ИСТОРИЯ КРЫМА: МУЗА БАХЧИСАРАЙСКОГО ФОНТАНА. Загубленная польская княжна Мария Потоцкая, склоненный перед нею с разбитым сердцем грозный хан. А Зарема, коварная красавица, которую тоже стоит пожалеть? Со времени появления этих героев на страницах «Бахчисарайского фонтана» о них говорят, спорят!
К.Брюллов-Бахчисарайский фонтан
БЫЛО ИЛИ НЕ БЫЛО?
Пушкин заставил читателя сопереживать, сочувствовать и к тому же упорно доискиваться — действительно ли такое случилось с кем-то из женщин рода Потоцких? Но все, что Пушкин мог сделать в такой ситуации, это, положа руку на свое влюбчивое сердце, в очередной раз заинтриговать любопытствующих:
«Я суеверно перекладывал в стихи рассказ молодой женщины».
Именно так он писал редактору альманаха «Полярная звезда» А.А.Бестужеву. Пушкин знал, что легенда о Марии Потоцкой исторически уязвима.
Недаром он интересовался только что вышедшим трудом И.М.Муравьева-Апостола «Путешествие по Тавриде», где тот решительно развенчивал миф о польской невольнице. Поэт был расстроен. При том интересе к главным героиням, Марии и Зареме, ему бы, конечно, хотелось, чтобы история, рассказанная им в прекрасных стихах, оказалась достоверной.
Как бы то ни было, образ очаровательной рассказчицы витал над страницами «Бахчисарайского фонтана».
Вид беседки Селямет-Гирей хана в Бахчисарайском дворце. 1837, Чернецов Никанор Григорьевич
В книге Ильи Фейнберга «Незавершенные работы Пушкина» приводится фраза Александра Сергеевича:
«Я прежде слыхал о странном памятнике влюбленного хана. К. поэтически описывала его мне, называя la fontaine des larmes («фонтан слез»). Кто эта таинственная «К.», долго оставалось неясным.
К.Брюллов-Бахчисарайский фонтан
Наконец Леонид Гроссман поставил точку в затянувшихся поисках и вызволил из полумрака красавицу с необычной биографией и печальной судьбой.
Сам Пушкин, — пишет: «У истоков «Бахчисарайского фонтана», — полностью назвал вдохновительницу своей южной поэмы... Это Софья Станиславовна Потоцкая».
(1801-1875) Софья Станиславовна Потоцкая
Поразительны пушкинские строки: ...Исполню я твое желанье, Начну обещанный рассказ... Софья Потоцкая знала о гареме неизмеримо больше, чем ее светские подруги.
Почему так — легко понять, если вспомнить, чьей дочерью она была.
Мать молоденькой вдохновительницы «Бахчисарайского фонтана» тоже звали Софьей — Софьей Константиновной Потоцкой.
Софья Константиновна Потоцкая
Эта достойная польская фамилия вместе с невероятным богатством досталась ей от второго супруга. Выгодным замужеством легендарная красавица словно затворяла дверь и прочь выбрасывала ключ от своего прошлого. Однако прошлое старшей Софьи было настолько скандально, а возвышение далось ей хотя и вечным, но таким уязвимым в моральном отношении путем, что все предать забвению едва ли было возможно.
И о Софье Константиновне говорили много и разного,вот что писал о ней в своем труде «Знаменитые россияне XVIII-XIX веков» великий князь Николай Михайлович Романов: «..Красавица гречанка из Константинополя, темного происхождения, на 13-м году была продана матерью польскому послу Лясопольскому, доставлявшему между прочим в Варшаву королю красивых женщин»
...Родители Иосифа Витта, первого смельчака, кто отважился жениться на «мадам Константинопольской, которую продавали на базаре», сошли от огорчения в могилу. В 1798 году Софья Витт, многолетняя любовница графа Станислава Потоцкого, который заплатил первому мужу колоссальную сумму отступного, стала его законной супругой.
