Стародымов Николай Александрович Убить, Чтобы Выжить
Цель появилась далеко впереди. Чуть обозначилась на фоне выжженного солнцем холма. Грязно-защитного цвета, она замерла, будто в выжидании. Теперь счет времени шел на мгновения. - Спокойнее, - негромко произнес голос рядом. - Не каркай под руку, - обронил я. Офицер умолк - либо обиделся, либо понял, что был неправ. Я медленно, как в давние времена, аккуратно подвел мушку под обрез цели. Осторожно, без рывка, повел указательный палец на себя... Черт, свободный ход спускового крючка непривычно велик... Наконец автомат сработал. Коротко протарахтела очередь. Цель окуталась пыльным облачками. -Ай да журналист! - теперь офицер говорил громко, не опасаясь. - С первой очереди!.. -А ты думал! Я выщелкнул магазин, передернул затворную раму (из казенника вылетел, кувыркаясь, сидевший там патрон), сделал контрольный спуск. Отложил "калашников" в сторону. Поднялся с земли. Руководитель стрельбы уже стоял, глядел на меня куда благожелательнее, чем недавно, когда я только появился на полигоне. -Где ты так стрелять научился? - тоже перешел на "ты" офицер. -Так я же сам только недавно уволился, - пояснил я. То, что я ему утер нос в стрельбе, льстило самолюбию. - И в Афгане служил... -Так ты бы с этого и начинал! А то пришел: не знаю, не умею... Я поморщился, махнул рукой - пустяки, мол. -Лежа из автомата по неподвижной мишени попасть нетрудно... Ну ладно, давай-ка теперь покажи, как стреляют твои орелики. Родина должна знать своих героев. ...Через час я уезжал с полигона. Репортажик для газеты о ходе боевой учебы гарнизона нашего города должен был получиться неплохим. -Я тебе дам машину, но только до конечной остановки автобуса, - раздобрился руководитель стрельбы. - Сам знаешь, ее без старшего ВАИ быстро "заметет"... -И на том спасибо. До остановки пришлось бы пешком брести довольно далеко. Так что я ему действительно был признателен. ЗиЛ-131 и в самом деле довез только до конечной остановки. Высадил, развернулся и, громко постреливая синими выхлопами, укатил обратно. А я остался дожидаться автобус. Под навесом остановки прятался от жгучего солнца парнишка лет восьми. На скамеечке рядом с ним лежал школьный портфель. Я направился к нему. -Здорово, парнище! - протянул ему руку. -Здравствуйте, - поколебавшись, он неумело ткнул мне свою тонкую - "дощечкой" - ладошку. Скамейка, как обычно и бывает в таких условиях, была изломанная, замызганная, в пересохших потеках чего-то некогда пролитого. Садиться я не стал, пристроился рядом, прислонившись к столбу. -Давно автобус ждешь? -Я на автобусе сюда из города приехал. Он только что ушел. -Понятно. А куда сам собираешься? -Папу жду. Он скоро на водовозке будет ехать и меня отсюда заберет, - словоохотливо отвечал мальчонка. -А где ж ты живешь? -На заставе. -А учишься? -В школе на "Мире". "Мир" - это микрорайон на окраине города. "Километров двадцать", - прикинул я. Далековато за гранитом науки мотаться приходится... -А отец у тебя кто? -Прапорщик. На заставе служит. -Понятно. И что же, каждый день ты в школу ездишь вот таким макаром? -Ага! Это уже становилось любопытным. -И что же, поближе школы нет? -Нету. Парнишка все время поглядывал на меня с интересом. Поймав паузу в разговре, спросил: -А вы кто? -Я? Журналист. На его открытой мордашке проступило разочарование. -Журналист?.. Это вы в газете работаете? Жаль. А я думал военный... Обычно к профессии журналиста большинство относится с уважением. А тут... Столько явное пренебрежение удивило. -И чем же тебе не нравится моя специальность? -Мужчина должен служить в армии! - сказал мальчуган "взрослым" голосом явно чужие слова. И тут же сбился: - А вы только пишете. Не объяснять же мальцу, почему пришлось увольняться из Вооруженных сил! Потому я заговорил о другом: -Мой юный друг! Во-первых, в природе не существует плохих и хороших профессий. Все нужны и важны... Кроме, понятно, преступников всех мастей. А во-вторых, у меня профессия самая интересная и разнообразная. -Это почему же? -Суди сам. Вот сегодня я еду с военного полигона, где смотрел, как учатся стрелять молодые солдаты. Завтра буду встречаться с президентом... -С президентом? Завтра?.. -Это я для примера. С президентом я встречался уже не раз, он меня знает... А послезавтра могу встретиться с мафиози каким-нибудь... Нет, брат, моя работа самая интересная. За что я ее и люблю. Вдалеке показался автобус. Я опять протянул ему, как равному, руку. -Ну, счастливо, парень. Так ты, как я понял, военным хочешь быть? -Хочу, - с готовностью подтвердил юный собеседник. -Что ж, удачи тебе! И я поспешил к автобусу. ...Откуда ж мне было знать, что эта мимолетная встреча на остановке накрепко врежется в память. В первую очередь потому, что станет последней на спокойном отрезке моей биографии. И что встреча с мафиози, которую я обещал парнишке, состоится не в неведомом далеке, и даже не послезавтра. Аннушка уже пролила масло - ничто на свете не в силах было предотвратить роковое происшествие, которое наполнит мою дальнейшую жизнь неотступным страхом, кровью, бегством, погонями... Короче, всеми теми приключениями, за которыми настолько интересно наблюдать на страницах книг и на экране телевизора и в которых так муторно участвовать лично.
