ВСЕ СОБЫТИЯ, ПРОИСХОДЯЩИЕ В ЖИЗНИ, ВЛЕКУТ ЗА СОБОЙ ЦЕПЬ ДРУГИХ СОБЫТИЙ! Приближался промысловый сезон, в канун которого Никитин Вовка сломал ногу, оставив место напарника Михаила вакантным, на которое сразу появились желающие. Охотовед знал, какое большое морально - психологическое значение имеет напарник на долгом зимнем охотничьем промысле и оставлял этот выбор за самим охотником. Мишутка подходящей кандидатуры предложить не мог, а желающих, по разным причинам, брать в напарники не хотел, уверяя охотоведа, что предстоящий сезон, до выздоровления Владимира, он будет промышлять один. Михаил, как и большинство профессиональных охотников, не страдал от одиночества, но отправлять промысловиков в тайгу по одному запрещала техника безопасности, прописанная КРОВЬЮ ТАЁЖНИКОВ. На охоту важно не только уйти, но и вернуться! Возбуждённые и озабоченные промысловики толпились у конторы охотпромхоза, заключая типовые договора на промысел, закупая охоттовары, получая нарезное оружие и решая свои многочисленные вопросы. Потолкавшись среди них и почерпнув некоторую, поверхностную информацию, Борис, робко постучав в дверь, вошёл в кабинет охотоведа, с просьбой принять его в сезонные охотники, объяснив своё желание - мечтой жизни, ради которой он прервал учёбу. Леонид Сергеевич терпеливо выслушал Борькину говорильню, задал, для приличия, несколько вопросов и в вежливой форме отказал, сославшись на укомплектованность бригад и отсутствие свободных охотугодий. Рабочее утро следующего дня для охотоведа началось с визита супруги сезонного охотника, недалёкого ума, лёгкой на склоки и скандал, Варвары Сорокиной, которую сельчане звали ВАРЬКА – СОРОКА. Ничего хорошего от её визита охотовед не ждал и приготовился к неприятному диалогу. «Доброго Вам здоровьица, Леонид Сергеевич, не привычно вежливо, натужно улыбаясь, заговорила она. Давненько я Вас не видывала. Как Вы постарели, полысели, располнели. Ай-я-яй что время с людьми делает!» «Что вы хотели?», холодно спросил охотовед. «Я хотела предложить напарником на сезон Мишке Медведеву своего мужа.» «Этого только не хватало», подумал Леонид Сергеевич, не ожидавший такого предложения и ответил: «За Петром Сорокиным закреплён охотничий участок, пусть он там и промышляет». «Участок закреплён, только на нём соболишек не густо и те – меховые да воротниковые, а на вашей фазенде, в вершине Тихой, соболя тёмные, как гарбузинские», пояснила свою просьбу супруга охотника. «Напарник Петра Алексей Комаров регулярно выполнял планы по соболю, в отличие от Вашего мужа и на участок никогда не жаловался, а напарника Медведеву мы уже подобрали», опередив события и решая закрыть эту тему, сказал охотовед. Получив контрответ, не отвечающий интересам просительницы, дар дипломатии внезапно иссяк и Варвара перешла к своим, обычным методам общения. «Ты ведь знаешь, что охотника кормят ноги и собаки! Не равняй Комаровских собак с собаками моего Петра. Комарику ты щенков хороших дал, а моему придурку плохих подсунул, а денежки за них взял ооой какие хорошие. Белочку они лают, а вот по соболю работают неважно, а ведь ты план по соболям требуешь», с искоркой злобы в глазах, высказала женщина своё недовольство и, скрутив жирный кукиш, выразительно выдала: «Вот тебе соболя, вот тебе план, чёрт лысый, накось – выкуси! Отъелся на наших харчах! Не всё коту масленица, будет и великий пост! А Лёшка Комаров – козёл рогатый! Когда он планы в урмане для тебя гонял, евонная МЫМРА на мужиков пялилась своими бесстыжими глазами! Найду я на тебя управу, пожалуюсь, куда следует, пусть пощупают, на какие шиши ты купил мотоцикл с коляской, а также пусть проверят и столовую, уж что-то часто Медведиха платья менять стала, не по зарплате живёт!» Таким образом, вылив на седую голову охотоведа ушат помоев, бестактная женщина, с чувством исполненного долга, покинула кабинет. ЧЕМ НИЖЕ ИНТЕЛЛЕКТ, ТЕМ ГРОМЧЕ ОСКОРБЛЕНИЯ! Леонид Сергеевич открыл дверь в коридор, словно желая проветрить помещение после непрошенного гостя, и увидел сиротливо стоящего паренька, просившегося днём ранее в сезонные охотники. «Заходи Зайцев, присядь, я скоро вернусь», тягостно вздохнув, произнёс охотовед, выходя из кабинета. Вернулся он с высоким парнем, которого Борис ранее встречал в толчее охотников. «Знакомься Мишутка, это твой новый напарник Борис Зайцев, родом из Мутковки, всю жизнь мечтает стать охотником, даже из-за этого училище бросил», не скрывая иронии в голосе, сказал охотовед. Михаил посмотрел на предлагаемую кандидатуру и образ будущего напарника ему показался знакомым. В памяти всплыла картина из армейской жизни, в которой он встречал этот жульковато – вороватый, трусливый взгляд и ужимки. «После окончания учебки он, новоиспечённым сержантом, заступил дежурным по роте, в ещё не знакомом ему подразделении. Дело было перед отбоем. В казарме царил полумрак. Кто-то готовился к утреннему осмотру, подшивая подворотничок и чистя ремень, кто-то писал письма. В тёмном уголке беседовали тихим голосом, недавно принявшие присягу, молодые солдаты. Перед входной дверью, у тумбочки, со штыком на поясе, скучая, стоял дневальный. Из дверей курилки, сквозь солдатский жаргон, доносился звон гитары. Михаил вошёл в курилку. На длинной, невысокой скамейке, стоящей вдоль стены, заседали защитники отечества. Напротив, располагался ряд краников с питьевой водой. Дым вился коромыслом. На бетонном полу, между краниками и скамейкой, сидел щупленький солдат из последнего призыва и спичками выкладывал слово ДЕМБЕЛЬ. «Ты получишь письмо, как обычно без марки, солдатское», пел гитарист, облокотившись на старенькую гитару. Мишутка наступил сапогом на аккуратно разложенные спички. Солдат, задрав голову, увидев начальника, встрепенувшись, поднялся. «Рядовой третьего взвода, второго отделения Воробушкин!», представился он. «Тебе это нравится?», спросил дежурный по роте. «Никак нет, товарищ сержант!» «Если не нравится, то иди в казарму!» «Есть!», ответил солдат, радуясь избавлению от унизительной процедуры и развернувшись, по-строевому, вышел из курилки. «Что дедуете, веселитесь?», обратился сержант к ещё не знакомым «старичкам», сидящим на скамейке. «А чего нам грустить, дембель неизбежен, солдат курит, а служба идёт!», ответил старослужащий, листая записную книжку. «Кто это придумал, строго спросил Михаил?», указывая на рассыпанные спички на полу. Гитара смолкла, стало тихо, как в морге перед Новым годом! «Ну я придумал салабону занятие и чё, я дембель, мой приказ уже прозвучал, а тебе ещё трубить как медному котелку!», сказал свирепо жующий папиросу служивый, в расстегнутой до пупа гимнастёрке. «Раз ты придумал, ты это и убери», уже спокойно произнёс дежурный по роте. «А если не уберу, что дембель будет в опасности? Ты откуда взялся такой смелый? У вас там все такие?», вызывающе, накаляя обстановку, не вынимая папиросу изо рта, процедил сквозь зубы распоясанный дембушка. «Нет, не все, ответил Михаил, есть похожие и на тебя. Убирай, я жду!» Накал страстей разрядил громкий крик дневального, означающий появление старшего начальника-офицера. «Рота смирно, дежурный на выход!», прозвучало в накуренном воздухе. Дежурный, поправив ремень и пилотку, направился к выходу. Вскоре, рота провожала последнюю партию дембелей. И в тот торжественный, трогательный и памятный, каждому солдату, момент, когда под звуки ПРОЩАЛЬНОГО ВАЛЬСА, отслужившие воины покидали место службы, Михаил увидел среди них, проходящего с новеньким, в ярких наклейках, чемоданом и двумя красочными фингалами под обеими глазами того, с которым он, не так давно, познакомился в курилке. «Зачем Вы так жестоко? Ведь скоро ему предстоит встреча с родными и близкими!», сказал Михаил посмеивающимся в его адрес товарищам. «Зря жалеешь его сержант! Это ему обратка вернулась! Много подлости он доставил ребятам своим поведением, в спину бил!», донеслось из толпы. Мишутка ещё раз посмотрел на Бориса. Действительно, он напоминал чем-то того непорядочного сослуживца и никакого доверия не внушал. «Знакомьтесь ближе, завтра встречаемся в это же время, а я должен идти», сказал охотовед, вставая из-за стола. Наутро, выходя из дома, Леонид Сергеевич столкнулся с Михаилом, ожидавшим его у ворот. «Ну как новый напарник, что он рассказал о себе?», поинтересовался охотовед? «Слова придуманы для лжи, а правду говорят поступки! Мутный он, с таким опасно идти в тайгу, лучше быть одному, в одиночестве есть свой плюс – никто не предаст», тихим голосом ответил охотник. «Нет, Мишутка, одного я тебя не отправлю! Я понимаю, что он в лесных делах дилетант! Натаскаешь, познакомишь его с тайгой, а дальше видно будет! Вопрос с напарником решён окончательно», сказал Леонид Сергеевич ласковым и немного виноватым голосом. ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ЛЕС - ОН У КАЖДОГО СВОЙ. КТО-ТО НАХОДИТ В НЁМ ОПАСНОСТЬ, КТО-ТО НЕБЫВАЛУЮ, ТАИНСТВЕННУЮ КРАСОТУ, А КТО-ТО САМОГО СЕБЯ! Октябринными слезами плакала осень. Гусеничный тягач, натрясшись по таёжному бездорожью, добрался до охотничьей базы во второй половине дня. Поездка прошла без особых приключений, хотя пришлось потрудиться с расчисткой дорог, подновлением мостиков и гатей. Водитель заглушил двигатель. Стало непривычно тихо, только дождик стучал по брезенту кабины. Первыми выпрыгнули на землю, освободившиеся от привязи, собаки и опережая друг – друга помчались обследовать территорию. Пока Михаил с Борисом выгружали свои вещи – мешки, ящики, коробки, канистры и прочий скарб, механик – водитель с помощником осмотрели вездеход, подтянули какие-то гайки, подбили пальцы гусениц, долили масла в двигатель и воды в радиатор, перекусили и отбыли в обратный путь. НА ЗЕМЛЕ НЕТ РАЯ, НО ЕСТЬ ЕГО УГОЛКИ! Таким уголком для Мишутки была охотничья база и окружающая тайга, с которыми было связано много тёплых, радостных, грустных и тревожных воспоминаний. Здесь он, ещё мальчишкой, познал и полюбил, благодаря близким и родным ему людям, тяжёлый и опасный труд промыслового охотника и всю свою молодость посвятил любимой работе. ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ЛЮБИШЬ - ЭТО СВОБОДА! ЛЮБИТЬ ТО, ЧТО ДЕЛАЕШЬ - ЭТО СЧАСТЬЕ! ОТСТАВНОЙ КОЗЫ БАРАБАНЩИК - Борис Зайцев, впервые оказавшийся на охотничьем промысле, грустными, растерянными глазами смотрел на многолетние строения промысловиков - избуху-зимовуху, слегка покосившуюся баньку и высокий лабаз-сайбу, затерянные среди старых кедров, на высоком берегу речки Тихой. Поленница дров приютилась между стволами деревьев, под зонтиком кедровых веток. С обратной стороны избы был пристроен добротный навес, под которым нашли укрытие снегоход Буран, канистры для горючего, бензопила ДРУЖБА, различный инструмент и хозяйственный инвентарь. Интерьер зимовухи был типичным для большинства таёжных жилищ – металлическая печь, нары, стол, хозяйственная полка, стеллаж для посуды и продуктов, полочки по стенам и множество крюков и вбитых гвоздей для развешивания различных предметов и одежды. Три дня приводили охотники стан в рабочий порядок. Проконопатили стены, вычистили печь, вымели пол, убрали паутины, помыли окно, стол, нары, полки, и посуду. Разложили по местам продукты, часть которых подняли на лабаз, заменили прогоревшую трубу в бане, насторожили мышеловки, завели, стоявший будильник, поменяли батарейки у радиоприёмника и оживили стан голосами радиопередач и музыкой. Одновременно, Михаил знакомил ученика с промыслово - охотничьей этикой и техникой безопасности. «Осторожность – необходимое качество таёжника, говорил он. С огнём будь аккуратным! Не разжигай печь бензином, керосином и порохом! Ружьё раз в год само стреляет! Никогда не направляй его на человека, даже если оно не заряженное! В лес без топора, спичек и компаса не ходи! С продуктами будь бережливым! Знай, что в любой, самый неподходящий момент, можно остаться без них! Магазинов в тайге нет и милостыню никто не подаст! Не ложи топор на землю или снег – потеряешь, втыкай его в дерево на высоте своего роста!» И давал другие наставления, полезные каждому промысловику. Вверх по течению находилось лесное озерко, соединяющееся с рекой проточкой, в которую парни установили две корчажки-мордушки, направленные в разные стороны и перегородили свободное пространство. Таким способом охотники ежегодно отлавливали рыбу. Та что покрупнее шла в пищу, а мелочёвка – на корм собакам. Иногда, в корчажки попадались ондатра и норка, обитавшие в этих водоёмах. Численность, обычно, их бывала не значительной и промыслового значения не имела. Добытые шкурки использовались в личных целях, для пошива шапок и воротников. Шапка-обманка, из четырёх ондатр, стоила 120 – 150 рублей, из норок – дороже. Временами, из окружающего леса доносились голоса собак. Кроме Медведевских лаек – Белки и Бурана, на базе был молодой кобелёк - Тузик с густой, плотной псовиной, закинутым бубликом на спину и торчащими ушками, взятый Борисом, на прокат, у знакомого пастуха. Со слов хозяина, Тузик происходил от лайки, неплохо облаивал белок и бурундуков, но в большой охоте не бывал. Завершив основные хозяйственные дела, парни стали примерять и подгонять под себя охотничью робу - сбрую и обутки. До холодов охотники, обычно, ходили в штормовках или энцефалитках, позднее переходили на робу из шинельного сукна. Резиновые сапоги и чуни, удобные в тёплый период, с похолоданием уступали место бахилам и чиркам. Рюкзаки оснастили всем необходимым, разложив по кармашкам запас патронов, небольшую мед аптечку, запасные спички и компас, завёрнутые в полиэтилен, кружку, ложку, складной нож, лёгкий котелок, фонарик, чехол под топор, капканчик, сахар – рафинад, галеты, сухари, пачку чая, несколько пакетов суп-набора, тёплые носки, рукавицы, пакеты под добычу, верёвку и прочую мелочёвку, необходимую в полевой жизни. Тихим, ясным утречком, после небольшого ночного морозца, охотники вышли в тайгу на разведку угодий. Белка с Бураном умчались вперёд, растворившись в осеннем лесу, время от времени показываясь на глазах хозяина. Тузик их интересов не разделял и равнодушно плёлся позади охотников, опустив голову, как говорят собачники - ЧИСТИЛ ШПОРЫ. В редком осиннике Буран с Белкой закрутили молодого лося - ТОГУША, старательно облаивая его и пытаясь удержать до подхода охотника. Подойти на верный выстрел Михаилу мешало редколесье и ясная погода. Пришлось стрелять по убегающему животному на предельной для дробовика дистанции. Две пули-турбинки, просвистев рядом со зверем, добавили ему скорости, не причинив никакого вреда. Несколько раз до слуха охотников доносились отрывочные голоса собак, преследующих напуганное животное. Поняв бессмысленность преследования, лайки вернулись к охотникам. После выстрелов куда-то, незаметно, сбежал Тузик. Собака незнакомая, поэтому причина её исчезновения была непонятной. Мишутка не исключал, что кобелёк мог уйти по следу лося и надеялся услышать далёкий лай молодой собаки или увидеть её возвращение. Не дождавшись ни того, ни другого, охотники, пропетляв по тайге и отстреляв двух белок, трёх рябчиков и соболя, вернулись на базу. Шкурки отстрелянных белок оказались не выходными и откладывали начало её заготовки на неделю - другую, а добытый соболь, своим полноценным мехом, давал добро на промысел своих сородичей. Беглеца обнаружили перепуганного, спрятавшегося между снегоходом и стеной зимовухи. Среди лаек редко встречаются собаки боящиеся выстрела, но Тузик – сукин сын, оказался таковым, поставив крест на своей карьере. Первый выход в тайгу оказался для Бориса тяжёлым, чувствовалась сильная усталость, разболелся зуб. «Что, Зайчик, ушки свесил. Усталость – это с непривычки, пройдёт, а больной зуб мы вылечим