Софья Константиновна Потоцкая
Умная, хорошо разбиравшаяся в психологии людей, Софья Константиновна избрала единственно верный метод защиты. Она отлично понимала: если дамой с безупречной родословной ей в глазах общества не бывать, то навести тень на плетень — в ее силах. Первое, что сделала прекрасная гречанка, это придумала себе отца, который-де отвечал за поставку красивых девушек в гарем султана. Не слишком, скажем, благородное в глазах петербургской знати занятие, но слово «гарем» как бы отступает от нее, придвигаясь к никому не ведомому папаше. Про Софью Константиновну говорили, что «она сама различно называет свою девичью фамилию».
Станислав Потоцкий
Их было несколько, чем и вызывалась путница: то ли Челиче, то ли Глявоне, то ли Маврокордато...Следующий шаг Софьи Константиновны был еще более эффектным. Не она была в гареме, а ее родная сестра Елена... Впоследствии дотошные исследователи пришли к мысли, что происхождение этой сестры — мифическое. Но Софью Константиновну репутация настоящая волновала куда больше посмертной. Поэтому сюжет с Еленой развивался в чрезвычайно драматических тонах. Должно быть, в петербургских салонах холодели от ужаса, слушая рассказ о том, как Потоцкая помогала сестре занять главенствующее положение в гареме.
Ситуация для этого складывалась подходящая. Дело в том, что первая жена хана, вопреки его ожиданиям, только что родила третью девочку. Потеряв голову от страха, приближенные решили сказать, что на свет появился наследник, а там, мол, будет видно... А Софья, узнав об этом, в присутствии паши, якобы нечаянно, проговорилась об обмане. Хан был вне себя от ярости, приказал умертвить роженицу, и «сестра Елена» заняла ее место...
На фоне таких страстей поневоле забудешь, что там было в самом деле у графини Потоцкой «на заре туманной юности».
Станиславу Потоцкому Софья Константиновна родила почти одного за другим пятерых детей. В 1801 году на свет появляется девочка, названная графом именем обожаемой супруги, — Софья.
В следующем году появляется на свет вторая дочь Потоцких — Ольга.
Конечно, трудно сказать, знали ли молодые графини Софья и Ольга о гаремном прошлом своей матери, но доброхотов, готовых просветить молодое поколение по части грехов их родителей, как известно, всегда хватает. Однако доброе сердце может только посочувствовать испытаниям, выпавшим на долю нищей стамбульской девочки. Во всяком случае, у Софьи, как ни у кого из детей прекрасной гречанки, было именно такое сердце — великодушное и сострадательное. Недаром мать особенно любила ее.
Софья-младшая осталась без отца, когда ей едва исполнилось четыре года. Ольге, соответственно, было три. Девочки росли в обширных владениях их древнего рода. На Украине, в Тульчине, у графини-вдовы было два дворца, по размерам и роскоши не уступавших столичным, а в Умани редкостное, когда-то в честь жены названное Потоцким имение Софиевка. В Крыму Софья Константиновна имела колоссальные земельные угодья, леса, виноградники, ухоженные целой армией садовников парки с редкими растениями, дачи, наполненные роскошью.
Алупка. Верхний сад. 1835
Зиму семейство Потоцких проводило в Петербурге, лето — в украинских имениях, весну и осень — в Крыму. Благословенная Таврида с ее восточным колоритом, жмущимися к скалам татарскими селениями, мечетями, памятниками, монастырями, легендами — все делало жизнь богатого семейства насыщенной волнующими впечатлениями.
Вид Тавриды. 1791
В Массандре, которую впоследствии графиня Потоцкая подарила своей любимице Софье, бытовало предание о семи братьях-греках и их сестре Марии — 16-летней красавице. ...Однажды под вечер Мария пошла к источнику набрать воды и, возвращаясь, услышала сзади конский топот. Нагнавший ее всадник попросил напиться и, взглянув на девушку, направился вслед за ней. Незнакомца приняли со всем гостеприимством. За чаркой вина выяснилось, что гость — приближенный турецкого султана и послан в Крым на розыски красивых девушек.
Он заявил, что считает Марию достойной пополнить стамбульский гарем: «Султан оказывает вам великую честь!» Услышав это, один из братьев выхватил кинжал и вонзил его в грудь нечестивцу, мстя за оскорбление. После этого братьям, опасавшимся расправы турок, пришлось вместе с сестрой скрываться в лесах.
