"МУАР"

Глава 15.
Вечер, опустившийся на бескрайнюю пустыню, окутывал пространство вокруг мягким светом заката, окрашивая горизонт во все возможные оттенки лилового и пурпурного. Воздух был тёплым, но уже не таким жарким, как всего лишь час назад. Лёгкий ветерок приносил с собой аромат сухих трав и нагретых камней. Кара стояла на большом квадратном крыльце, изготовленном из чёрного матового материала, ощущая под ногами его прохладную поверхность. Дом, возвышающийся за её спиной, казался монолитной скалой, врезанной в песок. Его массивные двери, искусно сработанные неизвестным девушке мастером из смеси стали, стекла и пластика, отражали в себе последние лучи заходящего солнца, создавая иллюзию мерцающего зеркала. Внутри дома царила прохлада, но девушка предпочла остаться снаружи, наслаждаясь моментом. Вокруг простиралась бескрайняя пустыня, словно океан из песка, уходящий вдаль до самого горизонта. Песчинки, освещённые закатным солнцем, блестели, словно золотистые искры, ветер шептал что-то на ухо, рассказывая свои незамысловатые истории о древних цивилизациях, некогда процветавших в этих местах. Кара неспешно вышагивала по чёрной гладкой поверхности крыльца, шаги её были лёгкими, почти бесшумными, и каждый шаг оставлял едва заметный след на матовой поверхности. Над головой раскинулось безоблачное небо, постепенно наполняющееся звёздами, ночные светила зажигались одна за другой, словно фонари, ведущие путников сквозь время и пространство. Запахи вокруг смешивались в сложный букет: терпкий аромат полыни, сладость цветущего кактуса, горькая нотка сухой земли, которую наряду с песчаными дюнами можно было увидеть среди каменистых участков, покрытых обломками различных горных пород. Всё это создавало ощущение гармонии и покоя. Солнце на западе уже совершенно опустилось за горизонт, тени удлинялись, придавая пейзажу загадочность и таинственность. Девушка закрыла глаза, позволяя себе раствориться в этом мгновении, ветер играл в её светлых волосах, развивая их, и она чувствовала, как тёплый воздух обтекает её фигуру. В этот вечер пустыня была особенно спокойной, и Кара всем своим существом ощутила особую глубокую связь с этим местом, ставшим для неё теперь домом. Мысли её текли медленно, она вспоминала прошлое, анализировала настоящее... О будущем думать совершенно не хотелось, во всяком случае, не в этот момент. Она размышляла о том, как изменилась её жизнь за эти восемь долгих месяцев, что она провела здесь с того момента, когда чёрные тени (которые, как позже объяснил ей Рамон, и тенями-то не являлись) вырвали её с берега реки и забросили в безмолвие пустыни. Восемь месяцев пролетели как один миг, и сейчас пустыня стала для девушки её новым домом, местом, где время течёт иначе, где каждый день приносит новые открытия и новые же испытания. Изначально было достаточно сложно адаптироваться к этому суровому месту: жара днём и жуткий холод ночью, отсутствие привычных удобств и, несмотря на присутствие Рамона, постоянное чувство одиночества. Всё это казалось невыносимым. Ко всему прочему девушке не давала покоя мысль о Джафаре: что он испытал в тот момент, когда вернулся и не обнаружил её возле костра? Такие мысли не давали ей покоя до сих пор, несмотря на то, что Рамон каждый раз успокаивал её тем, что своего Джафара она ещё увидит. Пусть не так скоро, как хотелось бы, но случится это непременно и обязательно, ведь именно для этого её сюда и доставили.
Со временем Кара научилась находить красоту в простоте, наслаждаться каждым мгновением тишины и спокойствия. Она поняла, что пустыня учит в первую очередь терпению, внимательности и уважению к природе. Сейчас она знала каждую тропинку, каждый камень, каждый кустик, растущий в радиусе мили от дома. Кара научилась читать следы животных, предсказывать погоду по облакам и звёздам, находить воду там, где никто другой не смог бы её обнаружить. Жизнь в пустыне требовала выносливости и изобретательности, но взамен давала чувство свободы и независимости, которых она никогда не испытывала раньше... Девушка обернулась, услышав тяжёлые шаги Рамона позади себя. Мужчина остановился рядом, его массивная фигура отбрасывала на крыльцо длинную тень. Несколько мгновений они стояли молча, созерцая уже почти ночное небо, на темно-синем полотне которого мерцали холодным серебряным светом первые яркие звёзды.
— Пойдем, ужин готов, — наконец произнёс Рамон. Глубокий голос мужчины прозвучал спокойно и уверенно.