проверенным способом», сказал Мишутка выходя из избы. Он вернулся, держа в руках бензопилу. Провод идущий на свечу промысловик вставил в дупло больного зуба, положил Борькину руку на корпус пилы и резко потянул за шнур. Зайчик подпрыгнул, от удара током и больше о зубе не вспоминал. Следующих два дня парни провели в бытовых работах. Ясная погода плавно сменилась на пасмурную с мелким, затяжным дождём. «Пока не начался промысел, хорошо было бы добыть рогалика и запастись на сезон мясом», рассуждал Мишутка. Поутру, оставив Тузика дневальным по базе, охотники вышли в тайгу. «Кроме лосей никого не стреляем и лишнего шума не создаём, за двумя зайцами погонимся, ни одного не поймаем!», сказал наставник начинающему охотнику. Собак, облаивающих пушную мелочь, отзывали словами: «УХОДИМ, УХОДИМ, УХОДИМ! ИСКАТЬ МЯСО, МЯСО, МЯСО!» Понятливые лайки догадывались, что от них требует хозяин и преодолевая охотничий инстинкт, оставляли облаиваемого зверька. По этой же причине игнорировали и пернатую дичь. В течении дня собаки дважды останавливали лосей. В первом случае Михаилу помешал погон-ремень, захлестнувший ствол и легший поверх прицельной планки. Второй лось увёл собак в ЧЁРТОВО болото, которого по разным причинам сторонились охотники. В итоге, убив время и ноги, уже по темну, парни вернулись домой. Борис, не снимая мокрой штормовки и рюкзака, срубленным деревом, повалился на нары. Мишутка затопил печь и приготовил быстрый ужин – отварные макароны с тушёнкой. «Что лежишь, Зайчик, как подколотый хряк, хавчик готов, поднимай кости, снимай и суши сбрую, в тайге слуг нет, а мамка с папкой далеко!», сказал смеясь Мишутка. Борька, постанывая, снял сапоги, развесил одежду, умылся и сел к столу, равнодушно наблюдая как шеф раскладывает по тарелкам макароны, режет сало и разливает по кружкам спиртовую настойку на кедровых орехах. Живительная настойка сняла усталость, подняла настроение и аппетит. Казалось, всё было хорошо, но ночью Борис заболел! Холодный озноб сменялся жарким бредом, во время которого паренёк отбивался от невидимых врагов и вскрикивал. Михаил перебрал аптечку, отложив в сторону нужные таблетки, и заглядывая в инструкцию, написанную в школьной тетрадке рукой матери, потчевал ими больного. Антибиотики с малиновым чаем и клюквенным морсом делали своё дело и через три дня постельного режима больной пошёл на поправку. Во время лечения, в процессе разговора, Борька, незаметно для себя, отвечая на наводящие вопросы, поведал о своих приключениях и причине, по которой бросил училище и подался в бега. Под стоны ветра с подхлёстывающим, холодным дождём, отцветала осень. Оставшиеся листочки спешно слетали с веток, мягким ковром выстилая дорогу приближающейся зиме. Ближе к вечеру дождь перешёл в снег, покрывая землю печатной порошей. «Пора начинать промысел, господь-бог порошку даёт», радостно думал Михаил, комкая в ладонях влажный, податливый снежок. ПОЭЗИЯ ОЖИДАНИЯ НЕ МЕНЕЕ СЛАДКА ОХОТНИКУ, ЧЕМ САМ ПРОЦЕСС ОХОТЫ! Поутру, плотно позавтракав и оставив дневалить Борьку с Тузиком, промысловик вышел на охоту. «Какая это благодать, здоровым быть и по лесу шагать», рассуждал охотник, вдыхая полной грудью чистый, взбодренный лёгким морозцем, лесной воздух, читая свежанаписанные страницы белой книги тайги. Встречались выводки, ещё не пуганных, тетеревов и рябчиков. Временами, тишину заснеженного леса нарушали собачьи голоса и ружейные выстрелы. Отстрелянных белок и соболя охотник ободрал на месте, беличьими тушками покормив лаек. Днём выглянуло солнышко, потеплело и начал таять снег, посыпавшись большими, мокрыми хлопьями с деревьев и искрясь каплями на их хвойных ветках. Промокший и усталый Мишутка вернулся домой. «Чё убил?», поинтересовался заждавшийся напарник. «Охотники не убивают, а добывают», поправил его наставник, вынимая из рюкзака косача и двух рябков. «А сколько добыл соболей?», любопытно спросил Борис. По разным соображениям – экономическим, коммерческим, этическим и суеверным промысловики не любят озвучивать цифрами результаты промысла и Михаил уклончиво ответил: «Что бог послал, то и добыл!» *** День за днём потянулись промысловые будни. Снег то выпадал, то таял. Пороша сменялась чернотропом, а чернотроп порошей. Из–за отсутствия урожая ореха белки было не много, но численность соболя была достаточной, для результативного промысла. В последних числах октября заметно похолодало и пришли морозы, сковав озеро крепким ледяным панцирем. На реке образовались широкие забереги, разделяемые протоками и полыньями. Михаил уходил на промысел рано утром и возвращался, обычно, по темну. Борис тайги избегал и охотиться у него не было ни возможностей, ни желания. Оставаясь дома, он топил печь, носил воду, подвозил дрова на санях – нарточках от поленницы до избы, варил еду, проверял на озере корчажки. Свобода Тузика ограничивалась длиной цепочки, которой он был привязан к углу дома. В середине ноября началась настоящая зима. На реке замёрзли последние полыньи и протоки. Лес, со своей таинственной жизнью, перешёл на зимний режим, накрывшись с ног до головы пушистым, белым одеянием. Промысел был в полном разгаре, радуя охотника фартом и огорчая различными неудачами. Каждый день не мог быть хорошим, но было что-то хорошее в каждом дне. Иногда, по разным причинам, Мишутка ночевал в лесу, вызывая заметное беспокойство напарника. «Если что случится, в панику не впадай, строго говорил Михаил. Будешь выходить без меня, помни, что вниз по течению через 30 километров будет зимник, у которого стоит наш балаган – избуха. Мимо не пройдёшь. По зимнику уходи влево. К концу ноября по нему пойдут лесовозы и трактора. И увидев испуганное Борькино лицо, успокаивающе добавил, не переживай, всё будет хорошо!» Отношения между парнями, в целом, были ровными и доброжелательными. Бывали, конечно, и некоторые трения. Как-то охотник застал Бориса, разжигающего печь бензином и в жёсткой форме, доходчиво объяснил, что этого делать НЕЛЬЗЯ! Также промысловик резко реагировал на неосторожное обращение напарника с оружием. *** Морозным, солнечным днём Михаил спешил на злобный лай собак, продираясь через заросли густых кустарников. Выйдя на лесную полянку, он увидел на белом снегу свежий медвежий след, подкрашенный каплями брусничной крови. «ШАТУН!», понял промысловик, доставая из кармана пулевые патроны. Зверь, с нарушенным биологическим циклом, не залегший в берлогу и шастающий по заснеженной тайге - непредсказуем и крайне опасен! Опасность придаёт охоте только большую прелесть! На поясе нож, в руках промысловое ружьё БЕЛКА с гладким стволом 28 калибра и нарезным малокалиберным стволиком составляли арсенал оружия в предстоящей борьбе. Приготовив патроны, Михаил пошёл на лай, сквозь который прослушивалось недовольное ворчание зверя. КТО БОИТСЯ СРАЖЕНИЙ, ТОТ НЕ ОДЕРЖИВАЕТ ПОБЕД! Лайки активно работали, отвлекая на себя внимание медведя и позволяя охотнику приблизиться на нужную дистанцию. После выстрела шатун сел на задницу и покачивая головой, злобно рычал на собак. Перезарядив ружьё, Михаил подошёл ближе. Раненый зверь, узрев главного виновника своих бед и страданий, собрав последние силы, с рёвом, ринулся на охотника. Буран, вцепившись в гачу, повис живым грузилом на медвежьих штанах, тормозя его движение, чиня боль и беспокойство. Медведь, пытаясь освободиться от назойливой собаки, подставил под выстрел свой бок и пал, сражённый пулей. ЖИЗНЬ ИЗМЕРЯЕТСЯ НЕ ЧИСЛОМ ВДОХОВ – ВЫДОХОВ, А МОМЕНТАМИ, КОГДА ЗАХВАТЫВАЕТ ДУХ! Этот эпизод был одним из таких моментов! Охотник развёл костёр, напился горячего чаю с сахаром и сухарями, и приступил к разделке туши. Зверь оказался худым самцом с некрасивой, плохо опушённой шкурой. Свеженину лайки есть не стали. «Мёрзлое будете грызть с удовольствием», сказал в адрес собак Мишутка, укладывая в рюкзак тёплые куски