Комментарии
- 11 янв 2024 20:19Nadja ***Нужно любить себя. Я не говорю, что надо быть эгоисткой, нет. Но все хорошо в меру. Иногда нужно делать то, что хочется. Мир не рухнет. Близкие, которые тебя любят, поймут. А те, кто не поймет, могут идти в пешее эротическое путешествие по известному маршруту.
- Валентина РомановаКомментарий удалён.
- Алсу ШарыповаКомментарий удалён.
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Судьба Человека (истории из жизни)
Тихий Новый Год
Последние недели уходящего года выдались для Кати просто ужасными. По всем фронтам. На работе как с цепи сорвались и забросали обязанностями, правками чуть ли не по всем проектам ‒ Катя приходила на работу, садилась за компьютер и уже не вставала до самого вечера, держалась на одном кофе. Потом домой (с гудящей головой и мутным взглядом, в котором, казалось, до сих пор отражались окна рабочих программ), перехватить какую-нибудь ерунду ‒ и спать.Игорь, ее муж, тоже выкаблучивался. Ах, ты не уделяешь мне внимания, ах, ты думаешь только о работе, почему ужин не готов, почему дома не прибрано. Катя поначалу огрызалась, потом уже и на это сил не было ‒ выдавала «все претензии ‒ к разработчикам» и падала в кровать без задних ног. Нет, Игоря она любила, искренне, но ей-богу, бывают такие периоды, когда просто не до выяснения отношений, и все силы уходят на то, чтобы добраться до кровати.
Даже предновогоднее настроение не чувствовалось. Какое там ощущение праздника, когда то лапы ломит, то хвост отваливается, и вся жизнь ‒ как то самое беличье колесо на допинге из кофеина? Пару раз мазнула глазами по гирляндным огонькам, мысленно выругалась: блин, еще же подарки покупать, ну вашу ж варежку ‒ и побежала дальше по делам.
В какой-то момент организм стал потихоньку отказывать. Просыпаться становилось все тяжелее, кофе уже не спасал, пробежка по морозу тоже ‒ после нее только больше хотелось спать ‒ даже любимый сериал перестал радовать, пусть Катя и раньше под него в основном дремала, но все равно, даже он стал раздражать. Даже Игорь сменил пластинку: теперь он не ворчал, а обеспокоенно заглядывал в глаза:
‒ Катюш, я все понимаю, но ты бы хоть о себе подумала. Обо мне не надо, я уже освоил яичницу, и у меня почти перестали убегать макароны.
‒ Да ну? ‒ ядовито хмыкнула Катька.
‒ Тот раз не считается! Я на красоту твою неземную залюбовался.
Катя хмыкнула еще ядовитее. Ага, красота неземная, куда деваться. Круги под глазами, как у панды, землистый цвет лица и лихорадочно обгрызенные ногти. К косметичке уже несколько недель не притрагивалась: лучше лишние двадцать минут поспать.
Ну да Игорь ее и в худшем состоянии видел. Ох уж эта лихая юность, когда они вдвоем прыгали радостными козликами по долам и холмам в костюмах эльфов и хоббитов… причем Катька была хоббитом. Подружка, тоже ролевичка, хохотала до слёз, когда Игорь позвал ее на свидание: «Слушай, если он видел тебя в костюме хоббита, с накладными ушами и волосатыми ногами, а потом на свидания зовет ‒ то это точно любовь!»
Хороший у нее Игорёк всё-таки. Пусть ворчит порой, но да бог с ним, у него такая мамаша (не к ночи будь помянута эта замечательная женщина), что на его месте Катя бы тоже ворчала на весь белый свет. А Игорь так, периодически, и то потом осознает свою ошибку. Красивой вот называет даже после недель хронического недосыпа. Ну не чудо ли?
‒ Ты меня от темы не уводи! В общем, на тебе же лица нет, Катюш.
‒ Ну, тащи косметику ‒ намалюю. Буду как Марфушенька из «Морозко».