ПЕРВАЯ КРОВЬ
Из автобуса я вышел в центре города. Времени до конца дня было еще много. Потому решил пока на работу не идти, заглянуть к приятелю в Дом радио. Пообедать. И только потом появиться в редакции. Как хорошо ни относись к работе, а если есть возможность немного отвлечься, почему бы ею не воспользоваться? Сапар оказался на месте. -Пивка попьем? - с ходу предложил я. -А почему бы и нет? - отозвался тот. -Ну нет - так нет, - шутка была "бородатой", дежурной, затасканной. Потому я сразу же продолжил:- Ты как мыслишь насчет "Рваного паруса"? -Годится. Выдвигаюсь туда. Я повесил трубку. Вытер мокрый лоб. Поспешил укрыться под сенью разлапистой маклюры - это такой пышное дерево с густой кроной. Плоды у маклюры интересные: зеленый, твердый, словно деревянный, шар. В конце лета, когда они созревают, под этими деревьями ходить страшно - так часто и с таким стуком падают плоды на асфальт. Постоянно думаешь: а ну как на голову?.. По раскаленной широкой площади зашагал к прохладе сквера. Там, за его тенистыми аллеями, примостилась крохотная уютная пивная, которая носит официальное название "Парус", а в обиходе переименованная в "Рваный парус". У нас в городе вообще каждая пивная носит свое, обиходное имя, отличное от официального: "Мутный глаз", "Графские развалины", "Ярмо", "У коровы"... Сейчас удобнее всего было заглянуть именно в "Парус" - он был по пути. Да и Сапару идти недалеко. Там мы нередко встречались, чтобы пропустить бутылочку-другую вожделенной пенистой влаги. Я направился в сторону пивной по самой глухой аллейке сквера, намереваясь продраться сквозь живую изгородь в знакомом местечке. Так ближе. А главное - здесь больше тени, которую всегда невольно ищешь летом в нашем городе. В жаркое время дня даже тут редко кто появляется, все предпочитают прятаться в домах, под прохладными струями кондиционеров. Так что аллейки были совершенно пусты. И я шел, ускоряя шаг, влекомый образом заветной запотевшей пивной кружечки. ...Лучше бы я пошел на работу! Потому что именно тут начались мои приключения... Намерению осуществиться было не дано. Ибо на пути моем возникли трое молодых крепких парней. Один из них остановился прямо передо мной. В правой руке его матово поблескивал вороненый ствол револьвера, черным зрачком дула глядящий мне точно в живот. Одновременно в спину, на уровне почек, уперлось еще одно дуло. А третий нападавший лениво вышел из-за трансформаторной будки и прислонился к ее кирпичной стене, небрежно опустив руку с огромным, как мне показалось, пистолетом и презрительно скривив сжимавшие погасшую сигарету губы. Все произошло спокойно и буднично. Поражала некая ирреальность происходящего. Будто стоял я не в самом центре столичного города провинциальной республики, а в некой "горячей" точке, которых так много сейчас клокочет на одной шестой части суши. -Вам чего, ребята? Кто ни разу не стоял под тремя пистолетами, пусть осудит меня за то, что я испугался. Я же оказался в подобном положении уже второй раз в жизни. Впервые нечто подобное со мной произошло в далеком уже 86-м году в Афганистане, в Герате, у полуразрушенного старого моста через речку Герируд. Тогда на выручку подоспел обычно флегматичный прапорщик Дьячук, который очень кстати оказался поблизости. Но то было в Герате. Теперь же, похоже, рассчитывать, кроме как на себя, было не на кого. -Вам чего?.. -Деньги гони! Немного позднее я узнал, что парня, который стоял передо мной и с которым я разговаривал, звали Мамед. -Какие деньги? Нету у меня, - попытался я выкрутиться... Впрочем, почему выкрутиться? На государственной службе, как известно, не наживешь палат каменных... - В кармане одна мелочь. -Не свисти! Знаем мы твою мелочь! - злобно оборвал Мамед. - Гони что есть - и веди, показывай, где у тебя остальные. Куда деваться? Лезу в задний карман брюк. Достаю бумажник и... он у меня шлепается на аллейку. Роняю я его действительно случайно, без дальнейшего умысла. Попробуйте сами что-нибудь удержать, когда руки так трясутся от испуга... И потом действовать начал не по заранее продуманному плану, а, как бы сказать, экспромтом. В первую очередь, пожалуй, из захлестнувшей злости на собственную трусость. Такое вдруг в душе всколыхнулось!.. В самом деле, человек я или тварь дрожащая? В Афгане с такими головорезами сталкиваться доводилось, в таких передрягах побывал - а теперь неужто ж здесь, на своей земле каких-то грабителей с большой дороги испугаюсь? По характеру я холерик, очень вспыльчив. Другой раз даже из-за пустяка какого так разозлишься - будто темная волна захлестнет разум. А уж коли имеется повод... Так получилось и в этот раз. Меня вдруг будто прорвало. От всего отключился - расчетливая злость одна лишь телом командовала. Будто опять оказался все в том же Афганистане, когда от своих отстал и в одиночку отбиваться довелось... Дальше все случилось стремительно и... нелепо. Это в кино драки красивые и эффектные. В жизни они выглядят иначе. ...Наклонившись за бумажником, я вдруг увидел совсем рядом ноги стоявшего за спиной бандита. Решение пришло мгновенно. Вернее, даже не решение рассудочное - просто включились те самые, впившиеся тысячелетия назад в подкорку нашим предкам дикие инстинкты воинов, защитников, охотников и убийц, которые позволили им выжить в окружении куда более могучих хищников. Инстинкты, забыть которые не дают нам бесконечные войны... Я схватил стоявшего сзади человека за лодыжки и резко рванул вперед и вверх. Было слышно, как громко стукнулась об асфальт голова, оборвав короткий вскрик. Мамед на мой выпад среагировать не успел. Он видел мой страх в момент, когда я наклонялся за бумажником, и упустил мгновение, когда испуг вытеснился злостью. Ошарашенный происшедшим, Мамед отступил на шаг назад. Это была его ошибка - он обязан был успеть выстрелить. Но не успел. Сказать, что это я сумел воспользоваться его ошибкой и