Кивнув, девушка последовала за ним вглубь дома. Комната, куда они вошли, была просторной и уютной, с деревянными балками на потолке и большими окнами, выходящими на пустыню. В центре стоял длинный стол, накрытый белой скатертью. На столе стояли две источавшие аппетитные ароматы тарелки и большое овальное блюдо. Сев за стол, Рамон жестом пригласил Кару присоединиться, девушка села напротив, отчего-то ощущая лёгкое волнение. Почему она и сама не понимала, словно предчувствовала нечто важное и увлекательное одновременно. С любопытством заглянула в свою тарелку. С некоторых пор вопрос о том, чем они будут ужинать, а также завтракать и обедать, неожиданно приобрёл особую важность. Мало того, что любая еда сама по себе в этом месте была не просто пищей, а символом выживания, связи с природой и друг с другом, так ко всему прочему, не далее как позавчера закрылся доступ к продовольственному блоку. А случилось это в связи с тем, что месячный лимит на изъятие оттуда продуктов питания подошёл к концу. Как, впрочем, и в прошлом, и в позапрошлом месяце.
— Что, сегодня у нас что-то вкусное? — она улыбнулась Рамону и налила из стоящего на столе термоса воды в два высоких стеклянных стакана. Себе и Рамону.
— Сегодня тушёное мясо с овощами, — сказал тот, указывая на блюдо.
— Даже спрашивать не хочу, чьё именно мясо. Помнится, в прошлый раз ты потчевал меня какой-то длиннохвостой ящерицей и весь вечер твердил о пользе нежирного белка, в ней содержащегося...
— Ладно тебе ёрничать, — перебил её тираду мужчина, принимая из рук девушки стакан с прозрачной чистой водой. — Мясо добыто вчера. Так что ничего нового.
— А овощи откуда? — с удивлением спросила она, приподнимая крышку.
— Всё тебе знать надо. Ешь уже.
Кара взяла ложку и принялась за еду. Вкус был насыщенным и приятным, мясо нежным, а овощи добавляли свежести. Девушка чувствовала, как тепло от горячей пищи распространяется по телу, согревая её изнутри.
— Вкусно, — произнесла она, улыбнувшись Рамону.
Он кивнул, продолжая есть молча. Между ними установилась тишина. Но тишина эта была очень комфортной, наполненной взаимопониманием и естественной непринуждённостью. Пустыня за окном постепенно погружалась в ночь, а Кара всё также отчего-то предчувствовала, что этот ужин станет началом чего-то важного в её жизни. Едва закончив с ужином, Рамон отложил ложку и серьёзно посмотрел на Кару.
— Завтра с рассветом отправляемся в юго-восточный комплекс, — сделав глоток воды, добавил: — Пойдём по пустыне.
— Зачем идти по пустыне? — возразила девушка. — Если между корпусами есть подземные переходы?
Рамон вздохнул, словно ожидая этого вопроса.
— Да, переходы есть, но именно в этот комплекс можно попасть только по поверхности. В той части лабиринтов система нестабильна, можно запросто оказаться в ловушке между двух наглухо закрытых гермодверей.
Кара нахмурилась, представив себе долгий путь под палящим солнцем.
— Сколько идти? — и без того зная, что ответит мужчина, но всё же с надеждой на лучшее спросила она.
— Девять часов пути. Поэтому выйдем рано утром, пока солнце ещё не так высоко. Воду и одежду я уже приготовил.
— Хорошо, — вздохнула, соглашаясь с ним, Кара. — Если надо, значит, надо...
Рамон улыбнулся.
— Вот и умница. Тогда ложись спать пораньше, завтра придётся встать до рассвета.
Кивнув, она отправилась в свою комнату, по пути размышляя о предстоящем походе. Несмотря на нежелание тащиться целый день под палящем солнцем, ощущала лёгкое возбуждение. Возможно, этот путь принесёт ей новые открытия.
Комнату Кара выбирала для себя сама. Благо в этом огромном каменном доме посреди бескрайней пустыни их было предостаточно, а если точнее, то около десятка, и все они пустовали. Рамон жил здесь один, за тем лишь исключением, когда по системе подземных лабиринтов к нему наведывались гости — это были такие же огромные, как и он сам, мужчины и женщины. Приходили они в большинстве случаев исключительно по делу.
Комната была просторной и уютной, несмотря на минимализм обстановки. Первое, что привлекало внимание, это огромное окно, занимавшее почти половину стены. Оно открывало великолепный вид на пустыню, но сейчас Кара аккуратно зашторила его. Шторы были плотные и тяжёлые, совершенно не пропускающие свет. Они беззвучно скользнули по карнизу, окутав комнату мягким полумраком. В центре небольшой стол, на котором располагалась одинокая круглая лампа, основание которой было выполнено из некого белого металла, а абажур напоминал капсулу, излучающую мягкий, не слишком яркий свет. Возле противоположной стены находился шкаф. Старый, но крепкий, выглядел он, конечно, более чем скромно, зато Кара знала, что в недрах его хранится всё самое необходимое для жизни в пустыне: одежда, инструменты, несколько бутылок чистой питьевой воды и ещё немалое количество различных мелочей. В углу комнаты имелась довольно симпатичная имитация старого камина. Камин был выполнен из материалов, очень напоминающих рыхлый, но тем не менее крепкий камень. Конструкция была оснащена светодиодной подсветкой, создающей эффект пламени. Вокруг всего этого великолепия девушка разложила несколько керамических плиток, здорово имитирующих угли, что добавляло реалистичности. Непосредственно напротив камина — большое уютное кресло, обтянутое мягкой тканью.