Но весть об убийстве в Массандре дошла до Стамбула, и в Крыму появился вооруженный отряд янычар. Обнаружив беглецов, которые прятались в скалах, турки пошли на приступ. Братья с саблями в руках защищали сестру, но силы были слишком неравны. Защитники гибли один за другим на глазах у сестры, с ужасом смотревшей на это из своего укрытия. Когда пал последний из братьев, Мария поняла, что настал ее час: лучше смерть, чем постыдная участь наложницы султана. «Враги были поражены появлением девушки такой необыкновенной красоты, — рассказывает легенда. — Начальник янычар приказал схватить ее. Но прежде чем вражеская рука коснулась ее одежды, Мария бросилась со скалы вниз».
Итак, Софья росла буквально окутанной романтическим покрывалом преданий. Те, что сопутствовали имени ее прекрасной матери, соседствовали с легендами крымскими. Потоцкие!
Пилява (герб)
Поколения гордых, бесстрашных воинов, европейски образованных людей, которые и покровительствовали науке, и сами занимались ею, — именно их считала Софья своими истинными родственниками. В одном из своих писем она с гордостью заявляла, что не только носит «историческое имя», но и обладает самим духом Потоцких «в высочайшей степени».
Возвысить польское имя, прославить благородную красоту женщины своего рода — вот какое желание руководило Софьей. Вполне возможно, что она, так дорожившая всем, что касалось отцовской родни, действительно слышала о таинственном и печальном происшествии с кем-то из женщин Потоцких, а ее собственное пылкое воображение дополнило картину. Стоит сказать, что современные польские исследователи весьма тщательно занимались изучением Потоцких. Они находили в их многотомных летописях некие загадочные и интригующие строки, но все-таки не решались с полной определенностью сказать, что история с похищением Марии Потоцкой крымским ханом — достоверный факт.
Похищение.
Софья же Потоцкая, увлекшись какой-либо идеей, остановиться уже не могла. И не случайно именно Пушкина призывает молодая пылкая графиня «в сообщники». И вот на одном из балов зимы 1818—1819 года молодая графиня, встретившись с Пушкиным, поведала ему историю, так ее взволновавшую. Нет сомнения, что ее рассказ впитал те подробности гаремного мира, о которых она знала и по рассказам матери, и из своих крымских впечатлений.Теперь уже ясно, что Пушкин в тот вечер почувствовал себя околдованным: сюжет и впрямь хорош. А еще более — она, Софья. Итак, он переложит семейное предание на стихотворный лад. Его прекрасной рассказчице так хочется этого. И Пушкин дает слово...
Как утверждали тогда, «красота женская есть... принадлежность рода Потоцких». Знаменитая портретистка Элизабет Виже-Лебрен, увидев как-то Софью Константиновну Витт-Потоцкую совсем юной в Париже, вспоминала свое изумление: ей казалось, что женщину прекраснее невозможно себе представить.
Софья Константиновна Витт-Потоцкая
Но подросла старшая дочь легендарной красавицы, и теперь уже обе Потоцкие, появляясь на балах в роскошных туалетах, вызывали всеобщие восторги.
Кто-то из стихотворцев воскликнул: «Мать несравненная! А дочь сравнялась с матерью!»
Что ж, быть может, сравнялась в красоте, но по характеру — разнилась. Молодая графиня не была кокеткой, не коллекционировала поклонников. Быстротечная любовная интрига-игра, так оживлявшая жизнь женщин этого века, была совсем не в ее духе. Она сосредоточенна, замкнута.
«В ней все нездешнее», — пишут о Софье. Ее называют Минервой, а эта богиня отмечена мудростью, покровительствует творчеству. Интересы Софьи действительно необычны для девушки ее круга. Она любит серьезное чтение: мемуары знаменитых людей и философские трактаты.
(1801-1875) Софья Станиславовна Потоцкая.