‒ Лучше как Марфушенька, чем как Настенька! Слушай, дай договорить. Кать, я переживаю. Тебе нужен отдых. Нужно нормально выспаться. Карьерные амбиции ‒ это хорошо, но не ценой здоровья. Мир не рухнет, если ты пару раз возьмешь выходной, отоспишься, сходишь с подругами погуляешь, сколько я уже эту твою ведьму не видел?
‒ Ее вообще-то Наташа зовут.
‒ После того случая, как вы с ней напились, и ты горланила песни с крыши деревенского дома ее родителей, и мы потом по соседям ходили извиняться за твои вокальные способности, я буду звать ее только ведьмой! В хорошем настроении ‒ с Лысой горы. И вообще: видишь, до чего ты меня довела? Я уже на Наташку готов согласиться, лишь бы ты себя получше чувствовала. На тебя смотреть больно. Серьезно, бери выходной. Или вообще увольняйся к черту, на фриланс уходи, я не хочу, чтобы ты себя так изводила.
‒ Игоречек, ты драматизируешь, ‒ как можно мягче ответила Катя, ласково поглаживая его по щеке. В груди сладко подрагивала нежность. Хороший у нее Игоречек. Самый лучший. Вот где она еще такого найдет? Правильно, только в лесах Средиземья. ‒ До Нового года совсем чуть-чуть. Там каникулы ‒ вот и отдохну. Честное слово, прямо в кровать заберусь и не встану, пока мой организм не отомстит мне за все хорошее, что между нами было. Договорились? Потерпи мою уставшую физиономию еще пару недель, ладно? А потом…
Вообще-то эта мысль давно уже крутилась у Кати в голове.
Обычно они с Игорем проводили отпуска довольно сумасшедше. То сорвутся в другой город и запихнут в три дня недельную программу нормальных людей, то на Байкал дикарями, то по реке сплавляться, то впрягаться помогать в организации музыкального фестиваля, то еще что-нибудь в том же духе. Отпуск в духе «после такого нужен еще один отпуск» и «на том свете выспимся, погнали, у нас поезд до Сыктывкара».
Но если честно ‒ сейчас Катя все это видала в гробу и в белых тапочках. Не хотелось вообще ничего. Только лежать ничком, запихивать в себя что-нибудь вкусное, гладить кота и смотреть что-нибудь абсолютно бессмысленное по телевизору. Иногда ходить по зимнему лесу и делать ангелов в снегу. Все. Больше ничего.
Поэтому Катя подумала…
‒ Может быть, к моей маме съездим?
Выражение его лица тут же смягчилось и потеплело.
‒ К Маргарите Витальевне? Отличная идея. И ты отдохнешь, и я ее пирожков на год вперед наемся.
Если со свекровью у Кати были отношения как из самых стереотипных анекдотов, то у Игоря с тещей ‒ такие, что можно только позавидовать. Взаимное обожание.
Хотя как могло быть иначе? С мамой Кате повезло: добрая, веселая, энергичная, совершенно незлобивая, никогда не сидит на месте, всегда чем-то увлечена, может быть, не таким, что понятно Игорю (вряд ли он разбирается в цветах или рассаде), но лучше ведь так, чем сидеть на лавочке и комментировать подробности чужой жизни.
Катя даже иногда шутила:
‒ Иногда у меня ощущение, что ты женился не на мне, а на маминых пирожках.
Игорь тут же состроил очень конспирологический вид, поднял воротник рубашки и затараторил, будто в средство связи:
‒ Хьюстон, Хьюстон, у нас проблемы, Хьюстон, нас раскрыли…
Катя засмеялась и шлепнула его по руке. Игорь тут же посерьезнел:
‒ Ладно, ладно, я шучу. Отличная мысль, давай съездим, но… Честно, Кать, я бы на твоем месте сейчас поехал. До Нового года всего-ничего. Бери отпуск, езжай к маме, отдыхай. Я потом присоединюсь.
‒ Кто-то только что говорил о моем трудоголизме…
‒ Ты не понимаешь! ‒ патетично провозгласил Игорь. ‒ Это другое! Ты паталогический трудоголик, а я просто ленивый дикобраз, который вечно затягивает до последнего и доделывает, когда все нормальные люди уже отдыхают.
