ПАМЯТНИК ЗАТОПЛЕННЫМ КОРАБЛЯМ: КОЛДОВСТВО И РЕАЛЬНОСТЬ Его знают севастопольцы, ему доверяют учёные. Профессиональный физик, он сделал памятник Затопленным кораблям своим хобби, своим героем и своим другом. В научных кругах его даже как-то представили: «Владимир Салтанов, он же — памятник Затопленным кораблям!». "Памятник всё решает сам, у него есть душа и воля", настаивает и доказывает «главный по памятнику»
Сам Владимир Салтанов вовсе не каменный, а вот памятник он считает абсолютно живым, имеющим свою силу и волю существом.
— Владимир Александрович, без исторического экскурса никак не обойтись. Что за три проекта предшествовали созданию памятника Затопленным кораблям?
— На самом деле это был один проект, но из трёх монументов.
В 1901 году планировали поставить один на берегу, где сейчас Солнечные часы, а два (как створные знаки) в море — в районе Александровской батареи и в районе Константиновского равелина (ну, так его привыкли называть в Севастополе). Из воды должны были подниматься белые колонны с двуглавым орлом на каждой из них. Раньше думали, что это конкурирующие проекты, но нет — это был один.
Потом от этой идеи отказались.Возможно, подумали: у Константиновского равелина — далеко, дорого, сложно и там его некому рассматривать. В результате решили сделать один памятник, в море — там, где сейчас.
Стали думать, какой будет набережная.
Здесь сохранилась акварель Фельдмана: он предполагал, что будет выемка для памятника и павильон с фигурами ангелов — там, где сейчас якоря. Когда мысль развивалась, стали вносить изменения. В том числе — с орлом, он там летящий. Инженер, думаю, в обморок мог упасть от этого — как его закрепить? Если даже сделать опору в одной точке — на клюве, все равно проблема, ветра ведь какие.
В результате от ангелов отказались, а памятник решили ставить не так близко, как у Фельдмана, а за 23 метра от берега. К слову, не было там никакого ресторана «Поплавок», как рассказывают, а была устричная банка — отмель глубиной 2 метра. Её выровняли, и на её месте стали строить. На этом месте до Крымской войны располагалась николаевская батарея, была взорвана русскими войсками при отходе.
— Это было очень сложно по технологиям того времени?
Это, конечно, не египетские пирамиды, но огромную колонну как-то нужно было поднять над водой, чтобы установить в эту гору камней.. А всё не так было, я думаю. Это мы знаем — и видим! — что «семиметровая колонна возвышается над основанием из гранитных глыб». А есть свидетельства, что это 9-саженная колонна [19,2 м], так что мы видим семь метров самой колонны, восемь метров её — в основании, потом 2 метра под водой, и ещё где-то на два метра она закопана вглубь. Так что поднимать её над морем было не нужно, она сама — стержень всего сооружения и как арматура держит всю конструкцию. Потом закрепили колонну диоритовыми плитами: там в два слоя 48 плит 2 на 2 метра, толщиной в один. Их ещё скрепили дополнительно скобами стальными.
Получилась площадка 10 на 10 метров. На ней бетоном закрепили диоритовые глыбы. Да, это не гранит, хоть так говорят обычно. Но гранит звучит понятнее и красивее, и не объяснишь всем, что диорит гораздо надежнее гранита. А там всё из диорита.
— Чего ещё не знают многие севастопольцы о своём главном символе? Не только простые севастопольцы, тут профессиональные историки и путеводители удивляют донельзя. «Бронзовый орёл, склонив голову, держит в клюве лавровый венок», — это описание некоторых наших славных краеведов доверчиво переписывают путеводители.
Во-первых: не «голову» — а «головы», не «в клюве» — а «в клювах». Это двуглавый орел, имперский символ России.
Признаюсь: я тоже первые 23 года жизни в Севастополе считал, что орёл обычный.
Когда видел левую голову, думал, что это вид слева, когда правую — что вид справа. Вижу венок, что-то ещё. А то, что я вижу две разные головы — не догадывался. Потом, глядя в бинокль, сначала вообще головы не увидел,а потом — две и одну императорскую корону над ними. И я понял тогда, что это не орёл — это великая держава Россия чествует своих героев.