успел среагировать в следующее мгновение, было бы неправдой. Не я, а инстинкт самосохранения, полузабытые "афганские" навыки, выбросили вперед мою правую ногу. Удар был точен, он пришелся в то место, которое по науке именуется промежностью. Мамеда скрючило резкой болью и я подловил его вторично - прицельно и изо всех сил, по футбольному, "пыром" врезал носком кроссовки в лицо. Этому нокаутирующему удару в свое время учил меня приятель, с которым неоднократно доводилось бывать "на боевых", командир разведроты из Шиндандской дивизии казах Эрмек Мендикулов. "Если не промахнешься, это вырубает человека надежно и надолго!", - наставлял он меня, заставляя вновь и вновь отрабатывать прием. Спасибо ему! - вот когда пригодилась мне его учеба. Получилось именно так, как он и говорил: бандит рухнул на асфальт. Но должной сноровки у меня не было: не удержав равновесия, я повалился рядом. Трудно сказать, почему не выстрелил третий нападавший. Очевидно, он был абсолютно уверен, что сообщники справятся и без него. И теперь попросту растерялся, ошеломленно глядя на свалку. А ведь я упал к нему спиной! Умом я понимал, что сделать ничего не успею и сейчас прогремит выстрел. Но то умом. А рука уже схватила револьвер, выпавший из рук Мамеда. Крутнувшись по асфальту, я повернулся лицом к бандиту и, не понимаясь, лежа, вскинул оружие. Увидел растерянный взгляд гангстера. Тот с нарастающим ужасом смотрел, как поднимается в его сторону револьвер... И когда дуло оказалось на уровне его лица, он... бросился бежать. Вот тогда я и выстрелил. Выстрелил в человека, который от меня убегал. Что скрывать, в Афгане курок нажимать приходилось не раз. Но и там я воздерживался от того, чтобы стрелять в убегающего. Хотя там была война, был реальный враг. Пусть сегодня говорят, что та война была неправедная - законы на ней действовали те же: или ты, или тебя. Вообще-то стреляю я неплохо, хотя пистолету предпочитаю автомат. И все же в данном случае в моей меткости, пожалуй, везения было больше, чем мастерства. Первая же пуля разнесла бедняге череп вдребезги. Я и не представлял до того, как от обыкновенной револьверной пули может разваливаться человеческая голова. Это ужасно. До сих пор, порой, мне снится эта картина - словно замедленное кино смотрю: вот он медленно, какими-то судорожными нелепыми скачками, удаляется, я, по-прежнему лежа на спине, поднимаю револьвер и начинаю нажимать спусковой крючок. Медленно, едва ли не по микронам, отходит назад курок и, наконец, срывается, бьет по капсюлю. Из дула вырывается почти невидимый в ярких солнечных лучах снопик пламени. Еще бесконечное мгновение убегающий живет. Потом его череп начинает на глазах разваливаться, разбрызгивая вокруг темные капли. А человек - или, вернее, то, что только что было человеком - падает, падает, падает, будто головой вперед ныряет в вечность... Жуткое зрелище. После шума драки и выстрела вокруг мгновенно воцарилась тишина - лишь коротко охнуло вернувшееся эхо выстрела. Револьвер словно налился свинцовой тяжестью, и я уронил руку. Что чувствовал в тот момент, о чем думал - не знаю, не помню. Могу сказать лишь, что способность соображать что-либо, анализировать происшедшее, вернулись ко мне позже. А тогда еще какое-то время полежал на земле, чувствуя, как бешенно колотится о грудную клетку сердце. Лишь потом, немного отйдя от пережитого, тяжело, опираясь на бордюр, поднялся. Медленно обвел глазами три лежащие вокруг тела. И зачем-то начал обтряхивать свои светлые, испачканные при падении брюки. Револьвер в руке мешался, был явно лишним, и я попытался засунуть его в карман. Широкий и длинный, он там не помещался, рукоятка торчала наружу, барабан оттопыривал ткань так, что, казалось, она сейчас лопнет... Он даже согнуться толком не позволял. Но я все же упорно наклонялся и продолжал скрести ногтями колено. Был будто в шоке. Впрочем, наверное, это действительно был шок. Ну сами посудите: станет ли нормальный человек заботиться о чистоте штанин, когда рядом лежат убитые им люди и в любое мгновение может нагрянуть милиция? В себя меня привело слабое постанывание Мамеда. Лишь с этого мгновения ко мне вернулась способность хоть что-нибудь соображать. Бандит, похоже, приходил в себя. Из-под конвульсивно подергивающейся верхней губы проглядывали белые в розовой пене зубы. А один из них торчал прямо вперед. -Как тебе досталось! - досадливо сказал я. - Ну да сам виноват... Прихрамывая, направился к журчащему рядом с аллейкой арычку. Зачерпнул ладонями воды, осторожно, чтобы поменьше пролить, принес к лежащему без сознания парню, и плеснул ему влагу в лицо. Проделал все это механически, не думая о том, что правильнее было бы бежать отсюда. Или наоборот, звонить в милицию. Или звать кого-нибудь на помощь... Необходимо было что-то делать, что-то предпринять. Ведь мог же кто-то услышать выстрел и накрутить "02"... А я вместо этого хлопотал возле поверженного. Бандит открыл глаза. Сначала бессмысленно уставился на меня. Потом лоб его наморщился - он начал вспоминать, что произошло. -Очухался? Злости в тот момент я к нему почему-то не испытывал. Бандит зашевелился, попытался сесть. Я на всякий случай отодвинулся в сторону - черт его знает, может, он каратист какой. -Умойся, - кивнул на арык. Даже со стороны было видно, насколько ему больно двигаться. Наверное, я ему по черепушке здорово, все-таки, врезал... Мамед с трудом перевернулся на живот и подтянулся к воде. Погрузил в арык голову. Ниже по течению вода тут же замутилась. Наверное, это был взбаламученный ил, мне же в той мути привиделся розоватый цвет. Лежал он так довольно долго - мне даже надоело ждать. Мелькнула идиотская мысль: уж не утопиться ли он пытается таким образом. Наконец откинулся на спину. Волосы, лицо, рубашка на шее и плечах - все было мокрое. Повозился, устраиваясь поудобнее. Привалился к бордюру. Теперь уже было видно, что