*** Можно ли быть в России политиком в настоящее время - честным (в том числе, что немаловажно перед самим собой), бескомпромиссным, умным бойцом с несправедливостью абсолютно не боящемся власть придержавших? И ещё писать великолепные стихи , разбираться прекрасно в искусстве и делать много для того, что искусство сохранять. Вопрос наверное риторический, хотя ответ самый простой- МОЖНО. Сегодня у такого во всех отношениях замечательного человека ЕВГЕНИЯ РОЙЗМАНА День рождения. Наверное для такого сочетания талантов и такого характера надо было родиться в месте, которое иначе как Уральская поэтическая аномалия назвать нельзя-уж очень много там в одном почти поколении выросло талантливых поэтов, литераторов, музыкантов и т.д. Это необъяснимо. Сегодня ему 63, а почему-то полное впечатление что ему 50, все последние 10 лет именно 50 и ни дня больше. Такой кипучий человек, боец во многом от домашнего воспитания ум (отец инженер, мать врач -типичные интеллигенты), от уличного воспитания бойцовские качества и характер свободного , независимого лидера. И в поэзии такой же. Сменил несколько школ, из одной даже в шестом (!!!) классе был исключён, после восьмого класса попытка учиться в двух разных техникумах не удалась-проучился чуть и не удержался. Потом срок -мошенничество, кража , ношение "финки"-джентельменский набор. По тем временам распространённый набор, пошёл на "Химию" (условно с обязательном привлечением к труду в местах определяемых органами ведающими исполнением приговора-надо же сколько лет прошло как отменили, а вбито в память крепко), но характер не подчинения дал знать и пошёл на "зону к хозяину). После поступил на исторический факультет Уральского университета, в котором установил своеобразный рекорд мест - проучился там 18 (!!!) лет. Умница, да и что он мог приобрести там-он много читал и много знал и без универа. Прокуратура кстати не раз в нулевые годы когда шла зверская борьба власти с ним , пыталась оспорить и диплом и обвинить в плагиате дипломную работу его (дичь само по себе), но даже советские, т.е российские суда на это не купились. Потом хождение во власть с разными партиями, которые в середине нулевых были противниками власти-"Справедливая Россия", Правое дело Прохорова его из них то исключали, то он сам уходил. Но депутатом Гос.думы побывал не от партии , а сам по себе в начале нулевых. Потом мэр Екатеринбурга и опять как кость в горле для власти. Что только против него не предпринималось. Выстоял. Многое в характере наверное от бабушки Бабушка Ройзмана, Маня Петрушанская, в 1926 году была осуждена на высылку в Крым за членство в сионистской организации ЕВОСМ и «Ха-шомер ха-цаир». Ссылка в Крым это чудно, но потом с дедушкой таким же сионистом бежали на Урал подальше от власти. Честен и бескомпромиссен всегда. Выступал и против травли Макаревича и в поддержку политзаключённых и против агрессии на Украине, за что был осуждён, в защиту Навального за что тоже был наказан. Почётный член Российской академии художеств. Член Союза писателей России. Также занимается книгоиздательством, собирательством икон и картин. Мастер спорта России по трофи-рейдам (не представляю даже что это такое). Борец с наркоторговлей. Основатель фонда «Город без наркотиков». И это всё прекрасный поэт Евгений Ройзман. Отличный. Давайте Поздравим это чудесного человека и почитаем стихи настоящего Поэта. ------------------------- Все давно уже плоды с деревьев сорваны, А которые не сорваны - надкушены. Все равно, куда идти, в какую сторону, Только вы меня, пожалуйста, не слушайте. Зря рождавшийся и живший понапрасну, И рассыпанный совсем, как горстка риса, Вдруг пойму, что вот, пришел к Экклезиасту, А Экклезиаст уже написан. 