ЧАСТЬ 4 Продолжение текста Э. Никиша 1932 года. Все части этого текста вы можете найти по тегу: #никиш_гитлер Все тексты рубрики вы можете найти по тегу: #нб_идеология «Немецкий» социализм Обездоленным, маленьким людям Гитлер однажды дал надежду на то, что он сперва найдет словесное выражение их сокровенной тоске по социальному спасению и политическому освобождению, а в конце концов сможет эту тоску и удовлетворить. Первым делом он предложил им федерову «Необходимость сломить процентное рабство», которая была подкупающей, но довольно скромной затеей, а отнюдь не всеобъемлющим революционным планом. «Социализм» с незапамятных времен был упованием измученных, не способных свести концы с концами слоев населения; Гитлер назвал изобретение Федера «немецким» социализмом. Такой социализм не внушал страх буржуазному обществу и в то же время умиротворяюще действовал на тех, у кого нашлось бы много причин быть этим обществом недовольным. Имущие слои он сильно не беспокоил: когда их охватывало волнение, он сразу проводил границу между «грабительским» и «созидательным» капиталом, причем в конечном итоге не оставалось уже ни одного богача, которому бы запрещалось причислить себя к «созидательному». Неимущим он даровал болеутоляющее социальное лекарство, которое в короткие сроки могло бы повысить их благосостояние и положить конец экономическим бесчинствам. Таким образом, этот социализм никому не мешал, не отрезал себе пути к отступлению. В социальном плане это был совершенно пацифистский элемент. В его характере не было ни одной бойцовской черты, с какой бы яростью он ни разгорался в переполненных залах. Он был только громогласен, но не воинственен. Он целенаправленно работал на подавление классовой борьбы и явно был рассчитан на то, чтобы парализовать волю к борьбе в низших слоях общества. Подлинная воля к социальной борьбе должна была расточаться как раз в той шумной сутолоке, которую «немецкий» социализм учинял на своих массовых собраниях. В бурях ликованья, которые Гитлер вызывал своими заклинаниями, находило исход то душевное напряжение, которое в противном случае нашло бы себе отдушину в атаке на бастионы буржуазного общества. Политически подкованные и профессионально организованные рабочие уже очень рано поняли, в чем тут дело. Они держались в стороне, были предельно недоверчивы и осторожны. Они чувствовали, что этот пацифистский социализм ничего не отнимал у имущих, а неимущим ничего не давал, кроме пустых и голых обещаний. Они предвидели, что «немецкий» социализм в лучшем случае сводится к неким социальным мероприятиям, которые не меняют сложившуюся ситуацию по существу, а только выставляют ее в несколько ином свете. Здесь не было намека на лучшую действительность, и предлагалось довольствоваться обманчивой видимостью. В силу этого гитлеровская агитация в среде рабочих не возымела заметного успеха. Гитлеру не удалось проникнуть на позиции «марксизма», они остались для него неприступными. Под обаяние Гитлера попали главным образом мелкие буржуа и обуржуазившиеся индивидуумы. Счастье их раньше состояло именно в том, чтобы жить «на широкую ногу», носить «стоячие воротнички». Такое счастье и было поставлено на кон или даже уже проиграно. Их озлоблению и растерянности не было предела. Недобрым взором смотрели они на тех, кто стоял на ступеньку выше по социальной лестнице, кто еще не пал жертвой каждодневных невзгод; с горечью на сердце видели, как кое-где еще выносилось на всеобщее обозрение чье-то благополучие, тогда как сами они лишились даже своего невеликого достатка. На рабочего они взирали с завистью: его выручала социальная страховка, а заработная плата охранялась тарифами; кроме того, много выгод он имел и в силу своей близости к государству. Эти «немецкие социалисты» желали действовать на два фронта. Их «социализм» должен был внушать людям более обеспеченным страх перед возмездием; мысль о том, что есть кто-то, кто их боится, благотворно сказывалась на их самочувствии. «Немецкий» же акцент их социализма четко отличал их от рабочих; это была более приемлемая, более фешенебельная разновидность социализма, каковая больше им приличествовала. Это был социализм «национальный», в нем слышны были патриотические отголоски ветеранских и воинских союзов, празднеств в день рождения кайзера. Даже простые «социалисты» продолжали настаивать на том, что принадлежат к более или менее высокому рангу; «национальные» социалисты уже составляли элиту, в то время как социалисты интернациональные слыли «унтерменшами», людьми второго сорта. Золотые времена для национал-социализма наступают