Эта комната стала для Кары своеобразным убежищем, местом, где она могла укрыться от суровых условий пустыни и почувствовать себя в безопасности. Неспешно раздевшись, девушка забралась в мягкую прохладную постель, надеясь, что сон придёт быстро. Но вместо этого её разум начал заполняться мыслями и воспоминаниями. Она ворочалась под одеялом, пытаясь найти удобное положение, но беспокойство не отпускало. Ей вспомнился тот день, когда она впервые оказалась в пустыне. Страх и растерянность, охватившие её тогда, вновь вспыхнули в памяти. Она вспомнила, как долго бродила по пескам, не зная, куда идти и что делать. Вспомнила, как нашла этот дом, впоследствии ставший её приютом. Затем её мысли переключились на Рамона. Этот огромный мужчина, казалось, знал всё о жизни в пустыне. Он был сильным и уверенным, но в его глазах порой мелькала грусть, которую Кара не могла объяснить. Девушка отчётливо помнила тот разговор с Рамоном, который состоялся вскоре после того, как она обосновалась в этом огромном доме. Тогда мужчина объяснил ей, что оказалась она здесь благодаря некоему устройству, созданному несколько веков назад. Это устройство позволяло людям перемещать во времени и пространстве различные объекты, будь то предметы, растения, животные или даже сами люди.
— Представь себе, — говорил он, и его чёрные глаза загорались миллионами искорок, — эти люди обладали знаниями, которые позволяли им преодолевать границы времени и пространства! Они создали машины, способные переносить материю из одного места в другое мгновенно, минуя физические ограничения нашего мира!
Девушка слушала его, поражённая этими словами. Она пыталась представить себе, каково это — владеть такой технологией.
Рамон продолжал.
— Устройство, которое перенесло тебя сюда, это один из последних сохранившихся рабочих экземпляров. Проблема в том, что после каждого перемещения люди напрочь теряют память. Наш народ уже более ста лет пытается решить эту проблему, и, кажется, мы близки к успеху. Ведь ты, Кара, переместившись из прошлого, сохранила свою память. Это огромный прорыв!
Девушка была потрясена. Значит, её появление здесь — результат многолетних усилий целого народа? Она поверить не могла, что её случай мог оказаться настолько важным.
Ещё более обескуражил девушку ответ Рамона на её вопрос о том, по какой причине они всем своим разрозненным, но тем не менее многочисленным сообществом живут в пустыне, разве нет других, более подходящих для жизни мест? Рамон на этот её вопрос лишь тяжело вздохнул. Взгляд его стал печальным.
— Вот уже триста лет как вся планета представляет собой одну большую и бескрайнюю пустыню, — говорил он. — Климатические изменения после катастрофы привели к тому, что Земля стала непригодной для жизни большинства видов, мы, оставшиеся, вынуждены были как-то адаптироваться к этим условиям.
— Но разве нельзя было что-то сделать? — задала она вопрос мужчине, совершенно не надеясь получить на него положительный ответ.
Тем не менее Рамон кивнул.
— Вот над этим мы и работаем. Машина, о которой я рассказывал, вполне может помочь. Если получится отправить человека в прошлое, и память его при этом сохранится после перемещения. В таком случае есть надежда изменить ход событий, предотвратить ту катастрофу, которая произошла пятьсот лет назад, вернуть планете зелёные леса, реки и океаны.
Кара задумалась. Это было грандиозное предприятие, полное риска и неопределённости. И если у них получится, мир изменится навсегда.
— Каким же образом вы собираетесь это делать? — спросила она.
Рамон улыбнулся, в его глазах загорелся огонь надежды.
— Мы продолжаем работать над улучшением технологии. Твой случай — первый успешный пример сохранения памяти. Это значит, мы на правильном пути. Нужно продолжать исследования, искать способы стабилизации процесса перемещения. И вот тогда, возможно, мы сможем спасти наш мир.
Кара в тот момент почувствовала, как сердце её начинает биться чаще. Она понимала, что перед ней открывается уникальная возможность стать частью чего-то большого, значимого. И хотя она понимала, что впереди её ожидает множество трудностей, девушка была готова принять вызов.
Наконец усталость взяла верх, и она начала засыпать. Последнее, что она вспомнила перед тем, как закрыть глаза, был образ звёздного неба над пустыней, такое же прекрасное и загадочное, как эта новая жизнь, которая открылась ей в этой высушенной и умирающей цивилизации.