Во время реставрации в 2007 году. Автор: С.В.Горбачев
Я думал тогда: это описание — чья-то глупость или кто-то специально это сделал? У меня есть предположение, что это специально написали. Ещё в советские времена, когда было табу на царские символы, кто-то мог просто сформулировать эту фразу «орёл держит в клюве лавровый венок» — и всё, все в это верят, никто в этом не сомневается.
Позже один из наших историков, узнав про двуглавость, написал:
«Двуглавый орёл держит в клюве лавровый венок». Хочется спросить: в правом или в левом? В памятниках ведь всё символично...»
— Вы сказали «во-первых». А «во-вторых»?
— Во-вторых, это не лавровый венок. Да, одна его половина состоит из лавровых листьев, а другая — из дубовых. К верхней части ещё якорь на цепи прикован. И всю эту композицию с якорем на цепи — нельзя называть просто «лавровым венком». И ещё, это важно. Орёл не склонил голову!
Наклон головы был в первом проекте, который «три в одном».
А на памятнике орёл держит головы ровно. Это даже с набережной, под Солнечными часами, видно. Венок опирается на капитель, орёл не собирается его никуда бросать, он держит его как награду. Кто-то выдумал,и друг у друга все переписывают. Ну зауважайте вы памятник и хоть раз в жизни рассмотрите его! Все воспринимают, будто «затопленные» корабли — это вроде как «убитые». Нет, они были отправлены на службу, которую надводный корабль выполнить не может. Над водой их можно разрушить, поджечь, а под водой ты ничего сделать не сможешь — и не пройдёшь через них. И вообще, я не согласен с формулировкой «Севастополь пал».
Союзные войска взяли Балаклаву, Южную сторону, где они увязли буквально, — но не весь город! Так что «Севастополь пал» — это неправда.
Союзные войска в Балаклаве
— Ну хоть на этом ваши разногласия несогласия с историками заканчиваются? Если бы! С бронзовой табличкой вообще чудеса какие-то, а её ведь с берега видно, не как головы орла. Ну если зрения не хватает, возьмите бинокль — хотя при дальнозоркости и так видно.
На барельефе Адамсон изобразил идущие на дно корабля.
А ниже барельефа, на диоритовых плитах пьедестала, вырезаны слова:
«ВЪ ПАМЯТЬ КОРАБЛЕЙ ЗАТОПЛЕННЫХЪ в 1854 и 1855 г.г. ДЛЯ ЗАГРАЖДЕНIЯ ВХОДА НА РЕЙДЪ».
Мало того, что надпись цитировали неточно — с «тире» между датами, с «годах» , а не «г.г.»… Вы же цитируете священную надпись на священном монументе… Даже если её с твёрдыми знаками написать — люди прочитают. А в надписи, кстати, кто-то запятую проковырял, которая в те годы не ставилась, и точку над «i» поставил, хотя это заглавные буквы. Я сообщил Севнаследию — надо, чтобы убрали при реставрации.
Но самое удивительное в том, что если половина из собранных мною источников вообще не пишет, что барельеф есть, то вторая даёт два варианта.
Первый — что там «карта Севастопольской бухты с обозначением линии затопления кораблей», вторая — что на нём надпись, которая на самом деле расположена ниже. Потом путеводители, которые собирают информацию отовсюду, видя, сколько всего помещают на этот барельеф, пишут уже про целую бронзовую плиту — так масштабнее, — на которой расположены и карта, и надпись.
Конечно, проверить своими глазами — нет. Я в поисках этой карты облазил весь памятник — ну вдруг она где-то всё-таки есть, пусть не на этой «плите»… Но нет худа без добра — нашёл подпись Адамсона на барельефе, но карты нет. — Что за надпись тогда вы нашли?
— Подпись в правом нижнем углу барельефа «А. Адамсонъ Скульп. 1904».
Потом я её снял крупно, это отдельная история, волшебная.
— Волшебная? Да, я вообще считаю, что меня к памятнику привлекло волшебство — это если одним словом сказать. Колдовство исходит от него. Я иногда про себя называл его заколдованным, но потом понял, что это не совсем правильно: не заколдованный, а — заколдовывающий.