1986 г. На дворе скворец клевал и крошил табак на тарелочке лежал грустный пастернак Доносился ветра свист веточки дрожали и упал с березы лист его ференц звали А над речкою стоял невеселый парк по дорожке там шагал его звали марк А скрипач играл играл спрятавшись на крыше и шагал себе шагал выше выше выше 1986 г. Замер маятник устало И камин давно не греет Время от себя отстало А догонит - пожалеет Шепотом упала шаль Штора шелком прошуршала Но ни шорохом печаль Тишины не нарушала Вис тяжелый невеселый Полумрачный полумрак И на вешалке неновый Невеселый Черный Фрак В черном чопорном футляре Паутиною увита Сохнет скрипка Страдивари Похоронена забыта Тяжко пела тишина Тихо мышь в углу шуршала Еле слышно и она Тишины не нарушала Возрожденья миражи Холодок средневековья Словно соты - витражи Жалко. Слышу шум подков я По камням процокал мул Рос разноязыкий говор Скрип повозок крики гул Просыпался Вечный город 1986 г. Свирепый ветер ноябрей... Э. Верхарн Ветер ищет меня Ветер рыщет по городу ночью В ставнях песню поет И свистит по пустым чердакам И по крышам домов Красно-ржавым железом грохочет И спустившись губами Приникает к озябшим рукам Снова ищет меня Обгоняет и в лица прохожих Забирается взглядом По застывшим аллеям звеня И пугает прохожих На меня хоть немного похожих И вглядевшись бросает И ищет и ищет меня... 1986 г. Пойдем работать облаками И будем где-нибудь висеть. А не возьмут, так бурлаками Пойдем работать на Исеть. Пойдем работать кулаками, Развалим мы любой колхоз. Или работать кулаками, И мы утрем любому нос. Так что давай, брат, кулаками. Идет. Ударим по рукам. А если нет, так батраками Пойдем работать к кулакам. 25 нояб. 1986 г. Нелепа Жизнь. Еще нелепей Смерть. Еще нелепей, не боясь, не каясь, Коснуться и вернуться, и не сметь Все вдаль идти, почти не прикасаясь К тому, что, может быть, считал своим И что позднее объявили общим, Дойдя и не коснувшись. Мы стоим, Коснувшись, не дойдя. Но мы не ропщем, Не злобствуем. - Нам некого винить. Все то, что не нашли, мы потеряли. И все нелепо. И нелепо жить. И медные солдатские медали... 1987 г. ...И семь свечей, и сладкое вино, Талмуд и свиток Торы, и давно Заснувший город, черное окно И тишина, и Юная Суббота... Больничная палата, тишина, Багрицкого рыдающие строки, Столица в грязной раме из окна. И только Бог мне установит сроки. Я сам себя здесь бросил одного. Я просто глуп. Иль глух, по крайней мере. Москва слезам не верит, что с того? Самой Москве давно никто не верит. А раньше верили. Красавица Москва! Глуха, слепа и с тем косноязыка. Толста, сыта... как немощны слова! Двулична, краснолица и безлика... Да что Москва? Неверная жена Или, скорей, порочная невеста. Моя любовь к Москве искажена Всем тем, что до меня имело место. 1987 г. Тает снег В грязи дороги Все несут мимозу Выгнали из Синагоги Боруха Спинозу Он покорно скинул талес Замер на пороге И пошел домой печалясь Думая о Боге А еврейские детишки Азбуку учили Побросали свои книжки Что брат отлучили? А сердитые гаоны Трясли бородами Вот суровые законы Были в Амстердаме! 14 марта 1987 г., суббота Чуть неуверенно Черного цвета Следуют строки Забытому следу Так человек Проболевший все лето Тихо ступает По первому снегу... 1987 г. Как медленны вы, реки Вавилона считаю дни, дни медленные плена что медленней, чем реки Вавилона ленивее, чем Волга, Дон и Лена 1988 г. Шорохам тихим Внимаю, о чем-то грущу В дверь постучали Я встану, открою, впущу О, император, Я дни провожу свои в страхе Но этого страха Тебе никогда не прощу 13 мая 1988 г. В Империи развал. Шумят рабы. Спартак в ударе. Просветлели лица. Но чучело Вождя в плену томится, А из провинций все текут гробы. Окраины бурлят. Им отделиться Хотелось бы. Кто в лес, кто по грибы - Куда угодно. Лишь бы от судьбы. А Император волен застрелиться. Сенат прогнил. Лишь выправка да спесь. Все скурвились. Пора срывать погоны. Из Сирии выводят легионы. Все правильно. Они нужнее здесь. Империя, как тот презерватив, Что пацаны всем скопом надували, Вот-вот взорвется, матушка. Едва ли Империю спасет инфинитив. Что делать? Сам не знаю. Но держись. И утешайся запрещенным средством. Поэту не к лицу спасаться бегством. Но все же крикнуть хочется: "Ложись!" 