* * *
Внутри бункера царила тишина, нарушаемая лишь тихим гулом вентиляции и редкими звуками шагов. Жизнь в замкнутом пространстве накладывала свой отпечаток: дни тянулись медленно, каждый был похож на предыдущий. Леся часто сидела возле небольшого проёма, выходящего на широкий коридор, и просто смотрела на стены, покрытые толстым слоем бетона. Вообще-то она, безусловно, всегда старалась занять себя чем-то полезным: читала книги, найденные в небольшом шкафу медицинского отсека, или помогала Теоне готовить еду из порядком надоевших уже консервированных продуктов. Если до того, как бункер окружили собаки, Андрей частенько ходил охотиться и приносил кроликов, мелких оленей, а иногда даже неизвестно откуда взявшихся здесь птиц, то теперь их постоянный рацион состоял из круп и тушёнки, которая надоела всем, кроме разве что кузнечика. Этот зелёный товарищ готов был жрать её безостановочно и в больших количествах.
Теона заботилась о сыне, стараясь создать для него максимально комфортные условия. Они играли в настольные игры, которые сами же для себя и придумывали. За последние две недели это стало для них неким ритуалом. Ежедневно, незадолго до ужина, Теона с Кирюшкой усаживались за массивный железный стол и раскладывали на его поверхности различную дребедень — бумагу, какие-то баночки и брусочки, непонятные Лесе инструменты из медицинского отсека и ещё много чего нужного для того, чтобы сообразить интересную для мальчика игру. Леся даже участвовала в подобных играх пару-тройку раз. Понравилось. Они тогда строили зоопарки. Выдумывали различных несуществующих животных, давали им названия и устраивали на постоянное место жительства в раскрашенные мальчиком бумажные вольеры. После ужина учили буквы и цифры, а иногда просто разговаривали обо всём на свете. Кузнечик постоянно находился рядом, внимательно наблюдая за происходящим своими большими жёлтыми глазами. Пёс большую часть времени спал. Просыпался только для того, чтобы поесть и выйти за дверь справить нужду. Псина заметно растолстел и здорово распушился. После того как его несколько раз отмыли в душе и основательно вычесали, он приобрёл очень даже симпатичный вид. От того несуразно-косматого существа, что некогда вышло из трансформаторной будки навстречу девушке, не осталось и следа. Сейчас это был пушистый, упитанный и даже несколько высокомерный пёс. Ну насчёт высокомерия, как все обитатели бункера единогласно решили, это, скорее всего, кличка наложила на псину свой мощный отпечаток, не каждый день, да и не всякую собаку назовут гордым именем «Герой». Сегодня утром, как обычно, после завтрака Андрей и Кирюшка отправились в конец коридора, к неподдающейся панели кодового замка. Каждый день они пытались подобрать комбинацию, но каждый раз, плюясь и чертыхаясь, возвращались ни с чем.
Мальчик сидел на корточках недалеко от Андрея и внимательно наблюдал за каждым его движением, мужчина, повернувшись к нему лицом, подмигнул.
— Ничего, Кирюшка, не может такого быть, чтобы человек с железкой не справился, откроем, куда она от нас денется.
Мальчик вдруг замер, глаза его слегка расширились, а лицо приняло сосредоточенное выражение.
— Андрей, — прошептал он, — я шаги слышу... Там, за дверью. Люди идут...
Андрей остановился, его руки замерли на клавиатуре панели, и он внимательно посмотрел на мальчика, удивлённый и обеспокоенный одновременно.
— Кирюшка, ты уверен? Сколько их?
— Два человека, — уверенно кивнул мальчик, — они далеко. Им идти до сюда ещё часа три. Может, немножко больше. Но идут они в нашу сторону.
Андрею не оставалось ничего другого, кроме как поверить ребёнку. За всё время, проведённое в бункере, он успел не единожды убедиться в том, что слух этого мальчика никогда не подводит. Тем не менее данная новость вызвала у мужчины довольно противоречивые чувства. С одной стороны, возможность встретить других людей могла означать освобождение. С другой, кто знает, что за люди сейчас направляются к их убежищу и что у них на уме?
* * *
Лабиринт, бравший своё начало на цокольном этаже пусть и опустевшего, но тем не менее технологичного здания, изначально ещё довольно долго оставался чистым и хорошо освещённым. Стены здесь были облицованы светлыми панелями, пол покрыт кафелем, а в воздухе витал лёгкий запах неизвестно откуда взявшейся дезинфекции. Но уже спустя часов пять пути стены начали терять свой первоначальный облик. Панели теперь осыпались прямо на глазах. Джафар старался идти как можно аккуратней, тем не менее при каждом неудачном шаге на голову им с Юной с потолка сыпалось мелкое крошево. То и дело сквозь ободранные стены проступали ржавые металлические конструкции. Освещение становилось всё более тусклым, лампы нещадно мигали, создавая вокруг будоражащие воображение контуры. Были слышны звуки капающей воды, хруст кирпичной крошки под ногами, шорохи и скрежет металла. Иногда Джафару слышались вообще непонятные шумы, больше напоминающие громкие шаги или тяжёлые вздохи. Запах дезинфекции сменился на тяжёлое зловоние сырости и плесени. Временами ощущался неприятный химический привкус во рту, исходящий, скорее всего, из разрушенных лабораторных отсеков. Лампы продолжали мигать, время от времени совсем гасли, оставляя их в полной темноте. В такие моменты Юна замирала на месте, не в силах сделать даже шаг. Джафар достал фонарик и не выпускал его из рук, однако его свет лишь усиливал ощущение опасности и тревоги. Настроение мужчины совершенно испортилось. Коридоры становились настолько низкими и узкими, что им приходилось наклоняться и буквально продираться сквозь завалы. Воздух здесь был через чур насыщен влагой, а с потолка падали здоровенные капли воды, создавая гулкое эхо. В некоторых ответвлениях лабиринта Джафар видел гермодвери, но каким-то шестым чувством ощущал исходящую от них опасность. В такие моменты он лишь прибавлял шаг, увлекая за собой вконец измотанную девчонку. Ситуация изменилась в лучшую сторону довольно неожиданно. Свернув в очередное мрачное ответвление, Юна заметила проход, ведущий несколько в сторону.
