Александра Николаевна Вольнова родилась в 1934 году, сейчас ей 82 года. Когда началась война, Александре Николаевне было 7 лет. В ее семье был братик и она, но так сложилось, что выжила только Александра Николаевна, братик умер от тифа почта сразу же после рождения, прожив всего 4 месяца. Во время войны Александра Николаевна жила в деревне Палачево, Московской области. На данный момент этой деревни уже нет на карте. После войны Александра Николаевна стала жить со своим мужем в другой деревне, которая находилась в 3 км от деревни Палачево, и живет в ней вплоть до настоящего времени. Деревня носит название Шиколово и находится в Можайском районе Московской области и входит в состав сельского поселения Спутник. Это недалеко от знаменитого города Бородино. Началась война с нападением немцев на Киев. Известие о начале войны пришло через радио. До начала войны папа Александры Николаевны работал на железной дороге в Москве, а в 1941 году его призвали на службу. Во время войны Николай Васильевич служил на танкетке. Танкетка – это лёгкая боевая одно- или двухместная броневая машина, массой до 4 тонн, предназначавшаяся для подразделений моторизованной пехоты вооружённых сил, к повышению тактической подвижности пехоты — обеспечению непрерывной поддержки её движения огнём, путём быстрого перехода станковых пулемётов во время боя, с одной огневой позиции на другую, а также и для снабжения (подвоза) боевыми припасами во время боя (Википедия, http://ru.wikipedia.org/wiki/Танкетка ) Немцы в деревне сменялись четыре раза, одни уходят, другие наступают, и всё это в течение трёх месяцев. Отец Александры Николаевны ушёл на фронт после того, как вторая партия немцев вошла в деревню. Много бед немцы с собой принесли, голод постиг деревню. Хотя самой человечной партией оказалась вторая партия немцев. Тут вспоминает Александра Николаевна один случай, появились у неё глисты, лечить нечем было, а вторая партия немцев, которая жила в их доме, стала неожиданно таблеточки давать и вылечили девочку. Самым страшным было то, когда только немцы пришли в деревню, с таким шумом. Немцы вошли в деревню в начале зимы, в сентябре-октябре месяце. Часть немцев посилилась в доме Александры Николаевны, сделав в нем лазарет. Заставляли немцы маму Александры Николаевны стирать их гнойные бинты, противно было бедной женщине это делать, рвало ее, плохо было, а немцам всё нипочем. Как немцы в доме посилились, так всё хозяйство переворошили. Корову отобрали, поросёнка и овец тоже отобрали, кур сразу всех перерезали. Когда корову уводили, так плакала маленькая тогда ещё Сашенька, кричала ей: «Зоренька, Зоренька»... А у коровы тоже слёзы на глазах, жалко было животных отдавать, но никуда не денешься, отнимали с силой…Хорошо, что папа Николай не сразу на фронт ушёл, успел он одного барана зарезать. По кусочкам в суп клали мясо, варили и ели. Мама Александры Николаевны была красивой женщиной, поэтому решили её подстричь под мальчика, чтобы немцы к ней не приставали, думая, что она больна тифом. Также у неё была сестра, 29-ого года рождения, в момент начала войны ей было 12 лет и жила она вместе с Александрой Николаевной. И вот еще один случай вспоминает Александра Николаевна, сидела она с маминой сестрой на печке, подсматривая за тем, как немцы вши свои выводили. Немцы были очень вшивые, сидели они в своих серых шинелях мышиного цвета, такие все скорченные, замороченные, а маленькие девочки аккуратно смотрели, сидя на печке, как немцы друг у друга вшей выгоняли. К несчастью, засмеялись девочки над немцами и выдали себя этим. Заметили немцы девочек, стащили с них байковое одеяло, вытащили из печурки рукавицы и как начали мамину сестру шлепать по шее, очень сильно её избили тогда, а Александру Николаевну не тронули, только и сказали на неё «Кляйн, Кляйн», маленькая ещё. Над деревней летали немецкие самолеты, бомбили всё вокруг. Как самолёт летит, так Александра Николаевна под кровать и забиралась, очень боялась. И вот жила уже последняя четвертая партия немцев в деревне, как наши солдаты пришли. Немцы стали отступать, собрали всех жителей и погнали их вместе с собой в направлении города Можайск. Были не только немцы, но и финны, при этом финны были намного злее и