Как в 1942 году моя прабабушка Франя вела свою тихую войну
Знаете, что самое невероятное в семейных историях? Они как река: чем дальше течёт, тем больше ручьёв в неё вливается. У нас эти «ручьи» — все Макаровы из Девицы. Даже если мы не знаем друг друга в лицо, мы родственники. Всё началось с одного двора — Кирея Макарова, жившего здесь ещё в XVII веке. А теперь нас, потомков, сотни. Каждый май мы собираемся, как листья с одного дерева: шумные, разные, но связанные общей историей. В этом году мы встретились в усадьбе Веневитинова — красиво, но словно чего-то не хватало. Как будто Девица звала нас домой. Туда, где на высоком берегу реки стоит полузабытая усадьба Башкирцева. Для посторонних — это руины. Для нас — страницы альбома, где записаны наши судьбы. Здесь в 1942 году моя прабабушка Франя вела свою тихую войну. Её «оружием» был немецкий язык — она стала переводчицей, чтобы спасать земляков. Не стреляла, не взрывала поезда. Просто говорила. Уговаривала, отвлекала, находила слова там, где другие молчали. После войны её не тронули. Всё село знало: Франя работала для них, а не для врага. Сейчас усадьба похожа на старую шкатулку с потерянным ключом: облупившаяся лепнина, заколоченные окна, подвесной мост, который скрипит, будто хочет что-то рассказать. Эти стены помнят всё — как Франя, стиснув зубы, переводила приказы, как по ночам пробиралась к односельчанам, как дрожали её руки, когда она подделывала пропуска. Каждый кирпич здесь — словно страница дневника, которую ещё можно прочесть. Каждый раз, проезжая мимо, я сворачиваю к усадьбе. Хотя бы на пять минут. Стою в тишине, а кажется, будто из-за поворота вот-вот выйдет Франя в стоптанных туфлях, с потрёпанной тетрадью переводов в руках. Может, тень её улыбки мелькнёт в окне? Или ветер донесёт обрывки тех давних разговоров? В 2007 году усадьбу хотели перестроить в школу. Не вышло. Теперь она тихо разрушается, как и наши надежды. Но я верю: однажды здесь снова зазвучат голоса. Может, наши дети будут водить экскурсии и показывать ту самую комнату, где Франя уговаривала офицера? Или просто придут сюда, чтобы сказать: «Смотри, прапрабабушка, мы помним».
Новости Блокнот Воронеж
Как в 1942 году моя прабабушка Франя вела свою тихую войну
Знаете, что самое невероятное в семейных историях?
Они как река: чем дальше течёт, тем больше ручьёв в неё вливается. У нас эти «ручьи» — все Макаровы из Девицы. Даже если мы не знаем друг друга в лицо, мы родственники. Всё началось с одного двора — Кирея Макарова, жившего здесь ещё в XVII веке. А теперь нас, потомков, сотни. Каждый май мы собираемся, как листья с одного дерева: шумные, разные, но связанные общей историей.
В этом году мы встретились в усадьбе Веневитинова — красиво, но словно чего-то не хватало. Как будто Девица звала нас домой. Туда, где на высоком берегу реки стоит полузабытая усадьба Башкирцева. Для посторонних — это руины. Для нас — страницы альбома, где записаны наши судьбы.
Здесь в 1942 году моя прабабушка Франя вела свою тихую войну. Её «оружием» был немецкий язык — она стала переводчицей, чтобы спасать земляков. Не стреляла, не взрывала поезда. Просто говорила. Уговаривала, отвлекала, находила слова там, где другие молчали.
После войны её не тронули. Всё село знало: Франя работала для них, а не для врага.
Сейчас усадьба похожа на старую шкатулку с потерянным ключом: облупившаяся лепнина, заколоченные окна, подвесной мост, который скрипит, будто хочет что-то рассказать. Эти стены помнят всё — как Франя, стиснув зубы, переводила приказы, как по ночам пробиралась к односельчанам, как дрожали её руки, когда она подделывала пропуска. Каждый кирпич здесь — словно страница дневника, которую ещё можно прочесть.
Каждый раз, проезжая мимо, я сворачиваю к усадьбе. Хотя бы на пять минут. Стою в тишине, а кажется, будто из-за поворота вот-вот выйдет Франя в стоптанных туфлях, с потрёпанной тетрадью переводов в руках. Может, тень её улыбки мелькнёт в окне? Или ветер донесёт обрывки тех давних разговоров?
В 2007 году усадьбу хотели перестроить в школу. Не вышло. Теперь она тихо разрушается, как и наши надежды. Но я верю: однажды здесь снова зазвучат голоса. Может, наши дети будут водить экскурсии и показывать ту самую комнату, где Франя уговаривала офицера? Или просто придут сюда, чтобы сказать: «Смотри, прапрабабушка, мы помним».