— В чём же его сила? — Ну давайте вспомним, сколько он пережил. После революции его пытались свалить канатами — из-за орла имперского. По рассказам — человек 300. Это видел Осип Емельянович Безродный, он тогда в яхт-клубе боцманом был.
И в 1954 году рассказывал это паренькам, среди них был Анатолий Георгиевич Марсанов, известный наш старожил. Судя по всему, это была самодеятельность, тогда же вождей было — через одного.
Кто-то догадался сказать, что это Колонна памяти погибшим морякам было у памятника и такое название.У кого-то совесть стала просыпаться, и перестали тянуть. Думаю, если бы конструкция была слабее и памятник не выдержал, никто его бы восстанавливать не стал. Но он выдержал, это было первое испытание. А несколько позже в одной из газет появилась статья, что корона на памятнике оскорбляет память погибших — каких, как? — и её нужно заменить на звезду с электроосвещением.
Обложка журнала "Огонёк", 1954 год Анатолий Марсанов со своими друзьями слушает воспоминания Осипа Безродного.
Потом было землетрясение в 1927 году. А потом он выдержал самое страшное: стоял в пекле ВОВ и выжил — это уже чудо.
Вот тут он действительно как заколдованный…
Немцы наступают, в бухте стоят наши корабли, их немцы бомбят как главную опасность — и он остался цел. А при освобождении Севастополя как стреляли и бомбили! А ведь не было команды, чтобы его обходили стороной.
И представьте: бои закончились, на набережную вышли — а у подножья памятника Затопленным кораблям горит фашистский танкер. Весь город с лица земли стёрт, а памятник стоит цел. И вражеский танкер горит.
1944 год, 20-е числа мая, немецкий танкер уже сгорел.
Вот такой он символ — стойкости, непобедимости. И никто его не выбирал — он не тот, кого можно выбирать. Он сам себя выбрал. И фашисты не пытались его взорвать? Он не мозолил им глаза? А он не позволил им это сделать. Защищает его та самая аура, которая притягивает к нему людей.
— О людях. Как вы относитесь к тем, кто лазит по памятнику, купается возле него? — С некоторой долей юмора я так скажу: мне не нравится, когда кто-то другой, кроме меня, по нему ползает. Но я знаю, что ему самому это нравится, он любит людей. Он как дедушка, которого теребят беспокойные внуки. И когда ты около памятника оказываешься, чувствуешь, что он хорошо к тебе относится.
30 июля 1961 года, День Флота. Автор: А. Соколенко
— То есть закрываем глаза на купальщиков? — Не то чтобы закрываем… Всё равно не надо давать им слишком много воли. Надо говорить, что это нельзя, но если кому очень хочется и нужно... А вот к цветам, которые к нему возлагают, он спокойно относится. Он же в какой-то мере для этого и предназначен.
Мы — Клуб любителей истории — в день окончания второй обороны Севастополя традиционно гирлянду цветов возлагаем к Вечному огню и опускаем в море у памятника Затопленным кораблям. Мне потом приходится её подтаскивать к памятнику, чтобы она не качалась просто в волнах. Но Памятник посвящён событиям первой обороны…
— Когда задают вопрос, при чём тут памятник Затопленным кораблям, я отвечаю: а он у нас при всём! Даже в советские годы — например, в юбилей пионерской организации — недалеко от памятника на плоту делали большой пионерский костёр. Могли бы, наверное, найти что-то более близкое к коммунизму, не этот памятник. Потом какой-то комсомольский юбилей: 40 небольших костров тоже вдоль памятника, и он в этих кострах сияет, как будто он самый главный комсомолец. Конечно, он у нас и пионер, и комсомолец, и коммунист — он Всё. Потому что он, как я говорю, Россию домой и привёл.
— В смысле, нас в Россию? — Нет, он Россию вернул домой — в Севастополь. Взял своими клювами — и вернул.
Моё мнение такое: Севастополь и Крым никуда не уходили, и поэтому нам возвращаться никуда не пришлось. Мы здесь стояли и продолжали хранить честь России. И дождались, когда она смогла к нам вернуться. Уходила Россия, но не до конца, она «как бы» уходила, а флот здесь был.