бесчеловечнее. Высокими финны были, с желтыми большими зубами, как у лошадей. В момент, когда всех жителей погнали, у Александры Николаевны в руках была сшитая из лоскутов кукла, и тут один финн захотел вырвать куклу из рук. Александра Николаевна вцепилась в куклу и не хотела ее отдавать, плакала. Но финну было всё равно, он с силой вырвал куклу из рук тогда ещё маленькой девочки. Но, неожиданно, один немец заступился за Александру Николаевну. Он закричал на финна: «Кляйн, Кляйн», что в переводе с немецкого означает «малютка, маленькая», говоря тем самым, что перед тобой ребенок, отнял немец куклу у финна и вернул ее Александре. Санок тогда не было, мама кое-какие вещи взяла с собой и везла в корыте. И вот хотели немцы погнать жителей в сторону Можайска, а Александра Николаевна только и вспоминает, как спрятались они с семьей в тот момент за сарай, благодаря чему и смогли в лес убежать, спрятаться. Немцы леса очень боялись, не заходили туда, наши партизаны наводили на них ужас. Всё это было во время зимы, холод стоял дикий. Были люди, которым тоже удалось сбежать, так все в лесу и встретились. Трое мужчин было, один хромой – его немцы не взяли, пять семей в общей сложности спаслись, около 10-ти человек. Нашла мамина сестра елок, упавших в лесу, большие ёлки были, сучки мужчины обрубили и сделали шалаши с настилом из ёлок. Три дня семья Вольновых прожила в таком шалаше, в середине разводили костер и грелись так, прижимаясь друг к другу, в кучке все сидели. А ночью подменяли люди друг друга, следили за костром, чтобы не потухал. «Елки трещат, вонища от них, ужас», - говорит Александра Николаевна. Один мужчина, Прокопом звали, шубу старую маме Александры отдал, вот она детей и завернула в неё. А куклу немцу Александра Николаевна не хотела отдавать не только из-за того, что это была её единственная игрушка, а также из-за того, что внутрь куклы она насыпала сахар, чтобы можно было хоть чай с сахаром пить, так как голодно было очень. Отруба заваривали, за место супа, есть же что-то надо было. Слава Богу, что перед приходом немцев семья Вольновых вырыла три ямы у себя в огороде, недалеко от дома, и закапала часть еды – соль, сало кусками, топленого сала два горшка, рожь, овса мешок и картошку, да и красное одеяло тоже закопали. Выжили только благодаря этому, мололи, калачи делали и ели. Был у семьи друг один до войны, звали его Пашка Хрясов, часто приходил к семье Вольновых. А когда началась война, стал полицаем, предателем, на немцев стал работать. Думал Пашка, что немцы его с собой заберут, а они нет, не брали таких. Мама Александры Николаевны говорила Паше: «Пашка, что же ты делаешь, ты же у нас и ел и пил, папа твой друг наш хороший» А Пашка и отвечал: «Это, когда было?! Каждый живет, как умеет», «Каждый живет, как умеет», - повторял он. Однажды, только Пашка заступился за бабушку Александры Николаевны. Она плохо отозвалась о немцах в их присутствии («Вы - немецкие свиньи сюда пришли»), а один немец по-русски понимал, застрелить бабушку хотел, а полицай возразил, говорит: «Другая девочка о вас плохо сказала, которая убежать уже успела». Отпустили бабушку. Но всё равно бабушка долго не прожила, погибла от голода и холода. Но немцы разрешили бабушку похоронить, как подобает. А когда немцев прогнали, жители пожаловались своим на Пашку. Увели наши Пашу Хрясова, так после этого его никто и не видел. Предавал Паша часто, знал он, что жители деревни еду в землю закапывали, рассказывал немцам об этом, две ямы с едой немцы нашли, раскопали, а одну не смогли найти. Так благодаря той яме и выжили в лесу. Немцы Новый год в деревне справляли, мазали небольшие кусочки хлеба чем-то и Александре Николаевне протягивали – «На, мол, бери». Александра Николаевна ручку тянет, а немец руку с хлебом оттягивает назад, издеваясь тем самым над ребенком. Тут перестала Александра Николаевна руку протягивать, а немец взял и побил её, спрашивая «Почему ручку не протягиваю?». Второй немец схватил первого за шиворот и сказал: «Киндер, киндер!», не трогай мол, дети не причем. Немцы прожили в деревне три с лишним месяца, а 20-го января наши погнали немцев из деревни. В момент отступления немцы зажигали все дома, чтобы русским негде было жить, греться и есть. Все