И вместе с тем Софья полна жизни и жажды движения. Ее любимым занятием, как вспоминали, были скачки на горячем коне. Да и на балу, самозабвенно упиваясь танцем, она выказывала затаенную страстность натуры. В ее глазах, обычно лениво полуприкрытых, самые проницательные воздыхатели замечали «искру земных желаний. Счастлив тот, который эту искру раздует...»
Но для Пушкина его «северная любовь», «безумная любовь» осталась безответна. В этом он не одинок. Те, кто пишут мадригалы и пытаются поймать благосклонный взор Софьи Потоцкой, еще не знают, что сердце ее занято. Но кто этот счастливец? Софье едва исполнилось шестнадцать, когда в доме Потоцких появился один из самых блестящих представителей гвардейской молодежи. Его звали Павел Киселев.
(1788-1872) Граф Павел Дмитриевич Киселёв , генерал, гос. и воен. деятель.
Уроженец Москвы, из родовитой, хотя и небогатой семьи. Все, чего достиг этот человек к неполным тридцати годам, было плодом исключительно собственных усилий, воли, характера, предприимчивости. Молодому кавалергарду возможность быстрой карьеры — начинались наполеоновские войны. А раз так, необходимость в способных и мужественных людях возрастала. Начиная с 1807 года Киселев постоянно в боях. В годину нашествия французов на Россию он сражался под Смоленском, Бородином; победным маршем закончил свой ратный путь в Париже.
Боевые друзья Киселева — Михаил Орлов, Денис Давыдов, Сергей Волконский, Михаил Воронцов. Карамзина и Дмитриева он знал еще по московской юности. В Петербурге же у обаятельного, умевшего привлекать к себе сердца Киселева несть числа друзьям и знакомым. Они рисовали портрет поистине замечательного представителя своего поколения. «С прекрасной наружностью он соединяет светское обхождение», «Он горд, честолюбив, нетерпелив, жив и страстен». Киселев — «самый любимый, самый модный» гость в столичных гостиных. Александр I увидел в молодом Киселеве задатки по- настоящему государственного человека и в 1814 году назначил его своим флигель-адъютантом. Тот сопровождал государя на Венский конгресс, где собралась элита Европы: государственная, военная, дипломатическая.
Венский конгресс — грандиозный праздник в честь воцарившегося мира.
А какой праздник без прекрасных дам? Киселев пожинает теперь уже мирные лавры. «Молодой, красивый, умевший вселить к себе доверенность и уважение, он с ранних лет привык, чтобы его отличали, — При такой обстановке неудивительно, что он имел большой успех у женщин». Они, надо сказать, тоже его занимали.
Запись в дневнике Киселева: «Я стал так, чтобы всех их видеть. Когда кончилось представление, я подумал, что для пользы прекрасного пола надо бы поставить в закон обычай более благоразумных дам — избегать дневного света». ...Девушка, ради которой Киселев стал ездить в дом Потоцких, была хороша при любом освещении. Самый яркий солнечный луч не мог бы обнаружить на ее лице, сиявшем всеми красками молодости, ни малейшего изъяна. В апреле 1821 года Софья Потоцкая была объявлена невестой Киселева. В августе в Одессе состоялась их свадьба. Свидетелями были граф Александр Ланжерон, градоначальник Одессы, и боевой товарищ жениха генерал Михаил Орлов. Венчались дважды: по христианскому обряду в походной лагерной церкви и в городском костеле.
После свадьбы молодые направились в Тульчин, «город Потоцких» и место службы Киселева, начальника штаба 2-й армии. Софья Станиславовна без труда очаровала сослуживцев мужа, ставших завсегдатаями их дома. Адъютант Киселева Николай Басаргин вспоминал, что жена начальника «была олицетворенная доброта, очень умна, веселого, открытого характера, но с тем вместе неимоверно рассеянна и не обращала внимания ни на какие светские условия». И Павел Дмитриевич,тоже выбивался из «условий».
При железной начальственной хватке в его действиях было много сердца и человечности. Он отменил у себя телесные наказания солдат и наладил обучение грамоте. «Слуга царю, отец солдатам...» — сказано будто специально о Киселеве. Молодая жена, не мешкая, сделала его отцом настоящим. В июне 1822 года у Киселевых родился сын Владимир.