медвежатины. Сложенное в кучу парное мясо охотник накрыл шкурой и прикидал лапником, а голову, кишки, кровь и прочие отходы засыпал снегом. Уже потемну, взвалив ношу на спину, промысловик побрёл на базу. Идти было тяжело, груз давил на спину и плечи, виски учащённо стучали, ручейки пота стекали по спине, животу и ногам. Над лесом поднималась луна. Немного отдохну, решил Михаил, опершись рюкзаком на сломленную лесину. Тело легко и приятно расслабилось, глаза устало и непроизвольно закрылись. Очнулся он от холода, лежащим на снегу, под яркой луной, которая, казалось, говорила ему: «Не спи, замёрзнешь!» Охотник, с трудом перевернулся на живот и встав на четвереньки, балансируя под грузом рюкзака, поднялся на ноги и дрожа всем телом, повесив ружьё на шею, пошёл тихим шагом, постепенно ускоряя ход и согреваясь. Ближе к ночи, с оттянувшим плечи рюкзаком, промысловик добрёл до зимовухи. Гудели ноги и ныла спина. К утру спина разболелась ещё сильнее. Мишутка устроил выходной с баней, усиленным праздничным обедом, горячительными напитками и дневным сном. Одновременно, провёл ревизию в шкурном подотчёте, наточил топор, подшил лямки на рюкзаке и провёл другие, неотложные работы. Однажды, вернувшись поздним вечером, Михаил не застал Бориса дома. Пустая, тёмная изба, с остывшей печью, наводила мысли охотника на тревожные размышления. Борькин рюкзак, топор и его непутёвая собака были на месте, но ружья не было. «Куда он ушёл?», фильтровал мысли Мишутка, не зная за которую из них зацепиться. Дальше озера, до которого было не более одного километра, по натоптанной тропе, Борис никуда не ходил и то, только в светлое время суток. Обойдя с фонариком вокруг зимовухи и лабаза, заглянув в тёмную баню и ничего необычного не обнаружив, охотник выстрелил в небо, жадно вслушиваясь в ночную темноту, которая ответила ему скорбным молчанием. Не растопляя печи, Мишутка торопливо съел банку консервы, попил холодной чаги с сахаром, насыпал в карманы патронов, привязал собак, бросив им по куску мёрзлой медвежатины, одел, недавно снятый, рюкзак, взял дополнительный фонарик и вышел из дома. На озере и по дороге к нему никого не было. Разобраться в следах, по натоптанной тропе, тем более в темноте, было невозможно. Михаил прошёл вверх по реке несколько километров, время от времени оглашая ночную жизнь, окружающего леса, выстрелами и громкими криками. Похолодало, небо прояснилось и показалась яркая луна – союзница ночных странников. Стало легче идти и ориентироваться. Отвернув от реки в лес, охотник пошёл челноком, которым ищут потерявшихся собак, продолжая подавать звуковые сигналы. В какой-то момент донеслись непонятные и обнадёживающие звуки. Михаил громко и радостно закричал. Звуки повторились. Уточнив направление и быстро, насколько позволяли условия, охотник пошёл навстречу появившейся надежде. Они встретились на лесной полянке, залитой весёлым лунным светом. ОТСТАВНОЙ КОЗЫ БАРАБАНЩИК был без ружья и сильно испуган. «Миша, Мишенька, друг, шеф, кореш!», полуплачущим голосом повторял он одно и то же. Ничего, вразумительного, от него Михаил не услышал. Главное, на тот момент, ноги и спина были целы, что позволило им добраться до дома. Выспавшись и придя в себя, Борис объяснил случившееся. «Пошёл я на прорубь, глядь, летит стайка тетеревей. Пролетели надо мной и уселись на берёзах. Ну, думаю, сейчас шпокну косача, да к твоему приходу шулюмчик сварганю! Сбегал за ружом, стал подходить, а они перелетели дальше. Я за ними, ну и как заплутал, сам не заметил. Потом мне стало страшно, я расстрелял патроны, а где потерял ружьё – не помню!» Михаил понимающе слушал товарища. Он хорошо знал, что блудят все, даже собаки, только ориентируется каждый по-своему. «Всё нормалёк! Бывает и хуже, а ружбайку твою найдём!», ласково сказал Медвежонок Зайчику. *** В декабре промысловая жизнь перешла в спокойное русло. Скупое зимнее солнце, описав дугу по небосклону, торопливо пряталось за деревьями. Продуктивность охоты заметно снизилась, чувствовалась общая усталость, душа требовала ГУЛЯНКИ и ОТДЫХАНКИ. Первый этап промысла - охота с лайками, подходил к концу с хорошими показателями, благодаря чёткой работе собак, поздно оглубевшему снегу и высокой плотности соболя. Пушнина была распределена на две партии, первая - для сдачи в охотпромхоз, согласно плана, вторая, сверхплановая - на личные нужды промысловика. Охотник планировал в середине декабря выехать на снегоходе в посёлок, отчитаться перед охотпромхозом, сдать пушнину, погулять, погасить шальные, амурные мыслишки, посещавшие по ночам молодую душу, встретить Новый год, наловить на чердаках голубей для приманки, а в середине января заехать на участок и насторожить путики. В февральское глухозимье у соболей начинался ложный гон, во время которого он активно шёл в самоловы. Охота разрешалась до первого марта, но многие охотники закрывали путики раньше, из-за поредения волоса на боках зверька, снижающего качество его шкурки. Холодным, длинным вечером поужинав и напившись от пуза чаю, парни давили нары, развалившись на спальниках в тёплой избе. Настроение было как у школьников перед каникулами. «Поедем домой, на БОЛЬШУЮ ЗЕМЛЮ, сбреем бороды, будем ходить по накатанным улицам без ружья, топора и рюкзака, кушать мягкий, свежий хлеб, смотреть телевизор, разговаривать по телефону и наслаждаться плодами цивилизации!», мечтательно произнёс Михаил, глядя в дощатый потолок зимовухи. «Когда поедем?», радостно спросил Борис, отсидевший два месяца под домашним арестом и истосковавшийся по вольной жизни, как кролик по морковке. «Ещё раз схожу в тайгу, да будем готовиться к выезду. Подшаманим и опробуем снегоход, соберём манатки, загрузим прицеп и в дорогу», ответил Мишутка и спросил: «Сколько бы ты мог заработать за это время в другом месте?» «Мой пахарик в леспромхозе иногда выколачивал в месяц по 180 рябчиков», не задумываясь, ответил Борис. «Я тебе заплачу по 250, итого получишь 500, кроме этого, выберешь для себя двух соболей и заберёшь норок и ондатр, попавших в корчажки. За тебя я отчитаюсь сам, покрою твой план и погашу аванс, который ты брал перед промыслом», сказал Мишутка, вставая с нар и включая радиоприёмник. Борька вскочил как ужаленный и растроганно затараторил: «Ой спасибо, Мишаня, ооой спасииибо родной, век не забуду твоей доброты, я таких денег отродясь не видывал! Ты самый лучший для меня друг! Я тебя обязательно отблагодарю!» Уже давно была погашена лампа. Мерно тикал будильник, тихонько похрапывал Михаил, но Борису никак не спалось. Благородный поступок шефа приятно будоражил его. По утру, за завтраком, Борис признался: «У меня никогда не было хороших друзей, почему-то, всё время, доставались плохие». «Хорошие друзья достаются тому, кто сам может быть хорошим другом», сказал Мишутка, наливая в кружку горячего чаю. «Ты считаешь, что я ненадёжный друг?», поперхнувшись спросил Зайчик. «Не знаю, друзья познаются в беде и чем сложнее беда, тем точнее идёт сортировка», ответил Мишутка, строго глянув на напарника. Восхищаясь мужеству и воле наставника, Борис спросил: «А что, все охотники-промысловики смелые и сильные, или всякие среди них бывают?» «Промысловой охотой занимаются сильные духом люди! Это тяжёлый и опасный труд! Не каждый человек осмелится уйти в лес один на один с дикой тайгой и её суровыми законами! А смелость – это сопротивление страху и господство над ним, а не его отсутствие!», пояснил Михаил, опуская в чай кусок сахара. «Мишаня, с сегодняшнего дня я начинаю жизнь с чистого листа, я хочу быть похожим на промысловика, я должен в этом утвердиться, доказать себе и другим, на что я способен, возьми меня с собой в тайгу!», с умоляющим жаром, глядя в глаза Михаила, попросил Борис. НАЧАТЬ С ЧИСТОГО ЛИСТА НЕ СЛОЖНО, СЛОЖНО ИЗМЕНИТЬ ПОЧЕРК! Продолжение следует.
Промысловая охота.
