Комментарии
- 19 ноя 2024 23:06Джимми ГокинсСергей Филиппов был в соседях у Дудина.....Часто собирались за рюмочкой....Однажды по причине отсутствия денег они пропили сталинскую БСЭ......Когда жена Филиппова обнаружилп пропажу и спросила где энциклопедия , Филиппов не растерялся и сказал : "Мишка Дудин почитать взял!"
- 20 ноя 2024 02:41Стихи поэтов прошлых лет и современных авторов ответила Джимми ГокинсуСпасибо.
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Стихи поэтов прошлых лет и современных авторов
Имя на поэтической поверке.
МИХАИЛ ДУДИН.
У известного поэта-фронтовика Михаила Дудина есть замечательное стихотворение, прочитав которое один раз, уже невозможно забыть.
«Снегири».
Эта память опять от зари до зари,
Беспокойно листает страницы.
И мне снятся всю ночь на снегу снегири.
В белом инее красные птицы.
Белый полдень стоит над Вороньей горой.
Где оглохла зима от обстрела.
Где на рваную землю, на снег голубой.
Снегириная стая слетела.
От переднего края раскаты гремят.
Похоронки доходят до тыла.
Над Вороньей горою погибших солдат
Снегириная стая накрыла.
Мне всё снятся военной поры пустыри.
Где судьба нашей юности спета.
И летят снегири, и летят снегири
Через память мою до рассвета.
На это стихотворение композитор Юрий Антонов, написал песню «Снегири», ставшую шлягером.
Михаил Александрович Дудин (3 декабря 1916 года – 31 декабря 1993 года), русский советский поэт-фронтовик, переводчик, общественный деятель, автор более 70-и книг стихов, Герой Социалистического Труда – 1976 год, лауреат Государственной премии СССР -1981 год, родился в деревне Клевнево, Ивановской области в семье крестьян.
Род Дудиных – род скоморохов, бродячих артистов и поэтов, и, наверное, это определило его призвание.
Михаил рано остался сиротой. Грамоте научил его дед, шлихтовальный мастер на ткацкой фабрике, специалист нанесения клеевого состава-шлихты, на нити, для их прочности.
Михаил вспоминал:
«Ещё до того, как я пошёл в школу, он научил меня читать по «Потерянному и возвращённому раю» Мильтона – громадной книге с иллюстрациями знаменитого художника Доре, на одной странице английский текст, на другой русский.
Были у него и другие книги: «Житие святых», Жуковский, Пушкин, Никитин, Некрасов. Больше всех нам нравилось «Орина, мать солдатская» Николая Некрасова, и мы, читая её, не раз плакали, в конце стихотворения, над тяжкой крестьянской долей, после строк:
«Мало слов, а горя реченька,
Горя реченька бездонная!..»
Дудин учился в школе крестьянской молодёжи на агронома, но агронома из него не вышло.
Он окончил Ивановскую текстильную фабрику-школу, учился на вечернем отделении Ивановского пединститута, одновременно работая в местной, молодёжной газете.
Сблизился с начинающими поэтами Владимиром Жуковым и Николаем Майоровым.
Первая книга стихотворений Михаила Дудина «Ливень» вышла в Иванове в 1940 году.
В 1939 году Михаил Дудин был призван в Красную Армию и попал в полковую школу курсантом пулемётного взвода.
Михаила Дудина сослуживцы любили: он знал много стихов и читал их на память, в свободные часы, особенно стихи Владимира Маяковского.
С мая 1940 по декабрь 1941 служил в гарнизоне полуострова Гангут (русское название полуострова Ханко), героически оборонявшегося от финских войск, на Карельском перешейке.
В декабре гарнизон эвакуировалсяся в Кронштадт, где Михаилу Дудину пришлось пережить начало блокады.
Потом он работал во фронтовых газетах, в том числе в осаждённом фашистами Ленинграде.
Позже Михаил писал о себе :
«Я воевал, и, знать, недаром
Война вошла в мои глаза.
Закат мне кажется пожаром,
Артподготовкою – гроза.
На взгорье спелая брусника
Горячей кровью налилась.
Поди, попробуй, улови кА
И объясни мне эту связь».
