Могу я убрать ваш дом в обмен на тарелку еды?

 » — но когда миллионер увидел её, он остолбенел.
Дождь лил стеной на стеклянную крышу роскошного особняка миллиардера, расположенного прямо на окраине Сиэтла. Внутри Джулиан Мэддокс стоял у камина, держа в руках чашку черного кофе, взгляд его был потерян в танце огня. Он привык к тишине; даже в этом величественном доме он никогда не был по-настоящему окружен людьми. Успех принес ему деньги, но не мир в душе.
Раздался резкий стук в холле.
Джулиан нахмурился. Он никого не ждал: персонал был в выходной, а посетители появлялись редко. Он поставил чашку и направился к входной двери. Когда он открыл её, на пороге стояла женщина, промокшая до нитки, держащая на руках маленькую девочку едва двух лет. Её одежда была изношена, глаза — впалые от усталости. Ребёнок, молчаливый, цеплялся за свитер матери, любопытно осматриваясь.
— Простите, что беспокою вас, — сказала женщина дрожащим голосом. — Я не ела уже два дня. Я могу убрать ваш дом… всего лишь за тарелку еды для меня и моей дочери.
Джулиан застыл.
Его сердце замерло — не от жалости, а от изумления.
— Эмили? — пробормотал он.
Женщина подняла голову, рот её слегка приоткрылся от недоверия.
— Джулиан?
Время словно свернулось само на себя.
Семь лет назад она исчезла: ни слова, ни прощания. Она просто ушла из его жизни.
Джулиан отступил, ошеломлённый. В последний раз, когда он видел Эмили Харт, она была в красном летнем платье, босая, в саду, смеялась, будто мир не мог ей навредить.
А теперь… она стояла перед ним в лохмотьях.
Его грудь сжалась. — Где ты была?
— Я не пришла за воссоединением, — ответила она с разбитым голосом. — Мне просто нужно поесть. Пожалуйста… я уйду сразу после этого.
Он опустил взгляд на маленькую девочку: светлые кудри, голубые глаза… такие же глаза, как у матери.
Голос его сдался: — Она… моя?
Эмили не ответила, просто отвернулась.
Джулиан шагнул вперед: — Заходите.
Тепло дома их окутало. Дрожащая, Эмили оставила несколько капель воды на полированном мраморе, пока Джулиан давал указания шеф-повару приготовить еду.
— У вас всё ещё есть персонал? — тихо спросила она.
— Конечно, — ответил он немного строго. — У меня есть всё… кроме ответов.
Маленькая девочка потянулась к миске с клубникой на столе и робко прошептала: «Спасибо».
Джулиан слабо улыбнулся: — Как тебя зовут?
— Лила, — прошептала Эмили.
Имя поразило его. Лила. Именно так они когда-то хотели назвать свою будущую дочь, когда всё было хорошо… до того, как всё рухнуло.
Джулиан медленно сел. — Объясни. Почему ты ушла?
Эмили замялась, затем села напротив, держа Лилу на руках.
— Я узнала, что беременна, на той же неделе, когда твоя компания выходила на биржу. Ты работал по двадцать часов в день. Я не хотела быть обузой.
— Решать это было моей задачей, — сказал он горько.
— Я знаю, — продолжила она. — Но потом… мне диагностировали рак.
Сердце Джулиана сжалось.
— Это была вторая стадия. Врачи не были уверены, что я выживу. Я не хотела, чтобы тебе пришлось выбирать между компанией и умирающей девушкой. Поэтому я ушла… Я рожала одна, проходила химиотерапию одна. И я выжила.
Он остался без слов, раздираемый гневом и печалью.
— Ты не доверяла мне настолько, чтобы позволить помочь? — наконец спросил он.
Слёзы выступили на глазах Эмили: — Я даже себе не доверяла выжить.
Лила потянула за край свитера матери: — Мама, я хочу спать.
Джулиан наклонился к девочке: — Хочешь отдохнуть в тёплой кроватке?
Она кивнула. Затем он повернулся к Эмили: — Ты останешься здесь сегодня. Я приготовлю гостевую комнату.
— Я не могу остаться… — начала она.
— Можешь, и останешься, — перебил он твердо. — Ты не кто попало, ты мать моего ребёнка.
Она замерла: — Ты думаешь, что это моя дочь?
Джулиан выпрямился: — Мне не нужен тест, чтобы это узнать. Посмотри на неё: она моя.
Той ночью, после того как они уложили Лилу спать, Джулиан стоял на балконе, наблюдая за небом, омытимым штормом. Эмили подошла к нему, укутавшись в халат, одолженный одной из горничных.
— Я не хотела разрушить твою жизнь, — призналась она.
— Ты этого не сделала, — ответил он. — Ты просто исчезла из её жизни.
Воцарилась тишина.
— Я не пришла ни о чём просить, — сказала Эмили. — Я была просто в отчаянии.
Джулиан повернул голову к ней: — Ты была единственной женщиной, которую я когда-либо любил. И ты лишила меня права бороться за тебя.
Слёзы потекли по щекам Эмили: — Я всё ещё люблю тебя… даже если ты меня ненавидишь.
Он не ответил. Он смотрел на окно, где спала Лила, в безопасности.
