Как известно, у маленьких простых предметов бывает, как правило, большая и интересная история возникновения. Например, у ластика. Ластик стал совершенно необходим, когда в обиход вошли карандаши.
Одними из первых были так называемые “серебряные” карандаши, точнее, свинцово-цинковые. След от них стирался хлебным мякишем или пемзой. В принципе, след от обычного графитового карандаша от мякиша тоже исчезнет, но мякиш применять как-то не хочется – хлеб все-таки, а пемзу – опасно, можно повредить бумагу. То есть нужно было изобрести что-то такое, что стирало бы надпись, но не деформировало бумагу. Некую “стиралку”. Кстати, ластик до сих пор часто называют “стиралкой” или “резинкой”. А в первые десятилетия советской власти все называли ластик исключительно “резинкой”, пока не узнали слово “ластик”.
“Резинка”, впрочем, не совсем правильное название, хотя самые первые ластики действительно производились только из резины. О чем говорит и название: “lasting” по-английски “длительный, постоянный, прочный” (в первоначальном значении). Потом смысловая нагрузка на слово дополнилась, подразумевая каучук.
Одно из первых упоминаний о веществе, стирающем след графитового карандаша, датируется 1770 годом и звучит так: “очень удобный способ удаления написанного чернографитовым карандашом с помощью эластичной резины или индийской резины”. А что это за индийская резина такая? Да не “индийская” надо было написать, а “индЕйская”. Эта путаница долгие годы существовала в разных областях человеческих знаний – после того, как плыли в Индию, да попали в Америку. Коренные жители Американского континента получили имя “индейцы”, что значит “жители Индии”. Америку потом колонизировали, и когда первые европейцы стали “забегать на огонек” в индейские племена, они очень сильно удивились некоторым предметам быта аборигенов: странным скачущим мячам, непромокаемым тканям и обуви.
Индейцы использовали непонятное тянущееся вещество для хранения напитков и пищи, для приклеивания перьев к головным уборам и т.д. То, что все дело в каучуке, европейцы не понимали, ведь каучуковое дерево еще не было открыто. В ответ на свои вопросы о происхождении этого материала они получили от индейцев следующее объяснение: “Это слезы Каа-о-чу”. “Слезами” был белый латекс, вырабатываемый “плачущим деревом” (латинское название которого Hevea brasiliensis). Испанцы привезли в Европу несколько индейских изделий, но несколько столетий каучук относился к разряду курьезов, которыми можно было лишь удивить своих друзей.
Серьезного внимания каучук удостоился лишь в конце XVIII столетия. В 1735 году в Перу французы обнаружили дерево, которое выделяло вещество типа смолы, бесцветной в своем естественном состоянии и способной затвердевать на воздухе. В 1736 году Шарль-Мари де ла Кондамин, французский ученый и исследователь, привез несколько рулонов исходного натурального каучука в Академию наук Франции для изучения свойств этого материала. Однако же, несмотря на чрезвычайно подробный анализ этих свойств, никаких практических применений каучука не было обнаружено и даже не предполагалось. Независимо от де ла Кондамина американец Джозеф Пристли (1733- 1804), который известен в истории как ученый, естествоиспытатель, философ, открыватель кислорода, а также как теолог, 15 апреля 1770 года записал в своем дневнике, что ему удалось обнаружить материал, который идеально подходил для стирания надписей карандашом на бумаге. Именно Пристли ввел в обращение и слово “rubber”, что в буквальном переводе означает “стиралка”.
Впрочем, помимо Пристли, на роль первооткрывателя этого материала также претендует англичанин Эдвард Наим. В том же 1770 году он писал, что, случайно приняв кусок резины за мякиш хлеба, попытался стереть им свою запись, и оказалось, что резина приспособлена для этих целей даже лучше, чем мякиш. Это и было одним из тех первых упоминаний резины, о котором было сказано выше.
В Европе, впрочем, эти самые куски резины долгое время называли “негритянской кожей”. И они должны были пройти еще очень длинный путь, чтобы стать привычным всем ластиком. Дело в том, что у этой самой резины, точнее, у натурального каучука, один недостаток сводил на нет все его преимущества - на холоде он становился твердым и ломким, а в теплую погоду плавился, делался липкими и невероятно дурно пахнущими. Этот недостаток каучука заставлял многих предпринимателей и изобретателей включать мозги и думать, как бы от него избавиться. Дальше всех пошел Чарльз Гудийр Митчелл Уилсон (1800-1860 гг.). После многочисленных опытов в 1839 году он изобрел метод воздействия на каучук, который позднее стали называть вулканизацией (названный в честь Вулкана, римского бога огня). Вулканизация представляла собой очень простой процесс: каучук при нагревании как бы “сваривался” с серой. Этот процесс существенно улучшил качество и прочность материала, получаемого из натурального каучука.