В 1942 году, на передовой, Михаил Дудин написал выдающееся стихотворение: «Соловьи», вошедшее во все антологии поэзии фронтового поколения поэтов. В нём поэт показывает трагедию военного времени, весеннюю природу и на фоне её - солдата, умирающего от тяжёлых ранений.
СОЛОВЬИ
О мертвых мы поговорим потом.
Смерть на войне обычна и сурова.
И все-таки мы воздух ловим ртом
При гибели товарищей. Ни слова
Не говорим. Не поднимая глаз,
В сырой земле выкапываем яму.
Мир груб и прост. Сердца сгорели. В нас
Остался только пепел, да упрямо
Обветренные скулы сведены.
Тристапятидесятый день войны.
Еще рассвет по листьям не дрожал,
И для острастки били пулеметы…
Вот это место. Здесь он умирал —
Товарищ мой из пулеметной роты.
Тут бесполезно было звать врачей,
Не дотянул бы он и до рассвета.
Он не нуждался в помощи ничьей.
Он умирал. И, понимая это,
Смотрел на нас и молча ждал конца,
И как-то улыбался неумело.
Загар сначала отошел с лица,
Потом оно, темнея, каменело.
Ну, стой и жди. Застынь. Оцепеней
Запри все чувства сразу на защелку.
Вот тут и появился соловей,
Несмело и томительно защелкал.
Потом сильней, входя в горячий пыл,
Как будто сразу вырвавшись из плена,
Как будто сразу обо всем забыл,
Высвистывая тонкие колена.
Мир раскрывался. Набухал росой.
Как будто бы еще едва означась,
Здесь рядом с нами возникал другой
В каком-то новом сочетанье качеств.
Как время, по траншеям тек песок.
К воде тянулись корни у обрыва,
И ландыш, приподнявшись на носок,
Заглядывал в воронку от разрыва.
Еще минута — задымит сирень
Клубами фиолетового дыма.
Она пришла обескуражить день.
Она везде. Она непроходима.
Еще мгновенье — перекосит рот
От сердце раздирающего крика.
Но успокойся, посмотри: цветет,
Цветет на минном поле земляника!
Лесная яблонь осыпает цвет,
Пропитан воздух ландышем и мятой…
А соловей свистит. Ему в ответ
Еще — второй, еще — четвертый, пятый.
Звенят стрижи. Малиновки поют.
И где-то возле, где-то рядом, рядом
Раскидан настороженный уют
Тяжелым громыхающим снарядом.
А мир гремит на сотни верст окрест,
Как будто смерти не бывало места,
Шумит неумолкающий оркестр,
И нет преград для этого оркестра.
Весь этот лес листом и корнем каждым,
Ни капли не сочувствуя беде,
С невероятной, яростною жаждой
Тянулся к солнцу, к жизни и к воде.
Да, это жизнь. Ее живые звенья,
Ее крутой, бурлящий водоем.
Мы, кажется, забыли на мгновенье
О друге умирающем своем.
Горячий луч последнего рассвета
Едва коснулся острого лица.
Он умирал. И, понимая это,
Смотрел на нас и молча ждал конца.
Нелепа смерть. Она глупа. Тем боле
Когда он, руки разбросав свои,
Сказал: «Ребята, напишите Поле —
У нас сегодня пели соловьи».
И сразу канул в омут тишины
Тристяпятидесятый день войны.
Он не дожил, не долюбил, не допил,
Не доучился, книг не дочитал.
Я был с ним рядом. Я в одном окопе,
Как он о Поле, о тебе мечтал.
И, может быть, в песке, в размытой глине,
Захлебываясь в собственной крови,
Скажу: «Ребята, дайте знать Ирине —
У нас сегодня пели соловьи».
И полетит письмо из этих мест
Туда, в Москву, на Зубовский проезд.
Пусть даже так. Потом просохнут слезы,
И не со мной, так с кем-нибудь вдвоем
У той поджигородовской березы
Ты всмотришься в зеленый водоем.
Пусть даже так. Потом родятся дети
Для подвигов, для песен, для любви.
Пусть их разбудят рано на рассвете
Томительные наши соловьи.
Пусть им навстречу солнце зноем брызнет
И облака потянутся гуртом.
Я славлю смерть во имя нашей жизни.
О мертвых мы поговорим потом.
В годы войны вышли сборники «Фляга» -1943 год, «Костёр на перекрёстке» -1944 год.