вокруг полыхало и трещало, грохот стоял. Так дом Александры Николаевны и спалили, смогли отбить только один дом. Когда вернулись из леса, все люди старались в этот дом попасть, а семье Вольновых мест и не хватило, уж очень много людей набилось в дом, мест там совсем не было. Поэтому семье Александры Николаевны пришлось искать другое жилище. Но слава Богу, овощехранилище в совхозе осталось, пустое оно было, без еды, там и поселились. Ставили бочки железные, трубы нашли в сгоревших домах, обделали всё глиной – печку сделали, топили её и грелись таким образом. На пол клали горелые доски, чтоб не на голом полу спать, лежанки сделали. И спали все на таких нарах. За едой ходили в сгоревший дом, подпол обвалился, а картошка внизу осталась, разбирали и раскапывали, чтобы до картошки добраться. Она, конечно, была горелая и подмороженная, но деваться некуда было, тем самым и спаслись. А летом пришли наши «солдатики» и начали деревню восстанавливать, дома строить. Перед тем, как отца Александры Николаевны призвали на службу, он спрятал старую раму, дверь, всё что было, валежником завалил. И вот, когда солдаты стали дом для семьи Вольновых строить, у них уже и рама, и дверь были. Построили им маленькую хибарку, два маленьких окошка, сейчас в деревне таких построений и не осталось уже. С войны отец Николай Васильевич вернулся в феврале 1945 года, перед самым окончанием войны. Вернулся живым, но без правой руки – оторвало руку во время работы на танкетке. Также у Николая Васильевича было 13 осколков, 2 из них Александра Николаевна вытащила шпилькой после его возвращения домой. Ещё было ранение в ногу и шрам на глазу. Про войну у отца Александра Николаевна никогда не спрашивала, боялась оставаться с ним одна и очень боялась того, что у него нет руки. Мамка не жила с ним, а мучилась, буянил много, психика не выдерживала. Как узнали, что закончилась война, то радостям не было придела. Объявили по радио. Шапки в небо бросали, вся деревня на улицы повыходила, женщины все плакали, а потом плясали, плясали и плакали. Этот день не описать словами. После того, как война закончилась, Александра Николаевна вышла замуж за Витю, перебралась жить в его дом, в деревню Шиколово, и до сих пор они живут в том самом доме, с русской печкой, построенным после войны. Витя в семье был самым младшим. В то время была традиция, что дом отдавали самому младшему, так и получилось, перед смертью мама завещала дом Вите. В семье Вити было 14-ть детей, семеро из них умерло во время войны, семеро выжило, а Витя был последним четырнадцатым. Во время войны он тоже был ребенком, воровали у немцев, немцы их били. Замуж Александра Николаевна вышла так, по случаю, особо без любви, одна её подружка замуж вышла, вторая, а Витя за ней ухаживал, так и вышла замуж и всю жизнь вместе прожили. Мама Александры Николаевны прожила 82 года, сильные люди тогда были, всю войну проходили, а потом еще здоровья хватало жить к ста годам. Александру Николаевну она родила в 20 лет. После войны подняли хозяйство. Мама Александры Николаевны специально ездила за коровами, плюс 2 лошадей на деревню привезли, да и козу Зойку. Ещё двух больных лошадей в лесу поймали, выходили. На полях стога остались, немцы не сожгли их почему-то, стали земли окучивать, всё равно тяжело жили. Рассказывает Александра Николаевна, также про Зою Космодемьянских. В Петрищево она жила, недалеко от деревни Шиколово. Когда немцы её поймали, то привели они Зою в дом родственницы Александры Николаевны тети Маши Седовой. Приходилась тётя Маша двоюродной сестрой бабушки Александры Николаевны по папиной линии. Зоя была партизанкой, ходила она поджигать конюшни с немецкими лошадьми, а свои полицаи её и сдали, поймали немцы Зою и казнили в доме тёти Маши Седовой. Все беды во время войны были от своих людей, от своих предателей. Фото и материал беседы предоставлены проекту родными Александры Николаевны
🌹 Да любите друг друга! 🌹
КАК ВЫЖИЛИ НЕ ЗНАЮ
Александра Николаевна Вольнова родилась в 1934 году, сейчас ей 82 года. Когда началась война, Александре Николаевне было 7 лет. В ее семье был братик и она, но так сложилось, что выжила только Александра Николаевна, братик умер от тифа почта сразу же после рождения, прожив всего 4 месяца.
