Поэт, переводчик, публицист, эссеист. Родился в 1951 году в городе Новотроицке Оренбургской области. Окончил факультет журналистики МГУ. Автор книг стихотворений «Птичьи светофоры», «Пока вы любите...», «Крик», «Не убий!..» и других, составитель поэтических сборников и антологий. Лауреат премий имени М. Горького, имени Б. Полевого, Большой литературной премии, премий имени К.Д. Бальмонта, имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Статьи и эссе, а также публицистика по вопросам литературы, культурософии, истории публикуются в федеральных изданиях.
ЛИТЕРАТУРА. XXI век. МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА.
:Тамара Шикова (Коротеева)
«Всё равно они нас проворонят…»
Геннадий Красников
Поэт, переводчик, публицист, эссеист. Родился в 1951 году в городе Новотроицке Оренбургской области. Окончил факультет журналистики МГУ. Автор книг стихотворений «Птичьи светофоры», «Пока вы любите...», «Крик», «Не убий!..» и других, составитель поэтических сборников и антологий. Лауреат премий имени М. Горького, имени Б. Полевого, Большой литературной премии, премий имени К.Д. Бальмонта, имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Статьи и эссе, а также публицистика по вопросам литературы, культурософии, истории публикуются в федеральных изданиях.
* * *
Вере и Вадиму Крейдам
Ещё в календарях
и праздники нередки,
ещё небесный гром гремит,
а не громит,
и первый жёлтый лист,
слетевший с летней ветки,
нам ни о чём с тобой ещё не говорит.
Ещё мы говорим, прощаясь:
«До свиданья!..»,
ещё торопим дней весёлую гурьбу,
но с каждым днём уже
скромнее ожиданья,
пора учиться нам благодарить судьбу.
Люблю, когда в сентябрь, шумя,
идут деревья
и листья тянет ввысь метелью золотой,
как будто наших душ небесное кочевье
нам кто-то приоткрыл
над вечной суетой.
* * *
Ученье – свет, а неученье – тьма!..
Давным-давно известна мудрость эта,
но свет не тронет сердца и ума
без тех, кого зову я – Люди Света!..
Я говорю о вас – Учителя!..
Подобно вам, не зря же, в бескорыстье,
опять берёзы, клёны, тополя
роняют щедро золотые листья.
Мы сохраним тот золотой запас,
полученный в младые наши лéта,
Любимые!.. Я говорю о вас,
кто дарит Свет,
чьё имя – Люди Света!
Ремесло
Ремесло –
это только весло,
это только строка,
это только рука,
а нужна – река,
а в реке – облака…
Ремесло –
это только число,
и в конце – готовый ответ,
а ответа нет…
Рукописи не горят
Не Гоголь рукопись сжигает,
а рукопись сжигает Гоголя.
* * *
О наших грехах и ошибках
каких-нибудь несколько строк
в суровых небесных подшивках
отыщут в назначенный срок.
Припомнят такие детали, –
хоть падай, хоть стой, но и всё ж –
не скажешь, что оклеветали,
что всё это наглая ложь…
Простясь у последней границы,
твой ангел тебе прошептал:
«Я вырвал бы эти страницы,
но ты мне всё время мешал…»
* * *
На каждый разбившийся
поезд и самолёт,
на каждый «Титаник»
в любой точке мира,
всегда опоздавший счастливчик
найдётся и тот,
кому не достался
последний билет пассажира…
Куда же мы едем,
куда же летим и плывём,
спеша обогнать, оттолкнуть,
отодвинуть друг дружку,
и гибнем в бессмысленном этом
стремленье своём
за новую плюшку,
за медную, в общем, полушку?
Но, может, и те,
кто успел или не опоздал,
счастливыми были впервые
за миг до крушенья,
кого-то согрел напоследок
презренный металл,
а кто-то успел попросить
у кого-то прощенья…
* * *
«…Кто там летит во мгле
от звезды к звезде,
локтем подвинув облако невзначай?..»
Александр Щуплов
Памяти Александра Стручкова
Осень поколенья наступает,
с золотого древа наших лет,
словно листья, души облетают,
тает в небе их прощальный след.
В эти годы ни к чему рыданья,
как сказал Есенин: подожди, –
«Предназначенное расставанье
обещает встречу впереди!..»
Но всё чаще об одном печалюсь,
глядя за последний окоём, –
в этой жизни редко мы встречались,
может, там – договорим, допьём?
И от райского пьянея луга,
о земных дорогах загрустим,
и тогда обнимем мы друг друга,
и поймём, и примем, и простим.
* * *
В том и грусть, понимаешь ли,
в том и суть,
не поделаешь с этим,
видишь ли, ничего –
не возьмёшь адвоката с собою
на Страшный суд,
место в лодке Харона на одного.
У Харона карман от обулов
трещит по швам,
«Не положено!..» – говорит он,
закон блюдя,
у него «нет местов», «нельзя!..» –
говорит он вам,
но зато прокуроров полна ладья.
Библия
Она никуда не спешит –
словно небесный над нами Храм,
эта Книга принадлежит
всем народам и временам.
* * *
Шум и гам на чужом карнавале,
старикам Новый год, как всегда, –
просигналит в окно: «Вызывали? –
Вам – куда?..»
И покуда оркестрик играет –
путеводная меркнет звезда,
то ли в мёрзлое небо вмерзает,
то ли просто она догорает,
отвечая за нас: «В никуда…»
* * *
Ирреальностью сна, немотой забытья
кто там тенью полнеба закрыл?
Это тёмные птицы из небытия
от Москвы и до самых Курил...
Перелётные, те улетают на юг
пережить-переждать холода,
ну а тёмные эти немыслимый крюк
для чего совершили сюда?
Может, сбились с пути,
перепутали сон,
времена перепутать могли
или, может быть,
смертный услышали стон
над бескрайностью русской земли?
Над седым чернобылом
пустых деревень,
на дворцах золотого литья –
кто не видит их грозную вещую тень,
недостоин и птиц бытия.
* * *
От новостей катастрофических,
от мыслей апокалиптических,
вот-вот свихнётся белый свет,
и от ночей ополнолуненных,
и от речей ополоумненных –
уже нигде защиты нет.
Назвались неучи учёными,
а белыми назвались чёрные,
черня других со всех сторон,
попёрли серые и средние,
и стали первыми последние,
и первых вышвырнули вон!..
Устами подлыми и хитрыми
то лжехристы, то лжедимитрии
морочат нас... А между тем –
история скрипит и тянется,
кто был никем, тот и останется
в грязи и золоте – никем.
* * *
Отпевали тебя, голосили,
хоронили и ночью и днём!..
Я с тобой не прощаюсь, Россия,
ты жива! Мы ещё поживём.
Сколько их!.. Отвернись и не слушай!
Пусть толкут в своей ступе враньё,
вьются плакальщики и кликуши,
словно коршуны и вороньё.
Пусть морочат, пророчат, клевещут,
пусть пугают погибелью нас,
эти бесы невольно трепещут
даже в самый твой сумрачный час.
Есть плечо у тебя – развернуться!
Есть душа золотая в груди.
Есть простор у тебя – оглянуться,
что там в прошлом и что впереди!..
То звенишь серебром родниковым,
то поёшь во зелёных лугах,
то крестьянка в платке васильковом,
то боярыня в белых снегах...
И такую ли песню хоронят?
Над такою судьбою галдят?
Всё равно они нас проворонят,
только возле виска пролетят!