:Виталий Ворушин
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
ВСЕ СОБЫТИЯ, ПРОИСХОДЯЩИЕ В ЖИЗНИ, ВЛЕКУТ ЗА СОБОЙ ЦЕПЬ ДРУГИХ СОБЫТИЙ!
Приближался промысловый сезон, в канун которого Никитин Вовка сломал ногу, оставив место напарника Михаила вакантным, на которое сразу появились желающие. Охотовед знал, какое большое морально - психологическое значение имеет напарник на долгом зимнем охотничьем промысле и оставлял этот выбор за самим охотником. Мишутка подходящей кандидатуры предложить не мог, а желающих, по разным причинам, брать в напарники не хотел, уверяя охотоведа, что предстоящий сезон, до выздоровления Владимира, он будет промышлять один. Михаил, как и большинство профессиональных охотников, не страдал от одиночества, но отправлять промысловиков в тайгу по одному запрещала техника безопасности, прописанная КРОВЬЮ ТАЁЖНИКОВ. На охоту важно не только уйти, но и вернуться!
Возбуждённые и озабоченные промысловики толпились у конторы охотпромхоза, заключая типовые договора на промысел, закупая охоттовары, получая нарезное оружие и решая свои многочисленные вопросы. Потолкавшись среди них и почерпнув некоторую, поверхностную информацию, Борис, робко постучав в дверь, вошёл в кабинет охотоведа, с просьбой принять его в сезонные охотники, объяснив своё желание - мечтой жизни, ради которой он прервал учёбу. Леонид Сергеевич терпеливо выслушал Борькину говорильню, задал, для приличия, несколько вопросов и в вежливой форме отказал, сославшись на укомплектованность бригад и отсутствие свободных охотугодий.
Рабочее утро следующего дня для охотоведа началось с визита супруги сезонного охотника, недалёкого ума, лёгкой на склоки и скандал, Варвары Сорокиной, которую сельчане звали ВАРЬКА – СОРОКА. Ничего хорошего от её визита охотовед не ждал и приготовился к неприятному диалогу. «Доброго Вам здоровьица, Леонид Сергеевич, не привычно вежливо, натужно улыбаясь, заговорила она. Давненько я Вас не видывала. Как Вы постарели, полысели, располнели. Ай-я-яй что время с людьми делает!» «Что вы хотели?», холодно спросил охотовед. «Я хотела предложить напарником на сезон Мишке Медведеву своего мужа.» «Этого только не хватало», подумал Леонид Сергеевич, не ожидавший такого предложения и ответил: «За Петром Сорокиным закреплён охотничий участок, пусть он там и промышляет». «Участок закреплён, только на нём соболишек не густо и те – меховые да воротниковые, а на вашей фазенде, в вершине Тихой, соболя тёмные, как гарбузинские», пояснила свою просьбу супруга охотника. «Напарник Петра Алексей Комаров регулярно выполнял планы по соболю, в отличие от Вашего мужа и на участок никогда не жаловался, а напарника Медведеву мы уже подобрали», опередив события и решая закрыть эту тему, сказал охотовед.
Получив контрответ, не отвечающий интересам просительницы, дар дипломатии внезапно иссяк и Варвара перешла к своим, обычным методам общения. «Ты ведь знаешь, что охотника кормят ноги и собаки! Не равняй Комаровских собак с собаками моего Петра. Комарику ты щенков хороших дал, а моему придурку плохих подсунул, а денежки за них взял ооой какие хорошие. Белочку они лают, а вот по соболю работают неважно, а ведь ты план по соболям требуешь», с искоркой злобы в глазах, высказала женщина своё недовольство и, скрутив жирный кукиш, выразительно выдала: «Вот тебе соболя, вот тебе план, чёрт лысый, накось – выкуси! Отъелся на наших харчах! Не всё коту масленица, будет и великий пост! А Лёшка Комаров – козёл рогатый! Когда он планы в урмане для тебя гонял, евонная МЫМРА на мужиков пялилась своими бесстыжими глазами! Найду я на тебя управу, пожалуюсь, куда следует, пусть пощупают, на какие шиши ты купил мотоцикл с коляской, а также пусть проверят и столовую, уж что-то часто Медведиха платья менять стала, не по зарплате живёт!» Таким образом, вылив на седую голову охотоведа ушат помоев, бестактная женщина, с чувством исполненного долга, покинула кабинет. ЧЕМ НИЖЕ ИНТЕЛЛЕКТ, ТЕМ ГРОМЧЕ ОСКОРБЛЕНИЯ!
Леонид Сергеевич открыл дверь в коридор, словно желая проветрить помещение после непрошенного гостя, и увидел сиротливо стоящего паренька, просившегося днём ранее в сезонные охотники. «Заходи Зайцев, присядь, я скоро вернусь», тягостно вздохнув, произнёс охотовед, выходя из кабинета. Вернулся он с высоким парнем, которого Борис ранее встречал в толчее охотников. «Знакомься Мишутка, это твой новый напарник Борис Зайцев, родом из Мутковки, всю жизнь мечтает стать охотником, даже из-за этого училище бросил», не скрывая иронии в голосе, сказал охотовед. Михаил посмотрел на предлагаемую кандидатуру и образ будущего напарника ему показался знакомым. В памяти всплыла картина из армейской жизни, в которой он встречал этот жульковато – вороватый, трусливый взгляд и ужимки.
«После окончания учебки он, новоиспечённым сержантом, заступил дежурным по роте, в ещё не знакомом ему подразделении. Дело было перед отбоем. В казарме царил полумрак. Кто-то готовился к утреннему осмотру, подшивая подворотничок и чистя ремень, кто-то писал письма. В тёмном уголке беседовали тихим голосом, недавно принявшие присягу, молодые солдаты. Перед входной дверью, у тумбочки, со штыком на поясе, скучая, стоял дневальный. Из дверей курилки, сквозь солдатский жаргон, доносился звон гитары. Михаил вошёл в курилку. На длинной, невысокой скамейке, стоящей вдоль стены, заседали защитники отечества. Напротив, располагался ряд краников с питьевой водой. Дым вился коромыслом. На бетонном полу, между краниками и скамейкой, сидел щупленький солдат из последнего призыва и спичками выкладывал слово ДЕМБЕЛЬ. «Ты получишь письмо, как обычно без марки, солдатское», пел гитарист, облокотившись на старенькую гитару.
Мишутка наступил сапогом на аккуратно разложенные спички. Солдат, задрав голову, увидев начальника, встрепенувшись, поднялся. «Рядовой третьего взвода, второго отделения Воробушкин!», представился он. «Тебе это нравится?», спросил дежурный по роте. «Никак нет, товарищ сержант!» «Если не нравится, то иди в казарму!» «Есть!», ответил солдат, радуясь избавлению от унизительной процедуры и развернувшись, по-строевому, вышел из курилки. «Что дедуете, веселитесь?», обратился сержант к ещё не знакомым «старичкам», сидящим на скамейке. «А чего нам грустить, дембель неизбежен, солдат курит, а служба идёт!», ответил старослужащий, листая записную книжку. «Кто это придумал, строго спросил Михаил?», указывая на рассыпанные спички на полу. Гитара смолкла, стало тихо, как в морге перед Новым годом!
«Ну я придумал салабону занятие и чё, я дембель, мой приказ уже прозвучал, а тебе ещё трубить как медному котелку!», сказал свирепо жующий папиросу служивый, в расстегнутой до пупа гимнастёрке. «Раз ты придумал, ты это и убери», уже спокойно произнёс дежурный по роте. «А если не уберу, что дембель будет в опасности? Ты откуда взялся такой смелый? У вас там все такие?», вызывающе, накаляя обстановку, не вынимая папиросу изо рта, процедил сквозь зубы распоясанный дембушка. «Нет, не все, ответил Михаил, есть похожие и на тебя. Убирай, я жду!» Накал страстей разрядил громкий крик дневального, означающий появление старшего начальника-офицера. «Рота смирно, дежурный на выход!», прозвучало в накуренном воздухе. Дежурный, поправив ремень и пилотку, направился к выходу.
Вскоре, рота провожала последнюю партию дембелей. И в тот торжественный, трогательный и памятный, каждому солдату, момент, когда под звуки ПРОЩАЛЬНОГО ВАЛЬСА, отслужившие воины покидали место службы, Михаил увидел среди них, проходящего с новеньким, в ярких наклейках, чемоданом и двумя красочными фингалами под обеими глазами того, с которым он, не так давно, познакомился в курилке. «Зачем Вы так жестоко? Ведь скоро ему предстоит встреча с родными и близкими!», сказал Михаил посмеивающимся в его адрес товарищам. «Зря жалеешь его сержант! Это ему обратка вернулась! Много подлости он доставил ребятам своим поведением, в спину бил!», донеслось из толпы.
