Все люди, находящиеся во власти, утверждают, что их власть нужна для того, чтобы злые не насиловали добрых, подразумевая под этим то, что они-то и суть те самые добрые, которые ограждают других добрых от злых.
Но ведь властвовать — значит насиловать, насиловать — значит делать то, чего не хочет тот, над которым совершается насилие и чего, наверное, для себя не желал бы тот, который совершает насилие; следовательно, властвовать — значит делать другому то, чего мы не хотим чтобы нам делали, то есть делать злое.
Покоряться, значит предпочитать терпение насилию. Предпочитать же терпение насилию — значит быть добрым или хоть менее злым, чем те, которые делают другим то, чего не желают себе.
И потому все вероятия за то, что властвовали всегда и теперь властвуют не более добрые, а, напротив, более злые, чем те, над которыми они властвуют.
Все люди, находящиеся во власти, утверждают, что их власть нужна для того, чтобы злые не насиловали добрых, подразумевая под этим то, что они-то и суть те самые добрые, которые ограждают других добрых от злых.
Но ведь властвовать — значит насиловать, насиловать — значит делать то, чего не хочет тот, над которым совершается насилие и чего, наверное, для себя не желал бы тот, который совершает насилие; следовательно, властвовать — значит делать другому то, чего мы не хотим чтобы нам делали, то есть делать злое.
Покоряться, значит предпочитать терпение насилию. Предпочитать же терпение насилию — значит быть добрым или хоть менее злым, чем те, которые делают другим то, чего не желают себе.
И потому все вероятия за то, что властвовали всегда и теперь властвуют не более добрые, а, напротив, более злые, чем те, над которыми они властвуют.