Катя тепло улыбнулась и потянулась поцеловать его в щеку. Ну не лапочка ли у нее муж?
И ведь соблазнил, чертяка! Катя и сама чувствовала, что держалась на последнем упрямстве и силе воли, не хотелось признавать, что она чего-то не может. Но Игоревы искусительные речи, томительное воспоминание о маминых пирожках… А еще недосып, начинающийся насморк и непрекращающаяся головная боль… В общем, Катя махнула на все рукой. Работы в мире много, а она у себя одна, тем более, под Новый год. В деревню, в глушь, в Саратов! А точнее ‒ к маме.
* * *
Но у мамы все оказалось не так гладко, как Катя успела себе нафантазировать. Она всегда была энергичной, с кучей знакомых, так что вместо тихого рая с котом и приятной бессмыслицей по телевизору Катя попала в еще один хлопотливый ад. Мама ни минуты не сидела на месте. Катя даже по лбу себя хлопнула: ну конечно, как она могла забыть! У нее же вечно драмкружок, кружок по фото, а еще ей петь охота. И на всех этих «кружках» ‒ куча знакомых, которым срочно нужно купить подарки, подписать открытки, а еще она ввязалась в организацию каких-то праздничных благотворительных мероприятий… И поначалу попыталась втянуть во все это Катю. Катя взвыла:
‒ Не надо, бога ради! Мам, я на работе так упахалась, не могу просто, к тебе приехала просто поспать. Ладно? Не обижайся, но я правда в шаге от коматозного состояния.
‒ Конечно-конечно, Котеночек, ‒ это мама ее так с детства называла: Катя ‒ Котеночек, все логично, ‒ отдыхай, я сама!
Ага, сама… Отдохнешь тут, когда твой родной и близкий человек носится вокруг электрическим веником. И дело было не в шуме (хотя про то, как громко мама говорит по телефону, можно было снимать юмористические скетчи и выкладывать в Тикток), а в совести.
Катя будто на себя со стороны смотрела и (даже самому мужу об этом писала) понимала теперь, как чувствует себя Игорь. Мама откровенно взяла на себя слишком много и слишком уставала. Даже начала путаться, что и кому пообещала, чего за ней обычно не водилось. Готовка, подарки, организация, бесконечные разговоры по телефону… Катя сначала уговаривала себя: она взрослый человек, успокойся, может быть, ей так нравится? Но мама не выглядела так, будто ей нравилось. И однажды Катя осторожно подошла к ней:
‒ Мамуль, слушай…
Мягко положила руки на плечи, чмокнула в макушку. Мама красила волосы, благодаря чему выглядела куда моложе своих лет, но Катя все равно каждый раз испытывала глубокую нежность, когда обнимала ее. Надо же, как быстро летит время: еще недавно мама казалась большой и сильной, а теперь ‒ хрупкой, будто это ее нужно защищать.
‒ А тебе очень нужно возиться со всем этим, «предновогодним»? Ты не подумай, я к тебе в душу не лезу, просто… Тебе это самой нравится? Если нравится, то я отстану.
Мама помолчала. Рассеянно погладила ее руки на своих плечах.
‒ Не знаю… Если честно, то я правда не знаю. Просто… Привыкла, наверное. Привыкла чем-то себя занимать. На самом деле, устаю от этого, уже никого видеть не хочется, но… Ну а как иначе? Перед праздниками всегда так.
‒ Кто такое сказал? Праздник ‒ он же для тебя, мам. Для каждого человека. Когда, как не в праздники, проводить время так, как тебе хочется, а не так, как нужно? Ну вот скажи мне: мир разве рухнет, если ты остановишь эту беготню и займешься тем, что ты любишь?
Ладно, стоп, надо помягче, все-таки мама, а она тут на нее напирает.
‒ Мам, правда. Если ты устаешь ‒ просто отдохни. Если никого не хочешь видеть ‒ то и не надо никого видеть. Ты имеешь на это право.