Александр I с полной благосклонностью к этому союзу мужественности и красоты поздравил счастливых родителей. Павел Дмитриевич ответил: «Моя жена убеждена, что пожелания добродетельного человека приносят счастье...»
Софья Станиславовна Киселёва
Дважды поэт посещает Тульчин. Не мечталось ли Пушкину встретить в маленьком городке черноволосую красавицу, бестрепетную, недостижимую, а оттого еще более манящую? Ах, какое увлекательное продолжение имел бы их давний разговор! Он рассказал бы, что теперь и сам побывал в Бахчисарае, терзал гида-татарина расспросами о надгробии польской невольницы. Тот не смог его указать... Впрочем, это уже было не столь важно. Прекрасный образ Потоцкой (какой? Марии, Софьи?) забрал поэта в плен. И не отпускал. ...В ноябре 1823 года Пушкин писал П.А.Вяземскому: «Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма... Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай...
Припиши к Бахчисараю маленькое предисловие или послесловие — если не для меня, так для Софьи Киселевой». Как много этим сказано: не для меня — для нее. Нет, Пушкин ее, равнодушную к нему и «отданную другому», не забывал, а брату Льву писал о женщине, в которую был «очень долго и очень глупо влюблен...».
Севастополь - Южный Форпост России ★
К ДНЯМ ПАМЯТИ ПУШКИНА
ИСТОРИЯ КРЫМА: МУЗА БАХЧИСАРАЙСКОГО ФОНТАНА.
Загубленная польская княжна Мария Потоцкая, склоненный перед
нею с разбитым сердцем грозный хан. А Зарема, коварная красавица,
которую тоже стоит пожалеть? Со времени появления этих героев
на страницах «Бахчисарайского фонтана» о них говорят, спорят!
БЫЛО ИЛИ НЕ БЫЛО?
Пушкин заставил читателя сопереживать, сочувствовать и к тому же упорно доискиваться — действительно ли такое случилось с кем-то из женщин рода Потоцких? Но все, что Пушкин мог сделать в такой ситуации, это, положа руку на свое влюбчивое сердце, в очередной раз
заинтриговать любопытствующих:
«Я суеверно перекладывал в стихи рассказ молодой женщины».
Именно так он писал редактору альманаха «Полярная звезда» А.А.Бестужеву. Пушкин знал, что легенда о Марии Потоцкой
исторически уязвима.
Как бы то ни было, образ очаровательной рассказчицы витал
над страницами «Бахчисарайского фонтана».
1837, Чернецов Никанор Григорьевич
В книге Ильи Фейнберга «Незавершенные работы Пушкина» приводится
фраза Александра Сергеевича:
«Я прежде слыхал о странном памятнике влюбленного хана. К. поэтически описывала его мне, называя la fontaine des larmes («фонтан слез»).
Кто эта таинственная «К.», долго оставалось неясным.
Наконец Леонид Гроссман поставил точку в затянувшихся поисках
и вызволил из полумрака красавицу с необычной биографией
и печальной судьбой.
Сам Пушкин, — пишет:
«У истоков «Бахчисарайского фонтана», — полностью назвал вдохновительницу своей южной поэмы... Это Софья Станиславовна Потоцкая».
Поразительны пушкинские строки:
...Исполню я твое желанье, Начну обещанный рассказ...
Софья Потоцкая знала о гареме неизмеримо больше, чем
ее светские подруги.
Мать молоденькой вдохновительницы «Бахчисарайского фонтана» тоже
звали Софьей — Софьей Константиновной Потоцкой.
Эта достойная польская фамилия вместе с невероятным богатством досталась ей от второго супруга. Выгодным замужеством легендарная красавица словно затворяла дверь и прочь выбрасывала ключ от своего прошлого. Однако прошлое старшей Софьи было настолько скандально, а возвышение далось ей хотя и вечным, но таким уязвимым в моральном
отношении путем, что все предать забвению едва ли было возможно.