10 июня 1988 г. Недавно разрешили говорить. О гласности указы огласили. Плебеи и рабы заголосили. Сам понимаешь, что тут говорить. Кто говорит, а кто-то копит злость. Поймали карфагенского шпиона. Давно не пишут против Апиона. И Апионов много развелось. Загажен Рим. Загружен Пантеон. Никто не пожелает потесниться. А так хотелось тоже попроситься. Ему нельзя. Пока у власти он. Империя не встанет на дыбы. Империя скорее встанет раком. Все видится отчетливо. Однако Рабы все чешут скошенные лбы. 10-11 июня 1988 г. При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе... Псалом 136 Вот реки Вавилона. Здесь сидим. Евфрат удавом проползает мимо. О мой народ... Зачем я не был с ним На белых стенах Иерусалима Я не погиб... Проклятый Вавилон Безумствуешь... Ты буен, пьян и весел. И песен ждешь. Но слышишь только стон. Мы не поем врагам священных песен. Мы Иерусалима не забыли. Нас не сломила горькая утрата. Так плакали. И наши слезы плыли По мутным водам желтого Евфрата. 25 авг. 1988 г. Спаси меня, Боже, потому что воды дошли до души. Псалом 68 Услышь узнай и помоги мне Бог Вот до души объяли меня воды Влекут в глубины и водовороты Скользит Земля уходит из-под ног От вопля моего я изнемог Теснят меня неправые народы Один я между них и нет исхода И нет пути Но множество дорог Спаси меня Не дай меня увлечь Течению на дно не дай мне лечь Мне смены нет Моя подходит старость Внемли Господь вступись за свой народ Дай устоять закрой хулящих рот И пусть Твоя на них прольется ярость! 2 сент. 1988 г. Конкретные стихи Отпариваю вторяки А до утра еще далеко С подушки птичьего полета Легко гонять порожняки А все равно уснуть боюсь Когда усну боюсь проснуться А если страшно прикоснуться Я промолчу и обойдусь Когда усну тогда приснится Упало слово Не держу Когда все силы приложу В действительность не превратится 22 сент. 1988 г. Каменеву, Томскому, Рыкову, Пятакову, Радеку, Бухарину, Зиновьеву и многим другим ...А Троцкого люблю. И мне плевать, О чем кричит кирпич, ворчат плебеи. Молчать, рабы! Мой голос не слабее. Большевики, учитесь воевать. Учитесь жить, где жить - не выживать. Теперь еще спокойнее и злее: Простите мне, но я вас не жалею, Большевики. Учитесь умирать. Теперь на шепот, чтоб никто не слышал. Когда поймете - скажете. Тогда Мы переименуем города. Теперь еще спокойнее и тише. Горнист умолк, поникнув головой. Буденовцы, буденовки долой. 1988 г. Ночь. Небо. Ненависть. Всегда Она в безмолвии на троне На этом сером небосклоне Одна лишь черная звезда Когда я прав ну хоть на треть На четверть, сколько-нибудь! - душу Сломаю, расколю, разрушу Но я не дам ей умереть Ночь. Небо. Ненависть. Плывет В словах любви лениво греясь Я не уверен, но надеюсь Она меня переживет. 22 сент. 1988 г. Предпоследние стихи ...плотнее туман, не пробьюсь и никто не услышит Давно ухожу, не заметили, тише и выше И выше. И ночь неожиданно холодом дышит И глупые голуби гордо воркуют под крышей И белый туман развернулся плотнее и шире Все шире. И только спасенья что выше и выше Оставь, отойди, мне немного еще. Поспешили... Ликуйте, уроды. А я отвернулся и вышел. И чайки уставшие плакать негромко кричали Как выстрелы с Невского с Севера снег доносился И договорились. И ждали. И долго встречали. Вы ждали. А я не пришел. Навсегда отпросился. Когда оторвался - еще не всегда дотянулся Когда возвращаться (Вы поняли) - Как возвращаться? Я не засыпал никогда потому не проснулся Теперь мне пора. Я спешу. Начинаю прощаться. Прощайте простите просите ну вот опоздали Пока посчитали подвинулись перешагнули Без смысла и цели, а просто для рифмы Воздали Итак опоздали. А дальше решайте - смогу ли Настанет сказать и легко повернется рука Смотрите пока мы еще на одном берегу И зная, что мне даже не разглядеть потолка Так просто, для вас, понимаете, люди, смогу. 