Как Тургенев 40 лет жил на две страны, но с одной любовью в сердце. Часть 1 🌟 В один из своих наездов в Россию Тургенев гостил у Толстого в Ясной Поляне. Как-то раз устроили музыкальный вечер, все музицировали, пели, а там уж как-то сама собой пошла и кадриль. Тургенев шел в паре с Софьей Андреевной. Тут у него спросили: помнят ли еще во Франции старую добрую кадриль, или там теперь один только канкан? Иван Сергеевич ответил: «Старый добрый канкан ничуть не хуже кадрили. Это вовсе не то, что нынче танцуют в кафешантанах! Старый канкан приличный и грациозный!» Оставил Софью Андреевну, заложил пальцы за проймы жилета и давай показывать, то приседая, то выбрасывая ноги вперед. Толстой смотрел на него угрюмо. И вечером в дневнике записал: «Тургенев cancan. Грустно». Эти двое великих – люди одного круга, схожего воспитания, почти одного поколения – были настоящими антиподами. Тяжеловесный, трудно живущий Толстой. И Тургенев с его западничеством, с его легкомыслием, светскостью, с его вечной любовью к позе и вечной Полиной Виардо… 25-летний Тургенев точно знал, для чего живет: конечно, чтобы бороться! У него имелся страшный враг, которого непременно нужно было уничтожить — крепостное право. Сколько Иван Сергеевич себя помнил, мать-помещица творила у него на глазах страшные и бесчеловечные дела. То грудного ребенка отнимет у горничной и отошлет в деревню, то слугу отдаст в солдаты за небрежный поклон. А то женит умного на дурочке — вот как раз чтобы не слишком умничал. А уж как секли у Варвары Петровны! До самой старости Иван Сергеевич не любил цветов, помня, как маменькиного садовника выпороли за испорченную клумбу. Добиться на родине отмены этой дикости – вот задача! А вся эта любовь, романтика — не для него, убежден был молодой Тургенев. Урока, что преподнесла ему Катенька Шаховская, и так хватит на всю жизнь. Их подмосковные имения стояли рядом. Катенька была старше Ивана на 4 года, красивая, грациозная. Она представлялась ему существом высшего порядка и при этом благосклонно принимала его робкие детские ухаживания. Лето напролет они гуляли, взявшись за руки, а к осени разразилась катастрофа: Иван случайно узнал, что Катенька — любовница его собственного отца. Так что и «Первая любовь» — автобиографична. Отец, Сергей Николаевич Тургенев — бывший кавалергард и герой Отечественной войны, отличался поразительной мужской красотой, за что его в свое время и полюбила Варвара Петровна, будущая мать писателя — немолодая, властная и баснословно богатая женщина. Красоты вполне хватало — верности от него не требовалось. Увидав отца с Катенькой, Иван ощутил такую гадливость, что любить отца он больше не мог — да и вообще что-то в его душе надломилось. Но через полгода Сергей Николаевич умер. С тех пор Иван не доверял благородным барышням и предпочитал ласковых и безотказных крепостных девок. Однажды маменька вздумала продать его фаворитку – горничную Лушку. В дом уже явился исправник, чтобы увезти живой товар. Иван схватил охотничье ружье и спровадил исправника вон. После чего в Орловском губернском полицейском управлении было заведено «дело о буйстве И.С. Тургенева». Вместо того, чтобы оправдываться, Иван еще и заявил, что «буйствовал» не из любви к Лушке, а из ненависти к крепостному праву. Могли и из университета выгнать. Но – обошлось… Окончив учебу, молодой Тургенев направился в Германию. Говорил: «Мне нужно удалиться от моего врага, чтобы из самой моей дали сильнее напасть на него». Впрочем, на самом деле он просто ехал слушать курс лекций по философии. По дороге с Иваном Сергеевичем случилось неприятное происшествие. Загорелся пароход, и будущий писатель, очень крупный, высокий и сильный, от страха совершенно потерял лицо, попытался проникнуть в шлюпку, куда сажали женщин и детей. Мать выговаривала ему потом: «Всюду рассказывают, как один толстый господин при пожаре расплакался со страху. Что ты - «толстый господин», не твоя вина, но что ты струсил… Это оставило на тебе пятно ежели не бесчестное, то ридикюльное (т.