передо мной хотя и побитый, но боец, от которого надо бы держаться подальше. -Так ты можешь хоть теперь толком объяснить, какого хрена вы ко мне прицепились? - спросил я, присаживаясь на бетонный желоб, в котором журчала вода. -Денег, - разбитым ртом коротко буркнул он, выдавив из губ ошметки сворачивающейся крови, и настороженно глядя на меня темными глазами. -Ах, денег вам нужно было, -с издевкой кивнул я. Но тон не выдержал, заговорил о другом:- Но ведь я же сразу вам сказал, что у меня денег нет... Или я очень похож на Рокфеллера с Дюпоном?.. Впрочем... Ну-ка, гони свой кошелек! Вспомнилось вдруг, что где-то читал, как двое грабителей пытались в свое время раздеть Михайлу Ломоносова. Но помор оказался сильнее и сам ограбил грабителей. Чем я хуже? - подумал. Тот, скривившись, не то от боли, не то высокомерно, молча достал из нагрудного кармана пухлую пачку купюр и небрежно бросил их на дорожку. Я подошел, поднял их, скомкал, не считая, сунул в карман. Позже понял, насколько этот поступок выглядел глупо. Но в тот момент он показался мне чрезвычайно остроумным. Я даже ухмыльнулся, идиотской, наверное, ухмылкой. Вдруг я увидел лежащий на асфальте пистолет. Господи, дошло до меня, надо ж было забрать оружие у тех двоих! Хотя они и мертвы, но пусть их "стволы" лучше будет у меня. Так спокойнее. Прихрамывая - падая, я больно ушиб колено и локоть - подошел к лежащему на спине человеку. Широко открытыми мертвыми глазами он глядел в жаркое выцветшее небо, впившись зубами в собственный, посиневший уже язык. Под затылком его растекалась лужица крови, алая полоска змеилась по щеке. Подняв лежащий рядом с ним небольшой пистолетик, я сунул его во второй карман брюк, что натянуло материю еще больше. Побрел к третьему человеку, что лежал на дорожке лицом вниз с разнесенным черепом. Вблизи вид его был вообще ужасен. В кровавом месиве раздробленного затылка виднелось что-то желтое. Наверное, это была кость. Но подумалось, что мозг. Меня передернуло. Во время службы в Афганистане, понятно, повидать довелось многое. Но привыкнуть к подобным зрелищам так и не смог. Пистолет покойного валялся рядом с ним. Он действительно оказался очень велик. Я такие, наверное, только в кино и видел, да и то, пожалуй, лишь у каких-нибудь сицилийских мафиози. Оружие было так густо залито кровью, что к нему было противно прикасаться. Поэтому, по возможности аккуратнее подхватив пистолет двумя пальцами, бросил его в воду, в арык. А сам опять поковылял к очнувшемуся. Тот все это время лежал и наблюдал за моими манипуляциями молча. Бежать даже не пытался. -Видишь, каких дел натворили... - сказал я. - Что ж, грабить вам больше некого? Да еще с "пушками"? Сказал же, что нет у меня денег. Теперь вот под суд иди из-за вас, сволочей... -Какого хрена ты свистишь? - понятно, что бандит говорил несколько иные слова. - Какой суд? -"Какой-какой"... Народный! - я вдруг всерьез обозлился. И было ведь отчего: жил себе спокойно, никого не трогал - и на тебе! - Сейчас пойду в милицию, пусть меня посадят за превышение необходимой обороны... Но ведь тебе тоже мало не будет! -В какую милицию ты пойдешь? - говорить ему было трудно, но и он повысил голос. - Ты кому лапшу вешаешь? Кого за фрайера держишь? Все равно рано или поздно Интеллигент тебя достанет... -Какой интеллигент? - не понял я. -Сам знаешь! - огрызнулся он, сплевывая кровь. - Не хрен придуриваться. Тут только до меня начал доходить истинный смысл происшедшего! -Послушай, - я сразу сбавил то. - А за кем вы тут охотились? -За тобой, ишак карабахский! -А кто же я, по-твоему? Теперь, похоже, и он заподозрил неладное. Произнес напряженно, тоже без былого напора, с вопросительным интонациями: -Курьер из Москвы, от Соломона. Кличка Штакетина... Скажешь, не так? (Кличку он произнес на азиатский манер: "шатакетина". А вообще я уже тогда обратил внимание, что по-русски он говорит очень чисто и правильно.) -Почему Штакетина? - непроизвольно вырвался вопрос. Как будто именно это было в тот момент самым важным! -Длинный потому что. -Ошиблись вы, - совсем потухшим голосом сказал я. - Ни к Соломону, ни к Штакетине, ни к Москве я никакого отношения не имею. -А какого хрена сюда приперся? -Случайно... Мы помолчали. Чем полнее до меня доходила суть происшедшего, тем больше становилось не по себе. Одно дело накостылять хулиганам, пусть даже и вооруженным, или заурядным грабителям с большой дороги. И совсем другое - переть против мафии. Уж эти ребята, если им потребуется, нужного им человека со дна моря достанут. -Чем же вам эта самая Штакетина не угодила? - спросил обреченно. -Деньги умыкнул... -Много? -До хрена... Все это время он смотрел на меня внимательно, с нарастающей настороженностью. Боялся? Наверное. Все же у меня в руках было оружие, а рядом лежали два трупа... И теперь, по логике, заметая следы, я должен был бы избавиться и от него, единственного свидетеля. Хотя бы для того, чтобы без помех свалить вину за происшедшее на них. Но не мог же я и в самом деле его добить! Что за мафия у нас бестолковая - не может отличить нищего "бюджетника" от матерого ворюги! Крутись теперь, думай, как выкручиваться из ситуации. Выход... Должен же найтись какой-нибудь выход... Может быть, попытаться договориться? -Тебя как зовут? - решился я. -Мамед. -Послушай, Мамед! Я с мафией связываться не хотел. И вас трогать тоже. Если ваши ребята захотят со мной разделаться, мне будет конец - я это прекрасно понимаю. Но ты сам рассуди: ведь это вы сами все напутали! Не мог же я просто так вам сдаться! Я-то здесь при чем, коль вы не на того напали?.. Вот и скажи: если я тебя отпущу, вы меня не убьете? Ведь это не я на вас напал...
Память и Долг
Стародымов Николай Александрович Убить, Чтобы Выжить
Цель появилась далеко впереди. Чуть обозначилась на фоне выжженного солнцем холма. Грязно-защитного цвета, она замерла, будто в выжидании.