Михаил Александрович окончил войну в звании гвардии старшего лейтенанта.
На фронтовых дорогах Михаил Дудин часто встречал своих товарищей по поэтическому цеху: С.Орлова, Г.Суворова, С.Наровчатова, М.Луконина, А.Межирова, М.Максимова.
Боевое братство фронтовики сохранили на всю жизнь.
С годами, правда, Михаилу Александровичу всё чаще приходилось писать друзьям реквием и самый известный – он звучал при прощании, с поэтом фронтовиком Михаилом Лукониным:
«Памяти Михаила Луконина»
Прощайте! Уходим с порога,
Над старой судьбой не вольны.
Кончается наша дорога -
Дорога пришедших с войны.
Прощайте! Со временем вместе
Накатом последней волны
Уходим дорогою чести,
Дорогой пришедших с войны.
Уходим... Над хлебом насущным -
Великой Победы венец.
Идём, салютуя живущим
Разрывами наших сердец.
Война надолго вошла в творчество поэта, отозвалась в стихах и публицистике.
Михаил Дудин, много послужил сближению разных народов, культур, литератур, как переводчик. Он переводил стихи с грузинского Н.Бараташвили, с украинского М.Бажана, И.Драча, с башкирского М.Карима, с балкарского К.Кулиева.
У Михаила Александровича было много общественных обязанностей, к которым он относился ответственно, неформально.
Многим молодым литераторам помог войти в литературу, выпустить первую книгу.
Многим рядовым ленинградцам, будучи депутатом Верховного Совета РСФСР двух созывов, помог преодолеть бытовые неустройства, найти справедливость на работе.
В своих делах, идеях, поэт-фронтовик руководствовался истиной, что «без прошлого нет будущего», что подвиг соотечественников должен быть достойно увековечен и ни одно имя не должно быть забыто.
Совместно с Сергеем Орловым, поэт написал сценарий фильма «Жаворонок» (1964 год), посвящённый подвигу танкистов, оказавшихся в плену на территории Германии.
В 1985 году Михаил Дудин написал стихотворение: «Надпись на ядерном реакторе», которое, многие называют пророческим, так как через год произошла чернобыльская авария:
«Жизнь – беззащитна, и любовь – нежна.
И разум Землю облагает данью.
И точная ответственность должна
Сопутствовать великому познанью».
Сотрудничал Михаил Дудин и с кинематографом. На стихи Михаила Александровича звучат песни в кинофильмах «Укротительница тигров» и «Максим Перепелица».
У Михаила Александровича был ещё один замечательный талант поэта-юмориста. Его эпиграммы были нередко острыми и обидными, но удивительно, что почти никто и никогда не обижался на поэта.
Перед приездом в Ленинград Михаила Горбачёва по городу гуляла частушка Михаила Дудина:
«Лежит милая в постели,
а я лежу под койкою.
Как же мы достигнем цели
с этой перестройкою?».
Михаил Александрович очень любил Россию, был интернационалистом по природе, и распад дружбы народов был для него трагедией.
И частью этой трагедии было разделение Союза писателей.
И прободение язвы у него случилось после очередного заседания Союза писателей, на котором русские пытались отъединиться от русскоязычных.
Михаил Дудин оказался в больнице. Ему было 77 лет. Язва дополнилась воспалением лёгких, отёк распространился на мозг, и он уже не приходил в сознание.
Ещё две недели его держали на аппаратах искусственного кровообращения, дыхания, питания, и в ночь на 1-е января 1994 года сердце остановилось.
Скончался Михаил Александрович Дудин в Санкт-Петербурге.
Похоронен в деревне Вязовское, Фурмановского района, Ивановской области.
В июне 2012 года, в Санкт-Петербурге, в районе новостроек «Северная долина», появилась улица Михаила Дудина, на которой была торжественно открыта памятная доска в честь поэта-фронтовика.
В городе Иванове в Литературном сквере на улице Демидова, в рамках мероприятий к 100-летию со дня рождения Михаила Дудина, 18 ноября 2016 года, открыт бронзовый бюст поэта.
Бюст изготовлен за счёт благотворительных взносов.
Прекрасные стихи Михаила Дудина, гражданские и патриотические, заняли достойное место в российской поэзии ХХ века.
...................................................................................
Из поэтического наследия Михаила Дудина.