И мы Россией оставались
Мы Россией были всегда, это она в какой-то момент была не совсем Россией. Вот в этот 91-й, 92-й... А потом она опять потихонечку стала возвращаться к себе — к своей истории, к своей славе, своей чести. И туда, куда ей положено вернуться. И когда настал момент, мы Россию позвали, и она исполнила свой долг, долг чести — и вернулась. Только с Севастополем она стала настоящей Россией. Только с Севастополем она может рассчитывать на какое-то светлое будущее. Иначе ей бы высшие силы никакого светлого будущего не дали.
Какое будущее без Севастополя?
Если ты отрекаешься от своей славы и чести — без чести уже нет никакого будущего, никакой славы.
— Расскажите что-нибудь ещё про волшебство Памятника.
— Была у меня ситуация. Я говорил, что искал на памятнике несуществующую карту, а нашёл подпись Адамсона на барельефе. И вот я приплыл на плотике с фотоаппаратом к памятнику, чтобы снять правый нижний угол. Мне казалось до этого, что там есть точка, с которой я смогу дотянуться. И когда я туда поднялся, увидел, что мне метра не хватает.
Поверхность гладкая, вертикальная. А я уже готов, у меня фотоаппарат… Стою как на распутье: возвращаться и просить, чтобы кто-то перекинул верёвку с другой стороны и страховал, или подниматься самому.
Словами ничего в голове не было сказано, но я на не[памятник]посмотрел — как спрашивал — и почувствовал такое ощущение странное, будто тебя что-то обволакивает и тебе становится спокойно-спокойно, и даже блаженство какое-то. И я перестал бояться, что могу упасть или ещё что-то, и, как в замедленной съёмке, поднялся на закруглённый карнизик, он там на 5 сантиметров всего выступает. Левой рукой упирался в торец, а правой рукой достал фотоаппарат и снял подпись. Спустился нормально, запросто — даже не стал представлять, что будет. А потом неделю ночью спать не мог от страха.
И я всё время спрашивал себя: как я там держался?
И успокоился только тогда, когда вспомнил, как. Было, за что держаться. Там сантиметра на два выступали плиты между гранями восьмиугольника — Адамсон их для красоты, наверное, делал, но как специально. И я, расставив ноги, тремя пальцами левой руки упёрся в этот торец и за счёт этого держался. Причём я не дрожал от страха, делал это совершенно спокойно. Было обволакивающее чувство, что всё будет хорошо. Вот как будто ещё он [памятник] меня держал как-то.
Причём в этот момент мне кто-то с берега крикнул вроде «что ты там делаешь!» — будто специально, чтоб я сорвался. А у меня чувство: пока не стреляют — всё нормально. — А портрет — профиль Нахимова или ещё кого-то — вправду читается в крыльях орла?
— Я хотел увидеть и даже увидел Нахимова с катера. А потом сфотографировал и понял, что это самообман. Действительно, есть контур, очень похожий на чуть опущенный козырёк, как на его фуражке, — но ниже нет профиля. Когда смотришь глазами, сознание дорисовывает остальное, а фотоаппарат бесстрастный. Но если при современной технике отсканировать орла и получить его трёхмерную модель, тогда, ворочая мышкой, найдёшь профили и себя, и мамы, и тёщи.
— Давайте я вас сфотографирую для материала.
— Давайте. Где? А, вот у вас и памятник здесь! Я же говорю — он везде!
Владимир Салтанов/ беседу вела Светлана Косинова Фото из архива Владимира Салтанова, Комсомольская правда
Севастополь - Южный Форпост России ★
ИСТОРИЯ СЕВАСТОПОЛЯ
ПАМЯТНИК ЗАТОПЛЕННЫМ КОРАБЛЯМ: КОЛДОВСТВО И РЕАЛЬНОСТЬ
Его знают севастопольцы, ему доверяют учёные. Профессиональный физик, он сделал памятник Затопленным кораблям своим хобби,
своим героем и своим другом. В научных кругах его даже как-то
представили: «Владимир Салтанов, он же — памятник
Затопленным кораблям!».
"Памятник всё решает сам, у него есть душа и воля",
настаивает и доказывает «главный по памятнику»
он считает абсолютно живым, имеющим свою силу и волю существом.
— Владимир Александрович, без исторического экскурса никак не обойтись. Что за три проекта предшествовали созданию памятника
Затопленным кораблям?