15 окт. 1988 г. Итак Зима. Сегодня выпал снег. Он шел еще вчера. Сегодня выпал Как переход от осени к Весне Дорожкою по слякоти просыпал И белый дым туман скользнувший вниз Все ниже завершается Метелью И моментальной белой пуантелью Остановившись в воздухе повис... 21 окт. 1988 г. Как до звонка, дотянем до весны Когда дотянем, то начнем по новой Когда начнем, то вновь войдет основой Звонок в опережающие сны Чужие неживые города Чужой ночлег и Родина чужая Дотянем до весны, опережая И сумраки, и снег, и холода Весна, весна... и головой в сугроб Проснулись рано. Что вы говорите... И сумерки. Зима. Январь в зените Но мрачно сплюнув, громко скажем "Гоп". 22 янв. 1989 г. Тяжелый сонет Различье странное, И произносим вслух Два слова Стадо Вслушайся и Стая Встают в воображенье вырастая Количество и поступь и пастух Но Стадо только первое из двух Протяжнее светлее легче Стая Мелькнет свернет сверкнет взлетит растает Ни шорохом не потревожив слух Фонетика! А Сути - нет различья Овечья волчья человечья птичья Явления по сути побратимы Определиться Пробуй нет пути С кем ты? Молчишь И как тут не крути Значения взаимообратимы. 1989 г. Когда-нибудь настанет снег. Настанет лед. И реки станут. И эти времена настанут, Не хочется смотреть вперед. И безнадежно и обидно И хочется смотреть назад Так далеко, куда глядят Глаза. И ничего не видно. 1989 г. Нет сквозняков. Заклеено окно. Оперлись руки. Приподнялись плечи. Прохожие спешат. Конечно, вечер. Хотя не вечер, но уже темно. Как хорошо, что высоко есть Бог. Жизнь перестанет и придет другая. Все движется, не покладая ног. И катится, колес не покладая. 1989 г. Посвящается Королева Каравелла Калевала Шелестели паруса и руны Королева звездам напевала Трогала серебряные струны Били волны и катились руны И луна посеребрила реи И над каравеллой вольно реял Светлый облик Александра Грина Нет луны и на воде ни блика И не Королева виновата Знаешь, я любил тебя когда-то Только, видишь, отошел далеко По воде высокой и неблизкой Уходил тревожно и с опаской С ласковой своей расстался сказкой Ускользая за тяжелым блеском. 1989 г. Коцы новые на мне Шкеры да шаронка Ты приснись, приснись во сне Милая сторонка Суд недолог, что строка Вышли да вернулись А навесили срока - Уши оттянулись Сидорок через плечо В нем остаток пайки Спички, чиркалки, махряк Кишки да лушпайки Деревянное весло Письмецо в конверте... В этот раз не пронесло Ну да перетерпим Да не прячьте мокрых глаз Вы мои родные Оторвут меня от вас Мусора цветные Им (сумели повязать) Премия и слава Мне ж тусовки нарезать Да баланду хавать Зарыдает моя мать На плече у деда Я этапа буду ждать На тюрьму поеду Не рыдай ты меня мать Встретишь - наревемся Полно горе горевать Как-нибудь прорвемся На тюрьме как на войне Песни не допеты Коцы новые на мне На руках браслеты ........................... Было дело, вышел суд По новой в дорогу Больше пули не дадут Дальше леса не пошлют Да и слава Богу... 1989 г.
ДАВАЙТЕ ПОЧИТАЕМ!
ЕВГЕНИЙ РОЙЗМАН (От Василия Иванова)
***
Можно ли быть в России политиком в настоящее время - честным
(в том числе, что немаловажно перед самим собой), бескомпромиссным, умным бойцом с несправедливостью абсолютно не боящемся власть придержавших? И ещё писать великолепные стихи , разбираться прекрасно в искусстве и делать много для того, что искусство сохранять.
Вопрос наверное риторический, хотя ответ самый простой- МОЖНО.
Сегодня у такого во всех отношениях замечательного человека ЕВГЕНИЯ
РОЙЗМАНА День рождения.