И о Софье Константиновне говорили много и разного,вот что писал о ней в своем труде «Знаменитые россияне XVIII-XIX веков» великий князь
Николай Михайлович Романов:
«..Красавица гречанка из Константинополя, темного происхождения,
на 13-м году была продана матерью польскому послу Лясопольскому, доставлявшему между прочим в Варшаву королю красивых женщин»
...Родители Иосифа Витта, первого смельчака, кто отважился жениться
на «мадам Константинопольской, которую продавали на базаре», сошли от огорчения в могилу. В 1798 году Софья Витт, многолетняя любовница графа Станислава Потоцкого, который заплатил первому мужу колоссальную сумму отступного, стала его законной супругой.
Умная, хорошо разбиравшаяся в психологии людей, Софья Константиновна избрала единственно верный метод защиты. Она отлично понимала: если дамой с безупречной родословной ей в глазах общества не бывать, то навести тень на плетень — в ее силах. Первое, что сделала прекрасная гречанка, это придумала себе отца, который-де отвечал за поставку красивых девушек в гарем султана. Не слишком, скажем, благородное в глазах петербургской знати занятие, но слово «гарем»
как бы отступает от нее, придвигаясь к никому не ведомому папаше.
Про Софью Константиновну говорили, что
«она сама различно называет свою девичью фамилию».
Их было несколько, чем и вызывалась путница: то ли Челиче, то ли Глявоне, то ли Маврокордато...Следующий шаг Софьи Константиновны был еще более эффектным. Не она была в гареме, а ее родная
сестра Елена...
Впоследствии дотошные исследователи пришли к мысли, что происхождение этой сестры — мифическое. Но Софью Константиновну репутация настоящая волновала куда больше посмертной. Поэтому сюжет с Еленой развивался в чрезвычайно драматических тонах. Должно быть, в петербургских салонах холодели от ужаса, слушая рассказ о том, как Потоцкая помогала сестре занять главенствующее положение в гареме.
жена хана, вопреки его ожиданиям, только что родила третью девочку.
Потеряв голову от страха, приближенные решили сказать, что на свет появился наследник, а там, мол, будет видно... А Софья, узнав об этом,
в присутствии паши, якобы нечаянно, проговорилась об обмане.
Хан был вне себя от ярости, приказал умертвить роженицу,
и «сестра Елена» заняла ее место...
у графини Потоцкой «на заре туманной юности».
Станиславу Потоцкому Софья Константиновна родила почти одного за другим пятерых детей. В 1801 году на свет появляется девочка, названная
графом именем обожаемой супруги, — Софья.
В следующем году появляется на свет вторая дочь Потоцких — Ольга.
Конечно, трудно сказать, знали ли молодые графини Софья и Ольга о гаремном прошлом своей матери, но доброхотов, готовых просветить молодое поколение по части грехов их родителей, как известно, всегда хватает. Однако доброе сердце может только посочувствовать испытаниям, выпавшим на долю нищей стамбульской девочки. Во всяком случае, у Софьи, как ни у кого из детей прекрасной гречанки, было именно такое сердце — великодушное и сострадательное. Недаром мать
особенно любила ее.
а в Умани редкостное, когда-то в честь жены названное Потоцким
имение Софиевка.
В Крыму Софья Константиновна имела колоссальные земельные угодья,
леса, виноградники, ухоженные целой армией садовников парки
с редкими растениями, дачи, наполненные роскошью.
Зиму семейство Потоцких проводило в Петербурге, лето — в украинских
имениях, весну и осень — в Крыму.
Благословенная Таврида с ее восточным колоритом, жмущимися к скалам татарскими селениями, мечетями, памятниками, монастырями,
легендами — все делало жизнь богатого семейства насыщенной
волнующими впечатлениями.
В Массандре, которую впоследствии графиня Потоцкая подарила своей любимице Софье, бытовало предание о семи братьях-греках и их сестре
Марии — 16-летней красавице.
...Однажды под вечер Мария пошла к источнику набрать воды и, возвращаясь, услышала сзади конский топот. Нагнавший ее всадник попросил напиться и, взглянув на девушку, направился вслед за ней. Незнакомца приняли со всем гостеприимством. За чаркой вина выяснилось, что гость — приближенный турецкого султана и послан
в Крым на розыски красивых девушек.