— На самом деле это был один проект, но из трёх монументов.
что это конкурирующие проекты, но нет — это был один.
Потом от этой идеи отказались.Возможно, подумали: у Константиновского равелина — далеко, дорого, сложно и там его некому рассматривать.
В результате решили сделать один памятник, в море — там, где сейчас.
Стали думать, какой будет набережная.
— на клюве, все равно проблема, ветра ведь какие.
там никакого ресторана «Поплавок», как рассказывают, а была устричная банка — отмель глубиной 2 метра. Её выровняли, и на её месте
стали строить.
На этом месте до Крымской войны располагалась николаевская батарея,
была взорвана русскими войсками при отходе.
Это, конечно, не египетские пирамиды, но огромную колонну как-то нужно было поднять над водой, чтобы установить в эту гору камней..
А всё не так было, я думаю. Это мы знаем — и видим! — что
«семиметровая колонна возвышается над основанием
из гранитных глыб».
А есть свидетельства, что это 9-саженная колонна [19,2 м], так что мы видим семь метров самой колонны, восемь метров её — в основании,
потом 2 метра под водой, и ещё где-то на два метра она закопана вглубь. Так что поднимать её над морем было не нужно, она сама — стержень
всего сооружения и как арматура держит всю конструкцию.
Потом закрепили колонну диоритовыми плитами: там в два слоя
48 плит 2 на 2 метра, толщиной в один.
Их ещё скрепили дополнительно скобами стальными.
Но гранит звучит понятнее и красивее, и не объяснишь всем, что диорит гораздо надежнее гранита. А там всё из диорита.
— Чего ещё не знают многие севастопольцы о своём главном символе?
Не только простые севастопольцы, тут профессиональные историки
и путеводители удивляют донельзя.
«Бронзовый орёл, склонив голову, держит в клюве лавровый венок»,
— это описание некоторых наших славных краеведов доверчиво
переписывают путеводители.
Это двуглавый орел, имперский символ России.
Признаюсь: я тоже первые 23 года жизни в Севастополе считал,
что орёл обычный.
вид справа. Вижу венок, что-то ещё. А то, что я вижу две разные головы — не догадывался. Потом, глядя в бинокль, сначала вообще головы не увидел,а потом — две и одну императорскую корону над ними.
И я понял тогда, что это не орёл — это великая держава Россия
чествует своих героев.
Я думал тогда: это описание — чья-то глупость или кто-то специально это сделал? У меня есть предположение, что это специально написали.
Ещё в советские времена, когда было табу на царские символы, кто-то мог просто сформулировать эту фразу «орёл держит в клюве лавровый венок» — и всё, все в это верят, никто в этом не сомневается.
Позже один из наших историков, узнав про двуглавость, написал:
«Двуглавый орёл держит в клюве лавровый венок». Хочется спросить:
в правом или в левом? В памятниках ведь всё символично...»
— Во-вторых, это не лавровый венок. Да, одна его половина состоит
из лавровых листьев, а другая — из дубовых. К верхней части ещё якорь на цепи прикован. И всю эту композицию с якорем на цепи — нельзя называть просто «лавровым венком». И ещё, это важно.
Орёл не склонил голову!
Наклон головы был в первом проекте, который «три в одном».
под Солнечными часами, видно. Венок опирается на капитель, орёл не собирается его никуда бросать, он держит его как награду. Кто-то выдумал,и друг у друга все переписывают. Ну зауважайте вы памятник
и хоть раз в жизни рассмотрите его!
Все воспринимают, будто «затопленные» корабли — это вроде как «убитые». Нет, они были отправлены на службу, которую надводный корабль выполнить не может. Над водой их можно разрушить, поджечь,
а под водой ты ничего сделать не сможешь — и не пройдёшь через них.
И вообще, я не согласен с формулировкой «Севастополь пал».
Союзные войска взяли Балаклаву, Южную сторону, где они увязли буквально, — но не весь город! Так что «Севастополь пал» — это неправда.
— Ну хоть на этом ваши разногласия несогласия с историками заканчиваются? Если бы! С бронзовой табличкой вообще чудеса какие-то,
а её ведь с берега видно, не как головы орла. Ну если зрения не хватает, возьмите бинокль — хотя при дальнозоркости и так видно.
