Обмундирование эстонских лётчиков. Стандартная форма одежды Люфтваффе с добавлением на правый рукав национальной эмблемы. Многие носили над левым карманом знак пилота ВВС Эстонской республики.
С самого момента появления на карте Европы эстонского государства местному правительству было очевидно, что без скорейшего формирования национальных Вооружённых сил молодая республика исчезнет в самое короткое время. Впрочем, костяк будущей Народной армии Эстонии во многом сформировался ещё при царе — в годы Мировой войны в русской армии служило порядка двух тысяч эстонских офицеров, не считая нижних чинов. Так что начать формирование эстонских подразделений весной 1917 года не составило труда. Среди военного имущества, оказавшегося в руках бойцов, оказалось и несколько аэропланов, доставшихся «в наследство» от Императорского военно-воздушного флота. Это были довольно изношенные, в большинстве своей — некомплектные машины, некоторые – довоенного образца (например, Avro 504). Однако их наличие позволило сформировать 21 октября 1918 года первую «лётную полуроту», а вскоре — и Лётную школу. Четыре с половиной сотни её выпускников влились в ряды ВВС Эстонии к 1940 году.
Avro 504 — «британец», унаследованный от Российской империи, в эстонских цветах.
Кроме того, страна понемногу налаживала и собственное авиастроение. Разумеется, о создании высокотехнологичных рекордных машин речи не шло. Строились всё больше лёгкие вспомогательные и учебные аэропланы. Некоторые из них (скажем, учебно-тренировочные PON-1) собирались по лицензии даже за рубежом, в соседней Латвии.
Двухместный учебный самолёт PON-1
Но, как известно, не «учебкой» единой живы ВВС. В комплектовании эстонской авиации приняли активное участие британцы и, в меньшей степени, немцы с финнами. Был даже заключён контракт на поставку шестнадцати Supermarine Spitfire, новейших истребителей на начало сороковых. Правда, англичане, озабоченные стремительным скатыванием Европы к новой войне, реквизировали уже подготовленные к отправке машины. А вскоре эстонское государство и вовсе перестало существовать, а с ним и соответствующие Военно-воздушные силы.
Спитфайр (Spitfire) — возможно, лучший истребитель Второй Мировой войны.
17 июня 1940 года по улицам Таллина промаршировали бравые красноармейцы. Все эстонские самолёты, включая гражданские, были национализированы, заприходованы и к разбазариванию запрещены. Несколько из них, вместе с пилотами, летнабами, оружейниками и механиками, вошло в состав 22-го корпусного авиаотряда ВВС РККА, сформированного на территории свежеобразованной Советской Социалистической республики. С формы спороли погоны и нашили знаки различия красных военлётов. По осени начались учения согласно советским воинским наставлениям, а в День Красной армии (23 февраля 1941 года) весь 22-й стрелковый корпус вместе с лётчиками принял советскую Присягу. Надо сказать, без особого энтузиазма. Лётчики были не слишком-то довольны Советской властью. Так уж вышло, что выдача жалования (теперь называемого зарплатой) советскими рублями вместо кроны здорово ударило по их финансовому благополучию, и они как-то резко перестали чувствовать себя «элитой». Кроме того, тысячи человек в Эстонии были за несколько месяцев арестованы и высланы. В основном это касалось, разумеется, «классовых врагов» — владельцев недвижимости, бывших госслужащих… Что характерно, каждый третий ссыльный подозрительно быстро скончался. И это не считая казнённых. Ну а их имущество, разумеется, конфисковывалось в пользу новой власти. При этом очень многие из эстонских лётчиков, которые теперь числились краслётами, имели родственников и друзей именно из зажиточных фермеров, мелких (и не очень) лавочников, полицейских и гражданских чинов Эстонской Республики. В общем, из тех, кого Советская власть считала неблагонадёжными. Интересный факт. Церковники, сотрудники Красного креста и отставные ветераны бывших ВС Эстонии формально высылке не подлежали.
Густав Юрьевич Ионсон. В России-которую-мы-потеряли награждён орденами и Георгиевским оружием. В независимой Эстонии стал генералом и Главнокомандующим армии, кавалером местных и иностранных орденов. В СССР — генерал-лейтенант. Расстрелян. Впоследствии реабилитирован.