— Посмотри, — девушка указала Джафару на проём в стене.
— Что, хочешь проверить? — мужчина задумался.
— Можно просто посмотреть... — девочка очень устала, это отчётливо бросалось в глаза. Джафар прекрасно понимал, что им нужно где-то уже остановиться для того, чтобы отдохнуть и поесть. В конце концов, это для него подобное путешествие длиной уже более семи часов особой проблемы не представляет, а вот что касается уставшей и вконец измотанной пятнадцатилетней девчонки, тут уже и так всё понятно. Юна держится из последних сил. Людоедка она или нет, вопрос, конечно, интересный, но в данной ситуации второстепенный. В первую очередь Юна — уставший, измученный ребёнок, отчаянно нуждающийся в передышке. Но не среди же этого срача им останавливаться. Кивнув Юне, Джафар подошёл к проходу и посветил фонариком, после чего шагнул внутрь и внимательно осмотрелся. Он находился в достаточно просторном, с высоким потолком, помещении. Проведя лучом фонаря по стенам, заметил на одной из них рычаг, схожий с тем, что он встречал в законсервированной комнате на двадцатом этаже правительственной цитадели, где он так от души напился на пару с верховным. Подойдя ближе, опустил рычаг вниз до упора. Множество квадратных светильников на потолке несколько раз мигнули, комнату заполнил мягкий голубоватый свет. Оглядевшись, попытался осмыслить увиденное. Комната выглядела странно знакомой, будто он уже бывал здесь раньше. Свет, исходящий от потолка, был мягким и рассеянным, создавая тем самым довольно уютную атмосферу, несмотря на то что сама по себе комната была какой-то мрачной. На полу ковровое покрытие, которое оказалось на удивление мягким и приятным на ощупь, правда, через чур пыльным. Вдоль стен лавки. Довольно высокие и удобные, обтянутые той же тканью, что и пол. Основное внимание мужчины привлекла массивная стальная гермодверь, находящаяся в дальнем углу комнаты. Подойдя к ней вплотную, осмотрел и, к глубокому своему сожалению, не обнаружил ни на ней самой, ни где-то поблизости даже намёка на вводную панель кодового замка.
— Юна! Пойдём сюда, что ты стоишь там?
Девочка появилась в проёме и несмело ступила на пушистый ворс на полу.
— Отдохнём здесь немного. Поедим. — Джафар указал на одну из мягких лавок. — Располагайся, что стесняешься? Сейчас посмотрим, что за прорву продуктов нам этот лысый чудила в рюкзак напихал.
Заглянув в недра рюкзака, криво улыбнулся и достал две банки консервированных бобов и пакет сухарей из правительственной цитадели. Джафар покрутил пакет в руках.
— Ну надо же, таким сокровищем поделился, — мужчина недоумённо почесал затылок. — А не такая уж и тварь пропащая этот верховный... Юна?
— Что? — негромко отозвалась девочка, усаживаясь на мягкую лавку.
— Ты сухари любишь?
С этими словами он бросил пакет девочке. Юна поймала его и внимательно со всех сторон рассмотрела.
— А что это? — заинтересованно подняла глаза на мужчину.
— Сухари. Хлеб сушёный. Не пробовала раньше? Верховный говорил, что у вас это редкость.
— А что такое хлеб? — Юна не сводила с него любопытного взгляда.
— Хлеб... Ну... Пшеница молотая... Мука. Из неё хлеб пекут... — Джафар немало растерялся, к слову сказать, он впервые в своей жизни видел человека, который понятия не имеет о том, что такое хлеб. — Ты ешь, ешь. Вкусно. Ну и питательно.
— Я не стану. — Она положила хрустящий бумажный пакет с сухарями рядом с собой на лавку и, сложив ладони на тощих коленках, замерла словно статуя, молча глядя перед собой.
— Ну хорошо, — Джафар подошёл к девочке и протянул ей банку консервированных бобов. — Не хочешь сухари, ешь тогда бобы. Есть, конечно, ещё несколько банок какой-то непонятной тушёной птицы, но её лучше оставим на потом. Мало ли что, вполне возможно, ещё долго не получится найти какую-нибудь еду.
Юна приняла из рук мужчины банку и аккуратно поставила её на лавку недалеко от упаковки сухого хлеба.