после нескольких лет инфляции; численность разорившихся мелких буржуа растет как на дрожжах. Все явственнее ощущается ядовитая жажда мести: государству, так обобравшему своих граждан, придется еще поплатиться. Возмущенные мелкие буржуа становятся на путь бунта против государства и гражданского общества; они пополняют компанию Гитлера, потому что считают и его бунтарем. До сих пор они всегда были смирными подданными, им импонирует уже одна лишь жестикуляция революционера. Серьезной революционной деятельности они бы постарались избежать: для нее у них недостало бы смелости. Сам Гитлер, его поза, его учение — все скроено аккурат по мелкобуржуазной мерке. Сжатые кулаки, дико вращающиеся глаза, гремящая ярость, не подвергаемая никаким испытаниям. За взрывами эмоций прячется нехватка решимости к действию. Отсутствует ясная, четкая, вызывающе выпуклая цель, способная довести до сознания, насколько опасно для жизни то дело, в которое ты ввязываешься. Туманность предъявляемых к будущему требований никому не препятствует верить, что движение, хотя и внесет изменения в существующее положение вещей, но сделает это таким способом, который почти не связан с риском, что оно просто посвящено в тайну, как, не напрягая сил, хитростью добиться наступления Третьего рейха. Таким образом, в какой-то мере Гитлер стал мощным рупором мелкобуржуазной души в том состоянии, в каком она оказалась; каждый лишившийся своей жизненной укорененности мелкий буржуа чувствовал, что насквозь, вплоть до самых темных закоулков своего сердца понят им и истолкован. Национал-социалистическое движение стало прибежищем, в котором душа немецкого мелкого буржуа могла в своем отчаянии предаться самым разнузданным мечтам, а с другой стороны, остаться вполне в пределах своего малодушия. Гитлер не перешел Рубикон; он дарит успокоительную уверенность в том, что и свите его никогда не понадобится переходить какие бы то ни было Рубиконы. Гитлер — аванпост буржуазного общества, но он все еще принадлежит ему и не намерен ничего менять в этом. Он вовсе не стремится покидать его, как, строго говоря, и всякий мелкий буржуа. Сколь бы последний ни был зол на буржуазное общество, предметом его тайной гордости, вопреки всему, является именно причисленность к этому обществу. Главная причина его возмущения состоит всего лишь в том, что буржуазное общество в столь сильной мере затруднило ему возможность утвердиться в его рамках. За испытываемой им ненавистью к марксистам скрывается страх перед судьбой, от которой ему не уйти; существование пролетария ему ненавистно, как осужденному — тюрьма, ворота которой уже распахнулись перед ним. Национал-социализм подобен соломинке, за которую мелкий буржуа хватается, чтобы не утонуть в волнах антибуржуазного социализма; он не помогает вырваться из буржуазного общества, а лишь до предела усиливает стремление остаться в нем навсегда. Он борется не против этого общества, а лишь за место в нем для мелкого буржуа, дождавшегося своего последнего часа. В наихудшем случае национал-социализм есть попытка вымогательства: он малюет черта на стене, чтобы побудить буржуазное общество быть помилостливее с мелким буржуа. Он хочет сохранить его, чтобы еще и из него извлечь для себя пользу; он не стремится его разрушить. Поэтому в тот момент, когда на сцену выходит подлинный противник этого общества, он сразу перекидывается к его защитникам. В этом социальный корень его враждебности по отношению к коммунизму и большевизму. Буржуазное общество прекрасно все это видит и потому принимает национал-социализм в свои расчеты. Оно высоко ценит то, что национал-социализм удерживает мелких буржуа на привязи буржуазных ценностей, в то время как основы буржуазного мира уже выбиты у них из-под ног. «Социализм» Гитлера оно рассматривает как неизбежную уступку, на которую он вынужден пойти, чтобы сохранить доверие ослабевающего мелкобуржуазного слоя. Задача Гитлера в том, чтобы не дать этому слою соскользнуть в антибуржуазный лагерь. Пока он с этой задачей справляется, он пользуется почестями и всякой прочей поддержкой. Национал-социализм отвлекает негодующий порыв идущих ко дну мелких буржуа от действительных виновников их несчастий. В инфляции и вызванном ею отчуждении были виновны Штиннес, Лютер, Штреземан и Шахт, национал-социализм же учит обездоленных вешать собак на одних только марксистов. Жертвы оказываются введены в заблуждение; в конце концов они становятся еще и охраной для виновников их личных бед. Такая бредовая путаница рождается благодаря Гитлеру; ослепленные мелкие буржуа, лишившиеся всего в результате экономической