Он заявил, что считает Марию достойной пополнить стамбульский гарем: «Султан оказывает вам великую честь!»
Услышав это, один из братьев выхватил кинжал и вонзил его в грудь нечестивцу, мстя за оскорбление. После этого братьям, опасавшимся
расправы турок, пришлось вместе с сестрой скрываться в лесах.
один за другим на глазах у сестры, с ужасом смотревшей на это из своего укрытия. Когда пал последний из братьев, Мария поняла, что настал
ее час: лучше смерть, чем постыдная участь наложницы султана.
«Враги были поражены появлением девушки такой необыкновенной красоты, — рассказывает легенда. — Начальник янычар приказал схватить ее. Но прежде чем вражеская рука коснулась ее одежды,
Мария бросилась со скалы вниз».
соседствовали с легендами крымскими. Потоцкие!
Поколения гордых, бесстрашных воинов, европейски образованных людей, которые и покровительствовали науке, и сами занимались ею, — именно их считала Софья своими истинными родственниками. В одном из своих писем она с гордостью заявляла, что не только носит «историческое имя», но и обладает самим духом Потоцких «в высочайшей степени».
Возвысить польское имя, прославить благородную красоту женщины своего рода — вот какое желание руководило Софьей. Вполне возможно, что она, так дорожившая всем, что касалось отцовской родни, действительно слышала о таинственном и печальном происшествии
с кем-то из женщин Потоцких, а ее собственное пылкое
воображение дополнило картину.
Стоит сказать, что современные польские исследователи весьма тщательно занимались изучением Потоцких. Они находили в их многотомных летописях некие загадочные и интригующие строки, но
все-таки не решались с полной определенностью сказать, что история
с похищением Марии Потоцкой крымским ханом — достоверный факт.
Софья же Потоцкая, увлекшись какой-либо идеей, остановиться уже не могла. И не случайно именно Пушкина призывает молодая пылкая графиня «в сообщники». И вот на одном из балов зимы 1818—1819 года молодая графиня, встретившись с Пушкиным, поведала ему историю, так ее взволновавшую. Нет сомнения, что ее рассказ впитал те подробности гаремного мира, о которых она знала и по рассказам матери, и из своих
крымских впечатлений.Теперь уже ясно, что Пушкин в тот вечер
почувствовал себя околдованным: сюжет и впрямь хорош.
А еще более — она, Софья. Итак, он переложит семейное предание
на стихотворный лад. Его прекрасной рассказчице так хочется этого.
И Пушкин дает слово...
как-то Софью Константиновну Витт-Потоцкую совсем юной в Париже, вспоминала свое изумление: ей казалось, что женщину прекраснее
невозможно себе представить.
Но подросла старшая дочь легендарной красавицы, и теперь уже обе Потоцкие, появляясь на балах в роскошных туалетах, вызывали
всеобщие восторги.
Кто-то из стихотворцев воскликнул:
«Мать несравненная! А дочь сравнялась с матерью!»
Что ж, быть может, сравнялась в красоте, но по характеру — разнилась. Молодая графиня не была кокеткой, не коллекционировала поклонников. Быстротечная любовная интрига-игра, так оживлявшая жизнь женщин этого века, была совсем не в ее духе. Она сосредоточенна, замкнута.
«В ней все нездешнее», — пишут о Софье. Ее называют Минервой, а эта богиня отмечена мудростью, покровительствует творчеству. Интересы Софьи действительно необычны для девушки ее круга. Она любит серьезное чтение: мемуары знаменитых людей и философские трактаты.
И вместе с тем Софья полна жизни и жажды движения. Ее любимым занятием, как вспоминали, были скачки на горячем коне. Да и на балу, самозабвенно упиваясь танцем, она выказывала затаенную страстность натуры. В ее глазах, обычно лениво полуприкрытых, самые проницательные воздыхатели замечали «искру земных желаний.
Счастлив тот, который эту искру раздует...»