е. смешное – прим.), согласись». Не менее строго Варвара Петровна отчитала его и когда Иван, вернувшись из Германии, сочинил и опубликовал свою первую поэму, которая повествовала о крепостной девушке и показалась демократическим критикам не слишком удачной: «Тебя, Тургенева, какие-то поповичи судят! Оставь, Иван, дурь и займись лучше службой». Со службой у Ивана, впрочем, складывалось как нельзя лучше: его зачислили коллежским секретарем в канцелярию министра внутренних дел, где в то время обсуждался вопрос освобождения крестьян. Молодой Тургенев составил на эту тему замечательной остроты меморандум и был отмечен высоким начальством как «весьма перспективный юноша с государственным умом». Но на этом его борьба с крепостным правом и закончилась. Потому что наступило роковое 1 ноября 1843 г., и жизнь коллежского секретаря Тургенева перевернулась вверх дном. Полина Современники в один голос признавали, что она вовсе не красавица. Скорее даже наоборот. Поэт Генрих Гейне говорил, что она напоминала пейзаж, одновременно чудовищный и экзотический, а один из художников той эпохи охарактеризовал ее как не просто некрасивую женщину, но "жестоко некрасивую". Именно так в те времена описывали знаменитую певицу Полину Виардо. Возможно, внешность Виардо была далека от идеала. Она была сутула, с выпуклыми глазами, крупными, почти мужскими чертами лица, большим ртом. Но когда «божественная Виардо» начинала петь, ее странная, почти отталкивающая внешность волшебным образом преображалась. Один бельгийский художник сказал о ней: «Она отчаянно нехороша собой. Но, боюсь, если я увижу ее еще раз, влюблюсь!» Тургенев увидел эту женщину в день ее дебюта на русской сцене. На «Севильского цирюльника», послушать 22-летнюю приму, успевшую прогреметь в Европе, собрался весь Петербург. Когда Полина вышла к рампе, в партере, где сидел Тургенев, кто-то разочарованно протянул: «Некрасива». «В самом деле», — подумал тогда Иван. Но тут артистка запела, и произошло чудо: ее лицо сделалось вдохновенным, глаза засияли, а из большого рта полились восхитительные, бархатные звуки. «Кто сказал «некрасива»? Какая нелепость! Да ни одной черты нельзя изменить в этом прекрасном лице!» — пронеслось в голове у Тургенева. Театр сотрясался от рукоплесканий и криков «Браво!». Цветы дождем сыпались на сцену. Виардо взяла русскую публику с первого же штурма. Очень скоро Тургенев познакомился с ее мужем, Луи Виардо, — они сошлись на общей страсти к охоте. А 1 ноября 1843-го (этот день он потом праздновал всю жизнь), Иван Сергеевич был представлен и Полине – его отрекомендовали как «молодого великорусского помещика, хорошего охотника, приятного собеседника и плохого литератора». Тургенев, впрочем, этой сомнительной рекомендации даже не расслышал. Он ни о чем уже не мог ни говорить, ни думать, кроме как об этой женщине. Стал без конца ходить в театр. Денег у него, наследника неплохого состояния, никогда не водилось (маменька его была скупа), так он покупал самый дешевый билет, а потом являлся без приглашения в ложу к каким-нибудь знакомым, усаживался, не замечая, что оставляет хозяев без места, и неистово аплодировал, возбуждая ропот в соседях. Бывало, во время пения Виардо он плакал, закрыв мокрое лицо ладонями. Полина позволяла Тургеневу в перерывах между репетициями бывать в ее грим-уборной. Наравне с одним графом, старичком генералом и сыном директора Императорских театров. Там на полу лежала медвежья шкура, и мадам казалось забавным сажать на каждую из четырех лап по влюбленному мужчине. Но вот на званые вечера, которые певица устраивала у себя дома, Тургенева не приглашали. И он даже не смел оскорбиться! Весь Петербург был в курсе его отчаянной, безответной любви. Иван сам говорил о ней везде и всюду, просто