Наверное для такого сочетания талантов и такого характера надо было родиться в месте, которое иначе как Уральская поэтическая аномалия назвать нельзя-уж очень много там в одном почти поколении выросло талантливых поэтов, литераторов, музыкантов и т.д. Это необъяснимо.
Сегодня ему 63, а почему-то полное впечатление что ему 50,
все последние 10 лет именно 50 и ни дня больше.
Такой кипучий человек, боец во многом от домашнего воспитания
ум (отец инженер, мать врач -типичные интеллигенты), от уличного воспитания бойцовские качества и характер свободного , независимого лидера. И в поэзии такой же.
Сменил несколько школ, из одной даже в шестом (!!!) классе был исключён, после восьмого класса попытка учиться в двух разных техникумах не удалась-проучился чуть и не удержался.
Потом срок -мошенничество, кража , ношение "финки"-джентельменский набор. По тем временам распространённый набор, пошёл на "Химию" (условно с обязательном привлечением к труду в местах определяемых органами ведающими исполнением приговора-надо же сколько лет прошло как отменили, а вбито в память крепко), но характер
не подчинения дал знать и пошёл на "зону к хозяину).
После поступил на исторический факультет Уральского университета,
в котором установил своеобразный рекорд мест - проучился там 18 (!!!) лет. Умница, да и что он мог приобрести там-он много читал и много знал и без универа.
Прокуратура кстати не раз в нулевые годы когда шла зверская борьба власти с ним , пыталась оспорить и диплом и обвинить в плагиате дипломную работу его (дичь само по себе), но даже советские,
т.е российские суда на это не купились.
Потом хождение во власть с разными партиями, которые в середине нулевых были противниками власти-"Справедливая Россия", Правое дело Прохорова его из них то исключали, то он сам уходил. Но депутатом Гос.думы побывал не от партии , а сам по себе в начале нулевых.
Потом мэр Екатеринбурга и опять как кость в горле для власти.
Что только против него не предпринималось. Выстоял.
Многое в характере наверное от бабушки Бабушка Ройзмана, Маня Петрушанская, в 1926 году была осуждена на высылку в Крым за членство в сионистской организации ЕВОСМ и «Ха-шомер ха-цаир». Ссылка в Крым это чудно, но потом с дедушкой таким же сионистом бежали на Урал подальше от власти.
Честен и бескомпромиссен всегда. Выступал и против травли Макаревича и в поддержку политзаключённых и против агрессии
на Украине, за что был осуждён, в защиту Навального за что тоже был наказан.
Почётный член Российской академии художеств. Член Союза писателей России. Также занимается книгоиздательством, собирательством икон
и картин. Мастер спорта России по трофи-рейдам (не представляю даже что это такое). Борец с наркоторговлей. Основатель фонда «Город
без наркотиков».
И это всё прекрасный поэт Евгений Ройзман. Отличный.
Давайте Поздравим это чудесного человека и почитаем стихи настоящего Поэта.
-------------------------
Все давно уже плоды с деревьев сорваны,
А которые не сорваны - надкушены.
Все равно, куда идти, в какую сторону,
Только вы меня, пожалуйста, не слушайте.
Зря рождавшийся и живший понапрасну,
И рассыпанный совсем, как горстка риса,
Вдруг пойму, что вот, пришел к Экклезиасту,
А Экклезиаст уже написан.
1986 г.
На дворе скворец клевал
и крошил табак
на тарелочке лежал
грустный пастернак
Доносился ветра свист
веточки дрожали
и упал с березы лист
его ференц звали
А над речкою стоял
невеселый парк
по дорожке там шагал
его звали марк
А скрипач играл играл
спрятавшись на крыше
и шагал себе шагал
выше
выше
выше
1986 г.
Замер маятник устало
И камин давно не греет
Время от себя отстало
А догонит - пожалеет
Шепотом упала шаль
Штора шелком прошуршала
Но ни шорохом печаль
Тишины не нарушала
Вис тяжелый невеселый
Полумрачный полумрак
И на вешалке неновый
Невеселый Черный Фрак
В черном чопорном футляре
Паутиною увита
Сохнет скрипка Страдивари
Похоронена забыта
Тяжко пела тишина
Тихо мышь в углу шуршала
Еле слышно и она
Тишины не нарушала
Возрожденья миражи
Холодок средневековья
Словно соты - витражи
Жалко. Слышу шум подков я
По камням процокал мул
Рос разноязыкий говор
Скрип повозок крики гул
Просыпался Вечный город
1986 г.