Теперь счет времени шел на мгновения.
- Спокойнее, - негромко произнес голос рядом.
- Не каркай под руку, - обронил я.
Офицер умолк - либо обиделся, либо понял, что был неправ.
Я медленно, как в давние времена, аккуратно подвел мушку под обрез цели. Осторожно, без рывка, повел указательный палец на себя... Черт, свободный ход спускового крючка непривычно велик... Наконец автомат сработал. Коротко протарахтела очередь. Цель окуталась пыльным облачками.
-Ай да журналист! - теперь офицер говорил громко, не опасаясь. - С первой очереди!..
-А ты думал!
Я выщелкнул магазин, передернул затворную раму (из казенника вылетел, кувыркаясь, сидевший там патрон), сделал контрольный спуск. Отложил "калашников" в сторону. Поднялся с земли. Руководитель стрельбы уже стоял, глядел на меня куда благожелательнее, чем недавно, когда я только появился на полигоне.
-Где ты так стрелять научился? - тоже перешел на "ты" офицер.
-Так я же сам только недавно уволился, - пояснил я. То, что я ему утер нос в стрельбе, льстило самолюбию. - И в Афгане служил...
-Так ты бы с этого и начинал! А то пришел: не знаю, не умею...
Я поморщился, махнул рукой - пустяки, мол.
-Лежа из автомата по неподвижной мишени попасть нетрудно... Ну ладно, давай-ка теперь покажи, как стреляют твои орелики. Родина должна знать своих героев.
...Через час я уезжал с полигона. Репортажик для газеты о ходе боевой учебы гарнизона нашего города должен был получиться неплохим.
-Я тебе дам машину, но только до конечной остановки автобуса, - раздобрился руководитель стрельбы. - Сам знаешь, ее без старшего ВАИ быстро "заметет"...
-И на том спасибо.
До остановки пришлось бы пешком брести довольно далеко. Так что я ему действительно был признателен.
ЗиЛ-131 и в самом деле довез только до конечной остановки. Высадил, развернулся и, громко постреливая синими выхлопами, укатил обратно. А я остался дожидаться автобус.
Под навесом остановки прятался от жгучего солнца парнишка лет восьми. На скамеечке рядом с ним лежал школьный портфель. Я направился к нему.
-Здорово, парнище! - протянул ему руку.
-Здравствуйте, - поколебавшись, он неумело ткнул мне свою тонкую - "дощечкой" - ладошку.
Скамейка, как обычно и бывает в таких условиях, была изломанная, замызганная, в пересохших потеках чего-то некогда пролитого. Садиться я не стал, пристроился рядом, прислонившись к столбу.
-Давно автобус ждешь?
-Я на автобусе сюда из города приехал. Он только что ушел.
-Понятно. А куда сам собираешься?
-Папу жду. Он скоро на водовозке будет ехать и меня отсюда заберет, - словоохотливо отвечал мальчонка.
-А где ж ты живешь?
-На заставе.
-А учишься?
-В школе на "Мире".
"Мир" - это микрорайон на окраине города. "Километров двадцать", - прикинул я. Далековато за гранитом науки мотаться приходится...
-А отец у тебя кто?
-Прапорщик. На заставе служит.
-Понятно. И что же, каждый день ты в школу ездишь вот таким макаром?
-Ага!
Это уже становилось любопытным.
-И что же, поближе школы нет?
-Нету.
Парнишка все время поглядывал на меня с интересом. Поймав паузу в разговре, спросил:
-А вы кто?
-Я? Журналист.
На его открытой мордашке проступило разочарование.
-Журналист?.. Это вы в газете работаете? Жаль. А я думал военный...
Обычно к профессии журналиста большинство относится с уважением. А тут... Столько явное пренебрежение удивило.
-И чем же тебе не нравится моя специальность?
-Мужчина должен служить в армии! - сказал мальчуган "взрослым" голосом явно чужие слова. И тут же сбился: - А вы только пишете.
Не объяснять же мальцу, почему пришлось увольняться из Вооруженных сил! Потому я заговорил о другом:
-Мой юный друг! Во-первых, в природе не существует плохих и хороших профессий. Все нужны и важны... Кроме, понятно, преступников всех мастей. А во-вторых, у меня профессия самая интересная и разнообразная.
-Это почему же?
-Суди сам. Вот сегодня я еду с военного полигона, где смотрел, как учатся стрелять молодые солдаты. Завтра буду встречаться с президентом...
-С президентом? Завтра?..
-Это я для примера. С президентом я встречался уже не раз, он меня знает... А послезавтра могу встретиться с мафиози каким-нибудь... Нет, брат, моя работа самая интересная. За что я ее и люблю.
Вдалеке показался автобус. Я опять протянул ему, как равному, руку.
-Ну, счастливо, парень. Так ты, как я понял, военным хочешь быть?
-Хочу, - с готовностью подтвердил юный собеседник.
-Что ж, удачи тебе!
И я поспешил к автобусу.
...Откуда ж мне было знать, что эта мимолетная встреча на остановке накрепко врежется в память. В первую очередь потому, что станет последней на спокойном отрезке моей биографии. И что встреча с мафиози, которую я обещал парнишке, состоится не в неведомом далеке, и даже не послезавтра. Аннушка уже пролила масло - ничто на свете не в силах было предотвратить роковое происшествие, которое наполнит мою дальнейшую жизнь неотступным страхом, кровью, бегством, погонями... Короче, всеми теми приключениями, за которыми настолько интересно наблюдать на страницах книг и на экране телевизора и в которых так муторно участвовать лично.
ПЕРВАЯ КРОВЬ
Из автобуса я вышел в центре города. Времени до конца дня было еще много. Потому решил пока на работу не идти, заглянуть к приятелю в Дом радио. Пообедать. И только потом появиться в редакции. Как хорошо ни относись к работе, а если есть возможность немного отвлечься, почему бы ею не воспользоваться?
Сапар оказался на месте.
-Пивка попьем? - с ходу предложил я.
-А почему бы и нет? - отозвался тот.