Мишутка ещё раз посмотрел на Бориса. Действительно, он напоминал чем-то того непорядочного сослуживца и никакого доверия не внушал. «Знакомьтесь ближе, завтра встречаемся в это же время, а я должен идти», сказал охотовед, вставая из-за стола. Наутро, выходя из дома, Леонид Сергеевич столкнулся с Михаилом, ожидавшим его у ворот. «Ну как новый напарник, что он рассказал о себе?», поинтересовался охотовед? «Слова придуманы для лжи, а правду говорят поступки! Мутный он, с таким опасно идти в тайгу, лучше быть одному, в одиночестве есть свой плюс – никто не предаст», тихим голосом ответил охотник. «Нет, Мишутка, одного я тебя не отправлю! Я понимаю, что он в лесных делах дилетант! Натаскаешь, познакомишь его с тайгой, а дальше видно будет! Вопрос с напарником решён окончательно», сказал Леонид Сергеевич ласковым и немного виноватым голосом.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
ЛЕС - ОН У КАЖДОГО СВОЙ. КТО-ТО НАХОДИТ В НЁМ ОПАСНОСТЬ, КТО-ТО НЕБЫВАЛУЮ, ТАИНСТВЕННУЮ КРАСОТУ, А КТО-ТО САМОГО СЕБЯ!
Октябринными слезами плакала осень. Гусеничный тягач, натрясшись по таёжному бездорожью, добрался до охотничьей базы во второй половине дня. Поездка прошла без особых приключений, хотя пришлось потрудиться с расчисткой дорог, подновлением мостиков и гатей. Водитель заглушил двигатель. Стало непривычно тихо, только дождик стучал по брезенту кабины. Первыми выпрыгнули на землю, освободившиеся от привязи, собаки и опережая друг – друга помчались обследовать территорию. Пока Михаил с Борисом выгружали свои вещи – мешки, ящики, коробки, канистры и прочий скарб, механик – водитель с помощником осмотрели вездеход, подтянули какие-то гайки, подбили пальцы гусениц, долили масла в двигатель и воды в радиатор, перекусили и отбыли в обратный путь.
НА ЗЕМЛЕ НЕТ РАЯ, НО ЕСТЬ ЕГО УГОЛКИ! Таким уголком для Мишутки была охотничья база и окружающая тайга, с которыми было связано много тёплых, радостных, грустных и тревожных воспоминаний. Здесь он, ещё мальчишкой, познал и полюбил, благодаря близким и родным ему людям, тяжёлый и опасный труд промыслового охотника и всю свою молодость посвятил любимой работе. ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ЛЮБИШЬ - ЭТО СВОБОДА! ЛЮБИТЬ ТО, ЧТО ДЕЛАЕШЬ - ЭТО СЧАСТЬЕ!
ОТСТАВНОЙ КОЗЫ БАРАБАНЩИК - Борис Зайцев, впервые оказавшийся на охотничьем промысле, грустными, растерянными глазами смотрел на многолетние строения промысловиков - избуху-зимовуху, слегка покосившуюся баньку и высокий лабаз-сайбу, затерянные среди старых кедров, на высоком берегу речки Тихой. Поленница дров приютилась между стволами деревьев, под зонтиком кедровых веток. С обратной стороны избы был пристроен добротный навес, под которым нашли укрытие снегоход Буран, канистры для горючего, бензопила ДРУЖБА, различный инструмент и хозяйственный инвентарь. Интерьер зимовухи был типичным для большинства таёжных жилищ – металлическая печь, нары, стол, хозяйственная полка, стеллаж для посуды и продуктов, полочки по стенам и множество крюков и вбитых гвоздей для развешивания различных предметов и одежды.
Три дня приводили охотники стан в рабочий порядок. Проконопатили стены, вычистили печь, вымели пол, убрали паутины, помыли окно, стол, нары, полки, и посуду. Разложили по местам продукты, часть которых подняли на лабаз, заменили прогоревшую трубу в бане, насторожили мышеловки, завели, стоявший будильник, поменяли батарейки у радиоприёмника и оживили стан голосами радиопередач и музыкой. Одновременно, Михаил знакомил ученика с промыслово - охотничьей этикой и техникой безопасности. «Осторожность – необходимое качество таёжника, говорил он. С огнём будь аккуратным! Не разжигай печь бензином, керосином и порохом! Ружьё раз в год само стреляет! Никогда не направляй его на человека, даже если оно не заряженное! В лес без топора, спичек и компаса не ходи! С продуктами будь бережливым! Знай, что в любой, самый неподходящий момент, можно остаться без них! Магазинов в тайге нет и милостыню никто не подаст! Не ложи топор на землю или снег – потеряешь, втыкай его в дерево на высоте своего роста!» И давал другие наставления, полезные каждому промысловику.
Вверх по течению находилось лесное озерко, соединяющееся с рекой проточкой, в которую парни установили две корчажки-мордушки, направленные в разные стороны и перегородили свободное пространство. Таким способом охотники ежегодно отлавливали рыбу. Та что покрупнее шла в пищу, а мелочёвка – на корм собакам. Иногда, в корчажки попадались ондатра и норка, обитавшие в этих водоёмах. Численность, обычно, их бывала не значительной и промыслового значения не имела. Добытые шкурки использовались в личных целях, для пошива шапок и воротников. Шапка-обманка, из четырёх ондатр, стоила 120 – 150 рублей, из норок – дороже.
Временами, из окружающего леса доносились голоса собак. Кроме Медведевских лаек – Белки и Бурана, на базе был молодой кобелёк - Тузик с густой, плотной псовиной, закинутым бубликом на спину и торчащими ушками, взятый Борисом, на прокат, у знакомого пастуха. Со слов хозяина, Тузик происходил от лайки, неплохо облаивал белок и бурундуков, но в большой охоте не бывал. Завершив основные хозяйственные дела, парни стали примерять и подгонять под себя охотничью робу - сбрую и обутки. До холодов охотники, обычно, ходили в штормовках или энцефалитках, позднее переходили на робу из шинельного сукна. Резиновые сапоги и чуни, удобные в тёплый период, с похолоданием уступали место бахилам и чиркам. Рюкзаки оснастили всем необходимым, разложив по кармашкам запас патронов, небольшую мед аптечку, запасные спички и компас, завёрнутые в полиэтилен, кружку, ложку, складной нож, лёгкий котелок, фонарик, чехол под топор, капканчик, сахар – рафинад, галеты, сухари, пачку чая, несколько пакетов суп-набора, тёплые носки, рукавицы, пакеты под добычу, верёвку и прочую мелочёвку, необходимую в полевой жизни.
Тихим, ясным утречком, после небольшого ночного морозца, охотники вышли в тайгу на разведку угодий. Белка с Бураном умчались вперёд, растворившись в осеннем лесу, время от времени показываясь на глазах хозяина. Тузик их интересов не разделял и равнодушно плёлся позади охотников, опустив голову, как говорят собачники - ЧИСТИЛ ШПОРЫ. В редком осиннике Буран с Белкой закрутили молодого лося - ТОГУША, старательно облаивая его и пытаясь удержать до подхода охотника. Подойти на верный выстрел Михаилу мешало редколесье и ясная погода. Пришлось стрелять по убегающему животному на предельной для дробовика дистанции. Две пули-турбинки, просвистев рядом со зверем, добавили ему скорости, не причинив никакого вреда. Несколько раз до слуха охотников доносились отрывочные голоса собак, преследующих напуганное животное. Поняв бессмысленность преследования, лайки вернулись к охотникам.
После выстрелов куда-то, незаметно, сбежал Тузик. Собака незнакомая, поэтому причина её исчезновения была непонятной. Мишутка не исключал, что кобелёк мог уйти по следу лося и надеялся услышать далёкий лай молодой собаки или увидеть её возвращение. Не дождавшись ни того, ни другого, охотники, пропетляв по тайге и отстреляв двух белок, трёх рябчиков и соболя, вернулись на базу. Шкурки отстрелянных белок оказались не выходными и откладывали начало её заготовки на неделю - другую, а добытый соболь, своим полноценным мехом, давал добро на промысел своих сородичей. Беглеца обнаружили перепуганного, спрятавшегося между снегоходом и стеной зимовухи. Среди лаек редко встречаются собаки боящиеся выстрела, но Тузик – сукин сын, оказался таковым, поставив крест на своей карьере.
