БАЛЕРИНА.

Уникальный человек моя давняя знакомая, балерина. В своем таланте она совершенна. Богиня на сцене, абсолютный восторг, глаз не оторвать. Она давно пенсионерка не только по балетному, раннему, но и по обычному счету, а выглядит, как семиклассница. Наивная и простодушная - тоже как школьница - из тех, "раньших" времен. В большинстве вопросов общих знаний, этике и, казалось бы, близких ей искусстве и литературе она вообще "первоклашка". Но в мире все сбалансировано. Эльфоподобная, тонюсенькая балерина - непревзойденный ас и безусловный триумфатор в любых бытовых баталиях. Если она покупает, не доведи, Господи, лекарство, чайник или утюг, посещает стоматолога, делает ремонт или что-то, с чем неизбежно сталкиваются обычные люди, это происходит захватывающе и драматично, как в боевике или детективе. Тут она в ударе, победа обеспечена - все лучшее, с максимальными скидками и извинениями от ни в чем не повинных людей она получит. В обсуждении важных только для нее нетворческих, житейских проблем задействованы актеры, режиссеры, костюмеры, гримеры - в общем, "люди, львы, орлы и куропатки", интернет-форумы и, естественно, мастера соответствующих направлений. Ее знают и боятся все специалисты и невольные участники и свидетели "великих" перемен. Многие готовы через пару недель общения с балериной сделать все самостоятельно и безвозмездно: поменять, перекрасить-переделать в N-ный раз, купить, привезти шланги - кафель - вытяжку, сделать УЗИ, все на свете анализы, техосмотр машины и чистку компьютера - лишь бы забыть этот "кошмар на улице Вязов". Когда ее видят входящей в магазин, салон красоты, поликлинику или мастерскую, сотрудники разбегаются, прячутся по углам и мысленно проклинают свою работу и грядущие нервные месяцы общения с гениальной, маленькой и неугомонной перфекционисткой-выносительницей мозга. Но работа есть работа. Если что не так - разбираться будут в суде. Когда в ее доме неполадки со светом, водой или еще чем-то вроде, она звонит не в ЖЭК, а в Мэрию, где людям на телефоне голос её знаком до боли. Головной. Все решается мгновенно. Молчаливая и предсказуемая, выверенная в долях секунд на балетной сцене, она известна своим зычным басом, совершенным владением нецензурщины и вздорным характером всем соседям, начальникам центральных контор, турфирм, директорам магазинов, главврачам клиник, в том числе ветеринарных...
При всем этом она добра: выходя из дому, берет сумку с продуктами для бродячих животных. Ласкает бедных голодных "масечек" и последними словами честит всех пробегающих мимо бездушных зрителей (зрители - это все не-артисты). Дома у нее четыре огромных кота и, как ни странно, чистота идеальная и никакого запаха! Вымуштрованные животные ходят в туалет, как люди, нажимают кнопку унитаза, сливая за собой, чем приводят гостей в восторг и ужас (сразу вспоминается булгаковский Бегемот). На вопрос: "как ты их этому обучила?" - балерина весело отвечает: "Просто. По морде била. Правда, масечки сладенькие мои? Они чистенькие, мы же спим все вместе".
Много лет назад балерина приобщилась к церкви. Меня это очень порадовало. Ее первая исповедь длилась бесконечно, собрав огромную очередь. И священник, и ожидающие своей исповеди были терпеливы: ещё бы, таких шумных рыданий, всхлипываний и сморканий, многократных постукиваний по дереву и плевков через левое плечо они вряд ли когда-нибудь в церкви видели и слышали. Я дождалась зареванную балерину и сразу от нее узнала, что каялась она в нелюбви 1) - ко всему советскому (парады, красные знамена, пионеры-комсомольцы), 2) - к тем, у кого "руки не из того места растут", и 3) - в сквернословии.
"Все, никогда больше скандалить и материться не буду. Ведь если я покаялась, теперь уже ни-ни?" - то ли гордилась такой жертвой, то ли сожалея о ней, спросила меня балерина. Вид у нее был несчастный. Испытывая одновременно и жалость, и почти иезуитское удовлетворение, я ответила: "Конечно. С этим шутки плохи".
Держалась она долго, месяца два. Это было очень тяжело. Настоящая наркоманская ломка. Я видела, как ее корежит, как она стискивает зубы, чтобы не выплеснуть заветные, раньше так облегчавшие душу слова при виде беспорядка или чего-то "неправильного". Ее не узнавали продавцы и соседи. В театре все ломали головы: что с балериной? Раньше уже с порога служебного входа по дикому ору все понимали, где идет репетиция. А тут - тишина, непривычная и даже неуютная - вроде не театр-дом родной-храм искусства, а не пойми что: библиотека или, того хуже, музей.
И вот очень уж поздний звонок. В трубке рыдания. Я не понимаю ни слова - плачет она тоже как первоклашка, в голос. "Теперь я попаду в ад, - наконец разбираю я ее слова. - Только что я жутко (!) выматерилась, не сдержалась. Но может, Боженька меня простит? У меня уважительная причина! - стонала она в трубку. - Представляешь, после спектакля вошла в зрительское фойе, а там... во всю стену... красный флаг... и портрет... Ленина! Как тут не сорваться?"
И она повторила мне все то, что в пустом гулком помещении проорала во всю мощь своего необычного для такого хрупкого создания голосом. Кучера, сапожники, грузчики и зэки смутились бы и позавидовали такому виртуозному спичу. Не знали они, что выросла известная прима в рабочем бараке, на городской окраине, без отца и практически без матери, которая работала с утра до ночи, чтобы прокормить себя и тощенькую, болезненную дочурку. Девочка могла бы пройти путь своих барачных ровесниц: улица, алкоголь, мужики. Но она с шести лет бегала в заводской балетный кружок - одна, без мамы. Вот Провидение и талант, который только свыше. Ее заметили, взяли в хореографическое училище, она стала выдающейся балериной. Это стоило титанических усилий, до пота и крови - все знают, что такое труд балетных. Но ничто в нашей жизни не проходит бесследно. Барак, соседи, драки, ссоры, мат... Давно это было. Она объездила весь мир. Ей рукоплескали лучшие залы. Роскошные отели, машины, поклонники, фанаты, горы цветов - яркая, насыщенная прекрасными событиями жизнь...
И вот многометровый шелковый алый стяг в театральном фойе... Как красная тряпка для быка. Синдром Лизы Дулиттл: балерина выплеснула то, что мучило ее долгих два месяца. И не только. В свой монолог она вложила все, что в жизни не сложилось, не случилось, простого и человечного - детство, а потом профессия жестоко вытеснили многое - и уже не случится. Райские кущи после срыва в фойе таяли и, казалось, навсегда исчезали в неведомой дали.
Я успокаивала ее как могла. Сказала, что вместе пойдем на исповедь. Что священник поймет - он и сам не любитель советской атрибутики. "Правда? Он отпустит мне грех?"- все еще всхлипывая, робко спросила меня балерина.
"Конечно, дорогая. Так устроен мир: грешим и каемся. Но ты, я уверена, больше не будешь".
Наконец, по-детски размазывая по щекам слезы, она выдохнула спокойно. "Не буду. Ну только если "на фиг" или "хрен с ними". Это хоть можно?"
Галина Бирчанская https://ok.ru/profile/570915852739