Наука и технологии на месте не стояли, и к 1880 году было выявлено основное составляющее природного каучука: полимер цис-поли-изопрен. Около 30% латекса, вытекающего из надрезов в коре дерева, представляет собой именно цис-поли-изопрен, который потом экстрагируется из жидкости методом коагуляции в муравьиной кислоте. После получаемый материал прессуется в листы.
А дальше на пути “становления” ластика снова помог технический прогресс. Правда, совершенно в другой области. Начало эпохи широкомасштабного производства автомобилей и, следовательно, шин заставило химиков как-то обходить проблемы, связанные с поставкой этого сырья, и искать способы искусственного синтеза цис-поли-изопрена. Первым был немец Фриц Хофманн из лаборатории компании “Байер”. В 1909 году он получил первый патент на горячую полимеризацию цис-поли-изопрена методом радикалов. Но до настоящего масштабного производства должно было пройти еще много времени, ибо полимеризация методом радикалов давала липкий полимер, который не мог применяться из-за наличия двойных цис- и транспоперечных связей. Стопроцентный цис-поли-изопрен стал доступен лишь после изобретения каталитического процесса Циглера-Натты. Начиная с 60-х гг. ХХ в. природный каучук был в основном заменен на синтетический, вдобавок к которому в 1990-е гг. для этих же целей стал использоваться и такой материал, как ПВХ.
Роль ластиков в истории, в том числе и истории искусства, существенно возросла благодаря вниманию, уделенном этому предмету художниками. В середине 1960-х гг. американский скульптор шведского происхождения, классик поп-арта Клэс Олденбург начал свою коллекцию произведений искусства, посвященных самым обычным предметам, протестуя таким образом против представления о том, что в скульптуре должны отображаться лишь “благородные” предметы. Наиболее характерный прием Олденбурга – скульптурное изображение достаточно небольшого и совершенно обыденного предмета в несоразмерно гигантском масштабе, а зачастую также причудливо окрашенного и неожиданно расположенного в пространстве. В этом стиле он создал и скульптуру, навеянную воспоминаниями того счастья, которое испытывал в детстве, играя с ластиками и печатной машинкой своего отца. Дальше, на рубеже 60-х и 70-х гг. ластик стал темой многих рисунков, эстампов, скульптур…
В советское время было очень тяжело найти качественный ластик. Те, что продавались в магазинах канцтоваров, быстро высыхали, крошились либо превращались в жесткий, никому не нужный кубик, годный лишь для того, чтобы насадить его на спицу, если шарик с ее кончика потерялся.
Ретро.
#история_вещей
БОЛЬШАЯ ИСТОРИЯ МАЛЕНЬКОГО ЛАСТИКА
Одними из первых были так называемые “серебряные” карандаши, точнее, свинцово-цинковые. След от них стирался хлебным мякишем или пемзой. В принципе, след от обычного графитового карандаша от мякиша тоже исчезнет, но мякиш применять как-то не хочется – хлеб все-таки, а пемзу – опасно, можно повредить бумагу.
То есть нужно было изобрести что-то такое, что стирало бы надпись, но не деформировало бумагу. Некую “стиралку”. Кстати, ластик до сих пор часто называют “стиралкой” или “резинкой”. А в первые десятилетия советской власти все называли ластик исключительно “резинкой”, пока не узнали слово “ластик”.
“Резинка”, впрочем, не совсем правильное название, хотя самые первые ластики действительно производились только из резины. О чем говорит и название: “lasting” по-английски “длительный, постоянный, прочный” (в первоначальном значении). Потом смысловая нагрузка на слово дополнилась, подразумевая каучук.
Одно из первых упоминаний о веществе, стирающем след графитового карандаша, датируется 1770 годом и звучит так: “очень удобный способ удаления написанного чернографитовым карандашом с помощью эластичной резины или индийской резины”.
А что это за индийская резина такая? Да не “индийская” надо было написать, а “индЕйская”. Эта путаница долгие годы существовала в разных областях человеческих знаний – после того, как плыли в Индию, да попали в Америку. Коренные жители Американского континента получили имя “индейцы”, что значит “жители Индии”. Америку потом колонизировали, и когда первые европейцы стали “забегать на огонек” в индейские племена, они очень сильно удивились некоторым предметам быта аборигенов: странным скачущим мячам, непромокаемым тканям и обуви.
Индейцы использовали непонятное тянущееся вещество для хранения напитков и пищи, для приклеивания перьев к головным уборам и т.д. То, что все дело в каучуке, европейцы не понимали, ведь каучуковое дерево еще не было открыто. В ответ на свои вопросы о происхождении этого материала они получили от индейцев следующее объяснение: “Это слезы Каа-о-чу”. “Слезами” был белый латекс, вырабатываемый “плачущим деревом” (латинское название которого Hevea brasiliensis).
Испанцы привезли в Европу несколько индейских изделий, но несколько столетий каучук относился к разряду курьезов, которыми можно было лишь удивить своих друзей.