И всё же собственно наличного состава 22-го корпуса и, соответственно, его авиаотряда репрессии особо не коснулись. Даже командующим первоначально назначили эстонца — генерала Густава Ионсона. Однако в начале лета 1941 года он был вызван в Москву, смещён и арестован. Не то, чтобы он являлся каким-то ярым антисоветчиком, но ведь нарком Тимошенко распорядился «очистить от неблагонадежных элементов» формируемые национальные подразделения… Тем не менее, развернуть масштабные «чистки» в войсках на территории Прибалтийского особого военного округа органы НКВД не успели. Уже на пятый день немецкого наступления пилотам 22-й эскадрильи (именно так к тому времени стал называться авиаотряд) надлежало отбыть на территорию РСФСР. Сходное распоряжение получили гражданские пилоты. Было объявлено о том, что всем им надлежит пройти некую «переподготовку». Но эстонцы восприняли этот приказ по-своему. Они помнили о судьбе Ионсона! На сборные пункты прибыло, по разным данным, то ли десять, то ли двенадцать человек. Остальные «растворились», осев по дальним мызам, лесам и болотам. Благо, конец июня, погоды стояли тёплые. Сотрудникам НКВД не оставалось ничего другого, кроме как уничтожить оставшиеся самолёты и как можно быстрее отступать, теряя архивы и самообладание. Про эстонских лётчиков на время забыли… В Москве, разумеется. А вот в Берлине строили на них определённые планы. В Таллин был направлен Герхард Бушманн, остзейский немец и местный уроженец. У него, как у офицера абвера, имелись особые полномочия для работы с жителями «рейхскомиссариата Остланд». Прибыв, он обнаружил, что не все самолёты в Эстонии оказались уничтоженными. Как минимум две учебно-тренировочные машины местного производства оставались во вполне «летабельном» состоянии, ещё три требовали мелкого ремонта. Не то, чтобы все они вполне подходили для использования в ВВС, но именно им надлежало стать первыми в Sonderstaffel Buschmann — «Особой эскадрилье Бушманна». Пришлось, правда, долго согласовывать детали с командованием Кригсмарине, Люфтваффе и, в конечном счёте, СС. Никто не хотел брать на себя всю ответственность за новое формирование. В конце концов, договорились. Самолёты эскадрильи несли бортовые обозначения Люфтваффе, должны были выполнять задания флотского командования, но при этом лётный состав и наземный персонал числились «отрядом полиции» и получали соответствующее довольствие. Эстонские лётчики были согласны и на «полицейский» статус. Свою службу в «зондерштаффеле» они воспринимали как продолжение служению родине. Даже те из них, кто терпимо отнёсся к вхождению Эстонии в состав СССР, очень быстро разочаровались в новой власти и с азартом включились в борьбу против коммунистов. Все они надеялись на восстановление эстонской государственности после войны. Технический состав штаффеля оказался очень пёстрым — не считая собственно эстонских самолётов, в него вошла всякая «авиаэкзотика» со всей Европы, от Великобритании до Латвии. И не каждая из этих машин в полной мере подходила для патрульной и связной службы. Кроме того, не хватало амуниции, радиостанций, да и как следует вооружить новых «союзников» немцы как-то не очень спешили. Кроме того, в Рейхе давно существовало скрытое (а иногда и вполне открытое) противостояние Люфтваффе и Кригсмарине. Во многом оно касалось морской авиации. Геринг очень ревниво относился к тому, что флот может получить в своё распоряжение авиацию, не подчинявшуюся ему, Герингу. Узнав, что к эстонцам поступили четыре Не.60, которым предстояло выполнять задачи флотского руководства, командующий германскими ВВС пришёл в ярость. И неважно, что эти машины считались устаревшими, были сняты с производства и постепенно выводились из состава Люфтваффе. Уступать небо морякам Геринг не собирался. Он тут же обратился к своему старинному другу Адольфу Гитлеру. Причём «наци номер два» схитрил. Он решил сыграть на нацистском пафосе фюрера. «Как это так, какие-то эстонцы получают для национальных подразделений самолёты от Люфтваффе, будто это наши союзники?!» - примерно так стоял вопрос. Бесноватый тут же собственным рескриптом ликвидировал «зондерштаффель». Флотское командование лишь успело «перехватить» нескольких эстонских пилотов. Они вошли в состав связной авиагруппы Кригсмарине на Балтике. Интересный факт. Гидроплан «Хейнкель-60» ценился его экипажами за прочность и хорошие мореходные качества. Вот только мощности шестисотсильного ВМW-VI явно было недостаточно. Предпринимались попытки оснастить Не.60 двигателем Daimler-Benz 600, но его и «мессерам» не хватало, так что такую модернизацию признали нерентабельной.