Первый выход в тайгу оказался для Бориса тяжёлым, чувствовалась сильная усталость, разболелся зуб. «Что, Зайчик, ушки свесил. Усталость – это с непривычки, пройдёт, а больной зуб мы вылечим проверенным способом», сказал Мишутка выходя из избы. Он вернулся, держа в руках бензопилу. Провод идущий на свечу промысловик вставил в дупло больного зуба, положил Борькину руку на корпус пилы и резко потянул за шнур. Зайчик подпрыгнул, от удара током и больше о зубе не вспоминал. Следующих два дня парни провели в бытовых работах. Ясная погода плавно сменилась на пасмурную с мелким, затяжным дождём. «Пока не начался промысел, хорошо было бы добыть рогалика и запастись на сезон мясом», рассуждал Мишутка.
Поутру, оставив Тузика дневальным по базе, охотники вышли в тайгу. «Кроме лосей никого не стреляем и лишнего шума не создаём, за двумя зайцами погонимся, ни одного не поймаем!», сказал наставник начинающему охотнику. Собак, облаивающих пушную мелочь, отзывали словами: «УХОДИМ, УХОДИМ, УХОДИМ! ИСКАТЬ МЯСО, МЯСО, МЯСО!» Понятливые лайки догадывались, что от них требует хозяин и преодолевая охотничий инстинкт, оставляли облаиваемого зверька. По этой же причине игнорировали и пернатую дичь. В течении дня собаки дважды останавливали лосей. В первом случае Михаилу помешал погон-ремень, захлестнувший ствол и легший поверх прицельной планки. Второй лось увёл собак в ЧЁРТОВО болото, которого по разным причинам сторонились охотники. В итоге, убив время и ноги, уже по темну, парни вернулись домой.
Борис, не снимая мокрой штормовки и рюкзака, срубленным деревом, повалился на нары. Мишутка затопил печь и приготовил быстрый ужин – отварные макароны с тушёнкой. «Что лежишь, Зайчик, как подколотый хряк, хавчик готов, поднимай кости, снимай и суши сбрую, в тайге слуг нет, а мамка с папкой далеко!», сказал смеясь Мишутка. Борька, постанывая, снял сапоги, развесил одежду, умылся и сел к столу, равнодушно наблюдая как шеф раскладывает по тарелкам макароны, режет сало и разливает по кружкам спиртовую настойку на кедровых орехах. Живительная настойка сняла усталость, подняла настроение и аппетит. Казалось, всё было хорошо, но ночью Борис заболел! Холодный озноб сменялся жарким бредом, во время которого паренёк отбивался от невидимых врагов и вскрикивал. Михаил перебрал аптечку, отложив в сторону нужные таблетки, и заглядывая в инструкцию, написанную в школьной тетрадке рукой матери, потчевал ими больного. Антибиотики с малиновым чаем и клюквенным морсом делали своё дело и через три дня постельного режима больной пошёл на поправку. Во время лечения, в процессе разговора, Борька, незаметно для себя, отвечая на наводящие вопросы, поведал о своих приключениях и причине, по которой бросил училище и подался в бега.
Под стоны ветра с подхлёстывающим, холодным дождём, отцветала осень. Оставшиеся листочки спешно слетали с веток, мягким ковром выстилая дорогу приближающейся зиме. Ближе к вечеру дождь перешёл в снег, покрывая землю печатной порошей. «Пора начинать промысел, господь-бог порошку даёт», радостно думал Михаил, комкая в ладонях влажный, податливый снежок. ПОЭЗИЯ ОЖИДАНИЯ НЕ МЕНЕЕ СЛАДКА ОХОТНИКУ, ЧЕМ САМ ПРОЦЕСС ОХОТЫ! Поутру, плотно позавтракав и оставив дневалить Борьку с Тузиком, промысловик вышел на охоту. «Какая это благодать, здоровым быть и по лесу шагать», рассуждал охотник, вдыхая полной грудью чистый, взбодренный лёгким морозцем, лесной воздух, читая свежанаписанные страницы белой книги тайги. Встречались выводки, ещё не пуганных, тетеревов и рябчиков. Временами, тишину заснеженного леса нарушали собачьи голоса и ружейные выстрелы. Отстрелянных белок и соболя охотник ободрал на месте, беличьими тушками покормив лаек. Днём выглянуло солнышко, потеплело и начал таять снег, посыпавшись большими, мокрыми хлопьями с деревьев и искрясь каплями на их хвойных ветках.
Промокший и усталый Мишутка вернулся домой. «Чё убил?», поинтересовался заждавшийся напарник. «Охотники не убивают, а добывают», поправил его наставник, вынимая из рюкзака косача и двух рябков. «А сколько добыл соболей?», любопытно спросил Борис. По разным соображениям – экономическим, коммерческим, этическим и суеверным промысловики не любят озвучивать цифрами результаты промысла и Михаил уклончиво ответил: «Что бог послал, то и добыл!»
***
День за днём потянулись промысловые будни. Снег то выпадал, то таял. Пороша сменялась чернотропом, а чернотроп порошей. Из–за отсутствия урожая ореха белки было не много, но численность соболя была достаточной, для результативного промысла. В последних числах октября заметно похолодало и пришли морозы, сковав озеро крепким ледяным панцирем. На реке образовались широкие забереги, разделяемые протоками и полыньями. Михаил уходил на промысел рано утром и возвращался, обычно, по темну. Борис тайги избегал и охотиться у него не было ни возможностей, ни желания. Оставаясь дома, он топил печь, носил воду, подвозил дрова на санях – нарточках от поленницы до избы, варил еду, проверял на озере корчажки. Свобода Тузика ограничивалась длиной цепочки, которой он был привязан к углу дома. В середине ноября началась настоящая зима. На реке замёрзли последние полыньи и протоки. Лес, со своей таинственной жизнью, перешёл на зимний режим, накрывшись с ног до головы пушистым, белым одеянием. Промысел был в полном разгаре, радуя охотника фартом и огорчая различными неудачами. Каждый день не мог быть хорошим, но было что-то хорошее в каждом дне.
Иногда, по разным причинам, Мишутка ночевал в лесу, вызывая заметное беспокойство напарника. «Если что случится, в панику не впадай, строго говорил Михаил. Будешь выходить без меня, помни, что вниз по течению через 30 километров будет зимник, у которого стоит наш балаган – избуха. Мимо не пройдёшь. По зимнику уходи влево. К концу ноября по нему пойдут лесовозы и трактора. И увидев испуганное Борькино лицо, успокаивающе добавил, не переживай, всё будет хорошо!» Отношения между парнями, в целом, были ровными и доброжелательными. Бывали, конечно, и некоторые трения. Как-то охотник застал Бориса, разжигающего печь бензином и в жёсткой форме, доходчиво объяснил, что этого делать НЕЛЬЗЯ! Также промысловик резко реагировал на неосторожное обращение напарника с оружием.
***
Морозным, солнечным днём Михаил спешил на злобный лай собак, продираясь через заросли густых кустарников. Выйдя на лесную полянку, он увидел на белом снегу свежий медвежий след, подкрашенный каплями брусничной крови. «ШАТУН!», понял промысловик, доставая из кармана пулевые патроны. Зверь, с нарушенным биологическим циклом, не залегший в берлогу и шастающий по заснеженной тайге - непредсказуем и крайне опасен! Опасность придаёт охоте только большую прелесть! На поясе нож, в руках промысловое ружьё БЕЛКА с гладким стволом 28 калибра и нарезным малокалиберным стволиком составляли арсенал оружия в предстоящей борьбе. Приготовив патроны, Михаил пошёл на лай, сквозь который прослушивалось недовольное ворчание зверя. КТО БОИТСЯ СРАЖЕНИЙ, ТОТ НЕ ОДЕРЖИВАЕТ ПОБЕД!
Лайки активно работали, отвлекая на себя внимание медведя и позволяя охотнику приблизиться на нужную дистанцию. После выстрела шатун сел на задницу и покачивая головой, злобно рычал на собак. Перезарядив ружьё, Михаил подошёл ближе. Раненый зверь, узрев главного виновника своих бед и страданий, собрав последние силы, с рёвом, ринулся на охотника. Буран, вцепившись в гачу, повис живым грузилом на медвежьих штанах, тормозя его движение, чиня боль и беспокойство. Медведь, пытаясь освободиться от назойливой собаки, подставил под выстрел свой бок и пал, сражённый пулей. ЖИЗНЬ ИЗМЕРЯЕТСЯ НЕ ЧИСЛОМ ВДОХОВ – ВЫДОХОВ, А МОМЕНТАМИ, КОГДА ЗАХВАТЫВАЕТ ДУХ! Этот эпизод был одним из таких моментов!