На барельефе Адамсон изобразил идущие на дно корабля.
«ВЪ ПАМЯТЬ КОРАБЛЕЙ ЗАТОПЛЕННЫХЪ в 1854 и 1855 г.г.
ДЛЯ ЗАГРАЖДЕНIЯ ВХОДА НА РЕЙДЪ».
Мало того, что надпись цитировали неточно — с «тире» между датами,
с «годах» , а не «г.г.»…
Вы же цитируете священную надпись на священном монументе… Даже
если её с твёрдыми знаками написать — люди прочитают. А в надписи, кстати, кто-то запятую проковырял, которая в те годы не ставилась,
и точку над «i» поставил, хотя это заглавные буквы.
Я сообщил Севнаследию — надо, чтобы убрали при реставрации.
мною источников вообще не пишет, что барельеф есть,
то вторая даёт два варианта.
Первый — что там «карта Севастопольской бухты с обозначением линии затопления кораблей», вторая — что на нём надпись, которая на самом
деле расположена ниже. Потом путеводители, которые собирают информацию отовсюду, видя, сколько всего помещают на этот барельеф, пишут уже про целую бронзовую плиту — так масштабнее, — на которой расположены и карта, и надпись.
не на этой «плите»… Но нет худа без добра — нашёл подпись Адамсона на барельефе, но карты нет. — Что за надпись тогда вы нашли?
— Подпись в правом нижнем углу барельефа «А. Адамсонъ Скульп. 1904».
Потом я её снял крупно, это отдельная история, волшебная.
— Волшебная? Да, я вообще считаю, что меня к памятнику привлекло волшебство — это если одним словом сказать. Колдовство исходит от него. Я иногда про себя называл его заколдованным, но потом понял, что это не совсем правильно: не заколдованный, а — заколдовывающий.
— В чём же его сила? — Ну давайте вспомним, сколько он пережил.
После революции его пытались свалить канатами — из-за орла имперского. По рассказам — человек 300. Это видел Осип Емельянович
Безродный, он тогда в яхт-клубе боцманом был.
это была самодеятельность, тогда же вождей было — через одного.
Кто-то догадался сказать, что это Колонна памяти погибшим морякам
было у памятника и такое название.У кого-то совесть стала просыпаться,
и перестали тянуть. Думаю, если бы конструкция была слабее и памятник
не выдержал, никто его бы восстанавливать не стал. Но он выдержал, это было первое испытание. А несколько позже в одной из газет появилась статья, что корона на памятнике оскорбляет память погибших — каких, как? — и её нужно заменить на звезду с электроосвещением.
Анатолий Марсанов со своими друзьями слушает воспоминания
Осипа Безродного.
Потом было землетрясение в 1927 году. А потом он выдержал
самое страшное: стоял в пекле ВОВ и выжил — это уже чудо.
Немцы наступают, в бухте стоят наши корабли, их немцы бомбят как главную опасность — и он остался цел. А при освобождении Севастополя
как стреляли и бомбили! А ведь не было команды, чтобы
его обходили стороной.
с лица земли стёрт, а памятник стоит цел. И вражеский танкер горит.
Вот такой он символ — стойкости, непобедимости. И никто его не выбирал — он не тот, кого можно выбирать. Он сам себя выбрал. И фашисты не пытались его взорвать? Он не мозолил им глаза? А он не позволил им это сделать. Защищает его та самая аура, которая притягивает к нему людей.
— О людях. Как вы относитесь к тем, кто лазит по памятнику,
купается возле него?
— С некоторой долей юмора я так скажу: мне не нравится, когда кто-то другой, кроме меня, по нему ползает. Но я знаю, что ему самому это нравится, он любит людей. Он как дедушка, которого теребят беспокойные внуки. И когда ты около памятника оказываешься,
чувствуешь, что он хорошо к тебе относится.
— То есть закрываем глаза на купальщиков? — Не то чтобы закрываем… Всё равно не надо давать им слишком много воли. Надо говорить,
что это нельзя, но если кому очень хочется и нужно...
А вот к цветам, которые к нему возлагают, он спокойно относится.
Он же в какой-то мере для этого и предназначен.