Наконец: — Останься. Хотя бы до того, как мы решим, что будет дальше.
На следующее утро солнце пробилось сквозь серые облака, заливая золотым светом поместье Джулиана. Впервые за годы дом не казался пустым.
Внизу Джулиан неожиданно оказался у плиты, взбивая яйца. Запах масла и тоста наполнил кухню. Слышались тихие шаги: Эмили появилась в дверном проёме, держа Лилу за руку, теперь в чистой пижаме, волосы аккуратно уложены.
— Ты теперь готовишь? — спросила Эмили с лёгкой улыбкой.
— Пытаюсь, — ответил Джулиан, подавая Лиле тарелку: для неё.
Девочка забралась на стул и поглотила завтрак, словно не ела настоящей еды неделями.
— Она тебя обожает, — заметила Эмили, сидя на краю столешницы.
— Её легко любить, — ответил он.
Следующие дни текли в новом, спокойном ритме: Эмили, всё ещё недоверчивая, мало говорила, а Джулиан наблюдал за каждым её движением, стараясь наверстать упущенное время.
Но не все были довольны их совместным проживанием.
Однажды днём, вернувшись с совещания, Джулиан обнаружил свою помощницу Шарлотту, скрестившую руки у двери.
— У тебя теперь здесь живут жена и ребёнок? — спросила она.
— Да. Эмили и её дочь.
— Твоя дочь? — удивилась Шарлотта.
Он кивнул.
— Это не очень скрытно. Совет директоров уже задаёт вопросы.
— Пусть задают, — холодно ответил Джулиан. — Моя семья не интересуется биржей.
Слово «семья» звучало на его устах непривычно, но теперь казалось правильным.
Вечером Эмили сидела на террасе, наблюдая, как Лила гоняется за бабочками на лужайке. Джулиан присоединился к ней с двумя кружками чая.
— Ты всегда любила закат, — прошептал он.
— Это был единственный момент, когда мир был в мире.
Он сделал глоток: — Почему ты не вернулась после выздоровления?
Она отвернулась: — Я больше не думала, что моё место в твоем мире. Ты стал… недосягаемым. Знаменитым. Могущественным.
Он подошёл: — Я был один.
Она молчала.
— Ты могла вернуться, — повторил он.
— Я боялась, что ты не простишь.
Джулиан отошёл, руки в карманах: — А теперь?
Эмили боролась с словами: — Я всё ещё не знаю, сможешь ли ты.
Он повернулся к ней: — Мне не нужна месть, Эмили. Я хочу понять, каким человеком мне нужно быть теперь… для неё.
Её глаза наполнились слезами: — Ей нужен отец, а не генеральный директор.
— Тогда я им буду, — сказал он.
На следующий день, пока Джулиан был на конференц-связи, Эмили получила неожиданный визит: перед дверью стояла Диана Мэддокс, мать Джулиана, одетая сдержанно и с холодным взглядом.
— Так ты вернулась, — бросила Диана Эмили.
— Здравствуйте, Диана, — ответила Эмили осторожно.
— Ты не останешься, полагаю? — сказала Диана сухо.
— Я не планировала… — признала Эмили. Но теперь я не знаю.
— Ты думаешь, что ребёнок делает тебя семьёй? — насмешливо сказала Диана.
— Я всегда буду ею. Лила — дочь Джулиана.
Диана усмехнулась: — А если это просто уловка, чтобы получить твою долю наследства?
Эмили выпрямилась, голос твёрдый: — Тогда ты меня совсем не знаешь.
В этот момент Джулиан вернулся: его взгляд стал суровым, заметив напряжение.
— Что здесь происходит? — спросил он.
— Семейный визит, — сказала Диана фальшиво приветливо. — Я встречаю Эмили.
Джулиан повернул глаза на Эмили с подозрением. Она молча покачала головой.
Позже вечером Эмили собирала чемодан.
Джулиан застал её в коридоре, застёгивающую сумку.
— Что ты делаешь? — воскликнул он.
— Я не могу остаться… твоя мать…
— Забудь это, — перебил он. — Я хочу, чтобы ты осталась. Лиле нужна ты. Никто не выгонит тебя из этого дома, даже моя мать.
Её губы дрожали: — Ты пойдёшь против своей семьи ради меня?
— Ты моя семья, — сказал он. — Ты и Лила. Вы всегда были.
Эмили разрыдалась. И на этот раз, когда он обнял её, она не отстранилась.
Прошли недели, потом месяцы.
Джулиан меньше путешествовал по работе. Он научился заплетать волосы Лиле, а не просматривать квартальные отчёты. Эмили обрела покой в доме, который когда-то казался ей тюрьмой, и снова занялась живописью. Лила каждый день смеялась всё больше.
В одно воскресное утро, под цветущим магнолией в саду, Джулиан опустился на колено, держа в руках маленькую бархатную коробочку.
Эмили, открыв рот от удивления, прошептала: — Джулиан…
— Я однажды потерял тебя, — сказал он. — Я больше не повторю ошибку, позволив тебе уйти.
Слёзы тихо стекали по щекам Эмили, а Лила хлопала в ладоши, счастливая и невинная.
— Да, — прошептала она. — Да.
И мир наконец снова озарился светом — для них.