-Ну нет - так нет, - шутка была "бородатой", дежурной, затасканной. Потому я сразу же продолжил:- Ты как мыслишь насчет "Рваного паруса"?
-Годится. Выдвигаюсь туда.
Я повесил трубку. Вытер мокрый лоб. Поспешил укрыться под сенью разлапистой маклюры - это такой пышное дерево с густой кроной. Плоды у маклюры интересные: зеленый, твердый, словно деревянный, шар. В конце лета, когда они созревают, под этими деревьями ходить страшно - так часто и с таким стуком падают плоды на асфальт. Постоянно думаешь: а ну как на голову?..
По раскаленной широкой площади зашагал к прохладе сквера. Там, за его тенистыми аллеями, примостилась крохотная уютная пивная, которая носит официальное название "Парус", а в обиходе переименованная в "Рваный парус". У нас в городе вообще каждая пивная носит свое, обиходное имя, отличное от официального: "Мутный глаз", "Графские развалины", "Ярмо", "У коровы"...
Сейчас удобнее всего было заглянуть именно в "Парус" - он был по пути. Да и Сапару идти недалеко. Там мы нередко встречались, чтобы пропустить бутылочку-другую вожделенной пенистой влаги.
Я направился в сторону пивной по самой глухой аллейке сквера, намереваясь продраться сквозь живую изгородь в знакомом местечке. Так ближе. А главное - здесь больше тени, которую всегда невольно ищешь летом в нашем городе.
В жаркое время дня даже тут редко кто появляется, все предпочитают прятаться в домах, под прохладными струями кондиционеров. Так что аллейки были совершенно пусты. И я шел, ускоряя шаг, влекомый образом заветной запотевшей пивной кружечки.
...Лучше бы я пошел на работу! Потому что именно тут начались мои приключения...
Намерению осуществиться было не дано. Ибо на пути моем возникли трое молодых крепких парней.
Один из них остановился прямо передо мной. В правой руке его матово поблескивал вороненый ствол револьвера, черным зрачком дула глядящий мне точно в живот. Одновременно в спину, на уровне почек, уперлось еще одно дуло. А третий нападавший лениво вышел из-за трансформаторной будки и прислонился к ее кирпичной стене, небрежно опустив руку с огромным, как мне показалось, пистолетом и презрительно скривив сжимавшие погасшую сигарету губы.
Все произошло спокойно и буднично. Поражала некая ирреальность происходящего. Будто стоял я не в самом центре столичного города провинциальной республики, а в некой "горячей" точке, которых так много сейчас клокочет на одной шестой части суши.
-Вам чего, ребята?
Кто ни разу не стоял под тремя пистолетами, пусть осудит меня за то, что я испугался. Я же оказался в подобном положении уже второй раз в жизни. Впервые нечто подобное со мной произошло в далеком уже 86-м году в Афганистане, в Герате, у полуразрушенного старого моста через речку Герируд. Тогда на выручку подоспел обычно флегматичный прапорщик Дьячук, который очень кстати оказался поблизости.
Но то было в Герате. Теперь же, похоже, рассчитывать, кроме как на себя, было не на кого.
-Вам чего?..
-Деньги гони!
Немного позднее я узнал, что парня, который стоял передо мной и с которым я разговаривал, звали Мамед.
-Какие деньги? Нету у меня, - попытался я выкрутиться... Впрочем, почему выкрутиться? На государственной службе, как известно, не наживешь палат каменных... - В кармане одна мелочь.
-Не свисти! Знаем мы твою мелочь! - злобно оборвал Мамед. - Гони что есть - и веди, показывай, где у тебя остальные.
Куда деваться? Лезу в задний карман брюк. Достаю бумажник и... он у меня шлепается на аллейку. Роняю я его действительно случайно, без дальнейшего умысла. Попробуйте сами что-нибудь удержать, когда руки так трясутся от испуга... И потом действовать начал не по заранее продуманному плану, а, как бы сказать, экспромтом. В первую очередь, пожалуй, из захлестнувшей злости на собственную трусость.
Такое вдруг в душе всколыхнулось!.. В самом деле, человек я или тварь дрожащая? В Афгане с такими головорезами сталкиваться доводилось, в таких передрягах побывал - а теперь неужто ж здесь, на своей земле каких-то грабителей с большой дороги испугаюсь?
По характеру я холерик, очень вспыльчив. Другой раз даже из-за пустяка какого так разозлишься - будто темная волна захлестнет разум. А уж коли имеется повод...
Так получилось и в этот раз. Меня вдруг будто прорвало. От всего отключился - расчетливая злость одна лишь телом командовала. Будто опять оказался все в том же Афганистане, когда от своих отстал и в одиночку отбиваться довелось...
Дальше все случилось стремительно и... нелепо. Это в кино драки красивые и эффектные. В жизни они выглядят иначе.
...Наклонившись за бумажником, я вдруг увидел совсем рядом ноги стоявшего за спиной бандита. Решение пришло мгновенно. Вернее, даже не решение рассудочное - просто включились те самые, впившиеся тысячелетия назад в подкорку нашим предкам дикие инстинкты воинов, защитников, охотников и убийц, которые позволили им выжить в окружении куда более могучих хищников. Инстинкты, забыть которые не дают нам бесконечные войны...
Я схватил стоявшего сзади человека за лодыжки и резко рванул вперед и вверх. Было слышно, как громко стукнулась об асфальт голова, оборвав короткий вскрик.
Мамед на мой выпад среагировать не успел. Он видел мой страх в момент, когда я наклонялся за бумажником, и упустил мгновение, когда испуг вытеснился злостью.
Ошарашенный происшедшим, Мамед отступил на шаг назад. Это была его ошибка - он обязан был успеть выстрелить. Но не успел.
Сказать, что это я сумел воспользоваться его ошибкой и успел среагировать в следующее мгновение, было бы неправдой. Не я, а инстинкт самосохранения, полузабытые "афганские" навыки, выбросили вперед мою правую ногу. Удар был точен, он пришелся в то место, которое по науке именуется промежностью. Мамеда скрючило резкой болью и я подловил его вторично - прицельно и изо всех сил, по футбольному, "пыром" врезал носком кроссовки в лицо. Этому нокаутирующему удару в свое время учил меня приятель, с которым неоднократно доводилось бывать "на боевых", командир разведроты из Шиндандской дивизии казах Эрмек Мендикулов. "Если не промахнешься, это вырубает человека надежно и надолго!", - наставлял он меня, заставляя вновь и вновь отрабатывать прием. Спасибо ему! - вот когда пригодилась мне его учеба. Получилось именно так, как он и говорил: бандит рухнул на асфальт.