— Что, и бобы не будешь? — Джафар уставился на неё во все глаза. — А чем, позволь спросить, ты вообще питаешься?
Девочка исподлобья глянула на него и опустила голову так, что грязные пряди совершенно скрыли её лицо. Джафар, сообразив, что к чему, судорожно сглотнул и явно ощутил неприятный холодок, пробежавший вдоль позвоночника. На несколько мгновений воцарилась пронзительная тишина, после чего Джафар хлопнул в ладоши. Девочка всем телом вздрогнула. Мужчина опустился рядом с ней на мягкую лавку и негромко произнёс:
— Вот что. Давай с тобой сейчас немного поговорим. Ты расскажешь мне о себе, я... — он запнулся на полуслове, но довольно скоро продолжил: — Я тоже бы тебе рассказал, кто я такой, но, к сожалению, ни черта не помню. Но могу поведать тебе о том, как очнулся и попал в плен. Ну как? Согласна?
Юна осторожно убрала с лица волосы и, подняв на него взгляд, как-то странно, даже можно сказать, восторженно посмотрела на мужчину.
— Что? — отшатнулся он в сторону от подобного проявления эмоций.
— Ничего, — так же тихо произнесла девчонка, — просто... Видящие говорят, что избавление в наш мир принесёт человек, который явится из места, где время остановилось. Но таких людей сейчас много появляется, а того, который принесёт избавление, так и нет. Вот я и подумала, может...
Джафар недоумённо покачал головой, после чего произнёс:
— Я понял, что ничего не понял... Давай я стану задавать вопросы, а ты отвечай.
— Давайте.
— И перестань уже мне выкать. Зови меня просто Джафар.
— Хорошо, Джафар. Задавайте... Задавай свои вопросы.
Мужчина некоторое время молчал, собираясь с мыслями, после чего спросил:
— Что ты делала в норе у мутанта? Точнее, от кого ты там пряталась?
— Это так просто не ответить... Как бы сказать... Ну, сначала меня удостоили великой чести. А я вот не оправдала оказанного мне доверия.
— Да уж. Понятнее не стало. — Мужчина разорвал лежащую рядом бумажную упаковку и с хрустом откусил кусок от сухаря. Юна с любопытством покосилась в его сторону и продолжила:
— Наш род в общине считается самым чистым.
Джафар не удержался от усмешки, глядя на чумазую с головы до ног девчонку.
— Не смейся, — смущённо и немного обиженно произнесла она. — Чистым — это значит, в нашем роду было наименьшее количество кровосмешений. Ну, родственных связей, понимаешь?
— Понимаю, — хрустя сухарём, ответил тот.
— В нашей общине народу не очень много. Человек пятьсот. Около сотни из них охотники, они же охрана. Им запрещено вступать в отношения с женщинами нашей общины. Имеются в виду любые виды отношений, даже просто дружеские. Ещё видящие, их шестеро обычно, бывает иногда больше... Им тоже размножаться нельзя, они уникальны и единственны в своём роде.
— Юна, это всё, конечно, очень интересно, но можно покороче как-то? Просто скажи мне, для чего тебя удостоили чести и что это за честь такая великая?
— Мне доверено продолжение рода общины.
Джафар на некоторое время задумался, отложив неимоверно жёсткий сухарь в сторону, после чего произнёс:
— А что же в этом такого? Мне кажется, это естественно. Женщина — это в любом случае продолжательница рода. Ты, конечно, маловата ещё для подобного... Сколько тебе?
— Пятнадцать. — Юна зябко повела плечами. — Наши женщины, ну те, что продолжают род общины, недолго живут. После третьего или четвёртого ребёнка начинают болеть и стареть. После шестого вообще плохо. До десяти детей редко кто дотягивает. У меня была сестра, старше меня на три года, она умерла, когда рожала второго. Истекла кровью. Её детям отдали после этого. Их же надо кормить чем-то тоже. Мяса постоянно мало, не хватает на всех.
Джафар сидел рядом с этой худой грязной девчонкой, в прямом смысле открыв рот и не в силах выдавить из себя даже слово. Юна тем временем продолжила:
— Если просто и коротко, то это так. Девочек отбирают на продолжательниц рода в четырнадцать лет. Выбранные с этого момента подвергаются процессу очищения. Девяносто восемь дней нельзя мыться совсем, а к воде можно прикасаться три раза в сутки для того, чтобы утолить жажду. Еда также по минимуму, но есть в это время можно уже не только одно мясо, как едят дети общины, можно разные другие продукты есть. Я один раз пробовала запечённую морковь, и один раз мы вышли к пустоши, где было много сладкого белого песка, он очень вкусный... — Юна забралась на лавку с ногами и, устроившись поудобнее, продолжала: — После того как процесс очищения закончится, девочек отмывают, кормят как следует и отводят в специальный шатёр, где они будут находиться до тех пор, пока не забеременеют. Любой мужчина, кто пожелает, может войти в шатёр и... Может одну выбрать, может нескольких сразу, если сил хватает. Старые женщины, приставленные к шатру, внимательно следят за тем, что если кто-то забеременеет, то её сразу уводят в другой шатёр. Там, конечно, намного лучше, но только до тех пор пока не родится ребёнок. После этого ребёнка сразу забирают и отдают кормилицам — это те, у кого очень много молока. А родившая через некоторое время вновь возвращается. И вновь каждый желающий может стать зачинателем. И так до тех пор, пока ресурсы организма не иссякнут.