Во время войны Александра Николаевна жила в деревне Палачево, Московской области. На данный момент этой деревни уже нет на карте. После войны Александра Николаевна стала жить со своим мужем в другой деревне, которая находилась в 3 км от деревни Палачево, и живет в ней вплоть до настоящего времени. Деревня носит название Шиколово и находится в Можайском районе Московской области и входит в состав сельского поселения Спутник. Это недалеко от знаменитого города Бородино.
Началась война с нападением немцев на Киев. Известие о начале войны пришло через радио. До начала войны папа Александры Николаевны работал на железной дороге в Москве, а в 1941 году его призвали на службу. Во время войны Николай Васильевич служил на танкетке. Танкетка – это лёгкая боевая одно- или двухместная броневая машина, массой до 4 тонн, предназначавшаяся для подразделений моторизованной пехоты вооружённых сил, к повышению тактической подвижности пехоты — обеспечению непрерывной поддержки её движения огнём, путём быстрого перехода станковых пулемётов во время боя, с одной огневой позиции на другую, а также и для снабжения (подвоза) боевыми припасами во время боя (Википедия, http://ru.wikipedia.org/wiki/Танкетка )
Немцы в деревне сменялись четыре раза, одни уходят, другие наступают, и всё это в течение трёх месяцев.
Отец Александры Николаевны ушёл на фронт после того, как вторая партия немцев вошла в деревню. Много бед немцы с собой принесли, голод постиг деревню. Хотя самой человечной партией оказалась вторая партия немцев. Тут вспоминает Александра Николаевна один случай, появились у неё глисты, лечить нечем было, а вторая партия немцев, которая жила в их доме, стала неожиданно таблеточки давать и вылечили девочку.
Самым страшным было то, когда только немцы пришли в деревню, с таким шумом.
Немцы вошли в деревню в начале зимы, в сентябре-октябре месяце. Часть немцев посилилась в доме Александры Николаевны, сделав в нем лазарет. Заставляли немцы маму Александры Николаевны стирать их гнойные бинты, противно было бедной женщине это делать, рвало ее, плохо было, а немцам всё нипочем. Как немцы в доме посилились, так всё хозяйство переворошили. Корову отобрали, поросёнка и овец тоже отобрали, кур сразу всех перерезали. Когда корову уводили, так плакала маленькая тогда ещё Сашенька, кричала ей: «Зоренька, Зоренька»... А у коровы тоже слёзы на глазах, жалко было животных отдавать, но никуда не денешься, отнимали с силой…Хорошо, что папа Николай не сразу на фронт ушёл, успел он одного барана зарезать. По кусочкам в суп клали мясо, варили и ели.
Мама Александры Николаевны была красивой женщиной, поэтому решили её подстричь под мальчика, чтобы немцы к ней не приставали, думая, что она больна тифом. Также у неё была сестра, 29-ого года рождения, в момент начала войны ей было 12 лет и жила она вместе с Александрой Николаевной.
И вот еще один случай вспоминает Александра Николаевна, сидела она с маминой сестрой на печке, подсматривая за тем, как немцы вши свои выводили. Немцы были очень вшивые, сидели они в своих серых шинелях мышиного цвета, такие все скорченные, замороченные, а маленькие девочки аккуратно смотрели, сидя на печке, как немцы друг у друга вшей выгоняли. К несчастью, засмеялись девочки над немцами и выдали себя этим. Заметили немцы девочек, стащили с них байковое одеяло, вытащили из печурки рукавицы и как начали мамину сестру шлепать по шее, очень сильно её избили тогда, а Александру Николаевну не тронули, только и сказали на неё «Кляйн, Кляйн», маленькая ещё.
Над деревней летали немецкие самолеты, бомбили всё вокруг. Как самолёт летит, так Александра Николаевна под кровать и забиралась, очень боялась.