Двухместный поплавковый разведчик Не.60 со знаками различия Люфтваффе. Эти машины «рассовывали» по всяким медвежьим углам, от Испании до Эстонии.
Тем временем Бушманн не расстался с идеей формирования эстонского национального авиационного формирования. Новое подразделение получило в Люфтваффе наименование Aufkl.Gr. 127 (See) — 127 морская группа гидросамолётов. Состав и наименование группы несколько раз менялись. Её самолёты наводили «охотников» на советские подводные лодки в Балтийском море, осуществляли разведку и ночные бомбардировочные вылеты под Ленинградом… Дисциплина и боевые качества эстонских лётчиков оценивались командованием как «неизменно высокие». «За смелость и неутомимость, проявленные при выполнении заданий, я выражаю лётному, а также наземному персоналу благодарность и свою личную признательность», — так говорилось в послании командующего Первым воздушным флотом Люфтваффе 6 января 1944 г. по случаю тысячного боевого вылета самолётов 127-й группы. Но, как известно, нет предела совершенству. И для совершенствования лётных навыков в этот период была сформирована учебно-боевая ночная авиационная группа «Остланд», инструкторы которой являлись преимущественно эстонцами и латышами. Курсанты оттачивали своё мастерство в полётах по приборам, атаке наземных целей и противостоянии истребителям противника. Лучшие направлялись на базы Люфтваффе для переподготовки в качестве лётчиков-истребителей. Что характерно, из первых десяти таких «легионеров» трое не вернулось. Они разбились в результате аварий своих «мессершмиттов». На основе двух эскадрилий 127-й авиагруппы была сформирована NSGr. 11 (estnisch) — чисто эстонская группа ночных бомбардировщиков. Она оснащалась преимущественно лёгкими многоцелевыми Ar.66. Эти машины во многом подобны советскому У-2ВС и выполняли те же функции. Да, немцы быстро учились и «подтягивали» своих «союзников». Тем более, что тех вполне штатно можно было оснащать устаревшей техникой.
Летом 1944 на основе группы «Остланд» были сформированы две новые: «Эстония» и «Латвия». Кроме того, приказом от 31 мая 1944 командование Люфтваффе предписывало сформировать эстонскую и латышскую истребительные эскадрильи. Для литовцев национальных авиачастей не предусматривалось. К середине 1944 года настроения в эстонских воздушных частях начали меняться. Поток добровольцев постепенно стал иссякать. Была объявлена мобилизация мужчин 1924 г.р. и старше. Не то, чтобы они очень противились призыву, ведь «второго пришествия» коммунистов мало кто желал. Тем не менее, с энтузиазмом добровольцев первых лет войны их настрой оказался не сравнимым. Впрочем, и «ветераны» были уже не те. То есть они продолжали радовать командование «образцовым исполнением поставленных задач». Вот только всем давно уже стало очевидно, что ни на восстановление эстонской государственности, ни даже на широкую автономию в границах Рейха эстонцам надеяться не приходится. Кроме того, начались перебои со снабжением. Несмотря на то, что приходилось воевать на устаревших машинах, эстонские экипажи ночных бомбардировщиков рвались в бой. Но к концу лета 1944 года поставки топлива начали стремительно сокращаться, да и жалование стало нерегулярным. С началом Прибалтийской операции Красной армии стало окончательно ясно, что окончательная и бесповоротная советизация Эстонии — дело времени. В конце сентября все эстонские лётчики покинули родину. Бомбардировщики из NSGr. 11 разместились в Лиепае, а 127-я авиагруппа (к тому моменту — морская разведывательная, SAGr.127) получила приказ передислоцироваться в Пиллау. Интересный факт. Город