Серьезного внимания каучук удостоился лишь в конце XVIII столетия.
В 1735 году в Перу французы обнаружили дерево, которое выделяло вещество типа смолы, бесцветной в своем естественном состоянии и способной затвердевать на воздухе. В 1736 году Шарль-Мари де ла Кондамин, французский ученый и исследователь, привез несколько рулонов исходного натурального каучука в Академию наук Франции для изучения свойств этого материала. Однако же, несмотря на чрезвычайно подробный анализ этих свойств, никаких практических применений каучука не было обнаружено и даже не предполагалось.
Независимо от де ла Кондамина американец Джозеф Пристли (1733- 1804), который известен в истории как ученый, естествоиспытатель, философ, открыватель кислорода, а также как теолог, 15 апреля 1770 года записал в своем дневнике, что ему удалось обнаружить материал, который идеально подходил для стирания надписей карандашом на бумаге.
Именно Пристли ввел в обращение и слово “rubber”, что в буквальном переводе означает “стиралка”.
Впрочем, помимо Пристли, на роль первооткрывателя этого материала также претендует англичанин Эдвард Наим. В том же 1770 году он писал, что, случайно приняв кусок резины за мякиш хлеба, попытался стереть им свою запись, и оказалось, что резина приспособлена для этих целей даже лучше, чем мякиш. Это и было одним из тех первых упоминаний резины, о котором было сказано выше.
В Европе, впрочем, эти самые куски резины долгое время называли “негритянской кожей”. И они должны были пройти еще очень длинный путь, чтобы стать привычным всем ластиком. Дело в том, что у этой самой резины, точнее, у натурального каучука, один недостаток сводил на нет все его преимущества - на холоде он становился твердым и ломким, а в теплую погоду плавился, делался липкими и невероятно дурно пахнущими. Этот недостаток каучука заставлял многих предпринимателей и изобретателей включать мозги и думать, как бы от него избавиться.
Дальше всех пошел Чарльз Гудийр Митчелл Уилсон (1800-1860 гг.). После многочисленных опытов в 1839 году он изобрел метод воздействия на каучук, который позднее стали называть вулканизацией (названный в честь Вулкана, римского бога огня). Вулканизация представляла собой очень простой процесс: каучук при нагревании как бы “сваривался” с серой. Этот процесс существенно улучшил качество и прочность материала, получаемого из натурального каучука.
Наука и технологии на месте не стояли, и к 1880 году было выявлено основное составляющее природного каучука: полимер цис-поли-изопрен. Около 30% латекса, вытекающего из надрезов в коре дерева, представляет собой именно цис-поли-изопрен, который потом экстрагируется из жидкости методом коагуляции в муравьиной кислоте. После получаемый материал прессуется в листы.
А дальше на пути “становления” ластика снова помог технический прогресс. Правда, совершенно в другой области. Начало эпохи широкомасштабного производства автомобилей и, следовательно, шин заставило химиков как-то обходить проблемы, связанные с поставкой этого сырья, и искать способы искусственного синтеза цис-поли-изопрена. Первым был немец Фриц Хофманн из лаборатории компании “Байер”. В 1909 году он получил первый патент на горячую полимеризацию цис-поли-изопрена методом радикалов.
Но до настоящего масштабного производства должно было пройти еще много времени, ибо полимеризация методом радикалов давала липкий полимер, который не мог применяться из-за наличия двойных цис- и транспоперечных связей. Стопроцентный цис-поли-изопрен стал доступен лишь после изобретения каталитического процесса Циглера-Натты. Начиная с 60-х гг. ХХ в. природный каучук был в основном заменен на синтетический, вдобавок к которому в 1990-е гг. для этих же целей стал использоваться и такой материал, как ПВХ.
Роль ластиков в истории, в том числе и истории искусства, существенно возросла благодаря вниманию, уделенном этому предмету художниками. В середине 1960-х гг. американский скульптор шведского происхождения, классик поп-арта Клэс Олденбург начал свою коллекцию произведений искусства, посвященных самым обычным предметам, протестуя таким образом против представления о том, что в скульптуре должны отображаться лишь “благородные” предметы.
Наиболее характерный прием Олденбурга – скульптурное изображение достаточно небольшого и совершенно обыденного предмета в несоразмерно гигантском масштабе, а зачастую также причудливо окрашенного и неожиданно расположенного в пространстве. В этом стиле он создал и скульптуру, навеянную воспоминаниями того счастья, которое испытывал в детстве, играя с ластиками и печатной машинкой своего отца.
Дальше, на рубеже 60-х и 70-х гг. ластик стал темой многих рисунков, эстампов, скульптур…
В советское время было очень тяжело найти качественный ластик. Те, что продавались в магазинах канцтоваров, быстро высыхали, крошились либо превращались в жесткий, никому не нужный кубик, годный лишь для того, чтобы насадить его на спицу, если шарик с ее кончика потерялся.