не в силах был остановиться. Однажды явился к Белинскому и с порога объявил: «Я так счастлив сегодня!» Оказалось, у него разболелась голова, и мадам Виардо собственноручно потерла ему виски одеколоном. Белинский не выдержал: «Ну можно ли верить в такую трескучую любовь, как ваша?!» Но много ли он понимал в этом, несчастный чахоточный? Наконец, слухи о безумной страсти Ивана дошли и до матери, и та спешно прибыла в столицу слушать Виардо. Вышла из театра со словами: «И вправду хорошо поет проклятая цыганка!» Кстати, безошибочно определив происхождение певицы. Властная Варвара Петровна считала, что уж с кем – с кем, а с сыном управится, вот только на этот раз разговор с Иваном у нее не получился — тот словно не слышал ничего. А вскоре стало известно, что Полина с мужем уезжают. И Тургенев подал прошение об отставке, чтобы отправиться за ними. Варвара Петровна не нашла, что тут можно предпринять. Просто запретила домашним произносить имя сына, так же как и «проклятой цыганки». Плохой совет Жорж Санд Как и мечтала Полина, ей предложили вернуться в парижскую Итальянскую оперу. Она там уже пробовала сделаться примой один раз. А в недавнем прошлом там блистал ее отец — Мануэль Гарсиа, цыган из Севильи. Когда Мануэль стал терять голос, то занялся карьерой двух своих дочерей. Роль оперной примадонны сперва отводилась старшей, красавице Марии (вскоре она выйдет замуж и прославится под фамилией Малибран). Полина была, что называется, гадким утенком, ее прочили в аккомпаниаторы. В учителя к ней наняли композитора Листа. Полина была так влюблена в него, что опаздывала на занятия: от волнения все не могла зашнуровать корсет. Конец этим урокам положил отец, услышав, как она под собственный аккомпанемент напевает арию Розины: «Закрой крышку рояля. Ты будешь певицей!» В Итальянской опере 19-летнюю дебютантку встретили настороженно: царившая там прима Штольц не собиралась сдавать своих позиций. Но у Полины появился влиятельный покровитель — директор театра, 40-летний элегантный господин Людовик Виардо. Он явно был влюблен в нее, но не предпринимал ни малейших попыток воспользоваться служебным положением. Полина же, привыкшая считать себя дурнушкой, наслаждалась внезапно обретенной способностью покорять мужские сердца. Оказалось, для этого ей достаточно просто подняться на сцену… Среди ее поклонников был сам Альфред де Мюссе, известный писатель и светский красавец. Два предложения были сделаны Полине почти одновременно: кроме Альфреда, еще и от господина Виардо. По совету старшей подруги, писательницы Жорж Санд, Полина выбрала последнего, «хотя он и уныл, как ночной колпак». Казалось, этот брак сулил большие карьерные перспективы, да и отказывать директору Итальянской оперы было опасно. Раздосадованный де Мюссе нарисовал на Полину 17 карикатур, с каждым разом все более и более удлиняя ее и без того крупный нос. Как выяснилось, Полина все же просчиталась с выбором: мсье Виардо оказался излишне щепетилен и, женившись на певице собственного театра, счел неправильным оставаться на должности директора. А после его отставки Полина не продержалась в Итальянской опере и сезона. Пришлось скитаться по Европе. В Лондоне, в Мадриде, в Берлине и Вене новоиспеченную мадам Виардо принимали хорошо, но надолго зацепиться нигде не удавалось. К тому же после рождения в декабре 1841 г. первой дочери Луизы голос у Полины стал понемногу слабеть. Вот тут-то и пришло приглашение из России: 50 тысяч рублей за сезон, хорошие деньги. Кто бы знал, что в результате мадам Виардо найдет здесь не только богатство и быстро преходящую сценическую славу, но и бессмертие! И дело здесь не столько в ее искусстве, сколько в любви «хорошего охотника и плохого литератора». Продолжение следует... Источник: Источник: http://drug-gorod.ru/gospodin-turgenev-kabluk-na-shee/ #ИсторияВФотографиях
ДАЛЬНЕРЕЧЕНСКИЕ
🌟На краешке чужого гнезда.