Но должной сноровки у меня не было: не удержав равновесия, я повалился рядом.
Трудно сказать, почему не выстрелил третий нападавший. Очевидно, он был абсолютно уверен, что сообщники справятся и без него. И теперь попросту растерялся, ошеломленно глядя на свалку. А ведь я упал к нему спиной!
Умом я понимал, что сделать ничего не успею и сейчас прогремит выстрел. Но то умом. А рука уже схватила револьвер, выпавший из рук Мамеда. Крутнувшись по асфальту, я повернулся лицом к бандиту и, не понимаясь, лежа, вскинул оружие. Увидел растерянный взгляд гангстера. Тот с нарастающим ужасом смотрел, как поднимается в его сторону револьвер... И когда дуло оказалось на уровне его лица, он... бросился бежать.
Вот тогда я и выстрелил. Выстрелил в человека, который от меня убегал. Что скрывать, в Афгане курок нажимать приходилось не раз. Но и там я воздерживался от того, чтобы стрелять в убегающего. Хотя там была война, был реальный враг. Пусть сегодня говорят, что та война была неправедная - законы на ней действовали те же: или ты, или тебя.
Вообще-то стреляю я неплохо, хотя пистолету предпочитаю автомат. И все же в данном случае в моей меткости, пожалуй, везения было больше, чем мастерства. Первая же пуля разнесла бедняге череп вдребезги. Я и не представлял до того, как от обыкновенной револьверной пули может разваливаться человеческая голова. Это ужасно. До сих пор, порой, мне снится эта картина - словно замедленное кино смотрю: вот он медленно, какими-то судорожными нелепыми скачками, удаляется, я, по-прежнему лежа на спине, поднимаю револьвер и начинаю нажимать спусковой крючок. Медленно, едва ли не по микронам, отходит назад курок и, наконец, срывается, бьет по капсюлю. Из дула вырывается почти невидимый в ярких солнечных лучах снопик пламени. Еще бесконечное мгновение убегающий живет. Потом его череп начинает на глазах разваливаться, разбрызгивая вокруг темные капли. А человек - или, вернее, то, что только что было человеком - падает, падает, падает, будто головой вперед ныряет в вечность...
Жуткое зрелище. После шума драки и выстрела вокруг мгновенно воцарилась тишина - лишь коротко охнуло вернувшееся эхо выстрела. Револьвер словно налился свинцовой тяжестью, и я уронил руку. Что чувствовал в тот момент, о чем думал - не знаю, не помню. Могу сказать лишь, что способность соображать что-либо, анализировать происшедшее, вернулись ко мне позже. А тогда еще какое-то время полежал на земле, чувствуя, как бешенно колотится о грудную клетку сердце.
Лишь потом, немного отйдя от пережитого, тяжело, опираясь на бордюр, поднялся. Медленно обвел глазами три лежащие вокруг тела. И зачем-то начал обтряхивать свои светлые, испачканные при падении брюки. Револьвер в руке мешался, был явно лишним, и я попытался засунуть его в карман. Широкий и длинный, он там не помещался, рукоятка торчала наружу, барабан оттопыривал ткань так, что, казалось, она сейчас лопнет... Он даже согнуться толком не позволял. Но я все же упорно наклонялся и продолжал скрести ногтями колено. Был будто в шоке. Впрочем, наверное, это действительно был шок. Ну сами посудите: станет ли нормальный человек заботиться о чистоте штанин, когда рядом лежат убитые им люди и в любое мгновение может нагрянуть милиция?
В себя меня привело слабое постанывание Мамеда. Лишь с этого мгновения ко мне вернулась способность хоть что-нибудь соображать.
Бандит, похоже, приходил в себя. Из-под конвульсивно подергивающейся верхней губы проглядывали белые в розовой пене зубы. А один из них торчал прямо вперед.
-Как тебе досталось! - досадливо сказал я. - Ну да сам виноват...
Прихрамывая, направился к журчащему рядом с аллейкой арычку. Зачерпнул ладонями воды, осторожно, чтобы поменьше пролить, принес к лежащему без сознания парню, и плеснул ему влагу в лицо. Проделал все это механически, не думая о том, что правильнее было бы бежать отсюда. Или наоборот, звонить в милицию. Или звать кого-нибудь на помощь... Необходимо было что-то делать, что-то предпринять. Ведь мог же кто-то услышать выстрел и накрутить "02"... А я вместо этого хлопотал возле поверженного.
Бандит открыл глаза. Сначала бессмысленно уставился на меня. Потом лоб его наморщился - он начал вспоминать, что произошло.
-Очухался?
Злости в тот момент я к нему почему-то не испытывал. Бандит зашевелился, попытался сесть. Я на всякий случай отодвинулся в сторону - черт его знает, может, он каратист какой.
-Умойся, - кивнул на арык.
Даже со стороны было видно, насколько ему больно двигаться. Наверное, я ему по черепушке здорово, все-таки, врезал...
Мамед с трудом перевернулся на живот и подтянулся к воде. Погрузил в арык голову. Ниже по течению вода тут же замутилась. Наверное, это был взбаламученный ил, мне же в той мути привиделся розоватый цвет.
Лежал он так довольно долго - мне даже надоело ждать. Мелькнула идиотская мысль: уж не утопиться ли он пытается таким образом.
Наконец откинулся на спину. Волосы, лицо, рубашка на шее и плечах - все было мокрое. Повозился, устраиваясь поудобнее. Привалился к бордюру. Теперь уже было видно, что передо мной хотя и побитый, но боец, от которого надо бы держаться подальше.
-Так ты можешь хоть теперь толком объяснить, какого хрена вы ко мне прицепились? - спросил я, присаживаясь на бетонный желоб, в котором журчала вода.