Свирепый ветер ноябрей...
Э. Верхарн
Ветер ищет меня
Ветер рыщет по городу ночью
В ставнях песню поет
И свистит по пустым чердакам
И по крышам домов
Красно-ржавым железом грохочет
И спустившись губами
Приникает к озябшим рукам
Снова ищет меня
Обгоняет и в лица прохожих
Забирается взглядом
По застывшим аллеям звеня
И пугает прохожих
На меня хоть немного похожих
И вглядевшись бросает
И ищет и ищет меня...
1986 г.
Пойдем работать облаками
И будем где-нибудь висеть.
А не возьмут, так бурлаками
Пойдем работать на Исеть.
Пойдем работать кулаками,
Развалим мы любой колхоз.
Или работать кулаками,
И мы утрем любому нос.
Так что давай, брат, кулаками.
Идет. Ударим по рукам.
А если нет, так батраками
Пойдем работать к кулакам.
25 нояб. 1986 г.
Нелепа Жизнь.
Еще нелепей Смерть.
Еще нелепей, не боясь, не каясь,
Коснуться и вернуться, и не сметь
Все вдаль идти, почти не прикасаясь
К тому, что, может быть, считал своим
И что позднее объявили общим,
Дойдя и не коснувшись. Мы стоим,
Коснувшись, не дойдя. Но мы не ропщем,
Не злобствуем. - Нам некого винить.
Все то, что не нашли, мы потеряли.
И все нелепо. И нелепо жить.
И медные солдатские медали...
1987 г.
...И семь свечей, и сладкое вино,
Талмуд и свиток Торы, и давно
Заснувший город, черное окно
И тишина, и Юная Суббота...
Больничная палата, тишина,
Багрицкого рыдающие строки,
Столица в грязной раме из окна.
И только Бог мне установит сроки.
Я сам себя здесь бросил одного.
Я просто глуп. Иль глух, по крайней мере.
Москва слезам не верит, что с того?
Самой Москве давно никто не верит.
А раньше верили. Красавица Москва!
Глуха, слепа и с тем косноязыка.
Толста, сыта... как немощны слова!
Двулична, краснолица и безлика...
Да что Москва? Неверная жена
Или, скорей, порочная невеста.
Моя любовь к Москве искажена
Всем тем, что до меня имело место.
1987 г.
Тает снег
В грязи дороги
Все несут мимозу
Выгнали из Синагоги
Боруха Спинозу
Он покорно скинул талес
Замер на пороге
И пошел домой печалясь
Думая о Боге
А еврейские детишки
Азбуку учили
Побросали свои книжки
Что брат отлучили?
А сердитые гаоны
Трясли бородами
Вот суровые законы
Были в Амстердаме!
14 марта 1987 г., суббота
Чуть неуверенно
Черного цвета
Следуют строки
Забытому следу
Так человек
Проболевший все лето
Тихо ступает
По первому снегу...
1987 г.
Как медленны вы, реки Вавилона
считаю дни, дни медленные плена
что медленней, чем реки Вавилона
ленивее, чем Волга, Дон и Лена
1988 г.
Шорохам тихим
Внимаю, о чем-то грущу
В дверь постучали
Я встану, открою, впущу
О, император,
Я дни провожу свои в страхе
Но этого страха
Тебе никогда не прощу
13 мая 1988 г.
В Империи развал. Шумят рабы.
Спартак в ударе. Просветлели лица.
Но чучело Вождя в плену томится,
А из провинций все текут гробы.
Окраины бурлят. Им отделиться
Хотелось бы. Кто в лес, кто по грибы -
Куда угодно. Лишь бы от судьбы.
А Император волен застрелиться.
Сенат прогнил. Лишь выправка да спесь.
Все скурвились. Пора срывать погоны.
Из Сирии выводят легионы.
Все правильно. Они нужнее здесь.
Империя, как тот презерватив,
Что пацаны всем скопом надували,
Вот-вот взорвется, матушка. Едва ли
Империю спасет инфинитив.
Что делать? Сам не знаю. Но держись.