— А когда иссякнут, тогда что? — сказать, что Джафар испытывал в данный момент нечто большее, чем просто шок, это ничего не сказать.
— Это от обстоятельств зависит. Здесь главное, пока ты продолжательница рода, постараться выучиться чему-нибудь настолько хорошо, чтобы видящие захотели оставить тебя. Тут что угодно. Можно научиться готовить еду, шить, обрабатывать камни... Да хоть что, главное — делать это в разы лучше других. Если удастся научиться — будешь жить. В противном случае, если в течение полутора лет ты не сможешь приносить потомство, тебя отдадут детям. Всё просто.
— Ага... — Джафар сглотнул и, поперхнувшись, закашлялся. Справившись с кашлем, поинтересовался:
— Юна, что значит «детям отдают»? У вас что, дети одну человечину едят?
— Да. — односложно ответила девочка.
— И ты? Всё это время, до того как тебя выбрали, тоже?
— Ну конечно. А ты полагаешь, у меня особый выбор был? Я тебе больше скажу, тех, кого отдают детям, приводят к детям ещё живыми. Видящие таким образом определяют, кто из мальчиков может стать наиболее стоящим охотником, а кого уже сейчас можно отправлять на вырубку леса или брагаварам в помощники.
— Так почему ты решила сбежать? Испугалась, что не справишься и тебя детям отдадут? — шок от услышанного постепенно отступал, и Джафар теперь старался вникнуть в ситуацию как можно глубже.
— И это тоже, конечно, этого все боятся. Но я не из-за этого ушла. Я слово дала.
— Даже так? — усмехнулся он, не скрывая сарказма. — И кому же? Одному из тех, кого вам на растерзание отправили?
— Почти. — Юна испуганно покосилась на мужчину.
— Не бойся, — заметил её взгляд Джафар. — Убивать я тебя не собираюсь. Рассказывай дальше.
— Нам привели двоих. Не очень давно, незадолго до того, как мне исполнилось четырнадцать. Это были мужчина и женщина. Женщина уже совсем слабая была, наши охотники используют всех тех женщин, что попадаются в пустошах. Им же нельзя прикасаться к женщинам общины, поэтому они на пленницах отрываются. Так вот. Женщина и без нашей помощи бы умерла, еле на ногах держалась, но её притащили и велели нам не убивать её быстро. Я сначала не поняла почему. А потом увидела. Мужчину, что был с ней, привязали рядом и заставили смотреть. Я никогда не видела... Как смотрят... Он не кричал, не пытался вырваться, не умолял не убивать её. Он просто смотрел. Я не могу представить даже, о чём он думал в тот момент, но то, как он смотрел, никогда не забуду. Как нам и было приказано, убивали мы её медленно. А он всё это время смотрел. Не на нас. На неё. Она умерла спустя четыре часа. Её забрали и унесли разделывать, а мужчина так и остался стоять, привязанный к дереву. Спустя некоторое время нам принесли еду. И он снова смотрел на то, как одиннадцать голодных детей, которые совсем недавно до смерти замучили его женщину, сейчас сидят на траве и мирно едят. Её едят.
Юна замолчала и, опустив голову, почти шёпотом произнесла:
— А можно мне воды попить?
Джафар сразу и не сообразил, что это была за фраза. Секунду спустя тряхнул головой, словно сбрасывая с себя наваждение, и передал ей флягу. Сделав несколько больших глотков, девочка продолжала:
— Его не стали отвязывать совсем. Вероятно, так решили оставить, пока сам не умрёт от жажды. Я подошла к нему очень рано утром. Очень хотелось посмотреть поближе, но при всех как-то не хотелось этого делать. Я думала, что он уже без сознания, но нет. Я спросила его, хочет ли он пить, он ответил, что нет. Тогда я спросила, чего же он хочет. И он ответил, что хочет, чтобы я дала ему слово. Чтобы я пообещала ему, что не останусь такой, как мои сородичи, навсегда. Он смотрел на меня. И не знаю почему, но я сказала ему, что даю такое слово. Что не останусь такой как все в нашей общине. И он тогда ответил мне, что если я сдержу данное обещание, значит останусь человеком. После того как сказал это, закрыл глаза и больше не открывал. Он умер через день. Сначала я не придавала значения этому нашему разговору. Ну, сболтнула и сболтнула, с кем не бывает, растерялась просто. К тому же он уже всё равно не живой.
— Так что же изменилось, если ты всё же здесь? — Джафар взял из её рук фляжку и убрал обратно в рюкзак.