И вот жила уже последняя четвертая партия немцев в деревне, как наши солдаты пришли. Немцы стали отступать, собрали всех жителей и погнали их вместе с собой в направлении города Можайск. Были не только немцы, но и финны, при этом финны были намного злее и бесчеловечнее. Высокими финны были, с желтыми большими зубами, как у лошадей. В момент, когда всех жителей погнали, у Александры Николаевны в руках была сшитая из лоскутов кукла, и тут один финн захотел вырвать куклу из рук. Александра Николаевна вцепилась в куклу и не хотела ее отдавать, плакала. Но финну было всё равно, он с силой вырвал куклу из рук тогда ещё маленькой девочки. Но, неожиданно, один немец заступился за Александру Николаевну. Он закричал на финна: «Кляйн, Кляйн», что в переводе с немецкого означает «малютка, маленькая», говоря тем самым, что перед тобой ребенок, отнял немец куклу у финна и вернул ее Александре. Санок тогда не было, мама кое-какие вещи взяла с собой и везла в корыте.
И вот хотели немцы погнать жителей в сторону Можайска, а Александра Николаевна только и вспоминает, как спрятались они с семьей в тот момент за сарай, благодаря чему и смогли в лес убежать, спрятаться. Немцы леса очень боялись, не заходили туда, наши партизаны наводили на них ужас. Всё это было во время зимы, холод стоял дикий. Были люди, которым тоже удалось сбежать, так все в лесу и встретились. Трое мужчин было, один хромой – его немцы не взяли, пять семей в общей сложности спаслись, около 10-ти человек. Нашла мамина сестра елок, упавших в лесу, большие ёлки были, сучки мужчины обрубили и сделали шалаши с настилом из ёлок. Три дня семья Вольновых прожила в таком шалаше, в середине разводили костер и грелись так, прижимаясь друг к другу, в кучке все сидели. А ночью подменяли люди друг друга, следили за костром, чтобы не потухал. «Елки трещат, вонища от них, ужас», - говорит Александра Николаевна. Один мужчина, Прокопом звали, шубу старую маме Александры отдал, вот она детей и завернула в неё. А куклу немцу Александра Николаевна не хотела отдавать не только из-за того, что это была её единственная игрушка, а также из-за того, что внутрь куклы она насыпала сахар, чтобы можно было хоть чай с сахаром пить, так как голодно было очень. Отруба заваривали, за место супа, есть же что-то надо было. Слава Богу, что перед приходом немцев семья Вольновых вырыла три ямы у себя в огороде, недалеко от дома, и закапала часть еды – соль, сало кусками, топленого сала два горшка, рожь, овса мешок и картошку, да и красное одеяло тоже закопали. Выжили только благодаря этому, мололи, калачи делали и ели.
Был у семьи друг один до войны, звали его Пашка Хрясов, часто приходил к семье Вольновых. А когда началась война, стал полицаем, предателем, на немцев стал работать. Думал Пашка, что немцы его с собой заберут, а они нет, не брали таких. Мама Александры Николаевны говорила Паше: «Пашка, что же ты делаешь, ты же у нас и ел и пил, папа твой друг наш хороший» А Пашка и отвечал: «Это, когда было?! Каждый живет, как умеет», «Каждый живет, как умеет», - повторял он. Однажды, только Пашка заступился за бабушку Александры Николаевны. Она плохо отозвалась о немцах в их присутствии («Вы - немецкие свиньи сюда пришли»), а один немец по-русски понимал, застрелить бабушку хотел, а полицай возразил, говорит: «Другая девочка о вас плохо сказала, которая убежать уже успела». Отпустили бабушку. Но всё равно бабушка долго не прожила, погибла от голода и холода. Но немцы разрешили бабушку похоронить, как подобает. А когда немцев прогнали, жители пожаловались своим на Пашку. Увели наши Пашу Хрясова, так после этого его никто и не видел. Предавал Паша часто, знал он, что жители деревни еду в землю закапывали, рассказывал немцам об этом, две ямы с едой немцы нашли, раскопали, а одну не смогли найти. Так благодаря той яме и выжили в лесу.
Немцы Новый год в деревне справляли, мазали небольшие кусочки хлеба чем-то и Александре Николаевне протягивали – «На, мол, бери». Александра Николаевна ручку тянет, а немец руку с хлебом оттягивает назад, издеваясь тем самым над ребенком. Тут перестала Александра Николаевна руку протягивать, а немец взял и побил её, спрашивая «Почему ручку не протягиваю?». Второй немец схватил первого за шиворот и сказал: «Киндер, киндер!», не трогай мол, дети не причем.