политики буржуазного общества, жаждут остудить свою месть в крови бедных, бессовестно ограбленнных тем же самым обществом рабочих. Современное буржуазное общество есть последняя форма существования Западной Европы; буржуазная цивилизация наполнена эманациями романского порядка, романского чувства жизни, романского мировоззрения, романской гуманности. Гитлер в силу своего происхождения привязан к буржуазному обществу. Австрия, как и Бавария, всегда была римским «гласисом» против германцев и славян; та и другая поставляли на службу Риму вспомогательные легионы, охранявшие его от германских восстаний. Фюрер, набирающий войска в этих областях, повинуется своему глубинному инстинкту, который подспудно всегда ставит перед ним римскую задачу. Для Гитлера она звучит так: спасти буржуазное общество на немецкой земле. Гитлер — последняя надежда буржуазного мира в Германии. Он сформировал отряды мятежников, намеревавшихся вырваться из плена буржуазного общества; они составили его свиту, когда им показалось, что он и сам вынашивает планы мятежа. В действительности же он спровоцировал их к тому, чтобы выместить свой гнев на безвинных; ему удалось натравить их на подлинных врагов буржуазного общества, которые на самом деле должны были бы стать их союзниками. Подобным образом и клерикалы с давних пор стремились стать во главе движений, которые могли бы нанести ущерб католической церкви: таким способом они переманивали эти движения на свою сторону. В случае с Лютером церковь один-единственный раз пренебрегла необходимыми предосторожностями. И все же из Рима еще в самом начале пришло предложение провозгласить Лютера кардиналом. Предложение не было услышано, и это довольно дорого обошлось церкви. Гитлер же был объявлен кардиналом буржуазного общества вполне своевременно; вожди экономики оказались достаточно проворны и не поскупились средствами. С тех пор Гитлер пользуется методами мятежа, для того чтобы спасти легитимность буржуазного порядка. В этом заключено его социальное иезуитство, которое не скроется ни от кого, кто обладает достаточно тонким чутьем. «Национальный» социализм Гитлера есть лишь теперешнее прикрытие потрясенного в своих устоях капитализма, его защитная окраска; капитализм пользуется им, чтобы проникнуть в ряды своих естественных врагов и разоружить их. Продолжение следует… #Никиш #Гитлер #нб #идеология
Другая Россия
ГИТЛЕР — ЗЛОЙ РОК ГЕРМАНИИ.
ЧАСТЬ 4
Продолжение текста Э. Никиша 1932 года.
Все части этого текста вы можете найти по тегу: #никиш_гитлер
Все тексты рубрики вы можете найти по тегу: #нб_идеология
«Немецкий» социализм
Обездоленным, маленьким людям Гитлер однажды дал надежду на то, что он сперва найдет словесное выражение их сокровенной тоске по социальному спасению и политическому освобождению, а в конце концов сможет эту тоску и удовлетворить. Первым делом он предложил им федерову «Необходимость сломить процентное рабство», которая была подкупающей, но довольно скромной затеей, а отнюдь не всеобъемлющим революционным планом. «Социализм» с незапамятных времен был упованием измученных, не способных свести концы с концами слоев населения; Гитлер назвал изобретение Федера «немецким» социализмом. Такой социализм не внушал страх буржуазному обществу и в то же время умиротворяюще действовал на тех, у кого нашлось бы много причин быть этим обществом недовольным. Имущие слои он сильно не беспокоил: когда их охватывало волнение, он сразу проводил границу между «грабительским» и «созидательным» капиталом, причем в конечном итоге не оставалось уже ни одного богача, которому бы запрещалось причислить себя к «созидательному». Неимущим он даровал болеутоляющее социальное лекарство, которое в короткие сроки могло бы повысить их благосостояние и положить конец экономическим бесчинствам. Таким образом, этот социализм никому не мешал, не отрезал себе пути к отступлению. В социальном плане это был совершенно пацифистский элемент. В его характере не было ни одной бойцовской черты, с какой бы яростью он ни разгорался в переполненных залах. Он был только громогласен, но не воинственен. Он целенаправленно работал на подавление классовой борьбы и явно был рассчитан на то, чтобы парализовать волю к борьбе в низших слоях общества. Подлинная воля к социальной борьбе должна была расточаться как раз в той шумной сутолоке, которую «немецкий» социализм учинял на своих массовых собраниях. В бурях ликованья, которые Гитлер вызывал своими заклинаниями, находило исход то душевное напряжение, которое в противном случае нашло бы себе отдушину в атаке на бастионы буржуазного общества.