Пиллау сейчас называется Балтийск и является частью Калининградской области РФ. 22 сентября, когда был получен приказ о перебазировании, сразу три экипажа SAGr.127 решили, что война для них окончена. Вместо Пиллау они перелетели в нейтральную Швецию. Через восемь дней за ними последовали ещё два самолёта. Начштаба 1-го воздушного флота германских ВВС распорядился прекратить все полёты «национальных» экипажей и радировал в Берлин: «Ходатайствую о роспуске всех эстонских подразделений. Предлагаю оставить здесь отдельных наиболее надежных эстонских добровольцев, а остальной персонал направить в СС или использовать во вспомогательных частях». Несмотря на запрет подниматься в воздух, эстонцы продолжили перелёты в Швецию. Известен как минимум один случай, когда даже авиамеханик, не желая оставаться в составе германских войск, угнал самолёт (трёхмоторную летающую лодку Do.24). А что делать? Уже всем было очевидно, что выбить советские войска из Эстонии нет ни сил, ни средств. Погибать же за величие «арийцев» эстонцы не горели желанием. Но не всем повезло перелететь Балтику. Многие пилоты и механики попали в советский плен. Положение самых невезучих из них усугублялось тем, что они на заключительном этапе войны принудительно переводились в части СС. А с эсэсманами «самый гуманный и справедливый суд» особо не церемонился. Избежавшие короткого знакомства с комиссарским наганом обычно получали «стандартный» приговор - 25 лет ИТЛ с конфискацией имущества и поражением в правах. Далеко не каждый из них дотянул до амнистии 1955 года… Ну и пара слов об эстонских лётчиках-истребителях. Несмотря на то, что генерал-квартирмейстер Люфтваффе распорядился создать специально для них отдельную эскадрилью, этого так и не было сделано. Большинство из них закончило войну в качестве зенитчиков. Некоторым же удалось-таки сесть за штурвал «Фокке-Вульфа». Надо сказать, каких-то особых успехов они не достигли - одни погибли в последние дни боёв, другие перелетели к шведам или американцам.
Наконец, есть сведения, что кое-кто из эстонских лётчиков вернулся на родину по поддельным документам и жил там долго и счастливо.
Наши и они.ВВС ВОВ
:Александр МеZhакOV
Эстонские крылья Люфтваффе.
Как эстонцы воевали за нацистов?
С самого момента появления на карте Европы эстонского государства местному правительству было очевидно, что без скорейшего формирования национальных Вооружённых сил молодая республика исчезнет в самое короткое время. Впрочем, костяк будущей Народной армии Эстонии во многом сформировался ещё при царе — в годы Мировой войны в русской армии служило порядка двух тысяч эстонских офицеров, не считая нижних чинов. Так что начать формирование эстонских подразделений весной 1917 года не составило труда.
Среди военного имущества, оказавшегося в руках бойцов, оказалось и несколько аэропланов, доставшихся «в наследство» от Императорского военно-воздушного флота. Это были довольно изношенные, в большинстве своей — некомплектные машины, некоторые – довоенного образца (например, Avro 504). Однако их наличие позволило сформировать 21 октября 1918 года первую «лётную полуроту», а вскоре — и Лётную школу. Четыре с половиной сотни её выпускников влились в ряды ВВС Эстонии к 1940 году.
Кроме того, страна понемногу налаживала и собственное авиастроение. Разумеется, о создании высокотехнологичных рекордных машин речи не шло. Строились всё больше лёгкие вспомогательные и учебные аэропланы. Некоторые из них (скажем, учебно-тренировочные PON-1) собирались по лицензии даже за рубежом, в соседней Латвии.
Но, как известно, не «учебкой» единой живы ВВС.