— Спустя неделю я поняла, что не могу выбросить из головы это своё ему обещание. Не могу забыть, как он смотрел. Я не знаю, кем была ему эта женщина. Может, жена, может, сестра. И нет, я не пытаюсь поставить себя на его место. Даже жалости к нему, как бы, нет. Но не могу забыть. Я помнила об этом обещании почти год. Каждое утро, как только просыпалась, первой мыслью было это данное мной слово, а первым воспоминанием — его взгляд. Прошло ещё немного времени, и наступила моя очередь проходить обряд очищения. Ты даже представить не можешь, как спустя месяц чесалось от грязи всё тело. А когда приходили эти дни, было совсем невыносимо. У меня возникало такое ощущение, будто я сгниваю. И пить хотелось постоянно. Если голод я могла спокойно пережить, то отсутствие воды сводило с ума. К тому же убивать тех, кого приводили, приходилось так же, как и раньше. Мне оставалось продержаться две с половиной недели, когда наши охотники отбили караван. Спустя три дня после этого мы зашли в город. Ещё некоторое время я находилась в своей общине, а когда все собаки разбежались, и по городу стало можно и безопасно передвигаться, я ушла.
— Что, просто так взяла и ушла?
— Да. А что здесь такого? Меня же не на цепи держали. К тому же меня удостоили высокой чести продолжать род. От такого не отказываются. Никто и не подумал, скорее всего, что я сбежала. Они решили, что меня мутант какой-нибудь сожрал. Мутанты-то разные бывают. Этот вон, у которого я жила, особо разбираться не стал бы, кто перед ним: «Инициатор мутаций» или «Человек вне времени». В каждого бы плюнул и ещё не один раз.
— Ну и как? — Джафар с интересом посмотрел на девочку. — Полегчало?
— Да, — серьёзно ответила Юна. — Мне больше не мерещится постоянно взгляд этого мужчины. Когда я в первый раз проснулась в подвале, то даже удивилась. В первый раз за всё это время я не думала о нём... Вернее... Он перед глазами у меня больше не стоял. Я проснулась с мыслью о том, что я теперь совсем свободна. Даже то, что жутко хотелось есть и пить, не портило этого ощущения.
— Так, между делом, а чем ты в этой норе питалась?
— Как чем? Тем, что мутант не доел.
— Что, прямо сырое жевала, что ли?
— Нас часто кормили сырым мясом. Говорили, что подобный навык вполне может пригодиться. Пригодился.
— Понятно... — Джафар ещё некоторое время пребывал в некоей прострации от всего услышанного, после чего взял в руки банку с бобами, с хлопком откупорил её и протянул девочке.
— Значит так. Хочешь ты того или нет, но пища у нас только такая. И ты будешь сейчас её есть. В любом случае, если ты и дальше будешь морить себя голодом, то к вечеру просто не сможешь идти. Это понятно?
— Да, — коротко ответила Юна.
— Тогда вперёд. — Он вложил в её худые и холодные ладони банку, после чего, порывшись в недрах рюкзака, достал маленькую металлическую ложку. — Вот тебе орудие труда, практикуйся.
Девочка с недоверием покосилась сначала на ложку, затем на Джафара, после чего бережно взяла банку, словно держала в руках нечто хрупкое и драгоценное. Сначала она, осторожно приблизив её к лицу, вдохнула аромат находящихся внутри бобов, затем, едва касаясь ложкой поверхности, подцепила маленький кусочек и отправила в рот. Некоторое время Юна пыталась уловить каждую нотку вкуса, медленно пережёвывая и исследуя поглощаемое, каждый кусочек казался ей маленьким открытием, но спустя минуту уже вовсю наслаждалась содержимым банки, уплетая его с таким аппетитом, будто это было самое вкусное блюдо на свете.
Насытившись, решили некоторое время отдохнуть, после чего двигаться дальше. Джафар устроился на одной из многочисленных мягких лавок, подложив под голову свёрнутую вчетверо куртку. Оружие пристроил рядом, положив его вплотную к стене. Юна же, несмотря на протесты и уговоры мужчины, устроилась прямо на полу, свернувшись калачиком на мохнатом и пыльном ковровом покрытии. Уснули они сразу же, как только их веки сомкнулись, потому ни Джафар, ни девочка не могли заметить того, как мягкий голубой свет, струящийся из больших потолочных светильников, принялся постепенно менять свой оттенок. Сначала он стал тёплым и золотистым, а спустя несколько минут превратился в насыщенный фиолетовый. Воздух в помещении также начал видоизменяться, наполняясь сладковатым ароматом миндаля. Он становился всё более густым и плотным, словно кто-то невидимый пытался превратить его в некую вязкую субстанцию. Джафар тяжело вздохнул, лёгкие, привыкшие к непринуждённости дыхания, определённо ощущали сейчас тяжесть, словно воздух сопротивлялся каждому вдоху. Усталость сковала их тела железными цепями, не оставляя ни малейшего шанса на пробуждение. Сквозь этот густой покров сна они лишь смутно чувствовали какой-то дискомфорт, заставлявший их беспокойно ворочаться с боку на бок, но усталость крепко держала их в своих тисках.
Продолжение следует...
#muar_List_Sen