Политически подкованные и профессионально организованные рабочие уже очень рано поняли, в чем тут дело. Они держались в стороне, были предельно недоверчивы и осторожны. Они чувствовали, что этот пацифистский социализм ничего не отнимал у имущих, а неимущим ничего не давал, кроме пустых и голых обещаний. Они предвидели, что «немецкий» социализм в лучшем случае сводится к неким социальным мероприятиям, которые не меняют сложившуюся ситуацию по существу, а только выставляют ее в несколько ином свете. Здесь не было намека на лучшую действительность, и предлагалось довольствоваться обманчивой видимостью.
В силу этого гитлеровская агитация в среде рабочих не возымела заметного успеха. Гитлеру не удалось проникнуть на позиции «марксизма», они остались для него неприступными.
Под обаяние Гитлера попали главным образом мелкие буржуа и обуржуазившиеся индивидуумы. Счастье их раньше состояло именно в том, чтобы жить «на широкую ногу», носить «стоячие воротнички». Такое счастье и было поставлено на кон или даже уже проиграно. Их озлоблению и растерянности не было предела. Недобрым взором смотрели они на тех, кто стоял на ступеньку выше по социальной лестнице, кто еще не пал жертвой каждодневных невзгод; с горечью на сердце видели, как кое-где еще выносилось на всеобщее обозрение чье-то благополучие, тогда как сами они лишились даже своего невеликого достатка. На рабочего они взирали с завистью: его выручала социальная страховка, а заработная плата охранялась тарифами; кроме того, много выгод он имел и в силу своей близости к государству. Эти «немецкие социалисты» желали действовать на два фронта. Их «социализм» должен был внушать людям более обеспеченным страх перед возмездием; мысль о том, что есть кто-то, кто их боится, благотворно сказывалась на их самочувствии. «Немецкий» же акцент их социализма четко отличал их от рабочих; это была более приемлемая, более фешенебельная разновидность социализма, каковая больше им приличествовала. Это был социализм «национальный», в нем слышны были патриотические отголоски ветеранских и воинских союзов, празднеств в день рождения кайзера. Даже простые «социалисты» продолжали настаивать на том, что принадлежат к более или менее высокому рангу; «национальные» социалисты уже составляли элиту, в то время как социалисты интернациональные слыли «унтерменшами», людьми второго сорта.
Золотые времена для национал-социализма наступают после нескольких лет инфляции; численность разорившихся мелких буржуа растет как на дрожжах. Все явственнее ощущается ядовитая жажда мести: государству, так обобравшему своих граждан, придется еще поплатиться. Возмущенные мелкие буржуа становятся на путь бунта против государства и гражданского общества; они пополняют компанию Гитлера, потому что считают и его бунтарем. До сих пор они всегда были смирными подданными, им импонирует уже одна лишь жестикуляция революционера. Серьезной революционной деятельности они бы постарались избежать: для нее у них недостало бы смелости. Сам Гитлер, его поза, его учение — все скроено аккурат по мелкобуржуазной мерке. Сжатые кулаки, дико вращающиеся глаза, гремящая ярость, не подвергаемая никаким испытаниям. За взрывами эмоций прячется нехватка решимости к действию. Отсутствует ясная, четкая, вызывающе выпуклая цель, способная довести до сознания, насколько опасно для жизни то дело, в которое ты ввязываешься. Туманность предъявляемых к будущему требований никому не препятствует верить, что движение, хотя и внесет изменения в существующее положение вещей, но сделает это таким способом, который почти не связан с риском, что оно просто посвящено в тайну, как, не напрягая сил, хитростью добиться наступления Третьего рейха.
Таким образом, в какой-то мере Гитлер стал мощным рупором мелкобуржуазной души в том состоянии, в каком она оказалась; каждый лишившийся своей жизненной укорененности мелкий буржуа чувствовал, что насквозь, вплоть до самых темных закоулков своего сердца понят им и истолкован. Национал-социалистическое движение стало прибежищем, в котором душа немецкого мелкого буржуа могла в своем отчаянии предаться самым разнузданным мечтам, а с другой стороны, остаться вполне в пределах своего малодушия. Гитлер не перешел Рубикон; он дарит успокоительную уверенность в том, что и свите его никогда не понадобится переходить какие бы то ни было Рубиконы.