Как Тургенев 40 лет жил на две страны, но с одной любовью в сердце. Часть 1 🌟
В один из своих наездов в Россию Тургенев гостил у Толстого в Ясной Поляне. Как-то раз устроили музыкальный вечер, все музицировали, пели, а там уж как-то сама собой пошла и кадриль. Тургенев шел в паре с Софьей Андреевной. Тут у него спросили: помнят ли еще во Франции старую добрую кадриль, или там теперь один только канкан? Иван Сергеевич ответил: «Старый добрый канкан ничуть не хуже кадрили. Это вовсе не то, что нынче танцуют в кафешантанах! Старый канкан приличный и грациозный!» Оставил Софью Андреевну, заложил пальцы за проймы жилета и давай показывать, то приседая, то выбрасывая ноги вперед. Толстой смотрел на него угрюмо. И вечером в дневнике записал: «Тургенев cancan. Грустно». Эти двое великих – люди одного круга, схожего воспитания, почти одного поколения – были настоящими антиподами. Тяжеловесный, трудно живущий Толстой. И Тургенев с его западничеством, с его легкомыслием, светскостью, с его вечной любовью к позе и вечной Полиной Виардо…
25-летний Тургенев точно знал, для чего живет: конечно, чтобы бороться! У него имелся страшный враг, которого непременно нужно было уничтожить — крепостное право. Сколько Иван Сергеевич себя помнил, мать-помещица творила у него на глазах страшные и бесчеловечные дела. То грудного ребенка отнимет у горничной и отошлет в деревню, то слугу отдаст в солдаты за небрежный поклон. А то женит умного на дурочке — вот как раз чтобы не слишком умничал. А уж как секли у Варвары Петровны! До самой старости Иван Сергеевич не любил цветов, помня, как маменькиного садовника выпороли за испорченную клумбу.
Добиться на родине отмены этой дикости – вот задача! А вся эта любовь, романтика — не для него, убежден был молодой Тургенев. Урока, что преподнесла ему Катенька Шаховская, и так хватит на всю жизнь.
Их подмосковные имения стояли рядом. Катенька была старше Ивана на 4 года, красивая, грациозная. Она представлялась ему существом высшего порядка и при этом благосклонно принимала его робкие детские ухаживания. Лето напролет они гуляли, взявшись за руки, а к осени разразилась катастрофа: Иван случайно узнал, что Катенька — любовница его собственного отца. Так что и «Первая любовь» — автобиографична.
Отец, Сергей Николаевич Тургенев — бывший кавалергард и герой Отечественной войны, отличался поразительной мужской красотой, за что его в свое время и полюбила Варвара Петровна, будущая мать писателя — немолодая, властная и баснословно богатая женщина. Красоты вполне хватало — верности от него не требовалось.
Увидав отца с Катенькой, Иван ощутил такую гадливость, что любить отца он больше не мог — да и вообще что-то в его душе надломилось. Но через полгода Сергей Николаевич умер.
С тех пор Иван не доверял благородным барышням и предпочитал ласковых и безотказных крепостных девок.
Однажды маменька вздумала продать его фаворитку – горничную Лушку. В дом уже явился исправник, чтобы увезти живой товар. Иван схватил охотничье ружье и спровадил исправника вон. После чего в Орловском губернском полицейском управлении было заведено «дело о буйстве И.С. Тургенева». Вместо того, чтобы оправдываться, Иван еще и заявил, что «буйствовал» не из любви к Лушке, а из ненависти к крепостному праву. Могли и из университета выгнать. Но – обошлось…
Окончив учебу, молодой Тургенев направился в Германию. Говорил: «Мне нужно удалиться от моего врага, чтобы из самой моей дали сильнее напасть на него». Впрочем, на самом деле он просто ехал слушать курс лекций по философии. По дороге с Иваном Сергеевичем случилось неприятное происшествие. Загорелся пароход, и будущий писатель, очень крупный, высокий и сильный, от страха совершенно потерял лицо, попытался проникнуть в шлюпку, куда сажали женщин и детей. Мать выговаривала ему потом: «Всюду рассказывают, как один толстый господин при пожаре расплакался со страху. Что ты - «толстый господин», не твоя вина, но что ты струсил… Это оставило на тебе пятно ежели не бесчестное, то ридикюльное (т.е. смешное – прим.), согласись».