-Денег, - разбитым ртом коротко буркнул он, выдавив из губ ошметки сворачивающейся крови, и настороженно глядя на меня темными глазами.
-Ах, денег вам нужно было, -с издевкой кивнул я. Но тон не выдержал, заговорил о другом:- Но ведь я же сразу вам сказал, что у меня денег нет... Или я очень похож на Рокфеллера с Дюпоном?.. Впрочем... Ну-ка, гони свой кошелек!
Вспомнилось вдруг, что где-то читал, как двое грабителей пытались в свое время раздеть Михайлу Ломоносова. Но помор оказался сильнее и сам ограбил грабителей. Чем я хуже? - подумал.
Тот, скривившись, не то от боли, не то высокомерно, молча достал из нагрудного кармана пухлую пачку купюр и небрежно бросил их на дорожку. Я подошел, поднял их, скомкал, не считая, сунул в карман. Позже понял, насколько этот поступок выглядел глупо. Но в тот момент он показался мне чрезвычайно остроумным. Я даже ухмыльнулся, идиотской, наверное, ухмылкой.
Вдруг я увидел лежащий на асфальте пистолет. Господи, дошло до меня, надо ж было забрать оружие у тех двоих! Хотя они и мертвы, но пусть их "стволы" лучше будет у меня. Так спокойнее.
Прихрамывая - падая, я больно ушиб колено и локоть - подошел к лежащему на спине человеку. Широко открытыми мертвыми глазами он глядел в жаркое выцветшее небо, впившись зубами в собственный, посиневший уже язык. Под затылком его растекалась лужица крови, алая полоска змеилась по щеке.
Подняв лежащий рядом с ним небольшой пистолетик, я сунул его во второй карман брюк, что натянуло материю еще больше. Побрел к третьему человеку, что лежал на дорожке лицом вниз с разнесенным черепом. Вблизи вид его был вообще ужасен. В кровавом месиве раздробленного затылка виднелось что-то желтое. Наверное, это была кость. Но подумалось, что мозг.
Меня передернуло. Во время службы в Афганистане, понятно, повидать довелось многое. Но привыкнуть к подобным зрелищам так и не смог.
Пистолет покойного валялся рядом с ним. Он действительно оказался очень велик. Я такие, наверное, только в кино и видел, да и то, пожалуй, лишь у каких-нибудь сицилийских мафиози. Оружие было так густо залито кровью, что к нему было противно прикасаться. Поэтому, по возможности аккуратнее подхватив пистолет двумя пальцами, бросил его в воду, в арык. А сам опять поковылял к очнувшемуся.
Тот все это время лежал и наблюдал за моими манипуляциями молча. Бежать даже не пытался.
-Видишь, каких дел натворили... - сказал я. - Что ж, грабить вам больше некого? Да еще с "пушками"? Сказал же, что нет у меня денег. Теперь вот под суд иди из-за вас, сволочей...
-Какого хрена ты свистишь? - понятно, что бандит говорил несколько иные слова. - Какой суд?
-"Какой-какой"... Народный! - я вдруг всерьез обозлился.
И было ведь отчего: жил себе спокойно, никого не трогал - и на тебе!
- Сейчас пойду в милицию, пусть меня посадят за превышение необходимой обороны... Но ведь тебе тоже мало не будет!
-В какую милицию ты пойдешь? - говорить ему было трудно, но и он повысил голос. - Ты кому лапшу вешаешь? Кого за фрайера держишь? Все равно рано или поздно Интеллигент тебя достанет...
-Какой интеллигент? - не понял я.
-Сам знаешь! - огрызнулся он, сплевывая кровь. - Не хрен придуриваться.
Тут только до меня начал доходить истинный смысл происшедшего!
-Послушай, - я сразу сбавил то. - А за кем вы тут охотились?
-За тобой, ишак карабахский!
-А кто же я, по-твоему?
Теперь, похоже, и он заподозрил неладное. Произнес напряженно, тоже без былого напора, с вопросительным интонациями:
-Курьер из Москвы, от Соломона. Кличка Штакетина... Скажешь, не так?
(Кличку он произнес на азиатский манер: "шатакетина". А вообще я уже тогда обратил внимание, что по-русски он говорит очень чисто и правильно.)
-Почему Штакетина? - непроизвольно вырвался вопрос.
Как будто именно это было в тот момент самым важным!
-Длинный потому что.
-Ошиблись вы, - совсем потухшим голосом сказал я. - Ни к Соломону, ни к Штакетине, ни к Москве я никакого отношения не имею.
-А какого хрена сюда приперся?
-Случайно...
Мы помолчали. Чем полнее до меня доходила суть происшедшего, тем больше становилось не по себе. Одно дело накостылять хулиганам, пусть даже и вооруженным, или заурядным грабителям с большой дороги. И совсем другое - переть против мафии. Уж эти ребята, если им потребуется, нужного им человека со дна моря достанут.
-Чем же вам эта самая Штакетина не угодила? - спросил обреченно.
-Деньги умыкнул...
-Много?
-До хрена...
Все это время он смотрел на меня внимательно, с нарастающей настороженностью. Боялся? Наверное. Все же у меня в руках было оружие, а рядом лежали два трупа... И теперь, по логике, заметая следы, я должен был бы избавиться и от него, единственного свидетеля. Хотя бы для того, чтобы без помех свалить вину за происшедшее на них.
Но не мог же я и в самом деле его добить! Что за мафия у нас бестолковая - не может отличить нищего "бюджетника" от матерого ворюги! Крутись теперь, думай, как выкручиваться из ситуации.
Выход... Должен же найтись какой-нибудь выход... Может быть, попытаться договориться?
-Тебя как зовут? - решился я.
-Мамед.
-Послушай, Мамед! Я с мафией связываться не хотел. И вас трогать тоже. Если ваши ребята захотят со мной разделаться, мне будет конец - я это прекрасно понимаю. Но ты сам рассуди: ведь это вы сами все напутали! Не мог же я просто так вам сдаться! Я-то здесь при чем, коль вы не на того напали?.. Вот и скажи: если я тебя отпущу, вы меня не убьете? Ведь это не я на вас напал...