В комплектовании эстонской авиации приняли активное участие британцы и, в меньшей степени, немцы с финнами. Был даже заключён контракт на поставку шестнадцати Supermarine Spitfire, новейших истребителей на начало сороковых. Правда, англичане, озабоченные стремительным скатыванием Европы к новой войне, реквизировали уже подготовленные к отправке машины. А вскоре эстонское государство и вовсе перестало существовать, а с ним и соответствующие Военно-воздушные силы.
17 июня 1940 года по улицам Таллина промаршировали бравые красноармейцы. Все эстонские самолёты, включая гражданские, были национализированы, заприходованы и к разбазариванию запрещены. Несколько из них, вместе с пилотами, летнабами, оружейниками и механиками, вошло в состав 22-го корпусного авиаотряда ВВС РККА, сформированного на территории свежеобразованной Советской Социалистической республики. С формы спороли погоны и нашили знаки различия красных военлётов. По осени начались учения согласно советским воинским наставлениям, а в День Красной армии (23 февраля 1941 года) весь 22-й стрелковый корпус вместе с лётчиками принял советскую Присягу.
Надо сказать, без особого энтузиазма. Лётчики были не слишком-то довольны Советской властью. Так уж вышло, что выдача жалования (теперь называемого зарплатой) советскими рублями вместо кроны здорово ударило по их финансовому благополучию, и они как-то резко перестали чувствовать себя «элитой».
Кроме того, тысячи человек в Эстонии были за несколько месяцев арестованы и высланы. В основном это касалось, разумеется, «классовых врагов» — владельцев недвижимости, бывших госслужащих… Что характерно, каждый третий ссыльный подозрительно быстро скончался. И это не считая казнённых. Ну а их имущество, разумеется, конфисковывалось в пользу новой власти.
При этом очень многие из эстонских лётчиков, которые теперь числились краслётами, имели родственников и друзей именно из зажиточных фермеров, мелких (и не очень) лавочников, полицейских и гражданских чинов Эстонской Республики. В общем, из тех, кого Советская власть считала неблагонадёжными.
Интересный факт. Церковники, сотрудники Красного креста и отставные ветераны бывших ВС Эстонии формально высылке не подлежали.
И всё же собственно наличного состава 22-го корпуса и, соответственно, его авиаотряда репрессии особо не коснулись. Даже командующим первоначально назначили эстонца — генерала Густава Ионсона. Однако в начале лета 1941 года он был вызван в Москву, смещён и арестован. Не то, чтобы он являлся каким-то ярым антисоветчиком, но ведь нарком Тимошенко распорядился «очистить от неблагонадежных элементов» формируемые национальные подразделения…
Тем не менее, развернуть масштабные «чистки» в войсках на территории Прибалтийского особого военного округа органы НКВД не успели.
Уже на пятый день немецкого наступления пилотам 22-й эскадрильи (именно так к тому времени стал называться авиаотряд) надлежало отбыть на территорию РСФСР. Сходное распоряжение получили гражданские пилоты. Было объявлено о том, что всем им надлежит пройти некую «переподготовку». Но эстонцы восприняли этот приказ по-своему. Они помнили о судьбе Ионсона!
На сборные пункты прибыло, по разным данным, то ли десять, то ли двенадцать человек. Остальные «растворились», осев по дальним мызам, лесам и болотам. Благо, конец июня, погоды стояли тёплые. Сотрудникам НКВД не оставалось ничего другого, кроме как уничтожить оставшиеся самолёты и как можно быстрее отступать, теряя архивы и самообладание. Про эстонских лётчиков на время забыли…
В Москве, разумеется. А вот в Берлине строили на них определённые планы. В Таллин был направлен Герхард Бушманн, остзейский немец и местный уроженец. У него, как у офицера абвера, имелись особые полномочия для работы с жителями «рейхскомиссариата Остланд».
Прибыв, он обнаружил, что не все самолёты в Эстонии оказались уничтоженными. Как минимум две учебно-тренировочные машины местного производства оставались во вполне «летабельном» состоянии, ещё три требовали мелкого ремонта. Не то, чтобы все они вполне подходили для использования в ВВС, но именно им надлежало стать первыми в Sonderstaffel Buschmann — «Особой эскадрилье Бушманна».