Мы — Клуб любителей истории — в день окончания второй обороны Севастополя традиционно гирлянду цветов возлагаем к Вечному огню
и опускаем в море у памятника Затопленным кораблям. Мне потом приходится её подтаскивать к памятнику, чтобы она не качалась просто
в волнах. Но Памятник посвящён событиям первой обороны…
я отвечаю: а он у нас при всём! Даже в советские годы — например,
в юбилей пионерской организации — недалеко от памятника на плоту делали большой пионерский костёр. Могли бы, наверное, найти
что-то более близкое к коммунизму, не этот памятник. Потом
какой-то комсомольский юбилей:
40 небольших костров тоже вдоль памятника, и он в этих кострах сияет,
как будто он самый главный комсомолец.
Конечно, он у нас и пионер, и комсомолец, и коммунист — он Всё.
Потому что он, как я говорю, Россию домой и привёл.
— В смысле, нас в Россию? — Нет, он Россию вернул домой
— в Севастополь. Взял своими клювами — и вернул.
Уходила Россия, но не до конца, она «как бы» уходила, а флот здесь был.
И мы Россией оставались
И туда, куда ей положено вернуться. И когда настал момент, мы Россию позвали, и она исполнила свой долг, долг чести — и вернулась.
Только с Севастополем она стала настоящей Россией. Только с Севастополем она может рассчитывать на какое-то светлое будущее.
Иначе ей бы высшие силы никакого светлого будущего не дали.
Какое будущее без Севастополя?
никакого будущего, никакой славы.
— Расскажите что-нибудь ещё про волшебство Памятника.
— Была у меня ситуация. Я говорил, что искал на памятнике несуществующую карту, а нашёл подпись Адамсона на барельефе. И вот
я приплыл на плотике с фотоаппаратом к памятнику, чтобы снять правый нижний угол. Мне казалось до этого, что там есть точка, с которой я смогу дотянуться. И когда я туда поднялся, увидел, что мне метра не хватает.
Поверхность гладкая, вертикальная. А я уже готов, у меня фотоаппарат… Стою как на распутье: возвращаться и просить, чтобы кто-то перекинул верёвку с другой стороны и страховал, или подниматься самому.
— как спрашивал — и почувствовал такое ощущение странное, будто тебя что-то обволакивает и тебе становится спокойно-спокойно, и даже блаженство какое-то. И я перестал бояться, что могу упасть или ещё
что-то, и, как в замедленной съёмке, поднялся на закруглённый карнизик,
он там на 5 сантиметров всего выступает.
Левой рукой упирался в торец, а правой рукой достал фотоаппарат и снял подпись. Спустился нормально, запросто — даже не стал представлять,
что будет. А потом неделю ночью спать не мог от страха.
И я всё время спрашивал себя: как я там держался?
Там сантиметра на два выступали плиты между гранями восьмиугольника — Адамсон их для красоты, наверное, делал, но как специально. И я, расставив ноги, тремя пальцами левой руки упёрся в этот торец и за счёт этого держался. Причём я не дрожал от страха, делал это совершенно спокойно. Было обволакивающее чувство, что всё будет хорошо.
Вот как будто ещё он [памятник] меня держал как-то.
Причём в этот момент мне кто-то с берега крикнул вроде «что ты там делаешь!» — будто специально, чтоб я сорвался. А у меня чувство:
пока не стреляют — всё нормально.
— А портрет — профиль Нахимова или ещё кого-то — вправду
читается в крыльях орла?
— Я хотел увидеть и даже увидел Нахимова с катера. А потом сфотографировал и понял, что это самообман. Действительно, есть контур, очень похожий на чуть опущенный козырёк, как на его фуражке, — но ниже нет профиля. Когда смотришь глазами, сознание дорисовывает остальное, а фотоаппарат бесстрастный. Но если при современной технике отсканировать орла и получить его трёхмерную модель, тогда, ворочая мышкой, найдёшь профили и себя, и мамы, и тёщи.
— Давайте я вас сфотографирую для материала.
— Давайте. Где? А, вот у вас и памятник здесь! Я же говорю — он везде!
Владимир Салтанов/ беседу вела Светлана Косинова
Фото из архива Владимира Салтанова, Комсомольская правда
#ИсторияСевастополя
#ТурПоСевастополю