Поэзия 21 век.

Поэзия 21 век. - 969380587608

Владимир Бауэр
Стихи


Владимир Гарриевич Бауэр (род. в 1969 г.) — поэт, автор книг «Начало охотничьего сезона» (СПб., 2000), «Папа Раций» (СПб.—М., 2006), «Terra Ciorani» (СПб., 2011) и «УправВетрами» (СПб., 2021). Публиковался в журналах и альманахах «Звезда», «Urbi», «Folio Verso», «Аврора», «Зинзивер», «Вавилон», «Воздух», «Паровозъ» и др., а также в антологиях «Лучшие стихи 2011 года», «Лучшие стихи 2013 года», «Антология Григорьевской премии», «Аничков мост», «Петербургская поэтическая формация» и др. Лауреат премии журнала «Зинзивер» (2013) и премии имени Конст. Вагинова (2023). Живет в С.-Петербурге.





* * *

Был тогда я со своей богемой

там, где этот сброд, к несчастью, был.

Помню, перемигивались с Гебой.

Остальные подвиги забыл.



До свиданья, смертная пиранья, —

мне она шептала, поостыв. —

Вот те амнезия в назиданье,

вот те дар аорты на разрыв.



И, покуда пи́лось и плодилось,

во главе безумцев несся я,

по пути обмакивая стилос

в нежные воронки бытия…







* * *

Надежды, как чувства, ругают подчас,

а мне они жить не мешают.

Бытья-забытья потемневший баркас

порой, не чинясь, навещают

то лучшая скумбрия в жизни моей

(маня плавниками: Люби, дуралей),

то прочие верткие рыбки,

из глаз состоя и улыбки.



Резвишься и ждешь — идиллический псих, —

что, вынырнув, молвит акула,

пред тем как набросится жадно: От сих

стихов меня захолонуло.



А рыбок за их малый рот, малый рот,

могу ли винить я, поэт-анекдот?

Сомкну покрасневшие вежды

и снов подожду от надежды…







* * *

После нежности этакий нуль наступает,

и молчание наше с тобой сепаратно.

Ветер носит лишь то, что собака налает.

Пред глазами роскошные желтые пятна.



Оживает лимонное сдутое сердце,

наполняется заново фибрами пыла.

И, напомнив себе чудака-иноземца,

улыбнусь и кивну, что бы ты ни спросила.



То, что сблизило нас, превратилось в какой-то

незатейливый миф, вариант Вавилона.

Нужен новый огонь, а иначе когорта

просочится теней из остывшего лона.



Этот сумрак, ворующий у прозябанья

формы внешние, способ слияния с серым,

между мной и тобой исказит расстоянье,

заморочит, отдаст на поживу химерам.



Ничего не получится без передышки,

без дремучего глада — ни рая, ни лая.

Но докурим — и только: Откуда дровишки? —

сможешь выдохнуть, щепкой безумной пылая.



Я, наверно, уже обречен на такое

беспрестанное о ерунде говоренье.

Прижиматься в жару в переполненном, стоя,

под шаманскую музыку сердцебиенья.



И дракон одиночества дышит в затылок,

и проносятся скопом фальшивые ноты…

Ритуал из молчанья, улыбок, заминок,

бронзы новенькой, стертой бельем позолоты.







* * *

В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом…

Игорь Северянин



Ну вот же трепет, вот же жар,

зачем же к сердцу льнет

не северянинский муар,

но инфернальный лед.



Он хочет душу усыпить,

врастить в безлунный мрак,

в седой кристалл расхолодить

для виски, маниак!



И — чую даже не нутром —

какой-то жилкой, чёрт,

тот чуждый чарам черный гром

разодранных аорт!



Но голос мне из забытья

смеется, ворожа:

Из криосауны твоя

любовь спешит, свежа…







ПОЭТУ



Какой, скажи-ка, твой замес,

а под кого закос?

Ты отчего, дружок, облез

и косишься на коз?



Стиха не плачет кипарис?

Не светел смыслов лес?

Залезь на зауми карниз,

ища иных чудес.



Балласта сбрось окорока

и над мерцаньем крыш

любезен будь себе, пока

персты не ублажишь.



Взойдет души твоей заквас,

чтоб мы, вдыхая взвесь,

вздохнули: Что же, милый раз-

долбай, ты умер весь?

Комментарии

Комментариев нет.