Пришлось, правда, долго согласовывать детали с командованием Кригсмарине, Люфтваффе и, в конечном счёте, СС. Никто не хотел брать на себя всю ответственность за новое формирование. В конце концов, договорились. Самолёты эскадрильи несли бортовые обозначения Люфтваффе, должны были выполнять задания флотского командования, но при этом лётный состав и наземный персонал числились «отрядом полиции» и получали соответствующее довольствие.
Эстонские лётчики были согласны и на «полицейский» статус. Свою службу в «зондерштаффеле» они воспринимали как продолжение служению родине. Даже те из них, кто терпимо отнёсся к вхождению Эстонии в состав СССР, очень быстро разочаровались в новой власти и с азартом включились в борьбу против коммунистов. Все они надеялись на восстановление эстонской государственности после войны.
Технический состав штаффеля оказался очень пёстрым — не считая собственно эстонских самолётов, в него вошла всякая «авиаэкзотика» со всей Европы, от Великобритании до Латвии. И не каждая из этих машин в полной мере подходила для патрульной и связной службы. Кроме того, не хватало амуниции, радиостанций, да и как следует вооружить новых «союзников» немцы как-то не очень спешили.
Кроме того, в Рейхе давно существовало скрытое (а иногда и вполне открытое) противостояние Люфтваффе и Кригсмарине. Во многом оно касалось морской авиации. Геринг очень ревниво относился к тому, что флот может получить в своё распоряжение авиацию, не подчинявшуюся ему, Герингу. Узнав, что к эстонцам поступили четыре Не.60, которым предстояло выполнять задачи флотского руководства, командующий германскими ВВС пришёл в ярость. И неважно, что эти машины считались устаревшими, были сняты с производства и постепенно выводились из состава Люфтваффе. Уступать небо морякам Геринг не собирался. Он тут же обратился к своему старинному другу Адольфу Гитлеру.
Причём «наци номер два» схитрил. Он решил сыграть на нацистском пафосе фюрера. «Как это так, какие-то эстонцы получают для национальных подразделений самолёты от Люфтваффе, будто это наши союзники?!» - примерно так стоял вопрос.
Бесноватый тут же собственным рескриптом ликвидировал «зондерштаффель». Флотское командование лишь успело «перехватить» нескольких эстонских пилотов. Они вошли в состав связной авиагруппы Кригсмарине на Балтике.
Интересный факт. Гидроплан «Хейнкель-60» ценился его экипажами за прочность и хорошие мореходные качества. Вот только мощности шестисотсильного ВМW-VI явно было недостаточно. Предпринимались попытки оснастить Не.60 двигателем Daimler-Benz 600, но его и «мессерам» не хватало, так что такую модернизацию признали нерентабельной.
Тем временем Бушманн не расстался с идеей формирования эстонского национального авиационного формирования. Новое подразделение получило в Люфтваффе наименование Aufkl.Gr. 127 (See) — 127 морская группа гидросамолётов.
Состав и наименование группы несколько раз менялись. Её самолёты наводили «охотников» на советские подводные лодки в Балтийском море, осуществляли разведку и ночные бомбардировочные вылеты под Ленинградом… Дисциплина и боевые качества эстонских лётчиков оценивались командованием как «неизменно высокие». «За смелость и неутомимость, проявленные при выполнении заданий, я выражаю лётному, а также наземному персоналу благодарность и свою личную признательность», — так говорилось в послании командующего Первым воздушным флотом Люфтваффе 6 января 1944 г. по случаю тысячного боевого вылета самолётов 127-й группы.
Но, как известно, нет предела совершенству. И для совершенствования лётных навыков в этот период была сформирована учебно-боевая ночная авиационная группа «Остланд», инструкторы которой являлись преимущественно эстонцами и латышами. Курсанты оттачивали своё мастерство в полётах по приборам, атаке наземных целей и противостоянии истребителям противника. Лучшие направлялись на базы Люфтваффе для переподготовки в качестве лётчиков-истребителей. Что характерно, из первых десяти таких «легионеров» трое не вернулось. Они разбились в результате аварий своих «мессершмиттов».