Охотник развёл костёр, напился горячего чаю с сахаром и сухарями, и приступил к разделке туши. Зверь оказался худым самцом с некрасивой, плохо опушённой шкурой. Свеженину лайки есть не стали. «Мёрзлое будете грызть с удовольствием», сказал в адрес собак Мишутка, укладывая в рюкзак тёплые куски медвежатины. Сложенное в кучу парное мясо охотник накрыл шкурой и прикидал лапником, а голову, кишки, кровь и прочие отходы засыпал снегом. Уже потемну, взвалив ношу на спину, промысловик побрёл на базу. Идти было тяжело, груз давил на спину и плечи, виски учащённо стучали, ручейки пота стекали по спине, животу и ногам. Над лесом поднималась луна. Немного отдохну, решил Михаил, опершись рюкзаком на сломленную лесину. Тело легко и приятно расслабилось, глаза устало и непроизвольно закрылись.
Очнулся он от холода, лежащим на снегу, под яркой луной, которая, казалось, говорила ему: «Не спи, замёрзнешь!» Охотник, с трудом перевернулся на живот и встав на четвереньки, балансируя под грузом рюкзака, поднялся на ноги и дрожа всем телом, повесив ружьё на шею, пошёл тихим шагом, постепенно ускоряя ход и согреваясь. Ближе к ночи, с оттянувшим плечи рюкзаком, промысловик добрёл до зимовухи. Гудели ноги и ныла спина. К утру спина разболелась ещё сильнее. Мишутка устроил выходной с баней, усиленным праздничным обедом, горячительными напитками и дневным сном. Одновременно, провёл ревизию в шкурном подотчёте, наточил топор, подшил лямки на рюкзаке и провёл другие, неотложные работы.
Однажды, вернувшись поздним вечером, Михаил не застал Бориса дома. Пустая, тёмная изба, с остывшей печью, наводила мысли охотника на тревожные размышления. Борькин рюкзак, топор и его непутёвая собака были на месте, но ружья не было. «Куда он ушёл?», фильтровал мысли Мишутка, не зная за которую из них зацепиться. Дальше озера, до которого было не более одного километра, по натоптанной тропе, Борис никуда не ходил и то, только в светлое время суток. Обойдя с фонариком вокруг зимовухи и лабаза, заглянув в тёмную баню и ничего необычного не обнаружив, охотник выстрелил в небо, жадно вслушиваясь в ночную темноту, которая ответила ему скорбным молчанием.
Не растопляя печи, Мишутка торопливо съел банку консервы, попил холодной чаги с сахаром, насыпал в карманы патронов, привязал собак, бросив им по куску мёрзлой медвежатины, одел, недавно снятый, рюкзак, взял дополнительный фонарик и вышел из дома. На озере и по дороге к нему никого не было. Разобраться в следах, по натоптанной тропе, тем более в темноте, было невозможно. Михаил прошёл вверх по реке несколько километров, время от времени оглашая ночную жизнь, окружающего леса, выстрелами и громкими криками. Похолодало, небо прояснилось и показалась яркая луна – союзница ночных странников. Стало легче идти и ориентироваться. Отвернув от реки в лес, охотник пошёл челноком, которым ищут потерявшихся собак, продолжая подавать звуковые сигналы. В какой-то момент донеслись непонятные и обнадёживающие звуки. Михаил громко и радостно закричал. Звуки повторились. Уточнив направление и быстро, насколько позволяли условия, охотник пошёл навстречу появившейся надежде.
Они встретились на лесной полянке, залитой весёлым лунным светом. ОТСТАВНОЙ КОЗЫ БАРАБАНЩИК был без ружья и сильно испуган. «Миша, Мишенька, друг, шеф, кореш!», полуплачущим голосом повторял он одно и то же. Ничего, вразумительного, от него Михаил не услышал. Главное, на тот момент, ноги и спина были целы, что позволило им добраться до дома. Выспавшись и придя в себя, Борис объяснил случившееся. «Пошёл я на прорубь, глядь, летит стайка тетеревей. Пролетели надо мной и уселись на берёзах. Ну, думаю, сейчас шпокну косача, да к твоему приходу шулюмчик сварганю! Сбегал за ружом, стал подходить, а они перелетели дальше. Я за ними, ну и как заплутал, сам не заметил. Потом мне стало страшно, я расстрелял патроны, а где потерял ружьё – не помню!» Михаил понимающе слушал товарища. Он хорошо знал, что блудят все, даже собаки, только ориентируется каждый по-своему. «Всё нормалёк! Бывает и хуже, а ружбайку твою найдём!», ласково сказал Медвежонок Зайчику.
***
В декабре промысловая жизнь перешла в спокойное русло. Скупое зимнее солнце, описав дугу по небосклону, торопливо пряталось за деревьями. Продуктивность охоты заметно снизилась, чувствовалась общая усталость, душа требовала ГУЛЯНКИ и ОТДЫХАНКИ. Первый этап промысла - охота с лайками, подходил к концу с хорошими показателями, благодаря чёткой работе собак, поздно оглубевшему снегу и высокой плотности соболя. Пушнина была распределена на две партии, первая - для сдачи в охотпромхоз, согласно плана, вторая, сверхплановая - на личные нужды промысловика.
Охотник планировал в середине декабря выехать на снегоходе в посёлок, отчитаться перед охотпромхозом, сдать пушнину, погулять, погасить шальные, амурные мыслишки, посещавшие по ночам молодую душу, встретить Новый год, наловить на чердаках голубей для приманки, а в середине января заехать на участок и насторожить путики. В февральское глухозимье у соболей начинался ложный гон, во время которого он активно шёл в самоловы. Охота разрешалась до первого марта, но многие охотники закрывали путики раньше, из-за поредения волоса на боках зверька, снижающего качество его шкурки.
Холодным, длинным вечером поужинав и напившись от пуза чаю, парни давили нары, развалившись на спальниках в тёплой избе. Настроение было как у школьников перед каникулами. «Поедем домой, на БОЛЬШУЮ ЗЕМЛЮ, сбреем бороды, будем ходить по накатанным улицам без ружья, топора и рюкзака, кушать мягкий, свежий хлеб, смотреть телевизор, разговаривать по телефону и наслаждаться плодами цивилизации!», мечтательно произнёс Михаил, глядя в дощатый потолок зимовухи. «Когда поедем?», радостно спросил Борис, отсидевший два месяца под домашним арестом и истосковавшийся по вольной жизни, как кролик по морковке.
«Ещё раз схожу в тайгу, да будем готовиться к выезду. Подшаманим и опробуем снегоход, соберём манатки, загрузим прицеп и в дорогу», ответил Мишутка и спросил: «Сколько бы ты мог заработать за это время в другом месте?» «Мой пахарик в леспромхозе иногда выколачивал в месяц по 180 рябчиков», не задумываясь, ответил Борис. «Я тебе заплачу по 250, итого получишь 500, кроме этого, выберешь для себя двух соболей и заберёшь норок и ондатр, попавших в корчажки. За тебя я отчитаюсь сам, покрою твой план и погашу аванс, который ты брал перед промыслом», сказал Мишутка, вставая с нар и включая радиоприёмник. Борька вскочил как ужаленный и растроганно затараторил: «Ой спасибо, Мишаня, ооой спасииибо родной, век не забуду твоей доброты, я таких денег отродясь не видывал! Ты самый лучший для меня друг! Я тебя обязательно отблагодарю!»
Уже давно была погашена лампа. Мерно тикал будильник, тихонько похрапывал Михаил, но Борису никак не спалось. Благородный поступок шефа приятно будоражил его. По утру, за завтраком, Борис признался: «У меня никогда не было хороших друзей, почему-то, всё время, доставались плохие». «Хорошие друзья достаются тому, кто сам может быть хорошим другом», сказал Мишутка, наливая в кружку горячего чаю. «Ты считаешь, что я ненадёжный друг?», поперхнувшись спросил Зайчик. «Не знаю, друзья познаются в беде и чем сложнее беда, тем точнее идёт сортировка», ответил Мишутка, строго глянув на напарника. Восхищаясь мужеству и воле наставника, Борис спросил: «А что, все охотники-промысловики смелые и сильные, или всякие среди них бывают?» «Промысловой охотой занимаются сильные духом люди! Это тяжёлый и опасный труд! Не каждый человек осмелится уйти в лес один на один с дикой тайгой и её суровыми законами! А смелость – это сопротивление страху и господство над ним, а не его отсутствие!», пояснил Михаил, опуская в чай кусок сахара. «Мишаня, с сегодняшнего дня я начинаю жизнь с чистого листа, я хочу быть похожим на промысловика, я должен в этом утвердиться, доказать себе и другим, на что я способен, возьми меня с собой в тайгу!», с умоляющим жаром, глядя в глаза Михаила, попросил Борис. НАЧАТЬ С ЧИСТОГО ЛИСТА НЕ СЛОЖНО, СЛОЖНО ИЗМЕНИТЬ ПОЧЕРК!
Продолжение следует.