‒ Не хочется людей обижать, ‒ вздохнула. ‒ Сама не люблю этого, этих визитов в новогодние каникулы бесконечных, но не выпроваживать ведь? Это вежливость, это традиция. Хорошо хоть, что сам Новый год встречу только с тобой и с Гошенькой, а то потом начнется, вереницей пойдут.
Катя улыбнулась. Гошенька. Кто-нибудь еще в целом мире, кроме ее мамы, называл ее брутального, высокого, черт побери, бородатого мужа Игоря Александровича Гошенькой? Даже не беспокоясь, что он вообще-то Игорь, а не Георгий? Мама сказала ‒ Гошенька, значит, Гошенька!
‒ Не зарастет тропа народная, ‒ хмыкнула вслух. ‒ Мамуль, ты имеешь право сказать, что никого не хочешь видеть. В Ватсаппе поздравят, не переломятся. Ты важнее. Твое здоровье, твое настроение ‒ они важнее, понимаешь? Вот чего бы тебе самой на Новый год хотелось?
Ее глаза мечтательно затуманились.
‒ Мне… Наверное… Просто посидеть дома. Посмотреть телевизор, там будут новогодние фильмы, те, наши, советские… Погулять немножко. Съездить в зимний лес. Побыть с тобой, с Гошей. Чтобы было тихо-тихо в доме. Научите меня в эти ваши настолки играть, а то все никак у нас руки до этого не доходят… Готовить не хочется. ‒ Она виновато улыбнулась. ‒ Ты молодая, ты не поймешь, наверное, но когда тебе уже за шестьдесят ‒ готовка на праздники кажется уже просто каторгой. У вас, у молодых, с этим все гораздо проще.
Катя поморщилась. Не любила, когда мама заводила эту шарманку про возраст: страшно становилось. Ты молод, пока у тебя молодые родители. Родители постарели ‒ значит, ты повзрослел. А потом однажды… Бррр! Нет, об этом она точно думать не будет. Страшно.
‒ Мам, так не готовь! Ну правда! Мы не обидимся, придумаем что-нибудь, салатиков настругаем, брось ты эту готовку к чертовой бабушке!
‒ Ну как так? Ты же отдохнуть приехала, а я тебя без еды оставлю? Гошеньку ‒ без пирожков?
‒ Не переломится Гошенька! Мам, нам ты важнее. Вот правда. Честно. Новый год ‒ это ведь про что? Про семью. Про то, чтобы побыть вместе с теми, кого мы любим, заняться тем, чем нам хочется. Какая разница, кто и что подумает? Какая разница, что традиции? Всегда ведь можно отсеять те, что не приносят радости, а те, что приносят ‒ оставить. Ты важнее. Живые люди важнее.
Мама засмеялась, но глаза ее растроганно блестели. Обернулась, крепко обняла, прижала так, как прижимала в детстве ‒ и Катя благодарно обняла в ответ, глубоко вдыхая запах ее духов. Мама…
Как хорошо, что она приехала. Как хорошо, что будет с ней встречать Новый год. У нее даже хроническая головная боль от недосыпа уже прошла. И болезнь потихоньку отступала. И за окном блестел снег, так по-новогоднему, и впервые вдруг вспомнилось, захотелось развесить уже, наконец, гирлянды. Чтобы сияли и обещали праздник. Как в детстве.
‒ Уговорила! ‒ весело улыбнулась мама. ‒ Будем встречать Новый год, как захотим. Сходи, найди нам какой-нибудь фильм на вечер, ладно? А я позвоню, скажу, чтобы на меня не рассчитывали. Неловко, конечно…
‒ Мам! Это же все на добровольных началах, нет? Без тебя там ничего не рухнет, я вот тебе обещаю.
‒ Хорошо, хорошо, ты права. Часть обязанностей я с себя точно скинуть могу… ‒ Она уже деловито шевелила губами, похоже, прикидывая. ‒ Да, от этого точно откажусь. Все, иди фильм выбирать. Будем лениться. Когда еще лениться, если не перед Новым годом?
Автор: Дарья Маланина