Но для Пушкина его «северная любовь», «безумная любовь» осталась безответна. В этом он не одинок. Те, кто пишут мадригалы и пытаются поймать благосклонный взор Софьи Потоцкой, еще не знают, что сердце ее занято. Но кто этот счастливец? Софье едва исполнилось шестнадцать, когда в доме Потоцких появился один из самых блестящих представителей гвардейской молодежи. Его звали Павел Киселев.
гос. и воен. деятель.
Уроженец Москвы, из родовитой, хотя и небогатой семьи. Все, чего достиг этот человек к неполным тридцати годам, было плодом исключительно собственных усилий, воли, характера, предприимчивости.
Молодому кавалергарду возможность быстрой карьеры — начинались наполеоновские войны. А раз так, необходимость в способных
и мужественных людях возрастала.
Начиная с 1807 года Киселев постоянно в боях. В годину нашествия французов на Россию он сражался под Смоленском, Бородином; победным маршем закончил свой ратный путь в Париже.
Боевые друзья Киселева — Михаил Орлов, Денис Давыдов, Сергей Волконский, Михаил Воронцов. Карамзина и Дмитриева он знал еще по московской юности. В Петербурге же у обаятельного, умевшего привлекать к себе сердца Киселева несть числа друзьям и знакомым.
Они рисовали портрет поистине замечательного представителя
своего поколения.
«С прекрасной наружностью он соединяет светское обхождение»,
«Он горд, честолюбив, нетерпелив, жив и страстен». Киселев — «самый любимый, самый модный» гость в столичных гостиных. Александр I увидел в молодом Киселеве задатки по- настоящему государственного человека и в 1814 году назначил его своим флигель-адъютантом. Тот сопровождал государя на Венский конгресс, где собралась элита Европы:
государственная, военная, дипломатическая.
А какой праздник без прекрасных дам? Киселев пожинает теперь
уже мирные лавры. «Молодой, красивый, умевший вселить к себе доверенность и уважение, он с ранних лет привык, чтобы его отличали, — При такой обстановке неудивительно, что он имел большой успех у женщин».
Они, надо сказать, тоже его занимали.
молодости, ни малейшего изъяна.
В апреле 1821 года Софья Потоцкая была объявлена невестой Киселева. В августе в Одессе состоялась их свадьба. Свидетелями были граф Александр Ланжерон, градоначальник Одессы, и боевой товарищ жениха генерал Михаил Орлов. Венчались дважды: по христианскому обряду
в походной лагерной церкви и в городском костеле.
и место службы Киселева, начальника штаба 2-й армии. Софья Станиславовна без труда очаровала сослуживцев мужа,
ставших завсегдатаями их дома.
Адъютант Киселева Николай Басаргин вспоминал, что жена начальника «была олицетворенная доброта, очень умна, веселого, открытого характера, но с тем вместе неимоверно рассеянна и не обращала внимания ни на какие светские условия». И Павел Дмитриевич,тоже
выбивался из «условий».
Александр I с полной благосклонностью к этому союзу мужественности
и красоты поздравил счастливых родителей. Павел Дмитриевич ответил: «Моя жена убеждена, что пожелания добродетельного человека
приносят счастье...»
Дважды поэт посещает Тульчин. Не мечталось ли Пушкину встретить
в маленьком городке черноволосую красавицу, бестрепетную, недостижимую, а оттого еще более манящую? Ах, какое увлекательное продолжение имел бы их давний разговор! Он рассказал бы, что теперь
и сам побывал в Бахчисарае, терзал гида-татарина расспросами
о надгробии польской невольницы.
Тот не смог его указать... Впрочем, это уже было не столь важно. Прекрасный образ Потоцкой (какой? Марии, Софьи?) забрал поэта в плен. И не отпускал.
...В ноябре 1823 года Пушкин писал П.А.Вяземскому:
«Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма... Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай...
Припиши к Бахчисараю маленькое предисловие или послесловие — если не для меня, так для Софьи Киселевой». Как много этим сказано: не для меня — для нее. Нет, Пушкин ее, равнодушную к нему и «отданную другому», не забывал, а брату Льву писал о женщине, в которую
был «очень долго и очень глупо влюблен...».
Вот такой получился Бахчисарайский фонтан