Памяти А.Т.Твардовского
Он был на первом рубеже
Той полковой разведки боем,
Где нет возможности уже
Для отступления героям.
Поэзия особняком
Его прозрением дарила.
Его свободным языком
Стихия Жизни говорила.
Сочувствием обременён
И в песне верный своеволью,
Он сердцем принял боль времён
И сделал собственною болью.
Пусть память, словно сон, во сне
Хранит для чести и укора
Всю глубину в голубизне
Его младенческого взора.
1971
Стихи о необходимости
На тихих клумбах Трептов-парка
Могил в торжественном покое
Давно горят светло и ярко
Пионы, астры и левкои.
И за судьбу земли спокоен:
Её простор обозревая,
Стоит под солнцем русский воин,
Ребёнка к сердцу прижимая.
Он родом из Орла иль Вятки,
А вся земля его тревожит,
Его в России ждут солдатки,
А он с поста сойти не может.
1958
Солдатская песня
Из кинофильма «Максим Перепелица»
Путь далёк у нас с тобою,
Веселей, солдат, гляди!
Вьётся знамя полковое,
Командиры впереди.
Солдаты, в путь, в путь, в путь!
А для тебя, родная,
Есть почта полевая.
Прощай! Труба зовёт,
Солдаты – в поход!
Каждый воин, парень бравый,
Смотрит соколом в строю,
Породнились мы со славой,
Славу добыли в бою.
Пусть враги запомнят это:
Не грозим, а говорим.
Мы прошли с тобой полсвета.
Если надо – повторим.
Солдаты, в путь, в путь, в путь!
А для тебя родная,
Есть почта полевая.
Прощай! Труба зовёт,
Солдаты – в поход!
1954
Добавление к указателю на перекрёстке
Иди дорогою любви
По жизненному кругу
И не назло врагу живи –
Живи на радость другу!
***
Стареют ясные слова
От комнатного климата,
А я люблю, когда трава
Дождём весенним вымыта.
А я люблю хрустящий наст,
Когда он лыжей взрежется,
Когда всего тебя обдаст
Невыдуманной свежестью.
А я люблю, как милых рук,
Ветров прикосновение,
Когда войдёт тоска разлук
Огнём в стихотворение.
А я люблю, когда пути
Курятся в снежной замяти,
А я один люблю брести
По тёмным тропам памяти.
За тем, что выдумать не мог,
О чём душа не грезила,
И если есть на свете Бог,
То это ты – Поэзия.
1946
***
В моей беспокойной и трудной судьбе
Останешься ты навсегда.
Меня поезда привозили к тебе,
И я полюбил поезда.
Петляли дороги, и ветер трубил
В разливе сигнальных огней.
Я милую землю навек полюбил
За то, что ты ходишь по ней.
Была ты со мной в непроглядном дыму,
Надежда моя и броня.
Я, может, себя полюбил потому,
Что ты полюбила меня.
1947
***
Был дом и поле и два дышла.
Там – ни двора и ни кола.
России нет, Россия вышла
И не звонит в колокола.
О ней ни слуху и ни духу,
Печаль – никто не сторожит.
Россия глушит бормотуху
И распластавшейся лежит.
И мы уходим с ней навеки,
Не осознав свою вину.
А в новгородчине узбеки
Уже корчуют целину.
1992
***
Ах, томик помятый…
В.Саянов.
Стихи не каприз и не шалость.
Стихи не сдаются на милость.
Ему без стихов не дышалось,
Ему без стихов не любилось.
Снега, обагрённые кровью,
Горячие милые губы.
И пели над первой любовью
Самой Революции трубы.
Он был мне товарищем старшим.
Учителем песни и боя.
Гудело, качаясь над маршем,
Шрапнельное небо рябое.
Упруго дробили копыта
Тревожную дымку рассвета.
Последняя чарка допита,
Последняя песня допета.
Баян передёрнул мехами,
И сердце под старой шинелью
Сперва захлебнулось стихами,
Потом разорвалось шрапнелью.
Кострища, заросшие мятой.
Шиповник горит, увядая.
И вспомнила томик помятый
Девчонка совсем молодая.
И медленно тянутся к полке
За томиком лёгкие руки,
И ранят ей душу осколки
Открытой любви и разлуки.
1960
© Copyright: Лев Баскин, 2019
Свидетельство о публикации №119050202400