Не менее строго Варвара Петровна отчитала его и когда Иван, вернувшись из Германии, сочинил и опубликовал свою первую поэму, которая повествовала о крепостной девушке и показалась демократическим критикам не слишком удачной: «Тебя, Тургенева, какие-то поповичи судят! Оставь, Иван, дурь и займись лучше службой». Со службой у Ивана, впрочем, складывалось как нельзя лучше: его зачислили коллежским секретарем в канцелярию министра внутренних дел, где в то время обсуждался вопрос освобождения крестьян. Молодой Тургенев составил на эту тему замечательной остроты меморандум и был отмечен высоким начальством как «весьма перспективный юноша с государственным умом». Но на этом его борьба с крепостным правом и закончилась. Потому что наступило роковое 1 ноября 1843 г., и жизнь коллежского секретаря Тургенева перевернулась вверх дном.
Полина
Современники в один голос признавали, что она вовсе не красавица. Скорее даже наоборот. Поэт Генрих Гейне говорил, что она напоминала пейзаж, одновременно чудовищный и экзотический, а один из художников той эпохи охарактеризовал ее как не просто некрасивую женщину, но "жестоко некрасивую". Именно так в те времена описывали знаменитую певицу Полину Виардо.
Возможно, внешность Виардо была далека от идеала. Она была сутула, с выпуклыми глазами, крупными, почти мужскими чертами лица, большим ртом. Но когда «божественная Виардо» начинала петь, ее странная, почти отталкивающая внешность волшебным образом преображалась. Один бельгийский художник сказал о ней: «Она отчаянно нехороша собой. Но, боюсь, если я увижу ее еще раз, влюблюсь!»
Тургенев увидел эту женщину в день ее дебюта на русской сцене. На «Севильского цирюльника», послушать 22-летнюю приму, успевшую прогреметь в Европе, собрался весь Петербург. Когда Полина вышла к рампе, в партере, где сидел Тургенев, кто-то разочарованно протянул: «Некрасива». «В самом деле», — подумал тогда Иван. Но тут артистка запела, и произошло чудо: ее лицо сделалось вдохновенным, глаза засияли, а из большого рта полились восхитительные, бархатные звуки.
«Кто сказал «некрасива»? Какая нелепость! Да ни одной черты нельзя изменить в этом прекрасном лице!» — пронеслось в голове у Тургенева.
Театр сотрясался от рукоплесканий и криков «Браво!». Цветы дождем сыпались на сцену. Виардо взяла русскую публику с первого же штурма.
Очень скоро Тургенев познакомился с ее мужем, Луи Виардо, — они сошлись на общей страсти к охоте. А 1 ноября 1843-го (этот день он потом праздновал всю жизнь), Иван Сергеевич был представлен и Полине – его отрекомендовали как «молодого великорусского помещика, хорошего охотника, приятного собеседника и плохого литератора». Тургенев, впрочем, этой сомнительной рекомендации даже не расслышал. Он ни о чем уже не мог ни говорить, ни думать, кроме как об этой женщине.
Стал без конца ходить в театр. Денег у него, наследника неплохого состояния, никогда не водилось (маменька его была скупа), так он покупал самый дешевый билет, а потом являлся без приглашения в ложу к каким-нибудь знакомым, усаживался, не замечая, что оставляет хозяев без места, и неистово аплодировал, возбуждая ропот в соседях. Бывало, во время пения Виардо он плакал, закрыв мокрое лицо ладонями.
Полина позволяла Тургеневу в перерывах между репетициями бывать в ее грим-уборной. Наравне с одним графом, старичком генералом и сыном директора Императорских театров. Там на полу лежала медвежья шкура, и мадам казалось забавным сажать на каждую из четырех лап по влюбленному мужчине. Но вот на званые вечера, которые певица устраивала у себя дома, Тургенева не приглашали. И он даже не смел оскорбиться!
