеров лупит. Встала перед камерой. Мне приказывают: «Повернитесь затылком! Повернитесь в профиль!» Вот Юра Яковлев - князь Мышкин - пришел мне подыграть... Умоляю Пырьева: «Можно я слов говорить не буду, просто войду и постою? А когда кончу стоять, махну вам веером!» Странно, но он на мое дикое предложение согласился. И совсем странно, что после такой пробы сразу мне сказал, что я на роль утверждена».
Так в результате появилась киноверсия Настасьи Филипповны, которая более 60 лет считается эталонной.
И, наконец, в 1969 году Борисова сыграла женщину-дипломата Елену Кольцову (ее прототипом служила знаменитая Александра Коллонтай) в биографической картине Георгия Натансона «Посол Советского Союза».
Натансон рассказывал, что приступая к съемкам, никого кроме Борисовой в роли Кольцовой снимать не хотел. Либо она, либо – фильма не будет.
«При первом же телефонном разговоре, - вспоминал режиссер, - я получил отказ. «Я - не киноактриса, - сказала мне Юлия Константиновна. - Да, я с радостью снималась у Ивана Александровича Пырьева. То время - одно из счастливых мгновений в моей актерской судьбе. Вряд ли еще встречу режиссера, который так же уважал бы мой талант, преклонялся передо мной как актрисой». «Но это очень интересный образ! - уговаривал я. - Умница. Владела всеми европейскими языками. Красавица. Генеральская дочь, она ушла в революцию. Наконец, теоретик любви как «стакана воды - выпито и забыто». Услышав это, Борисова рассмеялась».
И согласилась сниматься: нарисованный режиссером образ ей понравился. Правда, в последний раз.
В личной жизни Юлии Борисовой страсти когда-то бушевали – не сказать, что шекспировские, но нешуточные.
Дело в том, что к моменту знакомства актрисы с Исаем Спектором ее женихом был Евгений Рубенович Симонов, сын главного режиссера. Он ставил «для Борисовой» спектакли, посвящал стихи, все шло к их скорой свадьбе. Но случилась роковая встреча - сначала на улице, затем в театре. Увидев импозантного мужчину в плаще и шляпе, актриса поинтересовалась у коллег: кто это? «Исай Спектор, - ответили ей. – Бывший директор фронтового Вахтанговского филиала, а сейчас – замдиректора театра».
И все – это была любовь на всю жизнь. Сначала они просто здоровались, затем Спектор попросил разрешения ее проводить. Так все и закрутилось – он водил по выставкам, по музеям, в кино...
На традиционный новогодний праздник в театре Борисова пришла с Симоновым-младшим, а ушла с Исаем. Тот взял ее за руку и твердо сказал: «Мы сейчас отсюда уйдем… Ты еще немного посидишь или мы прямо сейчас уйдем?» Она ответила не раздумывая: «Сейчас».
Наутро Борисова искренне попросила Евгения Симонова простить ее, а тот, не приняв объяснений экс-возлюбленной, кричал, обзывал последними словами и от отчаянья влепил ей пощечину. Больше всего она боялась, что он что-нибудь с собой или с ней сделает. Но Симонов – отпустил…
Борисова и Спектор поженились в 1948 году, через два года родился их единственный сын – Александр Борисов.
Юлия Борисова: «В театре говорили: «Идиотка, зачем ты Женьку отшила? Жила бы сейчас в роскошной симоновской квартире на Левшинском, с мебелью из карельской березы… А теперь вот мучайся в коммуналке!» Но я не мучилась».
Супруги прожили вместе 25 счастливых лет. Когда 13 апреля 1974-го Исай Исаакович внезапно умер от разрыва сердца, Юлия Константиновна должна была вечером выходить на сцену в спектакле «Из жизни деловой женщины». Она стоически отыграла спектакль, затем на два дня заперлась в своей комнате, передав через маму, что никого не хочет видеть.
Актриса Галина Коновалова: «Юля не ела, не пила, а потом вышла и сказала: «Надо жить дальше». Она очень любила Исая…. После его ухода из жизни Юля никогда больше не вышла замуж и никого из поклонников не приблизила к себе, хотя их у нее было очень много. Тот же Алексей Арбузов сходил по ней с ума и посвятил ей «Иркутскую историю».
На черном камне надгробия на могиле Исая Спектора на Новодевичьем кладбище, помимо имени мужа, Юлия Константиновна попросила выбить единственное слово от себя: «Люблю».
Вскоре после похорон Евгений Симонов, бывший тогда худруком Вахтанговского театра, предложил переехать к нему. Борисова отказалась... Евгений Рубенович ее так и не разлюбил. Незадолго до своей смерти он послал ей замечательные стихи:
Под солнечным диском
В начале весны
Бог создал артистку,
Чьи думы ясны.
Она, как Мадонна
Пред ликом Христа, -
И очи бездонны,
И совесть чиста!
Под куполом синим,
Не ведая зла,
Не ты ли Богиней
Ко мне снизошла?
Не ты ли для сцены
Была рождена,
И так вдохновенно
Царила одна?
Юлия Борисова осталась вдовой в 49 лет. И с тех пор посвятила себя сыну, двум внучкам, а затем правнукам. Ну и, конечно, родному театру, которому в целом отдала более семи десятилетий.
И своим принципам не изменяла. Не снималась в кино, не светилась на телевидении. Так и не дала ни одного интервью. В тяжелейшие для театра «девяностые» отказалась от лакомых заработков в антрепризах, заявив: «Я в юности не гналась за популярностью, славой и богатством, так почему должна начинать спустя столько лет!»
«Я никогда не была ни в одном косметическом кабинете, не делала зарядку, хотя и сейчас легко могу достать до пола и сделать кульбит…» - признавалась актриса. Это было сказано не для красного словца – в 1996 году, получив премию «Золотая маска» в номинации «За честь и достоинство», 71-летняя Борисова вышла к рампе и прямо в своем умопомрачительном платье от Шанель сделала кувырок через голову на глазах у зала.
До 96 лет Борисова выходила на сцену – играла в спектаклях «Пристань», «Евгении Онегине» и философской комедии «Возьмите зонт, мадам Готье!», поставленной специально «на нее». Когда силы стали иссякать, писала своим коллегам-вахтанговцам замечательные письма, которые зачитывались на собраниях труппы.
Юлия Константиновна Борисова скончалась 8 августа 2023 года. В этот день в Москве стояла адская жара, врачи сказали, что ее организм не выдержал этой душегубки …
«У Театра им. Вахтангова случилась величайшая трагедия, - в тот же день заявил актер театра и ректор Театрального института им. Щукина Евгений Князев. - Ее можно сравнить с уходом из жизни королевы Елизаветы II для Англии. Сегодня ушла наша королева...»
Самая закрытая и загадочная актриса завещала проводить ее в последний путь сугубо в кругу родных, без публичной церемонии прощания в театре, и ее последняя воля была исполнена. Ее похоронили на Даниловском кладбище Москвы рядом с сыном и матерью.