И утешайся запрещенным средством.
Поэту не к лицу спасаться бегством.
Но все же крикнуть хочется: "Ложись!"
10 июня 1988 г.
Недавно разрешили говорить.
О гласности указы огласили.
Плебеи и рабы заголосили.
Сам понимаешь, что тут говорить.
Кто говорит, а кто-то копит злость.
Поймали карфагенского шпиона.
Давно не пишут против Апиона.
И Апионов много развелось.
Загажен Рим. Загружен Пантеон.
Никто не пожелает потесниться.
А так хотелось тоже попроситься.
Ему нельзя. Пока у власти он.
Империя не встанет на дыбы.
Империя скорее встанет раком.
Все видится отчетливо. Однако
Рабы все чешут скошенные лбы.
10-11 июня 1988 г.
При реках Вавилона, там сидели мы
и плакали, когда вспоминали о Сионе...
Псалом 136
Вот реки Вавилона. Здесь сидим.
Евфрат удавом проползает мимо.
О мой народ... Зачем я не был с ним
На белых стенах Иерусалима
Я не погиб... Проклятый Вавилон
Безумствуешь... Ты буен, пьян и весел.
И песен ждешь. Но слышишь только стон.
Мы не поем врагам священных песен.
Мы Иерусалима не забыли.
Нас не сломила горькая утрата.
Так плакали. И наши слезы плыли
По мутным водам желтого Евфрата.
25 авг. 1988 г.
Спаси меня, Боже,
потому что воды дошли до души.
Псалом 68
Услышь узнай и помоги мне Бог
Вот до души объяли меня воды
Влекут в глубины и водовороты
Скользит Земля уходит из-под ног
От вопля моего я изнемог
Теснят меня неправые народы
Один я между них и нет исхода
И нет пути Но множество дорог
Спаси меня Не дай меня увлечь
Течению на дно не дай мне лечь
Мне смены нет Моя подходит старость
Внемли Господь вступись за свой народ
Дай устоять закрой хулящих рот
И пусть Твоя на них прольется ярость!
2 сент. 1988 г.
Конкретные стихи
Отпариваю вторяки
А до утра еще далеко
С подушки птичьего полета
Легко гонять порожняки
А все равно уснуть боюсь
Когда усну боюсь проснуться
А если страшно прикоснуться
Я промолчу и обойдусь
Когда усну тогда приснится
Упало слово Не держу
Когда все силы приложу
В действительность не превратится
22 сент. 1988 г.
Каменеву, Томскому, Рыкову, Пятакову, Радеку, Бухарину,
Зиновьеву и многим другим
...А Троцкого люблю. И мне плевать,
О чем кричит кирпич, ворчат плебеи.
Молчать, рабы! Мой голос не слабее.
Большевики, учитесь воевать.
Учитесь жить, где жить - не выживать.
Теперь еще спокойнее и злее:
Простите мне, но я вас не жалею,
Большевики. Учитесь умирать.
Теперь на шепот, чтоб никто не слышал.
Когда поймете - скажете. Тогда
Мы переименуем города.
Теперь еще спокойнее и тише.
Горнист умолк, поникнув головой.
Буденовцы, буденовки долой.
1988 г.
Ночь. Небо. Ненависть. Всегда
Она в безмолвии на троне
На этом сером небосклоне
Одна лишь черная звезда
Когда я прав ну хоть на треть
На четверть, сколько-нибудь! - душу
Сломаю, расколю, разрушу
Но я не дам ей умереть
Ночь. Небо. Ненависть. Плывет
В словах любви лениво греясь
Я не уверен, но надеюсь
Она меня переживет.
22 сент. 1988 г.
Предпоследние стихи
...плотнее туман, не пробьюсь и никто не услышит
Давно ухожу, не заметили, тише и выше
И выше. И ночь неожиданно холодом дышит
И глупые голуби гордо воркуют под крышей
И белый туман развернулся плотнее и шире
Все шире. И только спасенья что выше и выше
Оставь, отойди, мне немного еще. Поспешили...
Ликуйте, уроды. А я отвернулся и вышел.
И чайки уставшие плакать негромко кричали
Как выстрелы с Невского с Севера снег доносился
И договорились. И ждали. И долго встречали.
Вы ждали. А я не пришел. Навсегда отпросился.