Весь Петербург был в курсе его отчаянной, безответной любви. Иван сам говорил о ней везде и всюду, просто не в силах был остановиться. Однажды явился к Белинскому и с порога объявил: «Я так счастлив сегодня!» Оказалось, у него разболелась голова, и мадам Виардо собственноручно потерла ему виски одеколоном. Белинский не выдержал: «Ну можно ли верить в такую трескучую любовь, как ваша?!» Но много ли он понимал в этом, несчастный чахоточный?
Наконец, слухи о безумной страсти Ивана дошли и до матери, и та спешно прибыла в столицу слушать Виардо. Вышла из театра со словами: «И вправду хорошо поет проклятая цыганка!» Кстати, безошибочно определив происхождение певицы. Властная Варвара Петровна считала, что уж с кем – с кем, а с сыном управится, вот только на этот раз разговор с Иваном у нее не получился — тот словно не слышал ничего. А вскоре стало известно, что Полина с мужем уезжают. И Тургенев подал прошение об отставке, чтобы отправиться за ними. Варвара Петровна не нашла, что тут можно предпринять. Просто запретила домашним произносить имя сына, так же как и «проклятой цыганки».
Плохой совет Жорж Санд
Как и мечтала Полина, ей предложили вернуться в парижскую Итальянскую оперу. Она там уже пробовала сделаться примой один раз. А в недавнем прошлом там блистал ее отец — Мануэль Гарсиа, цыган из Севильи. Когда Мануэль стал терять голос, то занялся карьерой двух своих дочерей. Роль оперной примадонны сперва отводилась старшей, красавице Марии (вскоре она выйдет замуж и прославится под фамилией Малибран). Полина была, что называется, гадким утенком, ее прочили в аккомпаниаторы. В учителя к ней наняли композитора Листа. Полина была так влюблена в него, что опаздывала на занятия: от волнения все не могла зашнуровать корсет. Конец этим урокам положил отец, услышав, как она под собственный аккомпанемент напевает арию Розины: «Закрой крышку рояля. Ты будешь певицей!»
В Итальянской опере 19-летнюю дебютантку встретили настороженно: царившая там прима Штольц не собиралась сдавать своих позиций. Но у Полины появился влиятельный покровитель — директор театра, 40-летний элегантный господин Людовик Виардо. Он явно был влюблен в нее, но не предпринимал ни малейших попыток воспользоваться служебным положением. Полина же, привыкшая считать себя дурнушкой, наслаждалась внезапно обретенной способностью покорять мужские сердца. Оказалось, для этого ей достаточно просто подняться на сцену… Среди ее поклонников был сам Альфред де Мюссе, известный писатель и светский красавец. Два предложения были сделаны Полине почти одновременно: кроме Альфреда, еще и от господина Виардо. По совету старшей подруги, писательницы Жорж Санд, Полина выбрала последнего, «хотя он и уныл, как ночной колпак».
Казалось, этот брак сулил большие карьерные перспективы, да и отказывать директору Итальянской оперы было опасно. Раздосадованный де Мюссе нарисовал на Полину 17 карикатур, с каждым разом все более и более удлиняя ее и без того крупный нос.
Как выяснилось, Полина все же просчиталась с выбором: мсье Виардо оказался излишне щепетилен и, женившись на певице собственного театра, счел неправильным оставаться на должности директора. А после его отставки Полина не продержалась в Итальянской опере и сезона. Пришлось скитаться по Европе. В Лондоне, в Мадриде, в Берлине и Вене новоиспеченную мадам Виардо принимали хорошо, но надолго зацепиться нигде не удавалось. К тому же после рождения в декабре 1841 г. первой дочери Луизы голос у Полины стал понемногу слабеть. Вот тут-то и пришло приглашение из России: 50 тысяч рублей за сезон, хорошие деньги. Кто бы знал, что в результате мадам Виардо найдет здесь не только богатство и быстро преходящую сценическую славу, но и бессмертие! И дело здесь не столько в ее искусстве, сколько в любви «хорошего охотника и плохого литератора».
Продолжение следует...
Источник: Источник: http://drug-gorod.ru/gospodin-turgenev-kabluk-na-shee/ #ИсторияВФотографиях