Гитлер — аванпост буржуазного общества, но он все еще принадлежит ему и не намерен ничего менять в этом. Он вовсе не стремится покидать его, как, строго говоря, и всякий мелкий буржуа. Сколь бы последний ни был зол на буржуазное общество, предметом его тайной гордости, вопреки всему, является именно причисленность к этому обществу. Главная причина его возмущения состоит всего лишь в том, что буржуазное общество в столь сильной мере затруднило ему возможность утвердиться в его рамках. За испытываемой им ненавистью к марксистам скрывается страх перед судьбой, от которой ему не уйти; существование пролетария ему ненавистно, как осужденному — тюрьма, ворота которой уже распахнулись перед ним. Национал-социализм подобен соломинке, за которую мелкий буржуа хватается, чтобы не утонуть в волнах антибуржуазного социализма; он не помогает вырваться из буржуазного общества, а лишь до предела усиливает стремление остаться в нем навсегда. Он борется не против этого общества, а лишь за место в нем для мелкого буржуа, дождавшегося своего последнего часа. В наихудшем случае национал-социализм есть попытка вымогательства: он малюет черта на стене, чтобы побудить буржуазное общество быть помилостливее с мелким буржуа. Он хочет сохранить его, чтобы еще и из него извлечь для себя пользу; он не стремится его разрушить. Поэтому в тот момент, когда на сцену выходит подлинный противник этого общества, он сразу перекидывается к его защитникам. В этом социальный корень его враждебности по отношению к коммунизму и большевизму.
Буржуазное общество прекрасно все это видит и потому принимает национал-социализм в свои расчеты. Оно высоко ценит то, что национал-социализм удерживает мелких буржуа на привязи буржуазных ценностей, в то время как основы буржуазного мира уже выбиты у них из-под ног. «Социализм» Гитлера оно рассматривает как неизбежную уступку, на которую он вынужден пойти, чтобы сохранить доверие ослабевающего мелкобуржуазного слоя. Задача Гитлера в том, чтобы не дать этому слою соскользнуть в антибуржуазный лагерь. Пока он с этой задачей справляется, он пользуется почестями и всякой прочей поддержкой.
Национал-социализм отвлекает негодующий порыв идущих ко дну мелких буржуа от действительных виновников их несчастий. В инфляции и вызванном ею отчуждении были виновны Штиннес, Лютер, Штреземан и Шахт, национал-социализм же учит обездоленных вешать собак на одних только марксистов. Жертвы оказываются введены в заблуждение; в конце концов они становятся еще и охраной для виновников их личных бед. Такая бредовая путаница рождается благодаря Гитлеру; ослепленные мелкие буржуа, лишившиеся всего в результате экономической политики буржуазного общества, жаждут остудить свою месть в крови бедных, бессовестно ограбленнных тем же самым обществом рабочих.
Современное буржуазное общество есть последняя форма существования Западной Европы; буржуазная цивилизация наполнена эманациями романского порядка, романского чувства жизни, романского мировоззрения, романской гуманности.
Гитлер в силу своего происхождения привязан к буржуазному обществу. Австрия, как и Бавария, всегда была римским «гласисом» против германцев и славян; та и другая поставляли на службу Риму вспомогательные легионы, охранявшие его от германских восстаний. Фюрер, набирающий войска в этих областях, повинуется своему глубинному инстинкту, который подспудно всегда ставит перед ним римскую задачу. Для Гитлера она звучит так: спасти буржуазное общество на немецкой земле. Гитлер — последняя надежда буржуазного мира в Германии. Он сформировал отряды мятежников, намеревавшихся вырваться из плена буржуазного общества; они составили его свиту, когда им показалось, что он и сам вынашивает планы мятежа. В действительности же он спровоцировал их к тому, чтобы выместить свой гнев на безвинных; ему удалось натравить их на подлинных врагов буржуазного общества, которые на самом деле должны были бы стать их союзниками.
Подобным образом и клерикалы с давних пор стремились стать во главе движений, которые могли бы нанести ущерб католической церкви: таким способом они переманивали эти движения на свою сторону. В случае с Лютером церковь один-единственный раз пренебрегла необходимыми предосторожностями. И все же из Рима еще в самом начале пришло предложение провозгласить Лютера кардиналом. Предложение не было услышано, и это довольно дорого обошлось церкви. Гитлер же был объявлен кардиналом буржуазного общества вполне своевременно; вожди экономики оказались достаточно проворны и не поскупились средствами. С тех пор Гитлер пользуется методами мятежа, для того чтобы спасти легитимность буржуазного порядка. В этом заключено его социальное иезуитство, которое не скроется ни от кого, кто обладает достаточно тонким чутьем. «Национальный» социализм Гитлера есть лишь теперешнее прикрытие потрясенного в своих устоях капитализма, его защитная окраска; капитализм пользуется им, чтобы проникнуть в ряды своих естественных врагов и разоружить их.
Продолжение следует…
#Никиш #Гитлер #нб #идеология