Когда оторвался - еще не всегда дотянулся
Когда возвращаться (Вы поняли) - Как возвращаться?
Я не засыпал никогда потому не проснулся
Теперь мне пора. Я спешу. Начинаю прощаться.
Прощайте простите просите ну вот опоздали
Пока посчитали подвинулись перешагнули
Без смысла и цели, а просто для рифмы Воздали
Итак опоздали. А дальше решайте - смогу ли
Настанет сказать и легко повернется рука
Смотрите пока мы еще на одном берегу
И зная, что мне даже не разглядеть потолка
Так просто, для вас, понимаете, люди, смогу.
15 окт. 1988 г.
Итак Зима. Сегодня выпал снег.
Он шел еще вчера. Сегодня выпал
Как переход от осени к Весне
Дорожкою по слякоти просыпал
И белый дым туман скользнувший вниз
Все ниже завершается Метелью
И моментальной белой пуантелью
Остановившись в воздухе повис...
21 окт. 1988 г.
Как до звонка, дотянем до весны
Когда дотянем, то начнем по новой
Когда начнем, то вновь войдет основой
Звонок в опережающие сны
Чужие неживые города
Чужой ночлег и Родина чужая
Дотянем до весны, опережая
И сумраки, и снег, и холода
Весна, весна... и головой в сугроб
Проснулись рано. Что вы говорите...
И сумерки. Зима. Январь в зените
Но мрачно сплюнув, громко скажем "Гоп".
22 янв. 1989 г.
Тяжелый сонет
Различье странное, И произносим вслух
Два слова Стадо Вслушайся и Стая
Встают в воображенье вырастая
Количество и поступь и пастух
Но Стадо только первое из двух
Протяжнее светлее легче Стая
Мелькнет свернет сверкнет взлетит растает
Ни шорохом не потревожив слух
Фонетика! А Сути - нет различья
Овечья волчья человечья птичья
Явления по сути побратимы
Определиться Пробуй нет пути
С кем ты? Молчишь И как тут не крути
Значения взаимообратимы.
1989 г.
Когда-нибудь настанет снег.
Настанет лед. И реки станут.
И эти времена настанут,
Не хочется смотреть вперед.
И безнадежно и обидно
И хочется смотреть назад
Так далеко, куда глядят
Глаза. И ничего не видно.
1989 г.
Нет сквозняков. Заклеено окно.
Оперлись руки. Приподнялись плечи.
Прохожие спешат. Конечно, вечер.
Хотя не вечер, но уже темно.
Как хорошо, что высоко есть Бог.
Жизнь перестанет и придет другая.
Все движется, не покладая ног.
И катится, колес не покладая.
1989 г.
Посвящается
Королева Каравелла Калевала
Шелестели паруса и руны
Королева звездам напевала
Трогала серебряные струны
Били волны и катились руны
И луна посеребрила реи
И над каравеллой вольно реял
Светлый облик Александра Грина
Нет луны и на воде ни блика
И не Королева виновата
Знаешь, я любил тебя когда-то
Только, видишь, отошел далеко
По воде высокой и неблизкой
Уходил тревожно и с опаской
С ласковой своей расстался сказкой
Ускользая за тяжелым блеском.
1989 г.
Коцы новые на мне
Шкеры да шаронка
Ты приснись, приснись во сне
Милая сторонка
Суд недолог, что строка
Вышли да вернулись
А навесили срока -
Уши оттянулись
Сидорок через плечо
В нем остаток пайки
Спички, чиркалки, махряк
Кишки да лушпайки
Деревянное весло
Письмецо в конверте...
В этот раз не пронесло
Ну да перетерпим
Да не прячьте мокрых глаз
Вы мои родные
Оторвут меня от вас
Мусора цветные
Им (сумели повязать)
Премия и слава
Мне ж тусовки нарезать
Да баланду хавать
Зарыдает моя мать
На плече у деда
Я этапа буду ждать
На тюрьму поеду
Не рыдай ты меня мать
Встретишь - наревемся
Полно горе горевать
Как-нибудь прорвемся
На тюрьме как на войне
Песни не допеты
Коцы новые на мне
На руках браслеты
...........................
Было дело, вышел суд
По новой в дорогу
Больше пули не дадут
Дальше леса не пошлют
Да и слава Богу...
1989 г.