На основе двух эскадрилий 127-й авиагруппы была сформирована NSGr. 11 (estnisch) — чисто эстонская группа ночных бомбардировщиков. Она оснащалась преимущественно лёгкими многоцелевыми Ar.66. Эти машины во многом подобны советскому У-2ВС и выполняли те же функции. Да, немцы быстро учились и «подтягивали» своих «союзников». Тем более, что тех вполне штатно можно было оснащать устаревшей техникой.
К середине 1944 года настроения в эстонских воздушных частях начали меняться. Поток добровольцев постепенно стал иссякать. Была объявлена мобилизация мужчин 1924 г.р. и старше. Не то, чтобы они очень противились призыву, ведь «второго пришествия» коммунистов мало кто желал. Тем не менее, с энтузиазмом добровольцев первых лет войны их настрой оказался не сравнимым.
Впрочем, и «ветераны» были уже не те. То есть они продолжали радовать командование «образцовым исполнением поставленных задач». Вот только всем давно уже стало очевидно, что ни на восстановление эстонской государственности, ни даже на широкую автономию в границах Рейха эстонцам надеяться не приходится.
Кроме того, начались перебои со снабжением. Несмотря на то, что приходилось воевать на устаревших машинах, эстонские экипажи ночных бомбардировщиков рвались в бой. Но к концу лета 1944 года поставки топлива начали стремительно сокращаться, да и жалование стало нерегулярным.
С началом Прибалтийской операции Красной армии стало окончательно ясно, что окончательная и бесповоротная советизация Эстонии — дело времени. В конце сентября все эстонские лётчики покинули родину. Бомбардировщики из NSGr. 11 разместились в Лиепае, а 127-я авиагруппа (к тому моменту — морская разведывательная, SAGr.127) получила приказ передислоцироваться в Пиллау.
Интересный факт. Город Пиллау сейчас называется Балтийск и является частью Калининградской области РФ.
22 сентября, когда был получен приказ о перебазировании, сразу три экипажа SAGr.127 решили, что война для них окончена. Вместо Пиллау они перелетели в нейтральную Швецию. Через восемь дней за ними последовали ещё два самолёта.
Начштаба 1-го воздушного флота германских ВВС распорядился прекратить все полёты «национальных» экипажей и радировал в Берлин: «Ходатайствую о роспуске всех эстонских подразделений. Предлагаю оставить здесь отдельных наиболее надежных эстонских добровольцев, а остальной персонал направить в СС или использовать во вспомогательных частях».
Несмотря на запрет подниматься в воздух, эстонцы продолжили перелёты в Швецию. Известен как минимум один случай, когда даже авиамеханик, не желая оставаться в составе германских войск, угнал самолёт (трёхмоторную летающую лодку Do.24). А что делать? Уже всем было очевидно, что выбить советские войска из Эстонии нет ни сил, ни средств. Погибать же за величие «арийцев» эстонцы не горели желанием.
Но не всем повезло перелететь Балтику. Многие пилоты и механики попали в советский плен. Положение самых невезучих из них усугублялось тем, что они на заключительном этапе войны принудительно переводились в части СС. А с эсэсманами «самый гуманный и справедливый суд» особо не церемонился. Избежавшие короткого знакомства с комиссарским наганом обычно получали «стандартный» приговор - 25 лет ИТЛ с конфискацией имущества и поражением в правах. Далеко не каждый из них дотянул до амнистии 1955 года…
Ну и пара слов об эстонских лётчиках-истребителях.
Несмотря на то, что генерал-квартирмейстер Люфтваффе распорядился создать специально для них отдельную эскадрилью, этого так и не было сделано. Большинство из них закончило войну в качестве зенитчиков. Некоторым же удалось-таки сесть за штурвал «Фокке-Вульфа». Надо сказать, каких-то особых успехов они не достигли - одни погибли в последние дни боёв, другие перелетели к шведам или американцам.
Наконец, есть сведения, что кое-кто из эстонских лётчиков вернулся на родину по поддельным документам и жил там долго и счастливо.