Немцы прожили в деревне три с лишним месяца, а 20-го января наши погнали немцев из деревни. В момент отступления немцы зажигали все дома, чтобы русским негде было жить, греться и есть. Все вокруг полыхало и трещало, грохот стоял. Так дом Александры Николаевны и спалили, смогли отбить только один дом. Когда вернулись из леса, все люди старались в этот дом попасть, а семье Вольновых мест и не хватило, уж очень много людей набилось в дом, мест там совсем не было. Поэтому семье Александры Николаевны пришлось искать другое жилище. Но слава Богу, овощехранилище в совхозе осталось, пустое оно было, без еды, там и поселились. Ставили бочки железные, трубы нашли в сгоревших домах, обделали всё глиной – печку сделали, топили её и грелись таким образом. На пол клали горелые доски, чтоб не на голом полу спать, лежанки сделали. И спали все на таких нарах. За едой ходили в сгоревший дом, подпол обвалился, а картошка внизу осталась, разбирали и раскапывали, чтобы до картошки добраться. Она, конечно, была горелая и подмороженная, но деваться некуда было, тем самым и спаслись.
А летом пришли наши «солдатики» и начали деревню восстанавливать, дома строить. Перед тем, как отца Александры Николаевны призвали на службу, он спрятал старую раму, дверь, всё что было, валежником завалил. И вот, когда солдаты стали дом для семьи Вольновых строить, у них уже и рама, и дверь были. Построили им маленькую хибарку, два маленьких окошка, сейчас в деревне таких построений и не осталось уже.
С войны отец Николай Васильевич вернулся в феврале 1945 года, перед самым окончанием войны. Вернулся живым, но без правой руки – оторвало руку во время работы на танкетке. Также у Николая Васильевича было 13 осколков, 2 из них Александра Николаевна вытащила шпилькой после его возвращения домой. Ещё было ранение в ногу и шрам на глазу. Про войну у отца Александра Николаевна никогда не спрашивала, боялась оставаться с ним одна и очень боялась того, что у него нет руки. Мамка не жила с ним, а мучилась, буянил много, психика не выдерживала.
Как узнали, что закончилась война, то радостям не было придела. Объявили по радио. Шапки в небо бросали, вся деревня на улицы повыходила, женщины все плакали, а потом плясали, плясали и плакали. Этот день не описать словами.
После того, как война закончилась, Александра Николаевна вышла замуж за Витю, перебралась жить в его дом, в деревню Шиколово, и до сих пор они живут в том самом доме, с русской печкой, построенным после войны. Витя в семье был самым младшим. В то время была традиция, что дом отдавали самому младшему, так и получилось, перед смертью мама завещала дом Вите. В семье Вити было 14-ть детей, семеро из них умерло во время войны, семеро выжило, а Витя был последним четырнадцатым. Во время войны он тоже был ребенком, воровали у немцев, немцы их били.
Замуж Александра Николаевна вышла так, по случаю, особо без любви, одна её подружка замуж вышла, вторая, а Витя за ней ухаживал, так и вышла замуж и всю жизнь вместе прожили.
Мама Александры Николаевны прожила 82 года, сильные люди тогда были, всю войну проходили, а потом еще здоровья хватало жить к ста годам. Александру Николаевну она родила в 20 лет.
После войны подняли хозяйство. Мама Александры Николаевны специально ездила за коровами, плюс 2 лошадей на деревню привезли, да и козу Зойку. Ещё двух больных лошадей в лесу поймали, выходили. На полях стога остались, немцы не сожгли их почему-то, стали земли окучивать, всё равно тяжело жили.
Рассказывает Александра Николаевна, также про Зою Космодемьянских. В Петрищево она жила, недалеко от деревни Шиколово. Когда немцы её поймали, то привели они Зою в дом родственницы Александры Николаевны тети Маши Седовой. Приходилась тётя Маша двоюродной сестрой бабушки Александры Николаевны по папиной линии. Зоя была партизанкой, ходила она поджигать конюшни с немецкими лошадьми, а свои полицаи её и сдали, поймали немцы Зою и казнили в доме тёти Маши Седовой. Все беды во время войны были от своих людей, от своих предателей.
Фото и материал беседы предоставлены проекту родными Александры Николаевны